Стихотворения и поэмы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
СТИХОТВОРЕНИЯ
Соловьиный манок(1945)
* Любезный читатель! Вы мрак, вы загадка *
Любезный читатель! Вы мрак, вы загадка.Еще не снята между нами рогатка.Лежит моя книжка под Вашей рукой.Давайте знакомиться! Кто Вы такой?Быть может, Цека посылает такогоВ снега, в экспедицию "Сибирякова",А может быть, чаю откушав ко сну,Вы дурой браните больную жену.Но нет, Вы из первых. Вторые скупее,Вы ж царственно бросили 20 копеек,Раскрыли портфель и впихнули тудаПять лет моей жизни, два года труда.И если Вас трогают рифмы, и еслиВы дома удобно устроитесь в креслеС покупкой своей, что дешевле грибов, —Я нынче же Вам расскажу про любовьРаскосого ходи с работницей русской,Китайца роман с белобрысой Маруськой,Я Вам расскажу, как сварили Христа,Как Байрон разгневанный сходит с холста,Как к Винтеру рыбы ввалились гурьбою,Как трудно пришлось моему Балабою,Как шлет в контрразведку прошенье мужикИ как мой желудок порою блажит.Порой в одиночку, по двое, по трое,Толпою пройдут перед Вами герои.И каждый из них принесет Вам ту злость,Ту грусть, что ему испытать довелось,Ту радость, ту горечь, ту нежность, тот смех,Что всех их роднит, что связует их всех.Толпа их… Когда, побеседовав с нею,Читатель, Вам станет немного яснее,Кого Вам любить и кого Вам беречь,Кого ненавидеть и чем пренебречь, —За выпись в блокноте, за строчку в цитате,За добрую память — спасибо, читатель!..Любезный читатель! А что, если ВыПоклонник одной лишь "Вечерней Москвы",А что, если Вы обыватель и еслиВас трогают только романы Уэдсли.Увы! Эта книжка без хитрых затей!Тут барышни не обольщают детей,Решительный граф, благородный, но бедный,Не ставит на карту свой перстень наследный,И вкруг завещания тайного тутСкапен с Гарпагоном интриг не плетут!..Двугривенный Ваш не бросайте без цели,Купите-ка лучше коробочку "Дели".Читать эту книжку не стоит труда:Поверьте, что в ней пустячки, ерунда.1932АФРОДИТА
Протирая лорнеты,Туристы блуждают, глазеяНа безруких богинь,На героев, поднявших щиты.Мы проходим втроемПо античному залу музея:Я, пришедший взглянуть.Старичок завсегдатайИ ты.Ты работала сменуИ прямо сюда от вальцовки.Ты домой не зашла,Приодеться тебе не пришлось.И глядит из-под фартукаКраешек синей спецовки,Из-под красной косынки —Сверкающий клубень волос.Ты ступаешь чуть слышно,Ты смотришь, немножко робея,На собранье боговПод стволами коринфских колонн.Закатившая очи,Привычно скорбит Ниобея,Горделиво взглянувший,Пленяет тебя Аполлон.Завсегдатай шалеет.Его ослепляет Даная.Он молитвенно стихИ лепечет, роняя пенсне:"О небесная прелесть!Ответь, красота неземная,Кто прозрел твои формыВ ночном ослепительном сне?"Он не прочь бы пощупатьОкруглость божественных ляжек,Взгромоздившись к бессмертнойНа тесный ее пьедестал.И в большую тетрадьВдохновенный его карандашикТе заносит восторги,Которые он испытал."Молодой человек! —Поучительно,С желчным присвистом,Проповедует он, —Верьте мне,Я гожусь вам в отцы:Оскудело искусство!Покуда оно было чистым,Нас божественной радостьюЩедро дарили творцы"."Уходи, паралитик!Что знаешь ты,Нищий и серый?Может быть, для МадонныНатурой служила швея.Поищи твое небоВ склерозных распятьях Дюрера,В недоносках Джиотто,В гнилых откровеньях Гойя".Дорогая, не верь!Если б эти кастраты, стеная,Создавали ее,Красота бы давно умерла.Красоту создаетТрижды плотская,Трижды земнаяПепелящая страсть,Раскаленное зренье орла.Посмотри:Все богини,Которые, больше не споря,Населяют Олимп,Очутившийся на Моховой,Родились в городкахУ лазурного теплого моря,И — спроси их —ЛюбаяБыла в свое время живой.Хлопотали ониНад кругами овечьего сыра,Пряли тонкую шерсть,Пели песни,Стелили постель…Это жен и любовницВ сварливых властительниц мираПревращает Скопас,Переделывает Пракситель.Красота не угасла!Гляди, как спокойно и прямоВыступал гладиатор,Как диск заносил Дискобол.Я встречал эти мускулыНа стадионе "Динамо",Я в тебе, мое чудо,Мою Афродиту нашел.Оттого на тебя(Ты уже покосилась сердито)Неотвязно гляжу,Неотступно хожу по следам.Я тебя, моя радость,Живая моя Афродита, —Да простят меня боги! —За их красоту не отдам.Ты глядишь на них, милая,Трогаешь их, дорогая,Я хожу тебе вследИ причудливой тешусь игрой:Ты, я думаю молча,На цоколе стройном, нагая,Рядом с пеннорожденнойКазалась бы младшей сестрой,Так румянец твой жарок,Так губы свежи твои нынче,Лебединая шеяТак снежно бела и стройна,Что когда бы в МиланеТебя он увидел бы — Винчи, —Ты второй ДжиокондойСияла бы нам с полотна!Между тем ты не слепок,Ты — сверстница мне,Ты — живая.Ходишь в стоптанных туфлях.Я родинку видел твою.Что ж, сердись или нет,А тебя, проводив до трамвая,Я беру тебя в песню,Мечту из тебя создаю.Темнокудрый юнецПо расплывчатым контурам линийВсю тебя воссоздастИ вздохнет о тебе горячо.Он полюбит твой профиль,И взор твой студеный и синий,И сквозь легкую тканьЗолотое в загаре плечо.Вечен ток вдохновенья!И так, не смолкая, гудит онОстрым творческим пламенемТысячелетья, кажись.Так из солнечной пеныВстает и встает Афродита,Пены вольного моря,Которому прозвище —Жизнь.1931КИТАЙСКАЯ ЛЮБОВЬ
Полезно заметить,Что с Фый Сянь куМаруська сошлась, катаясь.Маруська пошлаНа Москва-реку,И к ней подошел китаец.Китаец был желтИ черноволос,Сказал ей, что служит в тресте.Хоть он и скуластИ чуточку кос,А сели кататься вместе.Он выпалил сотнюЛюбовных слов,Она ему отвечала.Итак, китайская эта любовьИмеет свое начало.Китаец влюбился,Как я, как все…В Таганке жила Маруська.Китаец пришел к ней.Ее соседНа нехристя пса науськал.Просвирни судачили из угла:"Гляди-ка! С кем она знается!"И Марья Ивановна предрекла:"Эй, девка!Родишь китайца!""В какую ж он мастьПойдет, сирота?" —Гадали кумушки заново."Полоска бела, полоска желта", —Решила Марья Ивановна.Она ошибалась.Дитя родилось —Гладкое, без полосок.Ребенок был желтИ слегка раскос,Но — определенно — курносый!Две мощные кровиВ себе смешав,Лежал,Кулачки меж пеленок пряча,Сначала поплакал,Потом, не спеша,И улыбаться начал.Потом,Расширяя свои берега,Уверенно, прочно, прямоПошел на короткихКривых ногахИ внятно промолвил: "Мама".Двух расВ себе сочетающий кровь,Не выродился,Не вымер,Но жил, но рос,Крутолоб и здоров,И звали его —Владимир!А мать и отец?Растили сынкаИ жили да поживалиИ, как утверждают наверняка,Китайца не линчевали.<1931>КУКЛА(Как темно в этом доме!)
Как темно в этом доме!Тут царствует грузчик багровый,Под нетрезвую рукуТебя колотивший не раз…На окне моем — кукла.От этой красотки безбровойКак тебе оторватьВасильки загоревшихся глаз?Что ж!Прильни к моим стекламИ красные пальчики высунь…Пес мой куклу изгрыз,На подстилке ее теребя.Кукле — много недель!Кукла стала курносой и лысой.Но не все ли равно?Как она взволновала тебя!Лишь однажды я видел:Блистали в такой же заботеЭти синие очи,Когда у соседских воротГоворил с тобой мальчик,Что в каменном доме напротивКрасный галстучек носит,Задорные песни поет.Как темно в этом доме!Ворвись в эту нору сыруюТы, о время мое!Размечи этот нищий уют!Тут дерутся мужчины,Тут женщины тряпки воруют,Сквернословят, судачат,Юродствуют, плачут и пьют.Дорогая моя!Что же будет с тобой?НеужелиИ тебе между нихСуждена эта горькая часть?Неужели и тыВ этой доле, что смерти тяжеле,В девять — пить,В десять — вратьИ в двенадцать —Научишься красть?Неужели и тыПогрузишься в попойку и в драку,По намекам поймешь,Что любовь твоя —Ходкий товар,Углем вычернишь брови,Нацепишь на шею — собаку,Красный зонтик возьмешьИ пойдешь на Покровский бульвар?Нет, моя дорогая!Прекрасная нежность во взорахТой великой страны,Что качала твою колыбель!След труда и борьбы —На руке ее известь и порох,И под этой рукойЭтой доли —Бояться тебе ль?Для того ли, скажи,Чтобы в ужасе,С черствою коркойТы бежала в чуланПод хмельную отцовскую дичь, —Надрывался Дзержинский,Выкашливал легкие Горький,Десять жизней людскихОтработал Владимир Ильич?И когда сквозь дремотуОпять я услышу, что начатПолуночный содом,Что орет забулдыга-отец,Что валится посуда,Что голос твой тоненький плачет, —О терпенье мое!Оборвешься же ты наконец!И придут комсомольцы,И пьяного грузчика свяжут,И нагрянут в чулан,Где ты дремлешь, свернувшись в калач,И оденут тебя,И возьмут твои вещи,И скажут:"Дорогая!Пойдем,Мы дадим тебе куклу.Не плачь!"1932ХУДОЖНИКУ(шуточное)
Б. Иванову
Подшивающий бумажки,Затерялся в наших будняхМаленькой многотиражкиУважаемый сотрудник.Быть бы вам тореадоромГде-нибудь в Севилье старой,На балконы бы к сеньорамЛезть со шпагой и гитарой,На ковре у милых ножекРазразиться б серенадой,Распугав севильских кошекОглушительной руладой.И ходить, как учит мода,В шляпе и в плаще расшитом;Из "крестового похода"С фонарем вернуться — битым,Но, отделавшись испугом,Вновь заняться б флиртом, пеньем,Всем сеньорам стать бы другомИ грозою — всем дуэньям;И носить на медной пряжкеПять каменьев изумрудных…Маленькой многотиражки,Уважаемый сотрудник!1933ПОЕДИНОК
К нам в гости приходит мальчикСо сросшимися бровями,Пунцовый густой румянецНа смуглых его щеках.Когда вы садитесь рядом,Я чувствую, что меж вамиЯ скучный, немножко лишний,Педант в роговых очках.Глаза твои лгать не могут.Как много огня теперь в них!А как они были тусклы…Откуда же он воскрес?Ах, этот румяный мальчик!Итак, это мой соперник,Итак, это мой Мартынов,Итак, это мой Дантес!Ну что ж! Нас рассудит параСтволов роковых ЛепажаНа дальней глухой полянке,Под Мамонтовкой, в лесу.Два вежливых секунданта,Под горкой — два экипажа,Да седенький доктор в черном,С очками на злом носу.Послушай-ка, дорогая!Над нами шумит эпоха,И разве не наше сердце —Арена ее борьбы?Виновен ли этот мальчикВ проклятых палочках Коха,Что ставило нездоровьеВ колеса моей судьбы?Наверно, он физкультурник,Из тех, чья лихая стайкаЗабила на стадионеИспании два гола.Как мягко и как свободноЕго голубая майкаТугие гибкие плечиСтянула и облегла!А знаешь, мы не подымемСтволов роковых ЛепажаНа дальней глухой полянке,Под Мамонтовкой, в лесу.Я лучше приду к вам в гостиИ, если позволишь, дажеИгрушку из МосторгсинаДешевую принесу.Твой сын, твой малыш безбровыйПокоится в колыбели,Он важно пускает слюни,Вполне довольный собой.Тебя ли мне ненавидетьИ ревновать к тебе ли,Когда я так опечаленТвоей морщинкой любой?Ему покажу я рожки,Спрошу: "Как дела, Егорыч?"И, мирно напившись чаю,Пешком побреду домой.И лишь закурю дорогой,Почуяв на сердце горечь,Что наша любовь не вышла,Что этот малыш — не мой.1933КРОВИНКА
