— Позади Владыка, — ляпаю я, что первое приходит на ум. Зейн вяло оборачивается, и я набрасываю на него чёрное одеяло. Без раздумий подпрыгиваю с постели и мчусь к двери, широкими шагами преодолевая расстояние.
Тёплая мягкая рука берет моё запястье. Я стремлюсь вырваться из хватки извращённой свиньи, но она сильнее сдавливает пальцы. Покровитель толкает меня к кровати, я удерживаюсь на одной ноге, нащупав стену. Первая попытка оказалась тщетной, а с моими способностями второго и подавно не будет.
— У тебя красивые жёлтые глазки. Привлекательные белые волосы. — Он, как заинтересованная собака склоняет голову набок. — Как у кошечки, Милдред. Мил… Могу я так называть тебя? Или предпочитаешь «милая»? Ха-ха-ха!
— Будет лучше, если ты… — я стискиваю кулаки настолько крепко, что перестаю их ощущать. Мысли сплелись в сложную паутину: я пробую проехать по каждой ниточке, найти слова, которые так яро ищу, но каждая из них обрывается.
У себя за спиной ладони утыкаются в стену. Вот бы вжаться в неё, пройти насквозь. И очутиться в комнате Коши. Разбить его зеркало, по периметру обитое обсидианом, поднять самый острый осколок и располосовать им Зейна. Беспомощность, унижение, слабость. Ненавистная мне комбинация, которую необходимо избегать.
Покровитель упирается в меня липучим голым телом и дотрагивается губам до мочки уха. Он отстраняется, смотрит на мою одежду, а потом засовывает руки под мою спальную атласную майку. Я стараюсь сопротивляться, отодвинуть его, но это сравнимо с тем, что я пытаюсь сдвинуть скалу. Монстр касается моего живота, и из меня вырывается медвежий рёв, резко переходящий в растерянный плач.
Его мерзкая, пропахшая табаком, лапища закрывает мне рот, два пальца зажимают нос.
— Обещай быть тихоней, чтобы я случайно не сломал тебе позвоночник, — взволнованно проговаривает нелюдь и убирает руку. Я испускаю тихий яростный вопль и согласно киваю.
Я могу свободно говорить, но и использовать зубы. Я кусаю покровителя за плечо. Он шипит от боли. Надежда чувствуется в воздухе, боюсь, она вот-вот развеется. Я замахиваюсь ногой, чтобы ударить Зейна в пах. Он перехватывает лодыжку, а затем бьёт меня по лицу. Во рту появляется металлический вкус, нащупываю кончиком языка стёртую десну.
Зейн снимает рубашку, поочерёдно придерживая меня локтями. Он запихивает мне в рот сжатые в комок рукава. Срабатывает рвотный рефлекс, и я издаю истошный рык. Слёзы скатываются по щекам, промачивая алую потную ткань. Я точно так же хочу скатиться на пол, но меня удерживают.
— Ах, какая ты горячая, — шепчет Зейн мне на ухо. Сжечь его миндалины, чтобы он никогда не смог разговаривать. Его рука опускается вниз, к моим шортам, под которыми нет нижнего белья, он сжимает ягодицы. Силы покидают меня, как душа погибшее тело, но я делаю над собой удивительное усилие и снова рычу. В голову, со скоростью гоночной машины, вторгаются воспоминания: щупальца Владыки, окольцованные на моей шее, гневный трёп. Лучше бы Зейн был озлобленным, так бы я чувствовала к нему только ненависть, а не омерзение — самое худшее из всей гаммы чувств.
Ногти ублюдка оставляют на коже пекущие дугообразные порезы. Новая волна сдавленных звуков. Меня пробирает гордость: я ещё держусь и это достойно уважение.
Либо я схожу, с ума, либо зримое реально — дверь открывается. Зейн отскакивает от меня. Я бессознательно трогаю места, которых касался этот урод. Достаю со рта вонючую рубашку и из глаз рождаются слёзы счастья.
Грэм подходит к своему товарищу, заламывает ему руки и вышвыривает как бейсбольный мяч. Я слышу приятное приземление с четвертого этажа. Вермандо уходит, чтобы проверить или прописать Зейну дополнительную оплеуху.
— Вы пришли… — это всё, что у меня выходит сказать.
Коши едва смотрит на меня, снимает простыню с кровати и накрывает мои плечи. Он решительно подымает меня с пола.
— Он сделал тебе больно? — спрашивает покровитель.
Я киваю, подтверждая его слова. Чувствую себя поверженной. Моя школьная знакомая, на тот момент ей было пятнадцать, рассказала про старого соседа, который приставал к ней. Она описывала весь мерзкий ужас, через который она прошла. Теперь я понимаю её.
— Сейчас мы не можем наказать его, но когда ситуация в сферах уляжется, я дам тебе возможность самой порешить парня подобающим образом, — он словно говорит и улыбается. Я разглядываю его беспокойные зеницы и тонкую линию под носом.
— Мне срочно нужно вымыться, — полушёпотом выговариваю я.
