Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Николай Заболоцкий 1958 год
Праздники ещё не завершились, но надо было ехать встречать прадедушку. Мы вдвоём с Верочкой и поехали, ему будет приятно, и в машине всем хватит места. Мы ей нечасто пользуемся, но общественный транспорт после новогодних праздников ещё крайне редко ходит, к тому же сегодня воскресенье. Дедушка приезжает поездом, так как зимой это много надёжнее самолётов, не нарвёшься на нелётную погоду. И всего-то сутки в пути. Поезд скорый, и далее следует до Софии.
Всеволода Никитича мы встретили на перроне, и провели к дожидающейся нас машине. Он был в курсе моих достижений, но увидеть воочию и осознать такое — это совсем другое дело. А пока шли к машине мы с ним немного поговорили на разные темы. В машине не хотелось многое говорить, и мы предупредили его, что машина ведомственная, и к какому ведомству принадлежит. Пояснили, что без охраны меня никуда теперь не отпускают, и тут на перроне, скорее всего, тоже наблюдают. Позже дома всё ему подробно расскажем и объясним.
Там жучков не должно быть, иначе бы Виктор Петрович не стал некоторые вещи обсуждать. Как он пояснял, обо мне в полной мере знают только двое, и мало ли что могут случайно услышать другие сотрудники. Да и мой статус не подразумевает слежки за мной.
Дома сразу же сели за стол и отпраздновали приезд прадедушки, и затем наступивший Новый Год своим чередом. Взрослые немного выпили, а когда прилично посидели за столом, Верочка удалилась заниматься, а мы под чаёк начали серьёзный разговор.
Оказывается, не всё так просто обстояло в «доме у Облонских», и не просто так прабабушка не приехала погостить.
Старые обиды — они быстро не проходят. Она так и не смирилась, что дочка вышла замуж за провинциала, и стала переезжать с ним по многим новостройкам, во многих уголках страны. Не осталась, как той хотелось в Москве, выйдя замуж за перспективного молодого человека из хорошей московской семьи.
Знакомые тараканы. Она свою кровинушку родимую растила, и разве для такого деревеньщины? Ясно, что у зятя и тещи — взаимная любовь. Она, само собой, переживает, что внученьку редко видит, но на лето к дедушке с бабушкой, вряд ли кто нормальный отправит ребёнка в Москву. Тут разумней оттуда вывозить на природу. А сама она, ни за что в чужой дом не поедет. Ну вот, и думай теперь, посвящать её или нет? Прадеда надо, ему со мной все эти дни сидеть, а он точно расколет при длительном общении. К тому же неохота с родными играть в эти прятки.
Вот я ему и сообщил прямо в лоб, чтобы сразу — не размазывая тонким слоем. Валерьянку и прочее, правда, тоже заготовили. Но он воспринял очень выдержанно. Опыт — однако, и детишки — они тоже очень разные бывают, а он повидал немало, и кроме того. Вон, военный иконостас какой! Когда я спросил, где служил, то оказалось, что в разведке, из-за хорошего знания немецкого языка. Служил переводчиком и участвовал в допросах пленных немцев. Даже несколько раз ходил к ним в тыл. Но переводчиком старались зря не рисковать. Сорви-голов много, а хорошего переводчика, поди поищи.
Надо будет их с отцом познакомить, пусть пообщаются. Будет что им вспомнить, да и разница в возрасте чуть более десяти лет не столь ощутима. К тому же прадед сможет лучше понять, как обстоят дела со мной. А то сразу рассказать про всю будущую историю не могу, и ни к чему. Постараюсь сделать всё, чтобы не повторилась.
В общих словах пояснил, сколько мне лет и как здесь очутился. Сказал, что не стану много рассказывать о будущем, и надеюсь, что оно уже не будет таким, что в «мирное время» убыль населения превысила военную.
По лицу видел, что это его поразило. Так и вправду, он видел войну без прикрас, из окопа. И знал про то, как тяжело давался каждый шаг вперёд. Сколько полегло в тех боях, а ещё — сколько мирных жителей было убито и замучено фашистами и их пособниками. Сам видел спалённые села и деревни, и их жителей согнанных в одно строение и сожженных там.