Родная кровинка течет в ее жилах,И больно — пусть век мою слабость простит —От глаз ее жалких, от рук ее милыхОтречься и память со счетов скостить.Выветриваясь, по куску выпадая,Душа искрошилась, как зуб, до корня.Шли годы, и эта ли полуседая,Тщедушная женщина — мать у меня?Убогая! Где твоя прежняя сила?Какая дорога в могилу свела?Влюблялась, кисейные платья носила,Читала Некрасова, смуглой была.Растоптана зверем, чье прозвище — рынок,Раздавлена грузом матрасов и соф,Сгорела на пламени всех керосинок,Пылающих в недрах кухонных Голгоф.И вот они — вечная песенка жалоб,Сонливость, да втертый в морщины желток,Да косо, по-волчьи свисающий на лоб,Скупой, грязноватый седой завиток.Так попусту, так бесполезно и глупоДотла допылала твоя красота!Дымящимся паром кипящего супаВесь мир от тебя заслонила плита!В истрепанных туфлях, потертых и рыжих,С кошелкой, в пальто, что не греет души,Привыкла блуждать между рыночных выжиг,Торгуясь, клянясь, скопидомя гроши.Трудна эта доля, и жребий несладок:Пугаться трамваев, бояться людей,Толкаться в хвостах продуктовых палаток,Среди завсегдатаев очередей.Но желчи не слышно в ее укоризне,Очаг не наскучил ей, наоборот:Ей быть и не снилось хозяйкою жизни,Но только властительницей сковород.Она умоляет: "Родимый, потише!Живи не спеша, не волнуйся, дитя!Давай проживем, как подпольные мыши,Что ночью глубокой в подвалах свистят!"Затем, что она исповедует примус,Затем, что она меж людьми как в лесу, —Мою угловатую непримиримостьК мышиной судьбе я, как знамя, несу.Мне хочется расколдовать ее морок,Взять под руку мать, как слепое дитя,От противней чадных, от жирных конфорокУвесть ее на берег моря, хотяЯ знаю, он будет ей чуден и жуток,Тот солнечный берег житейской реки.Слепую от шор, охромевшую в путах,Я все ж поведу ее, ей вопреки!1933АД
Недобрый дух повел меня,Уже лежавшего в могиле,В страну подземного огня,Которой Данте вел Вергилий.Из первого в девятый кругМоя душа была ведома —Где жадный поп и лживый другИ скотоложец из Содома.Я видел гарпий в том леске,Над тем узилищем, откудаВ нечеловеческой тоскеБежал обугленный Иуда.Колодезь ледяной без дна,Где день за днем и год за годом,Как ось земная, СатанаПростерт от нас до антиподов.Я грешников увидел всех —Их пламя жжет и влага дразнит,Но каждому из них за грехВменялась боль одной лишь казни."Где мне остаться?" — я спросилВедущего по адским стогнам.И он ответил: "Волей силПо всем кругам ты будешь прогнан".1934БРОДЯГА
Есть у каждого бродягиСундучок воспоминаний.Пусть не верует бродягаИ ни в птичий грай, ни в чох, —Ни на призраки богатстваВ тихом обмороке сна, ниНа вино не променяетОн заветный сундучок.Там за дружбою слежалой,Под враждою закоптелой,Между чувств, что стали трухлойСвязкой высохших грибов, —Перевязана тесемкойИ в газете пожелтелой,Как мышонок, притаиласьНеуклюжая любовь.Если якорь брига выбран,В кабачке распита брага,Ставни синие забитыНавсегда в родном дому, —Уплывая, все раздаритСобутыльникам бродяга,Только этот желтый свертокНе покажет никому…Будет день: в борты, как в щеки,Оплеухи волн забьют — и"Все наверх! — засвищет боцман. —К нам идет девятый вал!"Перед тем как твердо выйтиВ шторм из маленькой каюты,Развернет бродяга сверток,Мокрый ворот разорвав.И когда вода раздавитВ трюме крепкие бочонки,Он увидит, погружаясьВ атлантическую тьму:Тонколицая колдунья,Большеглазая девчонкаС фотографии грошовойУлыбается ему.1934ДВОЙНИК
Два месяца в небе, два сердца в груди,Орел позади, и звезда впереди.Я поровну слышу и клекот орлиный,И вижу звезду над родимой долиной:Во мне перемешаны темень и свет,Мне Недоросль — прадед, и Пушкин — мой дед.Со мной заодно с колченогой кроватиУтрами встает молодой обыватель,Он бродит, раздет, и немыт, и небрит,Дымит папиросой и плоско острит.На сад, что напротив, на дачу, что рядом,Глядит мой двойник издевательским взглядом,Равно неприязненный всем и всему, —Он в жизнь в эту входит, как узник в тюрьму.А я человек переходной эпохи…Хоть в той же постели грызут меня блохи,Хоть в те же очки я гляжу на зарюИ тех же сортов папиросы курю,Но славлю жестокость, которая в миреКлопов выжигает, как в затхлой квартире,Которая за косы землю берет,С которой сегодня и я в свой чередПод знаменем гезов, суровых и босых,Вперед заношу мой скитальческий посох…Что ж рядом плетется, смешок затая,Двойник мой, проклятая косность моя?Так, пробуя легкими воздух студеный,Сперва задыхается новорожденный,Он мерзнет, и свет ему режет глаза,И тянет его воротиться назад,В привычную ночь материнской утробы;Так золото мучат кислотною пробой,Так все мы в глаза двойника своегоГлядим и решаем вопрос: кто кого?Мы вместе живем, мы неплохо знакомы,И сильно не ладим с моим двойником мы:То он меня ломит, то я его мну,И, чуть отдохнув, продолжаем войну.К эпохе моей, к человечества маюСебя я за шиворот приподымаю.Пусть больно от этого мне самому,Пускай тяжело, — я себя подыму!И если мой голос бывает печален,Я знаю: в нем фальшь никогда не жила!..Огромная совесть стоит за плечами,Огромная жизнь расправляет крыла!1934ДОЛЖНИК
Подгулявший шутник, белозубый, как турок,Захмелел, прислонился к столбу и поник.Я окурок мой кинул. Он поднял окурок,Раскурил и сказал, благодарный должник:"Приходи в крематорий, спроси Иванова,Ты добряк, я сожгу тебя даром, браток".Я запомнил слова обещанья хмельногоИ бегущий вдоль нотного лба завиток.Почтальоны приходят, но писем с УралаМне в Таганку не носят в суме на боку.Если ты умерла или ждать перестала,Разлюбила меня, — я пойду к должнику.Я приду в крематорий, спущусь в кочегарку,Где он дырья чинит на коленях штанов,Подведу его к топке, пылающей жарко,И шепну ему грустно: "Сожги, Иванов!"1934КОФЕЙНЯ
…Имеющий в кармане мускус
не кричит об этом на улицах.
Запах мускуса говорит за него.
СаадиУ поэтов есть такой обычай —В круг сойдясь, оплевывать друг друга.Магомет, в Омара пальцем тыча,Лил ушатом на беднягу ругань.Он в сердцах порвал на нем сорочкуИ визжал в лицо, от злобы пьяный:"Ты украл пятнадцатую строчку,Низкий вор, из моего "Дивана"!За твоими подлыми следамиКто пойдет из думающих здраво?"Старики кивали бородами,Молодые говорили: "Браво!"А Омар плевал в него с порогаИ шипел: "Презренная бездарность!Да минет тебя любовь пророкаИли падишаха благодарность!Ты бесплоден! Ты молчишь годами!Быть певцом ты не имеешь права!"Старики кивали бородами,Молодые говорили: "Браво!"Только некто пил свой кофе молча,А потом сказал: "Аллаха ради!Для чего пролито столько желчи?"Это был блистательный Саади.И минуло время. Их обоихЗавалил холодный снег забвенья.Стал Саади золотой трубою,И Саади слушала кофейня.Как ароматические травы,Слово пахло медом и плодами,Юноши не говорили: "Браво!"Старцы не кивали бородами.Он заворожил их песней птичьей,Песней жаворонка в росах луга…У поэтов есть такой обычай —В круг сойдясь, оплевывать друг друга.1936СОЛОВЕЙ
Несчастный, больной и порочныйПо мокрому саду бреду.Свистит соловей полуночныйПод низким окошком в саду.Свистит соловей окаянныйВ саду под окошком избы."Несчастный, порочный и пьяный,Какой тебе надо судьбы?Рябиной горчит и брусникойТридцатая осень в крови.Ты сам свое горе накликал,Милуйся же с ним и живи.А помнишь, как в детстве веселомЗвезда протирала глазаИ ветер над садом был солон,Как детские губы в слезах?А помнишь, как в душные ночи,Один между звезд и дубов,Я щелкал тебе и пророчилУдачу твою и любовь?.."Молчи, одичалая птица!Мрачна твоя горькая власть.Сильнее нельзя опуститься,Страшней невозможно упасть!Рябиной и горькой брусникойТропинки пропахли в бору.Я сам свое горе накликалИ сам с этим горем умру.Но в час, когда комья с лопатыПовалятся в яму, звеня,Ты вороном станешь, проклятый,За то, что морочил меня!1936ПОДМОСКОВНАЯ ОСЕНЬ
В Перово пришла подмосковная осеньС грибами, с рябиной, с ремонтами дач.Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,Не ловишь ракеткою теннисный мяч.Березки прозрачны, скворечники немы,Утрами морозец хрустит по садам:И дачница в город везет хризантемы,И дачник увязывает чемодан.На мокрых лугах зажелтелась морошка.Охотник в прозрачном и гулком лесу,По топкому дерну шагая сторожко,Несет в ягдташе золотую лису.Бутылка вина кисловата, как дрожжи.Закурим, нальем и послушаем, какШумит элегический пушкинский дождикИ шаткую свечку колеблет сквозняк.1936СЕРДЦЕ(Бродячий сюжет)
Девчину пытает казак у плетня:"Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?Я саблей добуду для крали своейИ светлых цехинов, и звонких рублей!"Девчина в ответ, заплетая косу:"Про то мне ворожка гадала в лесу.Пророчит она: мне полюбится тот,Кто матери сердце мне в дар принесет.Не надо цехинов, не надо рублей,Дай сердце мне матери старой твоей.Я пепел его настою на хмелю,Настою напьюсь — и тебя полюблю!"Казак с того дня замолчал, захмурел,Борща не хлебал, саламаты не ел.Клинком разрубил он у матери грудьИ с ношей заветной отправился в путь:Он сердце ее на цветном рушникеКоханой приносит в косматой руке.В пути у него помутилось в глазах,Всходя на крылечко, споткнулся казак.И матери сердце, упав на порог,Спросило его: "Не ушибся, сынок?"1935* Когда кислородных подушек *
Когда кислородных подушекУж станет ненадобно мне —Жена моя свечку потушит,И легче вздохнется жене.Она меня ландышем сбрызнет,Что в жизни не жаловал я,И, как подобает на тризне,Не очень напьются друзья.Чахоточный критик, от сплетенКоторого я изнемог,В публичной "Вечерней газете"Уронит слезу в некролог.Потом будет мартовский дождикВ сосновую крышку стучатьИ мрачный подпивший извозчикНа чахлую клячу кричать.Потом, перед вечным жилищемПростясь и покончив со мной,Друзья мои прямо с кладбищаЗайдут освежиться в пивной.Покойника словом надгробнымПочтят и припомнят, что онБыл малость педант, но способный,Слегка скучноват, но умен.А между крестами погоста,Перчаткой зажавшая рот,Одета печально и просто,Высокая дама пройдет.И в мартовских сумерках длинных,Слегка задохнувшись от слез,Положит на мокрый суглинокВесенние зарева роз.1936КРОВЬ
Белый цвет вишневый отряхая,Стал Петро перед плетнем коханой.Он промолвил ей, кусая губы:"Любый я тебе или не любый?Прогулял я трубку-носогрейку,Проиграл я бритву-самобрейку.Что ж! В корчме поставлю шапку на конИ в леса подамся к гайдамакам!""Уходи, мужик, — сказала Ганна. —Я кохаю не тебя, а пана. —И шепнула, сладко улыбаясь:— Кровь у пана в жилах — голубая!"Два денька гулял казак. На третийУ криницы ночью пана встретилИ широкий нож по рукояткуЗасадил он пану под лопатку.Белый цвет вишневый отряхая,Стал Петро перед плетнем коханой.А у Ганны взор слеза туманит,Ганна руки тонкие ломает."Ты скажи, казак, — пытает Ганна, —Не встречал ли ты дорогой пана?"Острый нож в чехле кавказском светел.Отвечает ей казак: "Не встретил".Нож остер, как горькая обида.Отвечает ей казак: "Не видел".Рукоятка у ножа резная.Отвечает ей казак: "Не знаю.Только ты пустое толковала,Будто кровь у пана — голубая!"1936ПЕСНЯ ПРО ПАНА