Покровитель исчезает, мигом возвращается и протягивает мне лёгкий шелестящий плащ серого цвета. Он отворачивается, я в одночасье накидываю одеяние и предварительно завязываю пояс.
Я прихватываю полотенце, дегтярное мыло и зелёную мочалку. Аналогичный бытовой набор есть в каждой незаселённой комнате, сказал мне только что Коши. Также там есть зубная щётка, дешёвая паста, пара женского и мужского нижнего белья, расчёска для волос и одноразовая бритва.
— Закупают на Земле. Посыльные распределяют.
Мы перемещаемся в душ. Я провожу в нём около часа. Моя кожа покраснела от жёстких натираний, на животе и ягодицах появились царапины. Меня как будто атаковали маленькие волчата.
Я надеваю чёрно-красный сарафан, который Грэм оставил на вешалке: он великоват на талии и маловат в груди. Я не заморачиваюсь с сапогами на замысловатых застёжках и оставляю не застёгнутыми.
Я попросила Грэма выбросить пижаму, пока купалась. Надеюсь больше не увидеть ничего подобного.
— Я быстро! — заявляю взбодрившись. — Сколько приблизительно времени?
— Вторая половина ночи.
Три или четыре часа ночи.
Мы переносимся, Грэм велит доспать у него, сам ненадолго пропадает. Я обрабатываю мазью все раны и синяки, наклеиваю пластыри.
Постельное бельё шёлковое, матрац мягкий как батут. Подушки крохотные, чуть больше моей головы, она пахнет мокрой хвоей, отдалённо — лаймом.
Покровитель бесшумно заходит в комнату. Я резко закрываю глаза. Тяжёлые шаги раздаются над ухом, затем едва слышное шуршание картона и снова шаги. Я смотрю на удаляющуюся спину, Коши садится в кресло, открывает книгу и с задумчивым видом погружается в чтение. Учитель уверен, что я уснула, но мне интересно наблюдать за ним, испытывающим себя в одиночестве: бывает, он супит брови, сопит носом, постукивает пальцем по подбородку, редко — переворачивает прочитанные страницы и с непонятливым взглядом прищуривается.
В один миг я смыкаю веки и углубляюсь в очередное глупое сновидение с летающими свечками.
Утром обнаруживаю на тумбе завтрак: горячий суп с чёрной фасолью, мексиканская булочка, две сырные маффины и стакан мятного чая.
В комнате никого нет. Как по зову, меня навещает Вермандо. Его ломкие кудрявые волосы собраны в слабый хвост у затылка, на макушке пара прядей смутно поседела.
— Здравствуй, Милдред.
— Приветствую.
Этот урок я выучила, когда мы с Грэмом встретили его личного посыльного, и я сказала ему «Доброе утро».
— Как ты себя чувствуешь? Можешь позавтракать, я задам тебе вопросы.
— Спасибо, но не стоило так заморачиваться.
— Какие заморочки? — он хмыкает. — Ешь.
Я переставляю поднос себе на ноги. Бронте садится на край кровати, складывает руки на коленях.
— Зейн поплатиться за свой поступок.
Я чуть ли не давлюсь пищей и отвечаю:
— Грэм обещал, что я накажу его.
— Станешь ты сокрушающим покровителем или посыльным — неизвестно.
— Известно. Мои навыки улучшились.
— За два дня? Впечатляюще, — он хмурит глаза, и переводит тему. — Вкусно, не так ли?
— Это так.
— Уж больно я падок на вкусности, — Вермандо смотрит, как я глотаю ложку супа. — Но предпочитаю отвергать людское.
— Вы верны собственным принципам или кто-то внушил вам это?
— Мне не так уж и просто что-то внушить, — усмехается Бронте.
— Вы живёте в сфере, чтобы защитить планету и людей. Они всегда будут с вами связаны.
— В этом ты права.
— Кем вы приходитесь учителю? Я не первый раз вижу вас вместе.
— Я полностью заменил ему семью, а потом учил сокрушать, — он говорит без гордости, а с крупицей отчаяния в голосе.
— Вы единственный, кто у него есть, — проговариваю я.
— М-м-м, да.
В сердце вонзается тонкая иголка. Айк был моим близким человеком. Бронте ходит за Грэмом, как отец, Айк ходил за мной как брат. Оба не являются для нас родными, но ощущаются такими родственными.
Я доедаю всё до последней крошки, не оставляя совсем ничего.
— Пока вы в отставке, вам случайно не был отдан приказ сторожить ворота и принимать людей? — интересуюсь я.
— О, нет. Найджел Гальтон сообщил мне, что прибыла девушка, а Грэм как раз хотел взять себе ученика.
Вермандо сообщает, что Грэм ждёт совместной тренировки, если у меня есть силы. Я не потеряю возможность выпустить пар, напрячь мышцы, разбить кулаки, заработать мозоли на ладошках.
Я натягиваю лосины с поясом, поверх красной футболку накидываю жилет из акульей кожи. Полная безвкусица.