Осознать что-то сопоставимое в мирное время, человеческое сознание просто не в состоянии. Трудно представимо, но наши гениальные творцы шоковой терапии и всего последовавшего — сумели. И прадед, наверно, это ощутил чутьем старого войскового разведчика, многократно присутствовавшего на допросах пленных.
Постепенно у нас с ним установились ровные отношения, но я сразу сказал, что буду общаться с ним, как положено ребёнку и правнуку. Ни к чему менять общение при личном общении и на людях, так как это прямой путь спалиться на мелочах. Я уже привык к такому общению и не стоит его изменять.
Прадед счёл это весьма разумным и после этого мы очень неплохо с ним общались. Близости и взаимопонимания за столь короткий срок никак не могло установиться, но контакт постепенно налаживался. Он мне рассказал об их московской жизни и довольно откровенно, так как дедушка постоянно хмыкал, в подтверждение.
Немного рассказал о своей семье и родословной. То есть то, что у нас нечасто затрагивалось в разговорах, так как дедушка нервно относился к ним. Теперь понятно из-за чего, я же обычно не старался выяснять то, о чём остальные не желают беседовать. Фотографии видел и сведения о семьях знал, но детали были скрыты.
Оказывается прадед из дворянской семьи и его отец был директором одной из московских гимназий. Мать дочерью немецкого инженера жившего и работавшего в начале века в России. После революции тот уехал обратно в Германию, и семья не могла поддерживать с ним связи. А после войны, если и остались там родственники, то они о семье прадеда, а они соответственно о тех — не знали ничего.
Теперь ясно, откуда у него такое знание немецкого языка. Вот, как-то никто его семью и не думал притеснять, и они спокойно учили детишек в советских школах, а прадед ещё и воевал в разведке. Семья оставалась в Москве и никуда не эвакуировалась, а продолжала работать все эти тяжёлые военные годы. И помогали прабабушке растить маленькую Наденьку.
Прабабушка Вероника Степановна — тоже происходила не из рабочих и крестьян, а из семьи интеллигентов. И её тараканы стали понятнее. С детства, обитавшая в рафинированной обстановке, и тут дедушка Павел, простой и крепкий мужик, труженик с сильным характером, а ещё и отслуживший в армии. Гремучая смесь, они были обречены на непонимание.
Прадед, похоже, это тоже прекрасно понимал и с некоторой долей юмора рассказывал мне. Бабуля, правда, не раз пыталась вступиться за маму, но прадед её останавливал. И, в конце концов, пояснил, что он рассказывает не ребёнку, и потому должна быть полная ясность в семейных делах.
Понятно, почему дедушка не рвался переезжать в Москву. Да и раньше, подозреваю, ему тоже предлагали подобное по работе. А почему бабуля не хотела переезжать, уже труднее понять. Жаль, она сейчас после переезда будет так нужна здесь, а то бы её отправить пообщаться с прабабушкой, было бы совсем не лишним. Но это стоит записать и выкроить ей как-то недельку-другую для такой поездки. На больший срок, не получиться, я без неё как без рук.
Про себя не стал рассказывать, а просто пообещал познакомить, когда джуниор придет на занятия. Было странно наблюдать, как у прадеда укладывалась такая мысль. А после тот уже познакомит Всеволода Никитича со всей остальной семьей. Они тоже должны заниматься сборами к переезду и наверно будут дома, взяв отгулы или отпуск.
За разговорами мы засиделись допоздна и успели ещё поужинать, прежде чем я пошел спать. Прадеда решено было уложить на диване в нашей комнате, а Верочка пока поспит на раскладушке в комнате родителей.
А утром понедельника продолжили сборы и увязывали все оставшиеся книги. Дед Мороз вспомнил, что зима — на дворе январь месяц, и всё-таки подморозил грязь. Снега не было, и погода самая подходящая для перевозки вещей. Дедушка позвонил в трест и договорился, что после обеда будет бортовая машина ГАЗ-51, так что они начнут перевозить сначала книги и прочую мелочёвку, которую пока будут складировать там в чуланчике. Мебель можно будет перевозить позднее, когда подходы в квартире освободится от выгруженных вещей.