Настегала дочку мать крапивой:"Не расти большой, расти красивой,Сладкой ягодкой, речной осокой,Чтоб в тебя влюбился пан высокий,Ясноглазый, статный, черноусый,Чтоб дарил тебе цветные бусы,Золотые кольца и белила.Вот тогда ты будешь, дочь, счастливой".Дочка выросла, как мать велела!Сладкой ягодкою, королевой,Белой лебедью, речной осокой,И в нее влюбился пан высокий,Черноусый, статный, ясноглазый,Подарил он ей кольцо с алмазом,Пояс драгоценный, ленту в косы…Наигрался ею пан — и бросил!Юность коротка, как песня птичья,Быстро вянет красота девичья,Иссеклися косы золотые,Ясный взор слезинки замутили.Ничего-то девушка не помнит,Помнит лишь одну дорогу в омут,Только тише, чем кутенок в сенцах,Шевельнулась дочь у ней под сердцем.Дочка в пана родилась — красивой.Настегала дочку мать крапивой:"Не расти большой, расти здоровой,Крепкотелой, дерзкой, чернобровой,Озорной, спесивой, языкатой,Чтоб тебя не тронул пан проклятый.А придет он, потный, вислоусый,Да начнет сулить цветные бусы,Пояс драгоценный, ленту в косы, —Отпихни его ногою босой,Зашипи на пана, дочь, гусыней,Выдери его глаза косые!"1936ЛЮБОВЬ
Щекотка губ и холодок зубов,Огонь, блуждающий в потемках тела,Пот меж грудей… и это есть — любовь?И это все, чего ты так хотела?Да! Страсть такая, что в глазах темно!Но ночь минует, легкая, как птица…А я-то думал, что любовь — вино,Которым можно навсегда упиться!1936СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО КЛАССИКА
Всегда ты на людях,Как слон в зверинце,Как муха в стакане,Как гусь на блюде…Они появляются из провинций,Способные молодые люди."У вас одна комната?Ах, как мало!Погодка стоит —Не придумать плоше!"Ты хмуришьсяИ отвечаешь вяло:"Снимайте, снимайте свои калоши!"Ты грустно оглядываешь знакомыхИ думаешь:"Ну, добивайте сразу!"Куда там!Они извлекают гомыЛюбовных стихов,Бытовых рассказов."Быть может, укажете недостаток?Родной!Уделите одну минуту!Вы заняты?Я буду очень краток:В поэмкеВсего восемнадцать футов!"Мелькают листы.Вдохновенье бурно.Чтецы невменяемы, —Бей их, режь ли…Ты слушаешь.Ты говоришь:— Недурно! —И — лжешь.Ибо ты от природы вежлив.На ходиках без десяти двенадцать.Ты громко подтягиваешь бечевку,Но гости твои говорят:— Признаться,У вас так уютно!Мы к вам с ночевкой.Ты громко вздыхаешь!— Ложитесь с миром! —И думаешьДень ото дня плачевней:Во что превратилась твоя квартира?В ночлежку?В родильный приют?В харчевню?А ночью под сердцемТихонько плачетУтопленный в пресной дневной водицеТвой стих,Что был вовсе не плохо начат,Но помер в тебе,Не успев родиться.И, стиснувши, как рукоять кинжала,Мундштук безобиднейший,В нервной дрожиТы думаешь:"Муза уже сбежала.Жена собирается сделать то же…"А утром,Когда постучит знакомый,Ты снова в себе не найдешь сноровкиЕму на докучный вопрос:"Вы дома?" —Раздельно ответить:"В командировке".1937ГОРБУН И ПОП
В честном храме опосля обедни,Каждый день твердя одно и то ж,Распинался толстый проповедник:До чего, мол, божий мир хорош!Хорошо, мол, бедным и богатым,Рыбкам, птичкам в небе голубом!..Тут и подошел к нему горбатыйВысохший урод с плешивым лбом.Он сказал ему как можно кротче:"Полно, батя! Далеко зашел!Ты, мол, на меня взглянувши, отче,Молви: все ли в мире хорошо?Я-де в нем из самых из последних.Жизнь моя пропала ни за грош!"— "Не ропщи! — ответил проповедник. —Для горбатого и ты хорош".1937БЕСЕДА
На улице пляшет дождик. Там тихо, темно и сыро.Присядем у нашей печки и мирно поговорим.Конечно, с ребенком трудно. Конечно, мала квартира.Конечно, будущим летом ты вряд ли поедешь в Крым.Еще тошноты и пятен даже в помине нету,Твой пояс, как прежде, узок, хоть в зеркало посмотри!Но ты по неуловимым, по тайным женским приметамИспуганно догадалась, что у тебя внутри.Не скоро будить он станет тебя своим плачем тонкимИ розовый круглый ротик испачкает молоком.Нет, глубоко под сердцем, в твоих золотых потемкахНе жизнь, а лишь завязь жизни завязана узелком.И вот ты бежишь в тревоге прямо к гомеопату.Он лыс, как головка сыра, и нос у него в угрях,Глаза у него навыкат и борода лопатой.Он очень ученый дядя — и все-таки он дурак!Как он самодовольно пророчит тебе победу!Пятнадцать прозрачных капель он в склянку твоюнальет."Пять капель перед обедом, пять капель после обеда —И все как рукой снимает! Пляшите опять фокстрот!"Так, значит, сын не увидит, как флаг над Советомвьется?Как в школе Первого мая ребята пляшут гурьбой?Послушай, а что ты скажешь, если он будет Моцарт,Этот не живший мальчик, вытравленный тобой?Послушай, а если ночью вдруг он тебе приснится,Приснится и так заплачет, что вся захолонешь ты,Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные ресницыИ волосы разовьются, старательно завиты,Что хлынут горькие слезы и начисто смоют краску,Хорошую, прочную краску с темных твоих ресниц?..Помнишь, ведь мы читали, как в старой английскойсказкеК охотнику приходили души убитых птиц.А вдруг, несмотря на капли мудрых гомеопатов,Непрошеной новой жизни не оборвется нить!Как ты его поцелуешь? Забудешь ли, что когда-тоЭтою же рукою старалась его убить?Кудрявых волос, как прежде, туман золотой клубится,Глазок исподлобья смотрит лукавый и голубой.Пускай за это не судят, но тот, кто убил, — убийца.Скажу тебе правду: ночью мне страшно вдвоем с тобой!1937ВИНО
Слышал я сызмала: ходят вдвоемГорькое горюшко с горьким вином.Как же им, горьким, вдвоем не идти,Коль у обоих кривые пути?Горькое горюшко тянет на дно,Голову горькое кружит вино…Что ж! Позабудем тоску и запьемГорькое горюшко горьким вином!Странное дело: уму вопрекиГорькие врозь, они вместе — сладки.1937ГЛУХАРЬ
Выдь на зорьке и ступай на северПо болотам, камушкам и мхам.Распустив хвоста колючий веер,На сосне красуется глухарь.Тонкий дух весенней благодати,Свет звезды — как первая слеза…И глухарь, кудесник бородатый,Закрывает желтые глаза.Из дремотных облаков исторглаЯркий блеск холодная заря,И звенит, чумная от восторга,Зоревая песня глухаря.Счастлив тем, что чувствует и дышит,Красотой восхода упоен, —Ничего не видит и не слышит,Ничего не замечает он!Он поет листву купав болотных,Паутинку, белку и зарю,И в упор подкравшийся охотникИз берданки бьет по глухарю…Может, так же в счастья день желанный,В час, когда я буду петь, горя,И в меня ударит смерть нежданно,Как его дробинка — в глухаря.1938* Прощай, прощай, моя юность, *
Прощай, прощай, моя юность,Звезда моя, жизнь, улыбка!Стала рукой мужчиныМальчишеская рука.Ты прозвенела, юность,Как дорогая скрипкаПод легким прикосновеньемУверенного смычка.Ты промелькнула, юность,Как золотая рыбка,Что канула в сине мореИз сети у старика!1938ЗИМНЕЕ
Экой снег какой глубокий!Лошадь дышит горячо.Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.Пруд окован крепкой бронью,И уходят от водыВправо — крестики вороньи,Влево — заячьи следы.Гнется кустик на опушке,Блещут звезды, мерзнет лес,Тут снимал перчатки ПушкинИ крутил усы Дантес.Раздается на полянкеВолчьих свадеб дальний вой.Мы летим в ковровых санкахПо дороге столбовой.Ускакали с черноокойИ — одни… Чего ж еще?Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.Неужели на гулянкуС колокольцем под дугойПонесется в тех же санкахЗавтра кто-нибудь другой?И усы ладонью тронет,И увидит у водыТе же крестики вороньи,Те же заячьи следы?На погост он мельком глянет,Где ограды да кресты.Мельком глянет, нас помянет:Жили-были я да ты!..И прижмется к черноокой,И задышит горячо.Глянет месяц одинокийЧерез левое плечо.1938БЕССМЕРТИЕ
Кем я был? Могильною травою?Хрупкой галькою береговою?Круглобоким облачком над бездной?Ноздреватою рудой железной?Та трава могильная сначалаВетерок дыханием встречала,Тучка плакала слезою длинной,Пролетая над родной долиной.И когда я говорю стихами —От кого в них голос и дыханье?Этот голос — от прабабки-тучи,Эти вздохи — от травы горючей!Кем я буду? Комом серой глины?Белым камнем посреди долины?Струйкой, что не устает катиться?Перышком в крыле у певчей птицы?Кем бы я ни стал и кем бы ни был —Вечен мир под этим вечным небом:Если стану я водой зеленой —Зазвенит она одушевленно,Если буду я густой травою —Побежит она волной живою.В мире все бессмертно: даже гнилость.Отчего же людям смерть приснилась?1938ЗЯБЛИК
Весной в саду я зяблика поймал.Его лучок захлопнул пастью волчьей.Лесной певец, он был пуглив и мал,Но, как герой, неволю встретил молча.Он петь привык лесное торжествоПод светлым солнышком на клейкой ветке.Нет! Золотая песенка егоНе прозвучит в убогой этой клетке!Упрямец! Он не походил на нас,Больных людей, уступчивых и дряблых,Нахохлившись, он молчаливо гас,Невольник мой, мой горделивый зяблик.Горсть муравьиных лакомых яицНе вызвала его счастливой трели."В глаза ручных моих домашних птицЕго глаза презрительно смотрели.Он все глядел на поле за окномСквозь частых проволок густую сетку,Но я задернул грубым полотномЕго слегка качавшуюся клетку.И, чувствуя, как за его тюрьмойВесна цветет все чище, все чудесней, —Он засвистал!.. Что делать, милый мой?В неволе остается только песня!1939ПЛАСТИНКА
Л. К.
Когда я уйду, —Я оставлю мой голосНа черном кружке.Заведи патефон,И вот,Под иголочкой,Тонкой, как волос,От гибкой пластинкиОтделится он.Немножко глухойИ немножко картавый,Мой голос тебеПрочитает стихи,Окликнет по имени,Спросит:"Устала?",НаскажетНемало смешной чепухи.И сколько бы ни былоЗлого, дурного,Печалей,Обид, —Ты забудешь о них.Тебе померещится,Будто бы сноваМы ходим в кино,Разбиваем цветник.Лицо твоеТронет волненья румянец.Забывшись,Ты тихо шепнешь:"Покажись!"Пластинка хрипнетИ окончит свой танец —Короткий,Такой же недолгий,Как жизнь.1939КЛЕТКА
Пасмурный щегол и шустрый чижикЗерна щелкают, водою брызжут —И никак не уживутся вместеВ тесной клетке на одном насесте.Много перьев красных и зеленыхПотеряли чижик и щегленок,Так и норовят пустые птицыЗа хохлы друг другу ухватиться.Глупые пичуги! НеужелиНе одно зерно вы в клетке ели,Не в одной кормушке воду пили?..Что ж неволю вы не поделили?1939ОСТАНОВКА У АРБАТА
Профиль юности бессмертной
Промелькнул в окне трамвая.