Грэм не удивляется моему приходу. Он, как никто другой знает — лучшим средством успокоить душу есть и будет драка.
— Начнём?
— Вы не представляете, как мне хочется вспотеть.
Мы штудируем ещё десять способов нападения с мечом и прогоняем их в геометрической прогрессии. Под вечер я невероятно устаю и падаю на пол, полностью пропитав одежду потом.
Покровитель садится рядом, подражая моей усталости. Он способен выйти и бороться прямо сейчас, для него это очередная разминка, в то время как для меня — мука. Мне такие мучения нравятся. «Не возвращаться в спальню. Не оставаться одной».
— Скажи мне, почему ты пришла?
— Почему? — изумляюсь я. — Научиться чему-то. Мне нужно чему-то научиться, — я выдыхаю от утомления и подвигаюсь к стене, примкнув к ней спиной.
— Мне не нужно, чтобы ты ходила на тренировки в плохом настрое, с синяками и царапинами на теле. Не приставай к холодным стенам, люди легко от таких вещей болеют. — Коши подымается, встряхивается и покидает зал, бросая меня наедине со своими мыслями.
За дверью слышится гул и смех, он стремительно близится. Двустворчатые двери распахиваются и внутрь входят покровители. Девушек больше, чем мужчин и от всех веет уверенностью. Они замечают меня только после того, как обсудили, кто с кем будет сражаться.
— О, интересно, — громко оглашает девушка с улыбкой. Я встаю с пола, приготовившись к её нападкам и резким высказываниям, но её подруга толкает её в плечо.
— Яфа, сейчас не время набирать в ряды новичков. При всём этом она первая ученица Грэма Коши, — подруга Яфы говорит почти шёпотом, но это не мешает ей быть услышанной всем залом.
— Что-то не так? — интересуюсь я и подхожу близко к компании.
— Мы собирались тренироваться. Не будем тебя беспокоить? — спрашивает Яфа.
— Я как раз ухожу. Удачно… разомнутся, — говорю я и мухой вылетаю из тренировочной. Я иду в библиотеку, чтобы узнать, чем обернулась судьба Касьяна и фаугов, какие последствия ожидал мир.
Тихо захожу в зал, чтобы мадам Бланчефлоер пропустила моё появление. Стук моих сапог эхом раздаётся по громадному высокому помещению. Запах бумаги трепетно встречает меня в своей обители.
В читальном зале царит напряжённая гробовая тишина. Коши говорил, что здесь нет пустых мест, но пока я не увидела ни одного человека или покровителя в листании страниц, даже мадам Бланчефлоер не высовывается из норки. Свечи над столиком содрогаются. Я обнаруживаю Грэма. Он раскинулся на стуле, скрестив ноги. Взгляд до того опасный, метнулся с книги на меня.
— Заглянула почитать? — он медленно тянет руку к книге и без труда поднимает её, словно тонкий бумажный лист. — Ты, правда, хотела скрыть это от меня?
— Вы о чём? — Я осторожно подступаю вперёд. Настал час поболтать.
— Видения.
***
— Мы квиты, Грэм. Вы тоже что-то от меня скрыли, — он вскидывает брови, всем видом насмехаясь: «И что же? Давай, говори». — Обсуждали меня с посыльным Аметистовой сферы. Говорили о моих… особенностях? Я жду объяснений.
— Нет. Не будет никаких объяснений, — отчеканивает Грэм. — То, что ты слышала — всего лишь догадки.
— Догадки подтверждаются.
— Не вздумай никому ничего рассказывать, — он кладёт книгу на красную скатерть, подходит ко мне вплотную и тихо шепчет. — Это повредит в основном тебе.
— Вам тоже?
— Мне тоже.
Его лицо настолько близко, что я ощущаю холодное дыхание на своей шее. От Коши веет, как от холодильника. Он никогда не был таким бестактным, угрожающим. Жуткая опасность возникает в потемневших глазах. Вдруг он снова решит царапнуть меня мечом и на этот раз поглубже? Я демонстративно отступаю.
— Почему я не могу знать?
— Станешь покровителем и сможешь защитить себя, тогда и поговорим. Пока учи историю и держи рот на замке. Заметишь изменения в себе — сообщай, — покровитель медлит. — Доверяй мне.
— То, как вы себя странно ведете, не внушает доверия. Мне становится страшно рядом с вами! — Шаг назад, ещё один.
Грэм не двигается с места. Глаза выражают безразличие, но я замечаю, как он сжимает рукоять оружия, его постоянного спутника.
— Меня это не волнует. Я сказал мне верить. Поплывёшь на дно, если останешься без меня.
«Нет», — хочется возразить, но осознание неприятно сдавливает грудь. Что тогда мне делать? К кому идти?
— Ненавижу доверять. Все вы жестокие! В первый день они подносят стакан воды, а завтра подливают в него яд. Не ждите от меня открытости.
— Ты правильно мыслишь, Милдред. Из тебя выйдет разумный и сильный покровитель, но не забывай, что у тебя должны быть сторонники.