Казалось бы, вещей не так много, но все набегались выносить их в машину. Пришли и Верочкины подружки, живущие неподалёку, и друзья семьи. Первый борт ушел, а вещей было ещё прилично, и как они умещались в шкафах и не создавали такого нагромождения понять сложно. Я старался помогать, не мешаясь под ногами, в остальном от меня пользы, как от козла молока. Джуниор тоже включился в процесс перевозки и привел нескольких одноклассников. Я бы с ними поболтал с удовольствием, так как с некоторыми не виделся более года, но они таскали вещи к вернувшейся машине, а наши остались на месте в домике, чтобы разгружать вещи из следующей поездки.
Суматошный день, и к вечеру, когда все наши вернулись из домика, то буквально падали с ног. Благо кормилец холодильник был на месте, и прадедушка разогрел наготовленное ещё в прошлом году, а также подъедали остатки праздничного изобилия. Всем взрослым, кроме Верочки, налили коньячку для бодрости духа и пополнения сил. Поужинали, чем бог послал. Завтра нам с Всеволодом Никитичем придётся сходить в магазины. Благо я всё знаю, где и что покупать. Пока не до изысков, будем питаться скромненько и всухомятку несколько дней. До тех пор пока не обустроимся.
Быстро поели и все разбрелись спать, а мы с прадедом в комнатке смогли немного пообщаться перед сном. Я ему рассказал про московскую комиссию из минпросвета. И про их попытки вытянуть меня и всю семью в Москву. И пояснил, почему, именно, мы отказались. Рассказал про некоторых предателей работающих на западные разведки, не называя их имён, и про легальных шпионов, которыми кишит Москва. А мне не хочется попасть в сферу их внимания. Могу пострадать не только я, но и вся семья.
В нашем относительно небольшом городе меньше возможностей для их спецслужб работать легально под прикрытием дипломатического иммунитета. Да и городок будет с весьма ограниченным допуском посторонних лиц. Семья по большому счёту ничего серьёзного и не знает, я старался их не посвящать в какие либо тайны. За исключением участия в секретных разработках, что неизбежно.
Потому хорошо охраняемый городок наиболее подходит для жизни нашей семьи. Я бы и их с прабабушкой желал видеть обитающими тут же, но, к сожалению, они вряд ли сами захотят переехать, а какое право я имею распоряжаться их жизнью. Они уже привыкли к своей жизни и в этом возрасте менять что-либо необычайно трудно.
Всеволод Никитич подтвердил, что вряд ли бы согласился переехать и оставить Москву. Он всю жизнь прожил в ней, и не мыслит иного места жительства. Да и Вероника Степановна ни за что не согласится.
Очень жаль, что они остаются в Москве. И кроме родственных и семейных уз, оставались ещё и сожаления, что не смогу их пристроить к нужной работе. А мне позарез нужны человеческие ресурсы, и толмач-немчин мне крайне необходим. Вот только немного разберемся, и попрошу его помочь в одном очень деликатном деле. Думаю, он разберёт из моего произношения, о чем таки пели немчины в своих песнях. А это тоже очень важно для проведения гастролей на самом высоком уровне. Может и удастся пробрать немцев до самых печёнок.
А к вечеру в квартире остались только мы с прадедом. Основную мебель вывезли туда и все переместились расставлять её по местам, а то часть так и стоит у домика, так как разгрузили, чтобы отпустить машину, из-за завершения рабочего дня. А друзья и еще здоровые парни вместе с джуниором заносят мебель, и ставят, куда бабуля приказывает. Верочка с парой подружек забежали к нам, и взяв деньги побежали в магазины и обратно туда. Они должны закупить продукты и вина на всю компанию столы там уже стоят, и бабуля что-нибудь с их помощью сообразит, чтобы угостить всех работников. Они там и останутся ночевать, так как в квартире остались только моя кроватка и раскладушка для прадедушки. Да ещё парочка ящиков на кухне, из которых мы с ним соорудили походный стол и стул. За ним и ужинаем тем, что вечером приготовил прадедушка. Благо чайник и несколько мисочек нам оставили, а продукты храним в ящике на балконе. Кулинарный талант бабуля явно не от него унаследовала, хоть внешне чувствуется, что она его дочь, есть определенное сходство. Да он и в свои годы вполне ещё орёл и тяготы его не сгорбили и не изменили осанки. Высокий под метр восемьдесят, сохранивший фигуру атлета, хоть ежик волос на голове совсем поседел. Да и выглядит в целом на десять лет моложе. Это, как сказали бы, порода, и привычка ходить гордо и не гнуть шею.