М. ГолодныйЯ стоял у поворотаРельс, бегущих от Арбата,Из трамвая глянул кто-тоКрасногубый и чубатый.Как лицо его похожеНа мое — сухое ныне!..Только чуточку моложе,Веселее и невинней.А трамвай — как сдунет ветром,Он качнулся, уплывая.Профиль юности бессмертнойПромелькнул в окне трамвая.Минут годы. Подойдет он —Мой двойник — к углу Арбата.Из трамвая глянет кто-тоКрасногубый и чубатый,Как и он, в костюме синем,С полевою сумкой тоже,Только чуточку невинней,Веселее и моложе.А трамвай — как сдунет ветром,Он промчится, завывая…Профиль юности бессмертнойПромелькнет в окне трамвая.На висках у нас, как искры,Блещут первые сединки,Старость нам готовит выстрелНа последнем поединке.Даже маленькие детиСтанут седы и горбаты,Но останется на светеОстановка у Арбата,Где, ни разу не померкнув,Непрестанно оживая,Профиль юности бессмертнойПромелькнет в окне трамвая!<1939>ЦВЕТОК
Я рожден для того, чтобы старый поэтОбо мне говорил золотыми стихами,Чтобы Дафнис и Хлоя в четырнадцать летНадо мною впервые смешали дыханье,Чтоб невеста, лицо погружая в меня,Скрыла нежный румянец в минуту помолвки.Я рожден, чтоб в сиянии майского дняТрепетать в золотистых кудрях комсомолки.Одинаково вхож во дворец и в избу,Я зарей позолочен и выкупан в росах…Если смерть проезжает в стандартном гробу,Торопливая, на неуклюжих колесах,То друзья и на гроб возлагают венок, —Чтоб и в тленье мои лепестки трепетали.Тот, кто умер, в могиле не так одинокИ несчастен, покуда там пахнет цветами.Украшая постельку, где плачет дитя,И могильной ограды высокие жерди,Я рожден утешать вас, равно золотяИ восторги любви, и терзания смерти.1939БАБКА МАРИУЛА
После ночи пьяного разгулаЯ пошел к Проклятому ручью,Чтоб цыганка бабка МариулаМне вернула молодость мою.Бабка курит трубочку из глины,Над болотом вьются комары,А внизу горят среди долиныКочевого табора костры.Черный пес, мне под ноги бросаясь,Завизжал пронзительно и зло…Молвит бабка: "Знаю все, красавец,Что тебя к старухе привело!Не скупись да рублик мне отщелкай,И, как пыль за ветром, за тобойПобежит красотка с рыжей челкой,С пятнышком родимым над губой!"Я ответил: "Толку в этом мало!"Робок я, да и не те года…"В небесах качнулась и упалаЗа лесок падучая звезда."Я сидел, — сказал я, — на вокзалах,Ездил я в далекие края.Ни одна душа мне не сказала,Где упала молодость моя!Ты наводишь порчу жабьим зубом,Клады рыть указываешь путь.Может, юность, что идет на убыль,Как-нибудь поможешь мне вернуть?"Отвечала бабка Мариула:"Не возьмусь за это даже я!Где звезда падучая мелькнула,Там упала молодость твоя!"1 июня 1941* Когда-то в сердце молодом *
Когда-то в сердце молодомМечта о счастье пела звонко…Теперь душа моя — как дом,Откуда вынесли ребенка.А я земле мечту отдатьВсё не решаюсь, всё бунтую…Так обезумевшая матьКачает колыбель пустую.15 июня 1941 г.БАБЬЕ ЛЕТО
Наступило бабье лето —Дни прощального тепла.Поздним солнцем отогрета,В щелке муха ожила.Солнце! Что на свете крашеПосле зябкого денька?..Паутинок легких пряжаОбвилась вокруг сучка.Завтра хлынет дождик быстрый,Тучей солнце заслоня.Паутинкам серебристымЖить осталось два-три дня.Сжалься, осень! Дай нам света!Защити от зимней тьмы!Пожалей нас, бабье лето:Паутинки эти — мы.4 октября 1941 г.УГОЛЕК
Минуют дни незаметно,Идут года не спеша…Как искра, ждущая ветра,Незримо зреет душа.Когда налетевший ветерРаздует искру в пожар,Слепые люди заметят:Не зря уголек лежал!23 октября 1941В ПАРКЕ
Старинной купаленки шаткий настил,Бродя у пруда, я ногою потрогал.Под этими липами Пушкин грустил,На этой скамеечке сиживал Гоголь.У корней осин показались грибы,Сентябрьское солнышко греет нежарко,Далекий раскат орудийной стрельбыДоносится до подмосковного парка.Не смерть ли меня окликает, грозяВот-вот навалиться на узкие плечи?Где близкие наши и наши друзья?Иных уже нет, а другие далече!..Свистят снегири. Им еще незнакомРаскатистый гул, отдаленный и слабый.Наверно, им кажется, будто валькомБелье выбивают на озере бабы.Мы ж знаем, что жизнь нашу держит в рукахСлепая судьба и что жребий наш выпал…Стареющий юноша в толстых очкахОдин загляделся на вечные липы.3 ноября 1941АРХИМЕД
Нет, не всегда смешон и узокМудрец, глухой к делам земли:Уже на рейде в СиракузахСтояли римлян корабли.Над математиком курчавымСолдат занес короткий нож,А он на отмели песчанойОкружность вписывал в чертеж.Ах, если б смерть — лихую гостью —Мне так же встретить повезло,Как Архимед, чертивший тростьюВ минуту гибели — число!5 декабря 1941ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ
Улетают птицы з_а_ море,Миновало время жатв,На холодном сером мрамореЛистья желтые лежат.Солнце спряталось за ситцевойЗанавескою небес,Черно-бурою лисицеюПод горой улегся лес.По воздушной тонкой лесенкеОпустился и повисНад окном — ненастья вестником —Паучок-парашютист.В эту ночь по кровлям тесаным,В трубах песни заводя,Заскребутся духи осени,Стукнут пальчики дождя.В сад, покрытый ржавой влагою,Завтра утром выйдешь тыИ увидишь — за ночь — наголоОблетевшие цветы.На листве рябин продрогнувшихЗаблестит холодный пот.Дождик, серый, как воробышек,Их по ягодке склюет.1937–1941ПРИРОДА
Что делать? Присяду на камень,Послушаю иволги плач.Брожу у забитых досками,Жильцами покинутых дач.Еще не промчалось и года,Как смолкли шаги их вдали.Но, кажется, рада природа,Что люди отсюда ушли.Соседи в ночи незаметноЗаборы снесли на дрова,На гладких площадках крокетныхРастет, зеленея, трава.Забывши хозяев недавних,Весь дом одряхлел и заглох,На стенах, на крышах, на ставняхУже пробивается мох.Да зеленью, вьющейся дико,К порогу забившей пути,Повсюду бушует клубника,Что встарь не хотела расти.И если, бывало, в скворечняхСкворцы приживались с трудом,То нынче от зябликов вешнихВ саду настоящий содом!Тут, кажется, с нашего векаПрошли одичанья века…Как быстро следы человекаСтирает природы рука!28 июня 1942 г.БОГ
Скоро-скоро, в желтый час заката,Лишь погаснет неба бирюза,Я закрою жадные когда-то,А теперь — усталые глаза.И когда я стану перед богом,Я скажу без трепета ему:"Знаешь, боже, зла я делал много,А добра, должно быть, никому.Но смешно попасть мне к черту в руки,Чтобы он сварил меня в котле:Нет в аду такой кромешной муки,Что б не знал я горше — на земле!"10 июля 1942 г.* Скинуло кафтан зеленый лето, *
Скинуло кафтан зеленый лето,Отсвистели жаворонки всласть.Осень, в шубу желтую одета,По лесам с метелкою прошлась,Чтоб вошла рачительной хозяйкойВ снежные лесные теремаЩеголиха в белой разлетайке —Русская румяная зима!1 октября 1942 г.* Вот и вечер жизни. Поздний вечер. *
Вот и вечер жизни. Поздний вечер.Холодно и нет огня в дому.Лампа догорела. Больше нечемРазогнать сгустившуюся тьму.Луч рассвета, глянь в мое оконце!Ангел ночи! Пощади меня:Я хочу еще раз видеть солнце —Солнце первой половины Дня!30 апреля 1943.ВОСПОМИНАНИЯ О КРЫМЕ
Не ночь, не звезды, не морская пена, —Нет, в памяти доныне, как живой,Мышастый ослик шествует степенноПо раскаленной крымской мостовой.Давно смирен его упрямый норов:Автомобиль прижал его к стене,И рдеет горка спелых помидоровВ худой плетенке на его спине.А впереди, слегка раскос и черен,В одних штанишках, рваных на заду,Бритоголовый толстый татарчонок,Спеша, ведет осленка в поводу.Между домов поблескивает море,Слепя горячей синькою глаза.На каменном побеленном забореГуляет бородатая коза.Песок внизу каймою пены вышит,Алмазом блещет мокрое весло,И валуны лежат на низких крышах,Чтоб в море крыши ветром не снесло.А татарчонку хочется напиться.Что Крым ему во всей его красе?И круглый след ослиного копытцаОттиснут на асфальтовом шоссе.1943* Оказалось, я не так уж молод *
Оказалось, я не так уж молод:Юность отшумела. Жизнь прошла.До костей пронизывает холод,Сердце замирает от тепла.В час пирушки кажется хмельноюДаже рюмка слабого вина,И коль шутит девушка со мною,Всё мне вспоминается жена.1943МОРОЗ НА СТЕКЛАХ
На окнах, сплошь заиндевелых,Февральский выписал морозСплетенье трав молочно-белыхИ серебристо-сонных роз.Пейзаж тропического летаРисует стужа на окне.Зачем ей розы? Видно, этоЗима тоскует о весне.7 февраля 1943* Какое просторное небо! Взгляни-ка *
Какое просторное небо! Взгляни-ка:У дальнего леса дорога пылит,На тихом погосте растет земляника,И козы пасутся у каменных плит.Как сонно на этом урочище мертвых!Кукушка гадает кому-то вдали,Кресты покосились, и надписи стерты,Тяжелым полетом летают шмели.И если болят твои старые кости,Усталое бедное сердце болит, —Иди и усни на забытом погостеСредь этих простых покосившихся плит.Коль есть за тобою вина или промахТакой, о котором до смерти грустят, —Тебе всё простят эти ветви черемух,Всё эти высокие сосны простят.И будут другие безумцы на светеМетаться в тенетах любви и тоски,И станут плести загорелые детиНад гробом твоим из ромашек венки.Присядут у ног твоих юноша с милой,И ты сквозь заката малиновый дымУслышишь слова над своею могилой,Которые сам говорил — молодым.9 июля 1944* О твоей ли, о моей ли доле, *
О твоей ли, о моей ли доле,Как ты все снесла, как я стерпел, —На рассвете, на рассвете в поле,В чистом поле жаворонок пел?Что ж осталось, что же нам осталось?Потерпи хоть час, хоть полчаса…Иссеклась, поблекла, разметаласьТа коса, заветная коса!Я не знаю, я и сам не знаю —Наша жизнь долга иль коротка?Дом ли строю, песню ль запеваю —Молкнет голос, падает рука!Скоро, друг мой нежный, друг мой милый,Голосистый жаворонок тотНад моею, над твоей могилойПесню, чудо-песню запоет.24 июля 1944* Ты говоришь, что наш огонь погас, *
Ты говоришь, что наш огонь погас,Твердишь, что мы состарились с тобою,Взгляни ж, как блещет небо голубое!А ведь оно куда старее нас…1944* Был слеп Гомер, и глух Бетховен, *
Был слеп Гомер, и глух Бетховен,И Демосфен косноязык.Но кто поднялся с ними вровень,Кто к музам, как они, привык?Так что ж педант, насупясь, пишет,Что творчество лишь тем дано,Кто остро видит, тонко слышит,Умеет говорить красно?Иль им, не озаренным духом,Один закон всего знаком —Творить со слишком тонким слухомИ слишком длинным языком?...1944МАТЬ
Любимого сына старуха в поход провожала,Винцо подносила, шелковое стремя держала.Он сел на коня и сказал, выезжая в ворота:"Что ж! Видно, такая уж наша казачья работа!Ты, мать, не помри без меня от докуки и горя:Останусь в живых — так домой ворочусь из-за моря.Жди в гости меня, как на север потянутся гуси!..""Ужо не помру! — отвечала старуха. — Дождуся!"Два года она простояла у тына. Два годаНа запад глядела: не едет ли сын из похода?На третьем году стала смерть у ее изголовья."Пора! — говорит. — Собирайся на отдых, Прасковья!"Старуха сказала: "Я рада отдать тебе душу,Да как я свою материнскую клятву нарушу?Покуда из дома хлеб-соль я не вынесу сыну,Я смертное платье свое из укладки не выну!"Тут смерть поглядела в кувшин с ледяною водою."Судьбина, — сказала, — грозит ему горькой бедою:В неведомом царстве, где небо горячее сине,Он, жаждой томясь, заблудился в безводной пустыне.Коль ты мне без спору отдашь свое старое тело,Пожалуй, велю я, чтоб тучка над ним пролетела!"И матери слезы упали на камень горючий,И солнце над сыном затмилось прохладною тучей.И к влаге студеной припал он сухими губами,И мать почему-то пришла удалому на память.А смерть закричала: "Ты что ж меня, баба, морочишь?Сынка упасла, а в могилу ложиться не хочешь?"И мать отвечала: "Любовь, знать, могилы сильнее!На что уж ты — сила, а что ты поделаешь с нею?Не гневайся, матушка. Сядь. Подожди, коли хочешь,Покуда домой из похода вернется сыночек!"Смерть глянула снова в кувшин с ледяною водою."Судьбина, — сказала, — грозит ему новой бедою:Средь бурного моря сынок твой скитается ныне,Корабль его тонет, он гибнет в глубокой пучине.Коль ты мне без спору отдашь свою грешную душу,Пожалуй, велю я волне его кинуть на сушу!"И смерть замахнулась косой над ее сединою.И к берегу сына прибило могучей волною,И он заскучал по родному далекому домуИ плетью своей постучал в подоконник знакомый."Ну! — молвила смерть. — Я тут попусту времечко трачу!Тебе на роду написали, я вижу, удачу.Ты сыну, не мне, отдала свою душу и тело.Так вот он стучится. Милуй же его, как хотела!"1944ЗОЛОТО