— Для этого потребуются годы.
— Да… Я посмотрю. Одинокие покровители не держаться столько.
Грэм рассеивается, морозный запах остаётся после его исчезновения. Чтобы не позволять домыслам и страхам потопить меня, я усаживаюсь поудобнее и погружаюсь в крепкий сон, наполненный реальными событиями.
Касьян, не спеша, закручивая бороду, идёт на продуктовом рынке с небольшими кухнями. Старенькая женщина в синей изношенной накидке готовит мясо на углях. Компания их трёх итальянцев в своём поварском шабаше с брезентовым навесом тушат говядину и баранину. Девочка, ещё не достигшая шестнадцати, торгует специями, баночками с тростниковым сахаром, подвязанными у горлышка коричневой ленточкой. Безусловно, не обходится без тех, кто громко голосует, зазывает руками, обещая, что их товар высшего качества, редчайший во всей Италии. Я наблюдаю крохотного мальчугана, на вид ему около восьми лет. Он сидит на деревянной скамье, понурив плечи, глаза усталые, нос замазан грязью, под ногами корзина с парой килограммов красных помидоров. Снующие по рынку люди не замечают маленького торгаша. «Я бы купила у тебя всё, заплатила бы щедрые чаевые. А потом выслушала историю: почему ты не учишься, не играешь с друзьями, не читаешь захватывающе книги, как положено дитю в таких годах, а позволяешь этим безжалостным подхалимам причинять тебе боль безразличием». Он оказался совсем один. Прошлое миновало, и этого паренька подавно нет в живых. Быть может, он стал известным художником, поэтом, богатым негоциантом или навечно остался юношей.
— Гренки со спаржей выглядят отменно, — подмечает Касьян, указывая на большую тарелку.
— Покупайте, — предлагает лавочник, обольстительно оголяя зубы, — на вкус они ещё смачнее, — он причмокивает губами и изображает, как облизывает пальцы.
— А оливки у вас есть?
— Не-е-ет, я не продаю. Десять метров, по моей стороне. У Сандро малые стоимости. Там найдёте, что ищете.
— Слыхал, ваш приятель, меценат Гайюс, имеет дело с глянцевыми оливками. Именно такие мне нужны.
Негоциант намного отстраняется от своей лавки с едой, лицо его бледнеет.
— Что вы знаете? — его баритон приобретает жестокость, а лесть, свойственная всем купчикам, уносится дымком.
— Заметьте, достаточно, если я знаю имя. Доселе оно было никому не ведомо. Таинственный Лев. Грация, могущество, деньги.
Купец хватает Касьяна под локоть и затаскивает в свою кухню, выгнав оттуда всех поваров. Они остались наедине с моим взглядом, вероятно, взволнованным и любопытным.
Негоциант осматривается, проверяя комнату на наличие людей, неожиданно достаёт из-под плаща короткий дугообразный кинжал и направляет его на Касьяна.
— Занимательно, — усмехается тот и потирает мохнатый подбородок. — Притворяешься торговцем.
Касьян не страшится остроты оружия, не боится смерти.
— Я им и являюсь. У каждого за спиной могут быть делишки. У меня они совсем незлые, я всего лишь защищаю друга. Знается мне, сколько врагов и соперников у него в запасе.
— Убери кинжал, и мы поговорим. Я старый, отцветаю ежедень, мне чужды его богатства.
Негоциант выглядит недоверчивым, рука его трясется, он медленно заправляет кинжал в ножны и отправляет за спину. Жестом приглашает Касьяна сесть на деревянную лавку.
— Гайюс жертвует в музеи много денег, — приступает Касьян. — Начиная от двухсот лир — это немалые деньги. Вы понимаете причину, по которой он это делает. Музеи отдают ему все камни и магические находки. Вместо этого они ставят подделку. Но меня не волнует липа это или нет, мне нужны камни и его помощь.
— Я не скажу ни слова, и выпытать не сможете, пока не услышу, кто предатель. Гайюс не нанимает бродяг. Кто он? И как у вас удалось выведать сведения?
— Да будет вам угодно. Англичанин Сэмюэл Данс. Он крал оригинальные камни у твоего товарища, продавал по бешеным ценам — в особенности дворянам. Мне ничего не стоило украсть роскошную одёжку, притвориться богатеем, назначить встречу в парке. Я попросил своих коллег в Англии доложить о нём. Имеется девочка пяти лет, жена — ткачиха. Ребёнок увлекается рисованием. Один рисунок их любящей семейки и Сэм стушевался. Рассказал всё вплоть до того, когда меценат стрижёт бороду. Не доверяли бы вы иностранцам.
— Гайюс отыщет гада, — рычит купец. — Достанет из-под земли.
— Это уже меня не волнует. Вернёмся к началу.
— Помощь. И как верить, что вы не копия нашего изменника?
— Вы обязаны мне верить. О проделках Гайюса знают единицы, в которые входит незнакомец — я. Я заключу эту сделку, даже если потребуется убить сотню или умереть самому.