Я с ним разговорился и спросил, а почему он в свои года всё учительствует, мог бы быть директором школы или работать в райОНО, а то и горОНО. Он рассмеялся и рассказал, как в середине 50-х его было хотели перевести работать в министерство. Всё-таки орденоносец и воевал. Но потом просмотрели анкету и быстро свернули эти разговоры.
— Я, получается, защищать родину — происхождением вышел, а в министерстве работать — нет. А потом, я всегда отказывался, даже когда просто хотели в школе завучем назначить. Не нужны мне эти разговоры и пересуды. Мы всегда были беспоместным дворянством, и прогуливать в Парижах было нечего, трудились на ниве образования и до революции и после неё. Я революцию плохо помню, мне было восемь годков всего. Но вот, что дальше жили очень голодно — это помню очень хорошо. Продавали многие семейные реликвии, но у нас и не было ничего дорогого. А потом снова стали открываться школы и родители стали в них преподавать. А я пошел по их стопам, но вот Надюша нарушила семейную традицию. Возможно, я был в том виноват, что не сделал никакой карьеры на данном поприще. А молодёжи хочется видеть профессиональный рост.
— Всё вы правильно делали, а то, что семья не стремилась сделать карьеру, то это просто мудрое решение. Не мне вам рассказывать, но писали доносы на начальство, а кто мог желать места простого учителя в рядовой школе. Вот и уцелели при вашем происхождении. Стоило одному завистливому дураку во времена ежовщины накатать на вас донос, и как минимум могли выселить из Москвы.
— Да, отец и не рвался на руководящие посты, памятуя о происхождении, и что был директором гимназии. Меня тогда бес попутал согласиться, и работу в министерстве предлагали интересную, как раз по моей специальности.
— Получилось, точно как в фильме «Служили два товарища»[1] — «Бывают такие чудеса — попович за красных, а мужик за Врангеля. А известно тебе, что товарищ Ленин из дворян, например?» А вот попробуй, потом объяснить такому «Егорке у которого глаз шибко зоркий, только вот беда — глядит не туда». У меня, так и вовсе сестра бабушки вышла замуж за графа. Члена РСДРП(б) с дореволюционным стажем. Они то и поженились, когда его сослали в Воткинск, под надзор полиции. А потом, сначала служили в постпредстве в Персии, первой признавшей Советский Союз. А затем ещё долгие годы жили в Туркестане и гоняли басмачей. И только к войне его назначили директором на большой завод, строящийся на Урале. В большие начальники он никогда не лез, а работал там, куда направляла партия.
— Интересная история. И не поверил бы, да знаю, что и отец и мать честно работали в школе и растили советскую молодежь. Делали её самой образованной в мире. Ни о каком восстановлении власти буржуев и не мечтали, так как и при царе, также служили и получали жалование за свой труд.
— А что самое противное, что именно эти нувориши — из грязи в князи, а уж особенно их семьи — ведут себя куда заносчивей представителей родовитых династий. Тем, так себя вести — просто воспитание не позволит. Тут нас недавно с Верочкой похитили несколько оболтусов из таких семей, и ещё с нами немецкую студентку. Столько пришлось приложить усилий, чтобы замять этот скандал, и он не перерос в международный. Привыкли к полной безнаказанности, что от всего их спасут, чтобы не пострадала честь мундира их родителей.
— Да я помню, и другой случай. Мы тогда с Верой так переживали за Надюшу и внученьку. В наше время на дуэль бы вызвали хама.
— Не беспокойтесь Всеволод Никитич. Ещё разберёмся с ними до конца. Бабуля — молодец, случай использовала хорошо и отец того подлеца, сам не меньший подлец — вылетел со службы, как пробка из бутылки, но недавно попытался отомстить. Раз враг не успокоился, его надо успокоить. Не так ли гласит армейская мудрость?