Мужик в землянке прорубал оконце:Невесело сидеть в кромешной мгле!Под заступом, как маленькие солнца,Блестят крупинки золота в земле.Мужик, сопя, презрительно наступитНа золото тяжелою пятой.На что оно? Ужо он в лавке купитНа пятачок сусали золотой.Ведь мужику-то лень и наклониться,А тут копай его да спину гни…Настанет праздник — вся его божницаСусалью заблистает без возни!1944* Юность! Ты не знаешь власти детских ручек, *
Юность! Ты не знаешь власти детских ручек,Голоска, что весел, ломок и высок.Ты не понимаешь, что, как звонкий ключик,Сердце открывает этот голосок!1944ИНФАНТА
1Шлейфы дам и перья франтовНе трепещут в блеске бала.Молчалив покой инфантыВ глубине Эскуриала.Там замкнулась королеваС королем, своим супругом.Дочь их тяжко заболелаИзнурительным недугом.Зря епископ служит мессу,Лекарь бьется, маг ворожит, —Захворавшую принцессуИсцелить никто не может!Где он, взгляд живой и пылкий,Полный негою любовной?Еле-еле бьется жилкаНа руке ее бескровной.2Королю поклон отвесивИ томясь придворным блеском,Врач стоит перед принцессойВ пышной спальне королевской.Тяготит его повязкаС желтым знаком иудея!..На щеках инфанты краскаВыцветает, холодея.Не встает она с постели,Дышит слабо и неровно,Жилка бьется еле-елеНа руке ее бескровной.А вокруг — безлюдны залы,Тишина в дворце просторном."У принцессы крови мало! —Говорит еврей придворным. —Злой недуг ее погубит,Унесет или состарит.Кто инфанту больше любит,Тот ей кровь свою подарит!"При словах его, как дети,Царедворцы задрожали."Кровь моя, — король ответил, —Это кровь моей державы!"Королева, хмуря брови,Отвечала: "Разве малоЯ дала инфанте кровиВ день, когда ее рожала?"Принц глядел в окно куда-то,Теребя свои перчатки.Он сказал, что кровь солдатуЛить прилично только в схватке.Врач, блестя холодным взглядом,Вынул скальпель и реторту:"Сам я крови сколько надоДам инфанте полумертвой,Чтоб поверили в науку,Возвращающую силу!.."Обнажил худую рукуИ ножом надрезал жилу.3Кровь инфанты стала жаркой,Хворь ее прошла бесследно.С ней гуляет в старом паркеПортугальский принц наследный.1944* Ночь поземкою частой *
Кайсыну Кулиеву
Ночь поземкою частойЗаметает поля.Я пишу тебе. Здравствуй!Офицер Шамиля.Вьюга зимнюю сказкуНапевает в трубу.Я прижал по-кавказскиРуку к сердцу и лбу.Искры святочной ватыБлещут в тьме голубой…Верно, в дни ГазаватаМы встречались с тобой.Тлела ярость былая,Нас враждой разделя:Я — солдат Николая,Ты — мюрид Шамиля.Но над нами есть выше,Есть нетленнее свет:Я не знаю, как пишутПо-балкарски "поэт".Но не в песне ли сила,Что открыла для нас:Кабардинцу — Россию,Славянину — Кавказ?Эта сила — не знак ли,Чтоб, скитаньем ведом,Заходил ты, как в саклю,В крепкий северный дом.И, как Байрон, хромая,Проходил к очагу…Пусть дорога прямаяТонет в рыхлом снегу, —В очаге, не померкнув,Пламя льнет к уголькам,И, как колокол в церкви,Звонок тонкий бокал.К утру иней налипнетНа сосновых стенах…Мы за лирику выпьемИ за дружбу, кунак!10 февраля 1945 г.ЗАДАЧА
Мальчик жаловался, горько плача:"В пять вопросов трудная задача!Мама, я решить ее не в силах,У меня и пальцы все в чернилах,И в тетради места больше нету,И число не сходится с ответом!""Не печалься! — мама отвечала. —Отдохни и всё начни сначала!"Жизнь поступит с мальчиком иначе:В тысячу вопросов даст задачу.Пусть хоть кровью сердце обольется —Всё равно решать ее придется.Если скажет он, что силы нету, —То ведь жизнь потребует ответа!Времени она оставит мало,Чтоб решать задачу ту сначала, —И покуда мальчик в гроб не ляжет,"Отдохни!" — никто ему не скажет.1 марта 1945 г.КАК МУЖИК ОБИДЕЛСЯ
Никанор первопутком ходил в извоз,А к траве ворочался до дому.Почитай, и немного ночей пришлосьМиловаться с женой за год ему!Ну, да он был старательный мужичок:Сходит в баньку, поест, побреется,Заберется к хозяюшке под бочок —И, глядишь, человек согреется.А Матрена рожать здорова была!То есть экая баба клятая:Муж на пасху воротится — тяжела.На крещенье придет — брюхатая!Никанор, огорченья не утая,Разговор с ней повел по-строгому:"Ты, Матрена, крольчиха аль попадья?Снова носишь? Побойся бога, мол!"Тут уперла она кулаки в бока:"Спрячь глаза, — говорит, — бесстыжие!Аль в моих куличах не твоя мука?Все ребята в тебя. Все — рыжие!"Начала она зыбку качать ногой,А мужик лишь глазами хлопает:На коленях — малец, у груди — другой,Да еще трое лазят по полу!Он, конешно, кормил их своим трудом,Но однако же не без жалобы:"Положительно, граждане, детский дом:На пять баб за глаза достало бы!"Постарел Никанор. Раз — глаза протер,Глядь-поглядь, а ребята взрослые.Стал Никита шахтер, а Федот — монтер,Все — большие, ширококостые!Вот по горницам ходит старик, ворча:"Без ребят обернулся где бы л?Захвораю — так кличу сынка-врача,Лук сажу — агронома требую!Про сынов моих слава идет окрест,Что ни дочка — голубка сизая!А как сядут за стол на двенадцать мест,Так куда тебе полк — дивизия!.."Поседела Матренина голова:Уходилась с такою оравою.За труды порешила ее МоскваНаградить "Материнской славою".Муж прослышал и с поля домой попер,В тот же вечер с хозяйкой свиделся."Нынче я, — заявляет ей Никанор, —На Верховный Совет обиделся.Нету слов, — говорит, — хоть куда декрет:Наградить тебя — дело нужное,Да в декрете пустячной статейки нет:Про мои про заслуги мужние!Наше дело, конечно, оно пустяк,Но меня забижают, вижу я:Тут, вертись не вертись, а ведь как-никак —Все ребята в меня. Все — рыжие!Девять парней — что соколы, и опять —Трое девок, и все красавицы!Ты Калинычу, мать, не забудь сказать!Без опары пирог не ставится.Уж коли ему орден навесить жаль,Все ж пускай обратит вниманиеИ велит мужикам нацеплять медаль —Не за доблесть, так за старание.Коль поправку мою он внесет в декрет —Мы с тобой, моя лебедь белая,Поживем-поживем да под старость летОктябренка, глядишь, и сделаем!"4 мая 1945* Все мне мерещится поле с гречихою, *
Все мне мерещится поле с гречихою,В маленьком доме сирень на окне,Ясное-ясное, тихое-тихоеЛетнее утро мерещится мне.Мне вспоминается кляча чубарая,Аист на крыше, скирды на гумне,Темная-темная, старая-стараяЦерковка наша мерещится мне.Чудится мне, будто песню печальнуюМать надо мною поет в полусне,Узкая-узкая, дальняя-дальняяВ поле дорога мерещится мне.Где ж этот дом с оторвавшейся ставнею,Комната с пестрым ковром на стене?Милое-милое, давнее-давнееДетство мое вспоминается мне.13 мая 1945 г.МЫШОНОК
Что ты приходишь, горбатый мышонок,В комнату нашу в полуночный час?Сахарных крошек и фруктов сушеныхНет и в помине в буфете у нас.Бедный мышонок! Из кухонь соседних,Верно, тебя выгоняют коты.Знаешь ли? Мне, мой ночной собеседник,Кажешься слишком доверчивым ты!Нрав домработницы нашей — не кроткий:Что, коль незваных гостей не любя,Вдруг над тобой занесет она щеткуИль в мышеловку изловит тебя?..Ты поглядел, словно вымолвить хочешь:"Жаль расставаться с обжитым углом!",Словно согреться от холода ночиХочешь моим человечьим теплом.Чудится мне, одиночеством горькимБлещут чуть видные бусинки глаз.Не потому ли из маленькой норкиТы и выходишь в полуночный час?..Что ж! Пока дремлется кошкам и людямИ мышеловок не видно вокруг, —Мы с тобой все наши беды обсудим,Мой молчаливый, мой маленький друг!Я — не гляди, что большой и чубатый, —А у соседей, как ты, не в чести.Так приходи ж, мой мышонок горбатый,В комнату к нам — и подольше гости!16 мая 1945 г.* На кладбище возле домика *
На кладбище возле домикаВесна уже наступила:Разросшаяся черемуха,Стрекающая крапива.На плитах щербатых каменныхЛюбовники ночью синейОпять возжигают пламенникПрироды неугасимой.Так трется между жерновамиБессмертный помол столетий…Наверное, скоро новыеВ поселке заплачут дети.2 июня 1945Я
Много видевший, много знавший,Знавший ненависть и любовь,Всё имевший, всё потерявшийИ опять всё нашедший вновь.Вкус узнавший всего земногоИ до жизни жадный опять,Обладающий всем и сноваВсё стремящийся потерять.Июнь 1945 г.* Нам, по правде сказать, в этот вечер *
Л. К.
Нам, по правде сказать, в этот вечерИ развлечься-то словно бы нечем:Ведь пасьянс — это скучное дело,Книги нет, а лото надоело…Вьюга, знать, разгуляется к ночи:За окошком ненастье бормочет,Ветер что-то невнятное шепчет…Завари-ка ты чаю покрепче,Натурального чаю, с малиной:С ним и ночь не покажется длинной!Да зажги в этом сумраке хмуромЛампу ту, что с большим абажуром.У огня на скамеечке низкойМы усядемся тесно и близкоИ, чаек попивая из чашек,Дай-ка вспомним всю молодость нашу,Всю, от ветки персидской сирени(Положи-ка мне ложку варенья).Вспомню я, — мы теперь уже седы, —Как ты раз улыбнулась соседу,Вспомнишь ты, — что уж нынче за счеты, —Как пришел под хмельком я с работы,Вспомним ласково, по-стариковски,Нашей дочери русые коски,Вспомним глазки сынка голубыеИ решим, что мы счастливы были,Но и глупыми всё же бывали…Постели-ка ты мне на диване:Может, мне в эту ночь и приснится,Что ты стала опять озорницей!5 июля 1945 г.ПРИГЛАШЕНИЕ НА ДАЧУ
…Итак, приезжайте к нам завтра, не позже!У нас васильки собирай хоть охапкой.Сегодня прошел замечательный дождик —Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой.Он брызнул из маленькой-маленькой тучкиИ шел специально для дачного леса,Раскатистый гром — его верный попутчик —Над ним хохотал, как подпивший повеса.На Пушкино в девять идет электричка.Послушайте, вы отказаться не вправе:Кукушка снесла в нашей роще яичко,Чтоб вас с наступающим счастьем поздравить!Не будьте ленивы, не будьте упрямы.Пораньше проснитесь, не мешкая встаньте.В кокетливых шляпах, как модные дамы,В лесу мухоморы стоят на пуанте.Вам будет на сцене лесного театраВся наша программа показана разом:Чудесный денек приготовлен на завтра,И гром обеспечен, и дождик заказан!6 июля 1945* Бывало, в детстве я в чулан залезу, *
Бывало, в детстве я в чулан залезу,Где сладко пахнет редькою в меду,И в сундучке, окованном железом,Рабочий ящик бабушки найду.В нем был тяжелый запах нафталинаИ множество диковинных вещиц:Старинный веер из хвоста павлина,Две сотни пуговиц и связка спиц.Я там нашел пластинку граммофона,Что, видно, модной некогда была,И крестик кипарисовый с Афона,Что, верно, приживалка привезла.Я там нашел кавказский пояс узкий,Кольцо, бумаги пожелтевшей десть,Письмо, написанное по-французски,Которое я не сумел прочесть.И в уголку нашел за ними следомКолоду бархатных венгерских карт,Наверное, отобранных у деда:Его губили щедрость и азарт.Я там нашел мундштук, зашитый в замшу,На нем искусно вырезан медведь.Судьба превратна: дед скончался раньше,Чем тот мундштук успел порозоветь.Кольцо с дешевым камушком — для няни,Таблетки для приема перед сном,Искусственные зубы, что в стаканеПокоились на столике ночном.Два вышитые бисером кисета,Гравюр старинных желтые листы,Китовый ус из старого корсета, —Покойница стыдилась полноты.Тетрадка поварских рецептов старых,Как печь фриштык, как сдобрить калачи,И лентой перевязанный огарокЕе венчальной свадебной свечи.Да в уголку за этою тетрадкойНечаянно наткнуться мне пришлосьНа бережно завернутую прядкуКудрявых детских золотых волос.Что говорить, — неважное наследство,Кому он нужен, этот вздор смешной?Но чья-то жизнь — от дней златого детстваДо старости прошла передо мной.И в сердце нету места укоризне,И замирает на губах укор:Пройдет полвека — и от нашей жизниОстанется такой же пестрый сор!1945КОЛОКОЛА