— Что такого может быть стоящего у старца, а?
— Я хочу сотрудничества не для себя. Я на смертном одре, мне не нужны роскоши или длительная жизнь. Я желаю защитить мир, навести равновесие, которое и так висит на волоске. Вы видите, что происходит с природой! Это кошмарно!
— Думаете, меня заботит природа? Что такое же с ней творится?
— Катаклизмы исчезают, не успев вернуться. Мощная запретная магия обитает вокруг нас. Следует ей поглотить должное, рушится устройство мира, его предначертанные страдания. Смерть поджидает нас в закоулках.
— Да ну! И чего я до сих пор во здравии?
— Потому что вы идиот. Я не буду больше беседовать с вами. Отведите меня к меценату Креону. Немедленно.
Локация отдаляется от меня вбок, как в напряжённом фильме детективе.
Теперь я наблюдаю небольшой, но помпезный дворец. Окрас фасада чередуется кроваво-алым и оранжевым. Главный вход увенчан серебряными фигурками льва, на лбу которых красуется бронзовый ободок с золотыми вставками. Двустворчатые массивные двери из дерева ведут в просторный атриум. Прямоугольный внутренний водоём заполняет исключительно дождевая вода. Заходящий через отверстие в потолке ветер содействует плавной ряби на её поверхности, окатывая волнами глиняный горшок пушистой глицинии. Маленький бассейн окружает четыре колонны из розового мрамора. Стенные росписи изображают полунагих женщин, бородатых мужчин с безумными лицами, мохнатого льва, странных нечеловеческих или волшебных действ. Много рассмотреть не удаётся — смеркается, а парочка канделябров едва озаряют фрески.
На свет выходит мужчина. Он зажигает покойные свечи, садится на небесно-голубой диван, аналогичный букве «Г» с серебристыми переливающимися, как морская гладь, узорами. Богатый костюм: облегающие штаны-чулки с плоскими подошвами: одна нога с чередой чёрных и красных полосок, а вторая полностью красного цвета, верхом одежды служит горчичная туго подпоясанная куртка с длинными рукавами. На голове — чепчик с пышным белым пером. Короткие волнистые волосы цвета незрелой кукурузы и борода только-только причёсаны. Входит ещё один мужчина: он несёт поднос с замысловатым кувшином из раковины моллюска, украшенный драгоценными камнями, содержимое в нём никак иначе как вино. Молодой человек ставит на крохотный столик два кувшинчика из горного хрусталя, наполняет ёмкости рубиновой жидкостью. Когда он поднимается, лицо его озаряется закатными лучами солнца. Негоциант. А расфуфыренный, видно, Гайюс Креон.
— Покорнейше благодарю, — отточенным голосом молвит он. — Останься со мной, Амплий, — он произносит имя лучшего друга так сладко, что у его розовых губ как по команде должен собраться рой изголодавшихся пчёл.
— Конечно.
Оба реагируют на медленные шаркающие шаги, неотрывно глядя в темноту.
— Рад приветствовать, — Гайюс поднимается, выказывая уважение Касьяну. Тот кажется отдохнувшим или просто переполнен от счастья, ведь в метре от него тот, кого он искал всю жизнь. Он почтенно склоняет голову с игривой улыбкой.
— Вы уже знаете обо мне то, чего не нужно, Касьян. Приступим к делу без особых формальностей. Я предлагаю хлебнуть красного вина.
— Смею отказаться. Здоровье не хочу поганить.
— Да? Глоток сильно навредит вам?
Касьян задерживает на собеседнике хмурый взгляд.
— Нет. Я не пью. Совсем.
— Ты обещал быстро, без навязчивости, — шепчет Амплий на ухо меценату. Он коротко кивает и приглашает Касьяна сесть напротив. Доставив удобства гостю, Гайюс снова принимает удобную позу на богатом диване — скрещенные ноги. Амплий восседает рядом. Он переоделся во что-то похожее, как у его товарища, но только чёрного цвета, головной убор отсутствует. Кудрявые волосы ещё больше взъерошены, как будто он спешил. Воротник его плаща завёрнут, на оголенном лице проплешинами выступает щетина.
Друзья выглядят так, будто они изверги и перед ним сидит стушевавшийся голодный пёс. Их можно понять — Касьян раскрыл великую тайну, допытывал их сторонника. Старик держится, не подавая вида, что его задевает лицемерие.
— Вы практикуете магию, — говорит он, размахивая кистями рук, словно объясняя замысловатый материал. — Я скитался по миру в поисках магии камней двадцать восемь лет. Но оказалось, что она была прямо у меня под носом, в родной Италии. Хранителей найти не так уж просто, особенно тех, кто ступил на запретный путь. Если вы занимаетесь подобным, уверен, замечали, что происходит с нашей драгоценной планетой. Она рушится, меценат Креон. Ответственность полностью на мне. Чудовища съедают каждый катаклизм. Вы обязаны мне помочь. Если Землю захватят чудовища, все ваши труды, музеи и здания рухнут, как карточный домик.