— Так и есть, только когда его добьешь, и на Рейхстаге напишешь — руинами удовлетворён, только тогда можно спокойно вздохнуть и вернуться к мирному труду.
— Давайте, соберём остатки ужина и вынесем на балкон, чтобы не испортилось в тепле, а сами будем готовиться ко сну. Завтра опять будет много работы. Хотя нас по причине возраста от неё стараются оградить. Но и здесь надо немного прибраться, чтобы не оставлять следующим жильцам мусор. Да и у меня есть пара просьб, по помощи в немецком языке. Можем начать сегодня вечером и продолжить завтра. Есть несколько песен, я их помню, но по-немецки я «nichtverstehen»[2].
— С такими-то талантами, и не понимаешь? Никому не говори, а то засмеют.
— Так мы тогда и подошли к немецкой студентке, чтобы попросить помощи в освоении немецкого языка, когда эти придурки на нас напали. А как вы смотрите, на то чтобы нам заехать в гости к той немецкой студентке, и вы поговорите с ней и другими студентами. Им будет приятно. А может попробовать поискать наших родственников в Германии, если конечно они живут в ГДР. Мы так очень хорошо с ними общаемся, по-дружески. Как было сказано «сын за отца не в ответе».
На следующее утро в квартире было так свободно, что впору бы играть в казаков-разбойников, но мне ещё не возраст, а прадеду уже не возраст. Да и сил у нас нет на такое. Находились и устали за эти дни. Даже нет сил — прибрать, и то там, то тут валяются обрывки веревок и газетные листы, постеленные на пол, чтобы не сильно запачкать его при выносе мебели и всего остального.
Это уже любезность к новым жильцам квартиры, чтобы им не начинать с утомительного отдраивания паркетного пола. Им ещё и свои вещи заносить, и потому думаю, что газеты не стоит убирать. Так что приберу всё остальное, мне это по силам и не надо сильно наклоняться при моём-то росте.
Послезавтра должны зайти новые жильцы, и если всё в домике будет нормально расставлено, то мы передадим им ключи от квартиры. Пока, они оформляют ордер на неё. И потом смогут полностью вселиться. Что им не понадобится, уже выкинут сами.
А я бы ничего и не стал выкидывать, кроме грязных газет с пола. Ящики сложить на балконе, да и хранить в них некоторую домашнюю утварь, пока всё не расставится по местам. Но это уже их дело. Но обычно народ ничего не выкидывает, а всё пристраивает в хозяйстве. Большинство ещё не забыло, как работать руками и сколотить что-либо из подручных материалов. В школе на уроках труда этому всех учат. И на токаря, и на слесаря. А для наших советских людей зарисовка Джерома К. Джерома, как дядюшка Поджер забивал гвоздь[3] — совсем неактуальна. https://youtu.be/8PxZaFOByrU
Пока я собирал прочий мусор и складывал в ведро, прадедушка подогрел завтрак, и мы по-походному позавтракали на ящиках. Затем, продолжили разбираться с текстами песен, и Всеволод Никитич сильно смеялся с моего произношения. Но с трудом слова всё-таки разобрали, и он даже прикинул перевод на русский. Я прочитал, и не впечатлился. Средненькие тексты, но и черт с ним. Экзистенциальный бред, и лучше не понимать этих текстов. Но «Feuer frei!» пришлось сразу отбросить, нет смысла напоминать о трудных временах во взаимных отношениях, а из текстов могут понять, как намек на фашистское нашествие, и оставим это на русском языке для внутреннего использования.
Тогда взялись за «Du Hast», там текст много интересней и идёт противопоставление женского и мужского взгляда на жизнь, где девушки поют прекрасными голосами — да, там мужики грубо орут — нет. А еще мы перевели «Mein Herz Brennt»[4] и она понравилась больше всего.
https://youtu.be/WXv31OmnKqQ
Наверно это будет номер один, потом «Ich Will» для разогрева и чтобы публика наоралась, а дальше все прочие.