Видно, вправду скоро сбудетсяТо, чего душа ждала:Мне весь день сегодня чудится,Что звонят в колокола.Только двери в храме заперты,Кто б там стал трезвонить зря?Не видать дьячка на папертиИ на вышке звонаря.Знать, служение воскресноеНе у нас в земном краю:То звонят чины небесныеПо душе моей в раю.27 ноября 1941День гнева(1945)
ГЛУХОТА
Война бетховенским перомЧудовищные ноты пишет.Ее октав железный громМертвец в гробу — и тот услышит!Но что за уши мне даны?Оглохший в громе этих схваток,Из всей симфонии войныЯ слышу только плач солдаток.2 сентября 1941* Не дитятко над зыбкою *
Не дитятко над зыбкоюУкачивает мамушка —Струится речкой шибкоюЛюдская кровь по камушкам.Сердца врагов не тронутсяКручиною великою.Пусть сыч с высокой звонницыБеду на них накликает,Чтоб сделались им пыльнымиПути-дороги узкие,Крестами надмогильнымиБерезы стали русские.Пускай им ноги свяжутсяВ пути сухими травами,Ключи в лесу покажутсяВ горячий день — кровавыми,Костры горят холодными,Негреющими искрами,В узилища подводныеУтащат реки быстрые,Вся кровь по капле вытечет,Тупым ножом отворена,Пусть злые клювы выточатО черепа их вороны.Над головами ведьмоюЗавоет вьюга русская,Одни волки с медведямиГлядят в их очи тусклые.Чертополох качаетсяВ степи над их курганами,Червяк — и тот гнушаетсяТелами их погаными.1941ПЛАЧ
В убежище плакал ребенок,И был нестерпимо высок,И был раздирающе звонокПодземный его голосок.Не треском смешных погремушек,Что нас забавляли, блестя, —Отрывистым грохотом пушекЗемля повстречала дитя.Затем ли живет он? Затем лиНа свет родила его мать,Чтоб в яму, в могилу, под землюРебенка живым закопать?Ему не забыть этой были:Как выла сирена в ночи,Как небо наотмашь рубилиПрожекторы, точно мечи.Седой, через долгие годыОн вспомнит: его увелиОт бомб, что неслись с небосвода,В глубокие недра земли.И если он выживет — где быИ как бы ни лег его путь, —Он всюду, боящийся неба,К земле будет голову гнуть.17 августа 1941НОЧЬ В УБЕЖИЩЕ
Ложишься спать, когда в четыреДадут по радио отбой.Умрешь — единственная в миреВсплакнет сирена над тобой.Где звезды, что тебе знакомы?Их нет, хотя стоит июль:В пространствах видят астрономыСледы трассирующих пуль.Как много тьмы, как света мало!Огни померкли, и однаВне досяженья трибуналаМир демаскирует луна.…Твой голос в этом громе тише,Чем писк утопленных котят…Молчи! Опять над нашей крышейБомбардировщики летят!13 августа 1941ЗАВТРА
Когда над стропилами щелиУмолкнут зенитные пушки,Мы втащим узлы и постелиВ убогие наши избушки.Мы вычистим скарб этот жалкийИ щель нашу плугом запашем,Посадим ночные фиалкиНа бомбоубежище нашем.И, все забывая на свете,С улыбкой посмотрим с террасы,Как наши беспечные детиИграют осколками в классы.15 августа 1941ДОМ
Дом разнесло. Вода струями хлещетНаружу из водопроводных труб.На мостовую вывалены вещи,Разбитый дом похож на вскрытый труп.Чердак сгорел. Как занавес в театре,Вбок отошла передняя стена.По этажам разрезанная на три,Вся жизнь в квартирах с улицы видна.Их в доме много. Вот в одной из нижнихРояль в углу отлично виден мне.Обрывки нот свисают с полок книжных,Белеет маска Листа на стене.Площадкой ниже — вид другого рода:Обои размалеваны пестро,Свалился наземь самовар с комода…Там — сердце дома, тут — его нутро.А на вещах — старуха с мертвым взглядомИ юноша, старухи не свежей.Они едва ли не впервые рядомСидят, жильцы различных этажей!Теперь вся жизнь их, шедшая украдкой,Открыта людям. Виден каждый грех…Как ни суди, а бомба — демократка:Одной бедой она равняет всех!18 августа 1941 г.ОСЕНЬ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА
Еще и солнце греет что есть силы,И бабочки трепещут на лету,И женщины взволнованно красивы,Как розы, постоявшие в спирту.Но мчатся дни. Проходит август краткий.И мне видны отчетливо до слезНа лицах женщин пятна лихорадки —Отметки осени на листьях роз.Ах, осень, лета скаредный наследник!Она в кулак готова все сгрести.Недаром солнце этих дней последнихСпешит дожечь, и розы — доцвести.А женщины, что взглядом ласки просят,Не опуская обреченных глаз, —Предчувствуют, что, верно, эта осеньОкажется последней и для нас!19 августа 1941 г.ПОГОДА
Ни облачка! Томясь любовной мукой,Кричат лягушки, пахнет резеда.В такую ночь и самый близорукийИглу в траве отыщет без труда.А как луна посеребрила воду!Светло кругом, хоть по руке гадай…И мы ворчим: "Послал же черт погоду:В такую ночь бомбежки ожидай".8 сентября 1941ГАЗ
Есть некий газ. Ни с воздухом, ни с влагойНесходен он на запах и на цвет,Неуловим лакмусовой бумагой,Но от него противогаза нет.Он протечет в убежище любое,Ты дверь закроешь, он войдет в окно.И то, что было некогда тобою,Вдруг замычит, в скота превращено.Его симптом — не слезы и не кашель,Он не из тех которыми бомбят,Но от него синеют щеки нашиИ распухают животы ребят.Он душит все народы друг за дружкой.Вслед за войной его приходит час…Сам люизит — лишь детская игрушкаВ сравненьи с ним! Царь Голод этот газ!19 сентября 1941ЖИЛЬЕ
Ты заскучал по дому? Что с тобою?Еще вчера, гуляка из гуляк,Ты проклинал дырявые обоиИ эти стены с музыкой в щелях!Здесь слышно все, что делают соседи:Вот — грош упал, а вот скрипит диван.Здесь даже в самой искренней беседеСловца не скажешь — разве если пьян!Давно ль ты врал, что угол этот нищийОсточертел тебе до тошноты?Давно ль на это мрачное жилищеТы громы звал?.. А что, брат, скажешь ты,Когда, смешавшись с беженскою голью,Забыв и чин и звание свое,Ты вдруг с холодной бесприютной больюПрипомнишь это бедное жилье?23 сентября 1941 г.КУКЛА(Ни слова сквозь грохот не слышно!..)
Ни слова сквозь грохот не слышно!..Из дома, где мирно спала,В убежище девочка вышлаИ куклу с собой принесла.Летят смертоносные птицы,Ослепшие в прожекторах!У женщин бескровные лица,В глазах у них горе и страх.И в этой семье сиротливой,Что в щели отбоя ждала,По совести, самой счастливойТряпичная кукла была!О чем горевать этой кукле?Ей тут безопаснее всех:Торчат ее рыжие букли,На толстых губах ее смех…"Ты в силах, — спросил я, — смеяться?"И, мнится, услышал слова:"Я кукла. Чего мне бояться?Меня не убьют. Я мертва".24 сентября 1941ДЕВОЧКА В ПРОТИВОГАЗЕ
Только глянула — и сразуНапрямик сказала твердо:"Не хочу противогаза —У него слоновья морда!"Дочь строптивую со вздохомУговаривает мама:"Быть капризной — очень плохо!Отчего ты так упряма?Я прощу тебе проказыИ куплю медовый пряник.Походи в противогазе!Привыкай к нему заране…"Мама делается строже,Дочка всхлипывает тихо:"Не хочу я быть похожаНа противную слониху".Мать упрямице курносойПодарить сулила краски,И торчат льняные косыС двух сторон очкастой маски.Между стекол неподвижныхНабок свис тяжелый хобот…Объясни-ка ей, что ближнихЛюди газом нынче гробят,Что живет она в эпоху,Где убийству служит разум…Быть слоном теперь неплохо:Кто его отравит газом?1 октября 1941РЫБЫ
Туч серебряные глыбыРасступились — и видны,Точно призрачные рыбы,Самолеты близ луны.Так и кажется, что нектоСел за рощицей вдалиИ, как удочку, прожекторК ним закинул от земли.И бежит с негромким трескомВ небеса не потому ль,Как светящаяся леска,Цепь трассирующих пуль?На конце их зыбкой ниткиОт луны невдалекеЗаплясал разрыв зенитки,Как наживка на крючке.Нехитер закон охоты:Миг — и рыба тут как тут!Но приманку самолеты,Проплывая, не клюют.Если нас не изувечат,То воронки поутруСкажут нам — какую мечутЭти окуни икру!2 октября 1941* На погост завернула дорога, *
На погост завернула дорога,Белый крест осенила сосна…Ну, приятель! Теперь ни тревога,Ни бомбежка тебе не страшна.Как бы звонко сирены ни пели, —Из-под этой косматой сосныТы не встанешь: могильные щелиНе боятся воздушной волны.Хороши блиндажи гробовые!И когда начинается бой, —Что таиться? — Судьбою живыеПоменяться готовы с тобой.13/X-1941ЕСЛИ
От бежавших рыцари наживыГрузовик везут с инвентарем:"Пригодится, если будем живы,Обменяем, если не помрем!"Но не жаль вещей осиротелыхТем, кто ищет в странствиях приют:"Лучше справим, если будем целы,Разживемся, если не убьют!"Это слово бродит в наших мыслях,Раздается, как припев звуча…Надо всеми шеями навислоЛезвие Дамоклова меча!18 октября 194116 ОКТЯБРЯ
Стоял октябрь, а всем казалось март:Шел снег и таял, и валил сначала…Как ворожея над колодой карт,История загадочно молчала.Сибирский поезд разводил пары,В купе рыдала крашеная дама:Бабье коробку паюсной икрыУ дамы вытрясло из чемодана.Зенитка била где-то у моста,Гора мешков сползала со скамеек.И подаянья именем ХристаПросил оборванный красноармеец.Вверху гудел немецкий самолет,В Казань бежали опрометью главки.Подпивший малый на осклизлый ледСвалился замертво у винной лавки.Народ ломил на базах погреба,Несли муку колхозницы босые…В те дни решалась общая Судьба:Моя судьба, твоя судьба, Россия!20 октября 1941НЕПОГОДЬ
Сегодня выпал день хороший:С утра осенний дождик льет.Теряя в слякоти калоши,Идет по улицам народ.Туман висит у самых кровель,Густой и белый, словно чад.И с гулом падающих бревенВ Москве зенитки не стучат.Конечно, вечером сегодняНе вспыхнет ни одна звезда!И, расхрабрившись, точно ходятПо расписанью поезда.Бранить погоду нет причины, —Остались немцы на мели.Недаром выбрились мужчиныИ дамы брови подвели.В трамвае слышатся остроты,Друг друга бабы не честят.Всем ясно: вражьи самолетыСегодня к нам не прилетят!27 октября 1941ИСТОРИЯ
По целым дням народ, сходя с ума,Простаивал в очередях огромных,А по ночам была такая тьма,Что и старухи не могли припомнить.Из облаков немецкие листки,Как ястребы, летели на колени,И в деревнях гадали старикиПо Библии о светопреставленье.Хозяйки собирались у ворот,Гремела пушка, как далекий молот.Ползли слушки. И писем ждал народ.Стояла осень. Надвигался голод.А над рекой, над полем, над леском,Небесный свод пересекая косо,Вертлявый "юнкерс" узеньким дымкомВыписывал гигантский знак вопроса.14 ноября 1941ТОЛКУЧИЙ РЫНОК
Есть под Москвой толкучий рынок.Туда, едва лишь рассветет, —Кто на салазках, кто на спинах, —Сгибаясь тащит скарб народ.Там старичок, румян и прыток,Сует прохожему под носАльбом двусмысленных открыток…Ловкач, прости его Христос!Он всем торгует понемножку:Меняет сахар на вино,Мануфактуру на картошкуИ патефоны на пшено.Пускай весь мир летит под горку,Несется к черту на рога —Берут курильщики махорку!Нужна сластенам курага!В чем недостаток, в чем излишек —Он обо всем осведомлен.Возок березовых дровишекЗа пачку соли купит он.Война несет ему достаток,Деньжата множит и добро.Пучок засаленных тридцатокМеняет он на серебро.К чему он лезет вон из кожи?Зачем ему такая прыть?Ужель, два долгих века прожив,Теперь он третий хочет жить?Да: с дряблых щек не сходит краска!И как бы обмер он, узнай,Что нынче вечером фугаскаВ прах разнесет его трамвай!25 ноября 1941СЛЕДЫ ВОЙНЫ
Следы войны неизгладимы!..Пускай окончится она,Нам не пройти спокойно мимоНезатемненного окна!Юнцы, видавшие не много,Начнут подтрунивать слегка.Когда нам вспомнится тревогаПри звуке мирного гудка.Счастливцы! Кто из них поверит,Что рев сирен кидает в дрожь,Что стук захлопнувшейся двериНа выстрел пушечный похож?Вдолби-ка им — как трудно спичкаПорой давалась москвичамИ отчего у нас привычкаНе раздеваться по ночам?Они, минувшего не поняв,Запишут в скряги старика,Что со стола ребром ладониСметает крошки табака.25 ноября 1941 г.МАТЬ