— Вы виновны в этом? — встревает Амплий.
— Алойз, мой друг. Я успел остановить его, но не успел предотвратить нашествие фаугов.
— Мёртв значит. Вам известно, как он это сделал? — спрашивает Креон.
— В совершенстве. Записи экспериментов в наличии, в моей лаборатории. Я поделюсь ими с вами.
— Я изучу их, возможно, окажу содействие. Но что грандиозного я совершу? Я ссылаюсь на магию камней, их свойства и воздействие. Нет никаких метающих волн и взрывов.
— Мы это создадим. Как создал изменник. Того неопытного парнишку казнили не так ли? — удовлетворённо заключает Касьян.
— Сговор с местным, создание неземного. Его повесили, да. Хранители всё гадали, когда проявится смертельная магия, потратили все свои силы на поиски. Тоже под носом, тоже в родной Италии.
— Фауги разрослись, как паразиты, шествуя по всему миру. Учёные составляют трактаты о скором конце света. Разве вам не было об этом известно?
— Мы не воспринимали это всерьёз, — с долей сожаления произносит Гайюс. — Подозревали, но были уверены, что они не добрались бы до такой глобальности.
— Глаза у хранителей были намылены верой в лучшее. И вы-то называете себя хранителями жизни, природы и Земли!
— Не дерзи, негодник, — протестует негоциант, подскакивает с места и ставит руки на пояс.
— Уймись, Амплий, — Гайюс махает рукой, вынуждая его сесть обратно. Тот недолго медлит и оседает, возмущённо бурча себе что-то под нос. — Он абсолютно прав.
— Почему вы, меценат, практикуете магию камней после убийства одного из вас за такое же действие?
Он глубоко усмехается.
— В детстве родители поручали читать множество книг о магии. Настал момент, когда я вычитал каждую страничку, хотелось большего, хотелось недозволенного. С моим любопытством и рвением я нашёл частную библиотеку с редким изданием учебных материалов о другой магии. Опасной. По правде, она помогла мне заработать денег, творить добрые и скверные дела. Но я всегда бдителен. Для этого в моей жизни есть Амплий — он сторож моей тёмной стороны, соблазна над великой силой и захватом власти. — Видимо, мужчина снял полуоткрытую маску: все его сделки ведомы старичку.
— Занятная история. Так значит, вы живёте с этим и вас до сих пор не повесили.
— Такого не будет. Я осторожен. К тому же давно не принадлежу ни одному клану.
— Каково ваше решение, Гайюс Креон? Никаких волн и взрывов?
— Такая магия тесно связана с природой. Сильное творение природы может убить слабое творение. Уверен, вы знаете это утверждение.
— Итальянский учёный так и писал. Я в это верю.
— Я тоже верую в его теорию, хотя никогда не пробовал. Мои музеи, библиотеки, мастерские, мой замок в Неаполе, амфитеатр в Венеции и, конечно же, мраморная скульптура в Милане не могут исчезнуть, — иронично истолковывает Гайюс. — Меценат Креон будет жить в сердцах покровителей искусства. Да начнётся сотрудничество, — возглашает он и расправляет руки, словно для крепких объятий.
Сцена сменяется другой. Кабинет Гайюса. Длительные изучения записей Касьяна. Эти двое выпивают виноградное вино на каждом «кадре». «Нет. Я не пью. Совсем». Они стали близки, как друзья, даже больше — как братья. Полное доверие выходит из берегов — они знают друг друга до каждой косточки в теле. Дальше следуют их изменения в речи, внешности, одежде — проходит больше года. Касьян старше мецената лет на тридцать, но оба наравне интеллектуальны.
— Ониксовый меч с мощной энергией, — задумчиво бубнит Гайюс, рассматривая рисунок. — И как это пришло тебе в голову?!
— Двадцать восемь лет, — улыбается Касьян, будто напоминает ему, какого числа родился. — У меня есть знакомый кузнец. Тебе остаётся создать сильное заклинание.
— На это уйдёт несколько месяцев. Нужно накопить силы, выбрать подходящий день, когда Земля будет наиболее спокойна, потому что я буду красть её великую мощь, использую её детище. Ещё предстоит разработать примеси других заклинаний, опробовать их, найти нужное и проявить.
— Я буду ждать, как и всегда, — он усмехается. — Не бездействовать, конечно, но ожидать от тебя вестей. У меня в планах армия.
Гайюс хлопает Касьяна по спине, и они начинают заливаться смехом, как два сумасшедших.
Темнота. Кузница. Посреди кузницы стоит взрослый крупный мужик с широкими плечами и массивными ногами. Великан, одним словом.
— Я не идиот, и не буду заниматься этим абсурдом, — кричит он на двух друзей. — Меня казнят за такие проделки. Выметайтесь.
— Ладно, — спокойно возглашает меценат. — Не сто, а триста лир.
Кузнец выпучивает глаза от шока. Это около двадцати тысяч долларов!