Интерлюдия
— Виктор, я прочла эти бумаги, но могу авторитетно заявить, что они написаны человеком, не имеющим медицинского образования. Постой, не перебивай. Все изложенное, обдумано и систематизировано, даже довольно правильно по степени важности и по мерам предотвращения эпидемии. Безусловно, писавший этот материал — брал информацию предоставленную специалистами, но у него совсем иные критерии систематизации сведений. Медицинские работники привыкли пользоваться совсем иными. И если с первым материалом можно было предположить, что писал его специалист в иной отрасли медицины, то тут четко видно, что писал дилетант — информированный, но не специалист. Более того, я также не специалист в этой области. Но у меня есть ученики, ещё по Второму Ленинградскому[5], которые работают в НИИ эпидемиологии и микробиологии[6]. Вот для них такая информация бесценна. Однако, как я поняла — источник нельзя указывать, а просто так никто не поверит такой информации, не подтверждённой ничьими исследованиями и наблюдениями. Нужна экспедиция и нужно для неё обоснование.
— Так и обстоит дело, Елизавета Николаевна. Но вы понимаете, что до сих пор сведения подтверждались.
— Я так понимаю, что они не только в области медицины? Я не работаю в вашей системе, но о врачебной тайне имею весьма четкое представление. Поэтому не стану ни с кем обсуждать источник сведений. Более того, если это подтвердится, то необходимы самые срочные меры. И, как здесь правильно указано, в первую очередь карантинного и санитарного характера. Сам помнишь, как обстояло дело с карантином в соседней Одессе полтора года назад. Это решило многие проблемы. Но тут такими мерами не обойтись. Карантинный период слишком велик, и на данный момент нет возможности определить наличие заболевания, так как не выделен сам возбудитель и не разработаны методы его обнаружения.
— Да помню, чего стоила та вспышка холеры в Одессе. Но тогда карантин действительно помог не дать распространиться болезни на другие регионы.
— Тут будет много сложнее, ты не специалист, но должен знать, как сложно бороться с тем же вирусным гепатитом, передающимся с переливанием крови или плохо стерилизованными иглами и шприцами. Да и инструменты в зубоврачебных кабинетах тоже способствуют распространению. Сколько было вспышек заболеваемости вирусным гепатитом из-за халатности персонала.
— Прекрасно знаю, были даже случаи намеренного заражения грязными инструментами и нестерилизованными шприцами и иглами. И мы и коллеги такое расследовали. Старались проводить эти следствия без широкой огласки и строго наказывать виновных.
— Вот именно. Поэтому уже сейчас надо строить заводы по производству одноразового медицинского инструмента и для производства одноразовых шприцов, игл и капельниц. Как раз к началу вспышки они могут быть построены и освоены, при наших-то сроках строительства и ввода в эксплуатацию. И тут одних только требований медицинских работников совершенно недостаточно. Это должна быть широкомасштабная программа открытия совершенно новых производств.
— Да, необычайно сложно будет на уровне правительства доказать срочность и насущность такой программы.
— Но необходимо, и даже значительно раньше проверки средств лечения и поддержания жизни, указанных в материале. Проще предотвратить, чем вылечить. И это огромная комплексная программа. Но чтобы хоть что-то начало реализовываться, НИИ эпидемиологии и микробиологии должен дать своё заключение и возможный прогноз заболеваемости, и только — после обнаружения вируса и на основе проведённых опытов. Я могу переговорить со своими учениками, работающими там и надо срочно начинать исследования, применяя самые жёсткие меры предосторожности в исследованиях. Это джинн, которого нельзя выпускать из бутылки. По сравнению с этим материалом, то, что ты передал в прошлый раз, решалось одним мановением руки. Здесь же огромный объём работ и исследований.
— Елизавета Николаевна, меня не убеждайте. Я давно убеждён, иначе бы вам не передал эти заметки. А скажите, вы не можете поискать в своих источниках, не было ли каких медицинских экспедиций или исследований в тех или близких краях? Мы могли бы выдать часть этих сведений, как заметки какого-то ученого, принимавшего в них участие. По своим каналам я тоже сделаю подобный запрос.