Война пройдет — и слава богу.Но долго будет детвораИграть в "воздушную тревогу"Среди широкого двора.А мужики, на бревнах сидя,Сочтут убитых и калекИ, верно, вспомнят о "планиде",Под коей, дескать, человек.Старуха ж слова не проронит!..Отворотясь, исподтишкаОна глаза слепые тронетКаймою черного платка…30 ноября 1941ГРИПП
Меня томит гриппок осенний,Но в сердце нет былой тоски:Сплелись в цепочку воскресенийНедуга светлые деньки.Я рад причудливой бутылкеС микстурой, что уже не впрок,Свинцовой тяжести в затылке,Тому, что грудь теснит жарок.Ведь смерть нас каждый вечер дразнит,Ей в эту осень повезло!Не потому ли, точно в праздник,Вокруг так чисто и светло?Как бел снежок в далекой чаще!Как лед синеет у реки!..Да: впрямь всего бокала слащеВинца последние глотки!12 декабря 1941СОЛДАТ
Гусар, в перестрелки бросаясь,Стихи на биваках писал.В гостиных пленяя красавиц,Бывал декабристом гусар.А нынче завален по горлоВоенной работой солдат.Под стать пневматическим сверламТяжелый его автомат.Он в тряском товарном вагонеСидит, разбирая чертеж,В замасленном комбинезонеНа сварщика чем-то похож.Ну, что же! Подсчитывай, целься,Пали в механических птиц!Ты вышел из книги Уэльса —Не с ярких толстовских страниц.С гусарами схож ты не очень:Одет в меховые штаны,Ты просто поденный рабочийЗавода страданий — войны.22 декабря 1941 г.СТАНЦИЯ ЗИМА
Говорят, что есть в глухой СибириМаленькая станция Зима.Там сугробы метра в три-четыреЗаметают низкие дома.В ту лесную глушь еще ни разуНе летал немецкий самолет.Там лишь сторож ночью у лабазовКостылем в сухую доску бьет.Там порой увидишь, как морошкуИз-под снега выкопал медведь.У незатемненного окошкаМожно от чайку осоловеть.Там судьба людская, точно нитка,Не спеша бежит с веретена.Ни одна тяжелая зениткаВ том краю далеком не слышна.Там крепки бревенчатые срубы,Тяжелы дубовые кряжи.Сибирячек розовые губыВ том краю по-прежнему свежи.В старых дуплах тьму лесных ореховБелки запасают до весны…Я б на эту станцию поехалОтдохнуть от грохота войны.1941НА ФРОНТ
Теперь весь мир пошел враскачку,Шатаясь, как хмельной…Сошлись приятели на дачку,Чтоб выпить по одной.Они велели гармонистуНаяривать матлот.Гармонь прервет то дальний выстрел,То близкий самолет.А пареньки пьяны немножко:На фронт им скоро… Что ж!Им невдомек, что рев гармошкиНа реквием похож.1941ЗАВЕТ
В час испытанийПоклонись отчизнеПо-русски,В ноги,И скажи ей:"Мать!Ты жизнь моя!Ты мне дороже жизни!С тобою — жить,С тобою — умирать!"Будь верен ей.И, как бы ни был длиненИ тяжек день военной маеты, —Коль пахарь ты,Отдай ей всё, как Минин,Будь ей Суворовым,Коль воин ты.Люби ее.Клянись, как наши деды,Горой стоятьЗа жизнь ее и честь,Чтобы сказатьВ желанный час победы:"И моегоТут капля меда есть!"1942БОРЬБА
Века прошлиВ борьбе жестокой:Врага стараясь превозмочь,Навстречу дню,Что шел с Востока,Шла с ЗападаГлухая ночь.Но как быНад землею смутноЕе ни нависала тень, —Мир знал:НепобедимоУтро.С ВостокаСнова встанет день!19421941
Ты, что хлеб свой любовно выращивал,Пел, рыбачил, глядел на зарю.Голосами седых твоих пращуровЯ, Россия, с тобой говорю,Для того ль новосел заколачивалВ первый сруб на Москве первый гвоздь,Для того ль астраханцам не плачивахДани гордый владимирский гость;Для того ль окрест города хитрыеВыводились заслоны да рвыИ палили мы пеплом ДимитрияНа четыре заставы Москвы;Для того ль Ермаковы охотникиБелку били дробинкою в глаз;Для того ль пугачевские сотникиСмердам чли Государев Указ;Для того ли, незнамы-неведомы,Мы в холодных могилах лежим,Для того ли тягались со шведамиВетераны Петровых дружин;Для того ли в годину суровую,Как пришел на Москву Бонапарт,Попалили людишки дворовыеОгоньком его воинский фарт;Для того ль стыла изморозь хрусткаяУ пяти декабристов на лбу;Для того ль мы из бед землю РусскуюНа своем вывозили горбу;Для того ль сеял дождик холодненький,Точно слезы родимой земли,На этап бритолобых колодников,Что по горькой Владимирке шли;Для того ли под ленинским знаменемНеусыпным тяжелым трудомПерестроили мы в белокаменныйНаш когда-то бревенчатый дом;И от ярого натиска вражьегоОтстояли его для того ль, —Чтоб теперь истлевать тебе заживоВ самой горькой из горьких неволь,Чтоб, тараща глаза оловянные,Муштровала ребят немчура,Чтобы ты позабыл, что славянамиМы с тобой назывались вчера?..Бейся ж так, чтоб пришельцы поганыеК нам ходить заказали другим.Неприятелям на поруганиеНе давай наших честных могил!Оглянись на леса и на пажити,Выдвигаясь с винтовкою в бой:Всё, что кровным трудом нашим нажито,За твоею спиной, за тобой!Чтоб добру тому не быть растащену,Чтоб Отчизне цвести и сиять,Голосами седых твоих пращуровЯ велю тебе насмерть стоять!Февраль 1942НЕ ПЕЧАЛЬСЯ!
Не печалься!Скоро, очень скороВозвратится мирное житье:Из Уфы вернутся паникерыИ тотчас забудут про нее.Наводя на жизнь привычный глянец,Возвратят им старые права,Полноту, солидность и румянецИм вернет ожившая Москва.Засияют окна в каждом доме,Патефон послышится вдали…Не печалься: всё вернется — кромеТех солдат, что в смертный бой пошли.3 марта 1942* Это смерть колотит костью *
Это смерть колотит костьюПо разверзшимся гробам:"Дранг нах Остен!Дранг нах Остен!" —Выбивает барабан.Лезут немцы, и пойми ты:Где изъяны в их броне?.."Мессершмитты","Мессершмитты "Завывают в вышине.Шарит враг незваным гостемПо домам и погребам…"Дранг нах Остен!Дранг нах Остен!" —Выбивает барабан.Толпы спят на полустанках,Пол соломой застеля.Где-то близко вражьи танкиПашут русские поля.Толстый унтер хлещет в злостиБаб смоленских по зубам…"ДранГ нах Остен!Дранг нах Остен!" —Выбивает барабан.Рвутся бомбы. Дети плачут.Первой крови горек вкус.Воет пьяный автоматчик:"Рус капут!Сдавайся, рус!.."1942ФЮРЕР
Неужели он был ребенком,Пил, как все, молоко — и росС детским пухом на тельце тонком,В светлых капельках детских слез?И, вместилище всякой скверны,Пропасть зла без краев и дна, —Неужели сказал он первымСлово "мама", а не "война"?Нет! Зачатый тупицей прусскимПосле выпивки в кабаке,Он родился с кровавым сгусткомВ желтом сморщенном кулачке.И, явившись из тьмы утробнойВ мир сверкающий, стал кричатьТак визгливо, так адски-злобно,Что его испугалась мать.1942ХЛЕБ И ЖЕЛЕЗО
Хлеб зреет на земле, где солнце и прохлада,Где звонкие дожди и щебет птиц в кустах.А под землей, внизу, поближе к недрам адаЖелезо улеглось в заржавленных пластах.Благословляем хлеб! Он — наша жизнь и пища.Но как не проклинать ту сталь, что наповалУкладывает нас в подземные жилища?..Пшеницу сеял бог. Железо черт ковал!7 апреля 1942 г.СТАРАЯ ГЕРМАНИЯ
Где он теперь, этот домик ветхий,Зяблик, поющий в плетеной клетке,Красный шиповник на свежей веткеИ золотистые косы Гретхен?Пела гитара на старом Рейне,Бурши читали стихи в кофейне,Кутая горло платком пуховым,У клавикордов сидел Бетховен.Думал ли он, что под каждой крышейНемцами будут пугать детишек?19 мая 1942 г.УБИТЫЙ МАЛЬЧИК
Над проселочной дорогойПролетали самолеты…Мальчуган лежит у стога,Точно птенчик желторотый.Не успел малыш на крыльяхРазглядеть кресты паучьи.Дали очередь — и взмылиВражьи летчики за тучи…Все равно от нашей местиНе уйдет бандит крылатый!Он погибнет, даже еслиВ щель забьется от расплаты.В полдень, в жаркую погодуОн воды испить захочет,Но в источнике не воду —Кровь увидит вражий летчик.Слыша, как в печи горячейЗавывает зимний ветер,Он решит, что это плачутИм расстрелянные дети.А когда, придя сторонкой,Сядет смерть к нему на ложе, —На убитого ребенкаБудет эта смерть похожа!1942ДЕТИ
Страшны ещеВойны гримасы,Но мартовские дни —Ясны,И детвораИграет в "классы" —ВсегдашнююИгру весны.Среди двораВокруг воронкиКраснеют груды кирпича,А ребятишкиЧуть в сторонкеТолпятся,Весело крича.Во взгляде женщиныНесмеломВидна печаль,А детвораВесь день рисуетКлетки меломСреди широкого двора.Железо,Свернутое в свиток,НапоминаетО враге,А мальчуганНа стеклах битыхТанцуетНа одной ноге…Что ж,Если насВраги принудят,Мы вроем надолбыВ асфальт,Но дни пройдут —И так же будетЗвенетьБеспечныйДетский альт!Он — вечен!В смерть душа не верит:Жизнь не убьют,Не разбомбят!..У них эмблема —Крест и череп.Мы —За бессмертныйСмехРебят.1942* Начинается ростепель марта *
Начинается ростепель марта,И скворец запевает — он жив…Ты лежишь под гвардейским штандартом,Утомленные руки сложив.Ты устал до кровавого пота!Спи ж спокойно. Ты честно, родной,Отработал мужскую работу,Что в народе зовется — войной.Мы холодные губы целуем, —Шлем тебе наш прощальный салют,В том колхозе, что мы отвоюем,Твоим именем клуб назовут.Наши девушки будут в петлицеТвой портрет в медальоне носить,О тебе тракторист смуглолицыйЗапоет, выйдя травы косить.Ты не даром на вражьи твердыниШел за землю родимую в бой:Ты навеки становишься нынеСам родимою нашей землей!Чисто гроба остругана крышка,Выступает смола на сосне,Синеглазый вихрастый мальчишкаПо ночам тебя видит во сне:Он к отцу на колени садитсяИ его заряжает ружье…Спи, товарищ! Он будет гордиться,Что наследовал имя твое.1942ДНЕПРОПЕТРОВСК
На двор выходитШкольница в матроске,Гудят над садомПервые шмели.Проходит май…У нас в ДнепропетровскеУже, должно быть,Вишни зацвели.Да, зацвели.Но не как прошлым летом,Не белизной,Ласкающею глаз:Его садыКроваво-красным цветомНерадостноЦветут на этот раз!И негдеСоловьям перекликаться:У исполкомаПаркСожжен дотла,И на ветвях,Раскидистых акацийПовешенныхКачаются тела.Как страшно знать,Что на родных бульварах,Где заблудиласьМолодость моя,Пугают женщин,От печали старых,ОстротыПьяного офицерья…Друзья мои!Я не могу забыть их.Я не прощуИх гибель палачам:Мне десять тысячЗемляков убитыхСпать не даютИ снятся по ночам!Я думаю:Где их враги убили?В Шевченковском,На берегу Днепра?У стен еврейского кладбищаИлиВблизи казарм,Где сам я жил вчера?Днепропетровск!Ужель в твоих кварталах,Коль не сейчас,Так в будущем году,Из множестваДрузей моих бывалыхЯ никого,Вернувшись,Не найду?Не может быть!Всему есть в жизни мера!Недаром жеС пожарной каланчиНа головыНемецких офицеровПо вечерамСлетают кирпичи.Мои друзья, —Как их враги ни мучай, —Ведут борьбу,И твердо знаю я:Те,Кто не носитСвастики колючей,В ДнепропетровскеВсеМои друзья!1942ОКТЯБРЬСКАЯ БИТВА
Мы пескомНа чердаках гасилиПламя вражьих бомбВ тревоги час.ФронтовыеБелые автомобилиВ гости к смертиУвозили нас.Из друзей,Ушедших в эту осень,Не одинПростился с головой, —Но остановилиДвадцать восемьВражеские танкиПод Москвой.Нас босымиПо снегу водилиНа допрос и пыткуИз тюрьмы…Все равно:Враги не победили!В этой битвеПобедилиМы!1942В БУЛОЧНОЙ
Потеряла карточку старушка…Сгорбленная, с палочкой в руке,Старая старушка-побирушкаПлакала у кассы в уголке.Люди носят черный, носят белый.Мельком поглядят и мимо, в дверь.Что им — душам каменным — за дело,Как она без хлебушка теперь?Лишь мальчишка в порванной пилоткеМолвил, плюнув мимо сапога:"Ишь, как хнычет! Голод, знать, не тетка!Кушать хочет, старая карга!"Будь семья, — все б легче ей немножко,Но она, как перст, одна в беде:Старика засыпало в бомбежку,Внук — на фронте, дочь — в Караганде.Что ж ей, старой, делать? Может, простоПоплестись, прости господь, туда,Где блестит у Каменного мостаЛедяная черная вода…1942ЯСЬ