— Я согласен, — бешеный голос приобретает твёрдость. Когда перед тобой такие цены, можно согласиться на что угодно, особенно, если ты всю жизнь куёшь металл, зарабатывая в основном грубые мозоли.
Касьян и Гайюс радостно обнимаются. Они не мелочатся, не задерживаются и отстраняются. Решимость. Значит, друзья готовы создать мечи сейчас.
— Условие — если нам снова что-то понадобится, ты это сделаешь. Деньги немалые, — напоминает Креон.
Кузнец кивает и приступает к созданию шедевра. Его движения резки и импульсивны, искры разлетаются по всей кузнице. Глаза Касьяна искрятся от слёз. Гайюс задумчиво смотрит на него, во взгляде просачивается печаль. О чем думает меценат? И какие изобретения придумывает Касьян? Сегодняшняя ситуация в сферах — следствие их действий и открытий.
Гайюс отходит за стену, дальше от коваля, достаёт из кожаной сумки горшок, окунает в него десять пальцев. Они покрываются жидкой чёрной присыпкой, видимо, ониксовая стружка с какими-то ядами и эликсирами. Губы двигаются, шепча заклинание. Мешанина проникает под кожу хранителя, ладони чернеют, темнота расходится по телу, покрывая шею тёмными узорами. Проходит целая вечность, прежде чем кузнец вручает мечи собратьям. Кожа Гайюса всё такая же живая, без колдовских линий, только веки его слабо опускаются. Шаг и он упадёт в обморок.
— Оникс есть в металле и на рукояти. Надеюсь, вам это поможет, — проговаривает мастер.
— Молчание — это ещё одно условие, — произносит Касьян. — Скоро тебе привезут ящики. Не беги из страны, мы найдём тебя в любой дыре.
— И в планах не было, — с возмущением шипит создатель оружия. Он склоняется вполовину. Если бы он ещё немного нагнулся, мог бы коснуться макушкой пола.
Приятели поспешно выбегают из жаркого помещения. Мечи, всё ещё тёплые, завёрнуты в плотную бумагу. Свой Касьян держит как бесценное сокровище, которое будто вот-вот рассыплется и простынет след его двадцативосьмилетней мечты. Гайюс сдержанно шагает, опустив ружьё вдоль туловища, от ходьбы он слегка его поднимает. Товарищи усаживаются на лошадей, они недовольно фыркают, но под стук хозяйских пяток об их бока, начинают нерадиво передвигать копытами. Касьян скачет на лошади цвета молочного шоколада, с пушистой смоляной гривой и хвостом. Теперь он крепче сжимает оружие, потому что одна рука управляет поводьями. Точно так же справляется Креон. Он горделиво восседает на огненной лошади с рыжими остриженными волосами. Мужчины глядят друг на друга, когда на всех скоростях пересекают поле, сплошь усеянное цветками лиловой лаванды. Что-то мне подсказывает, что их счастье подлинно, а печальные глаза молвят о мученическом конце. Пробег под закатным небом будет отличным воспоминанием, живущим лишь в их голове, воспоминание, не предназначенное для посторонних. Увы, эту историю вижу я. Размытая пелена застилает обзор, и я смотрю только на удаляющиеся пятна.
Друзья входят во дворец, преодолевают тёмный атриум, поднимаются по крутым и высоким ступенькам. Здесь всего два этажа, на верхнем обосновался меценат. Его спальня и кабинет находятся друг напротив друга. Двери приоткрыты для проветривания, но Гайюс всё равно их захлопывает.
— Устал я, — молвит он, оттягивая воротник, обшитый золотым узором, и плюхается в кресло.
— От чего? — спрашивает его Касьян так непринуждённо, словно ежедень слушает об утомлении.
— Жизни не хочу. Никакой. Я теряю всяк смысл в существовании.
— За годы поисков и испытаний я познал истину людей, природы, всего мироздания. И, признаюсь, меня убивало это знание. Казалось, будто я проник в секретный сундук богатенького дворянина, отсиживаюсь, жду, когда уж изловят. Но никто не приходил. Нет сущего создателя, и он не накажет меня за любопытный пятак. Я волочу бремя познания по сей день. Шестьдесят восемь лет не прошли даром. Я наделю мир счастьем, внесу крупицу и не стану бесследной птицей, как порицала любимая матушка. Верь в лучшее. Быть может, у тебя будут наследники твоих музеев, дворцов, статуй и прочего, — он усмехается.
— Конечно, будут, — горько улыбается Креон. — Они подарят мне внуков, а те правнуков… Обнадёживающие грёзы. Ненавижу их, ты же знаешь. Я не переживу ритуал.
— Тебя будут чтить за большее — спасение мира, как то и предначертано хранителям природы.
— Почитать будет народ, наша армия, а хранители возненавидят.
— Где твоя семья, дружище? Ты никогда о ней не ведал, — Касьян садится за рабочий стол, на коленях сцепляя пальцы в замок.
— Мать заболела чумой, умерла десять лет назад, а отец отрёкся, когда узнал, что его сын стал выродком, — без промедлений рассказывает меценат. — Он нашёл у меня книгу «Камни. Границы», больше не возвращался, не писал писем.