— Хорошо Виктор. Если будет что-то близкое, я выделю из записей то, что можно выдать за путевые заметки учёного, столкнувшегося с новой болезнью. Тогда можно будет официально подключить НИИ эпидемиологии и микробиологии, и моих бывших студентов.
[1] — «Служили два товарища» — художественный фильм 1968 года, снятый режиссёром Евгением Кареловым по сценарию Юлия Дунского и Валерия Фрида. Действие фильма повествует о событиях Гражданской войны в России.
[2] — nicht verstehen — не понимаю
[3] — к полуночи картина водружена на место (правда, очень криво и ненадежно), и стена на несколько ярдов вокруг выглядит так, будто по ней палили картечью, и все в доме издерганы и валятся с ног… все, кроме дядюшки Поджера.
«Трое в лодке, не считая собаки» Джером К. Джером.
[4] — Mein Herz Brennt — Моё сердце горит (перевод Nocherry)
Nun liebe Kinder gebt fein acht Детки, проснитесь в этот час.
Ich bin die Stimme aus dem Kissen Я — из подушки тихий голос.
Ich hab euch etwas mitgebracht Я кое-что принёс для вас
Hab es aus meiner Brust gerissen В моей груди стальной, тяжёлой.
Mit diesem Herz hab ich die Macht Мне это сердце дарит власть
Die Augenlider zu erpressen Сомкнуть вам веки до рассвета.
Ich singe bis der Tag erwacht Всю ночь я буду петь для вас.
Ein heller Schein am Firmament Пронзая небо до зари,
Mein Herz brennt Моё сердце горит!
Sie kommen zu euch in der Nacht Они приходят по ночам,
Dämonen, Geister, Schwarze Feen Фантомы, тени, злые феи.
Sie kriechen aus dem Kellerschacht Крадутся из подвала к вам
Und werden unter euer Bettzeug sehen И заползают в ваши колыбели.
Nun liebe Kinder gebt fein acht Детки, проснитесь в этот час,
Ich bin die Stimme aus dem Kissen Я из подушки тихий голос.
Ich hab euch etwas mitgebracht Я кое-что принёс для вас.
Ein heller Schein am Firmament Пронзая небо до зари,
Mein Herz brennt Моё сердце горит!
Sie kommen zu euch in der Nacht Они приходят по ночам,
Und stehlen eure kleinen hei?en Tränen Крадут у вас слезинки незаметно,
Sie warten bis der Mond erwacht И ждут, когда взойдёт луна,
Und drücken sie in meine kalten Venen И льют их по моим холодным венам.
Nun liebe Kinder gebt fein acht Детки, проснитесь в этот час,
Ich bin die Stimme aus dem Kissen Я из подушки тихий голос.
Ich singe bis der Tag erwacht Всю ночь я буду петь для вас!
Ein heller Schein am Firmament Пронзая небо до зари,
Mein Herz brennt Моё сердце горит!
[5] — Санкт-Петербу́ргская госуда́рственная медици́нская ака́демия и́мени И. И. Ме́чникова — высшее учебное заведение Санкт-Петербурга, основанное в 1907 году. В 1930 году институт был переименован во 2-й Ленинградский медицинский институт (2-й ЛМИ), позднее в нём был образован санитарно-гигиенический факультет. В 1930 году произошло объединение 2-го ЛМИ с медвузом-больницей имени И. И. Мечникова. В 1947 году институт вновь был переименован в Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт (ЛСГМИ, в обиходе «Сангиг»). Многие преподаватели были переведены в Кишинев, где основали медицинский институт. Так как при румынах высших учебных заведений в Бессарабии не было.
[6] — НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Пастера берёт своё начало в 1908 году, когда в Санкт-Петербурге силами нескольких ученых была создана Первая серодиагностическая и бактериологическая лаборатория. В 1910 г. учреждение уже имело статус Бактериологического и Диагностического Института. С 1963 г. Институт стал принимать участие в осуществлении программ Всемирной организации здравоохранения в странах Азии, Африки и Латинской Америки. (Кения, Уганда, Танзания, Сомали, Нигерия, Конго, Монголия, Индия, Бирма, Иран, Непал, Мозамбик, Куба, Бангладеш, Йемен и другие)