— Судьба отобрала у тебя всё, что осталось.
— Она безжалостно обошлась и с тобой.
— Я не жалею, что так обернулась моя жизнь. Я бы до скончания торговал тканями, не добравшись до истины.
Меценат неожиданно захохотал, откинувшись на спинку кресла.
— Что такое?
— Ох, Касьян. Я столько хочу испытать. Хочу таких забавных путешествий, как у тебя. Мечтаю завести ребёнка, тоже как ты. Завидую я.
— Кстати об этом. Объяснись перед Амплием, согрей душу его. Он жаждет заботы и любви.
— Мы знатно повздорили. Единственное, чего он жаждет — это моей кончины.
— Враньё. Он привлекает твоё внимание. Знаешь же его горячность.
— Я боюсь оставлять его одного, — шёпотом произносит Гайюс, уставившись в пейзаж лавандовых полей за окном. — Горевать будет.
Касьян подходит к другу, вынуждая его подняться. Они крепко обнимаются.
— Покорно извиняюсь за приобретённую чёрствость, — говорит Касьян, похлопывая Креона по спине. — Ему требуется горе, чтобы жить дальше. Примирится.
Хранитель заглядывает в обвисшие глазницы собеседника. Нет там сожаления о содеянном. Гайюс хочет сбежать, бросить затею спасти людишек. Но он ни за что не поступит бесчестно со своим лучшим другом, не даст рухнуть Земле ради любви к мужчине. Эгоистично.
— Да…
Мужчины завтракают тушёным мясом в соусе, салатом, потягивают вино.
— Не нужно тебе дёргать ниточки, — сообщает меценат сразу после окончания трапезы.
— Но…
— Тс-с-с. Я хранитель природы. Я постараюсь… Точнее, уверен, что смогу найти катаклизм. У меня не было должного обучения истинного хранителя. Один мухлёж, деньги и… Деньги! Завтра после рассвета отыщу помехи поблизости, отправимся галопом.
Миновал день. Рассветное солнце подпекает зеленеющую травку, лёгкий ветер качает ветки мохнатых деревьев, подталкивает течение пышных облаков, колышет седые волосы Касьяна и встряхивает курчавую бородку Гайюса. За пазухой каждого прикреплён оголённый меч. Он в точности такой же, как у Грэма.
— Что ты почувствовал?
— Свободу.
Оба остановились выпить воды посреди леса.
— Что ещё это значит? — интересуется Касьян.
— Я никогда этого не делал. У хранителей настолько сильная связь с природой! Естественная магия вынула меня из задворок, сбросила пинком каменные оковы. Я звал в темноте, а потом увидел свет. Мысленно помчался к нему. Очутился среди хвойной рощи, журчащих ручейков с кристально чистой водой, поющими синицами. Меня обдувал свежий, как долгожданный глоток воды воздух, почва покачивалась, как корабль в океане. Природа услышала меня, дала приветливую аудиенцию, а затем направила. Я оказался в бедном городке. В небе наблюдались страшные тучи. Надвигается буря на севере. Туда мы и держим путь.
Единомышленники сидят на парапете кровли чьего-то домика. Он достигает всего лишь двух метров в высоту. Забраться туда не доставило труда даже Касьяну. Он смотрит, на приближающиеся вихри. А Гайюс хмуро постукивает по черепице.
— Спаси меня, родненькая планета, — шепчет Креон.
Люди в спешке удрали из домашних очагов. По улице испуганно бегают собаки, кошки несутся прочь.
— А вдруг свершится чудо? — кричит девушка, выбежав из своего дома с одним только попугаем в руках.
— Чёрта с два я в это поверю, — ворчит её двойник — мама. — Не сойдёт беда. Ложь. Собирайся и беги. Я догоню.
Сердце кольнуло. Я вздыхаю. Не смерть, пожалуйста. Я не желаю чувствовать её запах, видеть уход на тот свет сотен. Реальность! Я смыкаю глаза, но видение не уходит, будто давая мне урок.
Первый фауг не торопясь кружит на территории с ветром средней скорости. Он опускается вниз, пролетая над травой, съедая часть катаклизма — шторм немного утихает. Мать девчонки ошарашенно оглядывается. Гайюс соскакивает с крыши, толкает её в плечо и приказывает уносить ноги. Половина его лица спрятана под чёрным платком. Без свидетелей.
Касьян, несмотря на старость, спрыгивает и мчится к фаугу. Я знаю, что это произойдёт — их план сработает. Касьян рассекает дымчатое облако и он, как пар растворяется в воздухе. Позади него Гайюс сокрушает ещё двоих фаугов.
Они переглядываются и пускаются бежать от бури. В это же мгновение она затихает, свист пропадает, мусор медленно спускается с небес. Фауги сохранили население, спасли их уничтожителей.
— Твари обитают повсюду, Гайюс. Даже вне нашей планеты. Они плодятся как блохи. И их надобно остановить.
— Пожертвовать придётся многим.