Вышел ЯсьИз ветхой избушки,На плетень оперсяУ сада.Видит он:Бежит к нему с опушкиЕго маленький сынок,Его отрада.Он в одной рукеНесет веревку,А другоюСдерживает сердце:"Ох, отец!Нашу старую буренкуУвели проклятые немцы!"Пожалел старикСвою скотину,Он избу стеречьОставил бабу,ЧмокнулНа прощаньеСынаИ пошелК немецкому штабу.Криками и браньюВстретил ЯсяНа крыльцеФашисчский полковник:"Уходи, собачье мясо!Убирайся!Вот ещеНашелсяЗаконник!"Старый ЯсьНи с чемПодходит к дому,Брызжет дождикТеплый и редкий…У селаЗа стогом соломыПовстречали ЯсяСоседки."Ясь!Покуда ты ходил за коровой —По селуПатруль немецкий рыскал.Ой, убитТвой сынок чернобровый,Нет в живыхТвоей женки Марыськи!"До зари,Пока не спали певни,Ясь в ногах просиделУ покойных.И пошел к попуНа край деревни,Чтобы мертвыхПогрести достойно.Он плететсяВ горькой обиде,Смотрит —Вьется дым синеватый.Пригляделся старыйИ видит:То горитЕго бедная хата.Молвил Ясь:"Не будет с немцем толку!Стерпим —Бабы наплюют в глаза нам!.."Из навозаВыкопал винтовкуИ подался в пущу,К партизанам.ХорошаУ пущи той дорога,Да ходить по нейВрагам неловко:То из-за куста,То из-за стогаДостает ихЯсева винтовка!1942ДЕНЬ СУДА
За то, что каскою рогатою увенчанИ в шкуру облачен, ты был как гунн жесток,За пепел наших сел, за горе наших женщин,От милых сердцу мест ушедших на восток,За горькую тоску напевов похоронныхНад павшими в огне кровопролитных сеч,За вбитые в глаза немецкие патроны,За головы детей, разбитые о печь,За наши города, за храмы наших зодчих,Повергнутые в прах разбойничьей пальбой,За наш покой, за то, что на могилах отчихРугаются скоты, взращенные тобой,За хлеб, что ты украл с широких наших пашен,За бешенство твоих немецких Салтычих,За безутешный плач несчастных пленниц нашихНа каторге твоей и за бесчестье их,За всех, кто был убит в церквах, в подвалах, в ригах,Кто бился на кострах, от ужаса крича, —Исполнится написанное в книгах:"Поднявший меч погибнет от меча".Как бешеного пса, тебя в железной клеткеНа площадь привезут народу напоказ,И матери глаза закроют малолеткам,Чтоб не путаться им твоих свирепых глаз.И грохот костылей раздастся на дорогах:Из недр своих калек извергнут города.Их тысячи — слепых, безруких и безногихНа площадь приползут в день твоего суда.И, крови не омыв, не отирая пота,Не слыша ничего, не видя ничего,Чудовищной толпой, сойдясь у эшафота,Слепые завопят: "Отдайте нам его!"И призраки детей усядутся в канавах,И вдовы принесут в пустых глазах тоску…Куда тебе бежать от пальцев их костлявых,Что рвутся к твоему сухому кадыку?И встанут мертвецы. Их каждый холм, и пажить,И рощица отдаст в жестокий этот час.Их мертвые уста тебе невнятно скажут:"Ты все еще живешь, злодей, убивший нас?"Тебя отвергнет друг, откажет мать в защите,Промолвив: "Пусть над ним исполнится закон!Мне этот зверь — не сын! На суд его тащите!Я проклинаю ночь, когда родился он!"Тогда впервые ты почуешь смертный ужасИ, слыша, как твоя седеет голова,Завертишься ужом, уйти от кары тужась,И станешь лепетать о милости слова.Но проклят всеми ты! И милости не будет!Враги тебе — земля, и воздух, и вода…И если правда есть, и если подлость судят,То скоро для тебя наступит День Суда!1945* Полянка зимняя бела *
Полянка зимняя бела,В лесу — бурана вой.Ночная вьюга замелаОкопчик под Москвой,На черных сучьях белый снегПричудлив и космат.Ничком лежат пять человек —Пять ленинских солдат.Лежат. Им вьюга дует в лоб,Их жжет мороз. И вот —На их заснеженный окопФашистский танк ползет.Ползет — и что-то жабье в нем.Он сквозь завал пролезИ прет, губительным огнемПрочесывая лес."Даешь!" — сказал сержант. "Даешь!" —Ответила братва.За ними, как железный еж,Щетинилась Москва.А черный танк все лез и лез,Утаптывая снег,Тогда ему наперерезПоднялся человек.Он был приземист, белокур,Курнос и синеок.Холодных глаз его прищурБыл зорок и жесток.Он шел к машине головнойИ помнил, что лежатВ котомке за его спинойПять разрывных гранат.Он массой тела своегоЕй путь загородил.Так на медведя дед егоС рогатиной ходил.И танк, паля из всех стволов,Попятился, как зверь.Боец к нему, как зверолов,По насту полз теперь.Он прятался от пуль за жердь,За кочку, за хвою,Но отступающую смертьПреследовал свою!И черный танк, взрывая снег,Пустился наутек,А коренастый человекПод гусеницу лег.И, все собою заслоня,Величиной в сосну,Не человек, а столб огняПоднялся в вышину!Сверкнул — и через миг померкТот огненный кинжал…Как злая жаба, брюхом вверх,Разбитый танк лежал.1943УЗЕЛ СОПРОТИВЛЕНИЯ
Через лужок, наискосокОт точки огневой,Шумит молоденький лесок,Одевшийся листвой.Он весь — как изумрудный дым,И радостно белыВесенним соком молодымНалитые стволы.Весь день на солнце знай лежи!..А в роще полутьма.Там сходят пьяные чижиОт радости с ума.Мне жар полдневный не с руки,Я встану и пойдуИскать вдоль рощи васильки,Подсвистывать дрозду.Но поднимись не то что сам —Из ямы выставь жердь —И сразу к птичьим голосамПрибавит голос смерть.Откликнется без долгих словЕе глухой басокИз-за березовых стволов,С которых каплет сок.Мне довелось немало жить,Чтоб у того узлаУзнать, что гибель может бытьТак призрачно бела!1943НОЧНОЙ ПЛАЧ
На дворе — осенней ночи гнилость,Затрещал сверчок. Огонь погас.Мой хороший! Что тебе приснилосьВ этот самый сумеречный час?Твой мирок не то, что наш, громоздкий:Весь его рукой накрыть легко.В нем из розовой шершавой соскиТеплое струится молочко.Отчего ж дрожат твои ресницыИ дыханье стало тяжело?Что тебе печальное присниться,Страшное привидеться могло?Иль тоска рыданий безутешных,Грудь теснящих в этот поздний час,С кровью перешла к тебе от грешных.Слишком многое узнавших — нас?20 февраля 1943ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Итак, ты выжил. Кончились бомбежки.Солдаты возвращаются домой.И выполз ты, еще шальной немножко.Как муха, уцелевшая зимой.Ты медленно проходишь пестрым лугом,Где ветер клонит волны спелой ржи.Уже почти распаханные плугом,Еще кой-где чернеют блиндажи.И ты с улыбкой вспомнил, как, бывало.Осколки тут жужжали, как шмели.Теперь здесь тишь. И на дрова завалыКолхозницы по щепке разнесли.В кустах ты видишь танков лом железный,На их броне растет зеленый мох…Как после долгой тягостной болезни,Ты делаешь счастливый полный вздох."Теперь, — ты думаешь, — жизнь будет длинной!Спокойной будет старости пора".И вдруг у ног твоих взорвется мина,Саперами забытая вчера.27 февраля 1943КУКУШКА
Утомленные пушкиВ это утро молчали.Лился голос кукушки,Полный горькой печали.Но ее кукованьеНе считал, как бывало,Тот, кому этой раньюВстарь она куковала.Взорван дот в три наката,Сбита ели макушка…Молодого солдатаОбманула кукушка!Лето 1943 г.* Когда сраженье стихнет понемногу *
Когда сраженье стихнет понемногу, —Сквозь мирное журчанье тишиныУслышим мы, как жалуются богуПогибшие в последний день войны.22 февраля 1944 г.АННА
Эту женщину звали Анной.За плечом ее возникалГрохот музыки ресторанной,Гипнотический блеск зеркал.Повернется вполоборота,И казалось — звенит в ушахСвист японского коверкотаИ фокстрота собачий шаг.Эту женщину ни на волосНе смогла изменить война:Патефона растленный голосВсё звучал из ее окна.Все по-прежнему был беспеченНежный очерк румяных губ…Анна первой пришла на вечерВ офицерский немецкий клуб,И за нею следил часами,Словно брал ее на прицел,Фат с нафабренными усами —Молодящийся офицер.Он курил, задыхаясь, трубку,Сыпал пепел на ордена…Ни в концлагерь, ни в душегубкуНе хотела попасть она.И, совсем не грозя прикладом,Фат срывал поцелуи, груб,С перепачканных шоколадом,От ликера припухших губ.В светлых туфельках, немцем данных,Танцевавшая до утра,Знала ль ты, что пришла в МайданекВ этих туфлях твоя сестра?Для чего же твой отдых сладкийСреди пудрой пропахшей мглыОмрачали глаза солдатки,Подметавшей в дому полы?Иль, попав в золотую клетку,Ты припомнить могла, что с нейВместе кончила семилеткуИ дружила немало дней?Но послышалась канонада, —Автоматом вооружен,Ганс сказал, что уехать надоС эшелоном немецких жен.В этих сумерках серых, стылыхНезаметно навел, жесток,Парабеллум тебе в затылок,В золотящийся завиток.Май 1944ВРАГ
Я поседел, я стал сутулейВ густом пороховом дыму.Железный крест, пробитый пулей,Привез мальчишке моему.Как гунн, топтал поля ЕвропыХозяин этого креста.Он лез на русские окопыС губной гармоникой у рта.Он грудью рыжей и косматойС быком — и то поспорить мог,Он нес обоймы автоматаЗа голенищами сапог.Он рвался, пьяный, в гущу драки,Глаза от злости закатив,И выводил в пылу атакиБаварский сладенький мотив.Он целый мир — никак не меньше —Видал у ног своих во сне,Он прятал снимки голых женщинВ телячий ранец на спине."Иван! — кричал он. — Как ни бейся,Я все равно твой дом взорву!.."И он глядел сквозь стекла цейсаНа недалекую Москву.Остроконечной пулей русскойСолдат, входящий нынче в Брест,Навылет возле планки узкойПробил его железный крест.И вот теперь под Старой РуссойЕго червяк могильный ест,И сунул мой мальчишка русыйВ карман его железный крест.Он там лежит рядком с рогаткой,С крючком для удочки — и матьЗовет игрушку эту гадкойИ норовит ее сломать.А кости немца пожелтели,Их моет дождь, их сушит зной.Давно земля набилась в щелиЕго гармоники губной.Среди траншей, бомбежкой взрытых,Лежит в конверте голубомПорнографических открытокВрагом потерянный альбом.Лишь фляга с гущею кофейнойОсталась миру от него,И автомат его трофейныйВисит на шее у того,Кто для заносчивых соседейХребет на барщине не гнет,С ножом выходит на медведяИ белку в глаз дробинкой бьет!20 июля 1944ПЛЕННЫЕ
Шли пленные шагом усталымБез шапок. В поту и в пылиПри всех орденах генералыВ колонне их — первыми шли.О чем эти люди грустили?Сбывался их сон наяву:Без выстрела немцев пустилиВ столицу России — Москву.Здесь пленные летчики были.Искал их потупленный взглядДомов, что они разбомбилиНедавно — три года назад.Но кровель нагретые скатыТянулись к июльским лучам,И пленных глаза виноватоГлядели в глаза москвичам.Теперь их смешок был угодлив:"Помиримся! Я не жесток!Я дьявольски рад, что сегодняОкончил поход на Восток!"Простить их? Напрасные грезы!Священная ярость — жива!..Их слезы — те самые слезы.Которым не верит Москва!У девушки в серой шинелиПо милому сердце болит.Бредя по московской панели,Стучит костылем инвалид…Ведь если б Восток их не встретилУпорством своих контратак —По солнечным улицам этимОни проходили б не так!Тогда б под немецкою лапойВот этот малыш умирал,В московском отделе гестапоСидел бы вон тот генерал…Но, смяты военною бурей,Проварены в русском котле,Они лишь толпою понуройПрошли по московской земле.За ними катились машины,На камни струилась вода,И солнца лучи осушилиИх пакостный след — навсегда.22 июля 1944ПОБЕДА
Шло донское войско на султана.Табором в степи широкой стало,И казаки землю собирали —Кто мешком, кто шапкою бараньей.В холм ее, сырую, насыпали,Чтоб с кургана мать полуслепаяОзирала степь из-под ладони:Не пылят ли где казачьи кони?И людей была такая сила,Столько шапок высыпано было,Что земля струей бежала, ширясь,И курган до звезд небесных вырос.Год на то возвышенное местоПриходили жены и невесты,Только, как ни вглядывались в дали,Бунчуков казачьих не видали.Через три-четыре долгих годаВоротилось войско из похода,Из жестоких сеч с ордой поганой,Чтобы возле прежнего курганаШапками курган насыпать новый —Памятник годины той суровой.Сколько шапок рать ни насыпала,А казаков так осталось мало,Что второй курган не вырос вышеСамой низкой камышовой крыши.А когда он встал со старым рядом,То казалось, если смерить взглядом, —Что поднялся внук в ногах у деда…Но с него была видна победа.5 апреля 1945 г.* Ой, на вербе в поле *
Ой, на вербе в полеЧерный ворон крячет,У врага в неволеПолонянка плачет.Смотрит, затуманясь,Как на тын высокийВешает германецПроволоку с током…Барахля мотором,По щебенке хрупкойМимо в крематорийМчится душегубка.В ней — казак, с губами,Что краснее мака.В газовую банюПовезли казака.Больше полонянкаНе обнимет парня…Встал на полустанкеПорожняк товарный.В ноги УкраинеПоклонись, Ганнуся,С каторги донынеРазве кто вернулся?..Язычище мокрыйВываливши жарко,На дивчину смотритРыжая овчарка.И на всю округуТянет обгорелымТошнотворным духом —Человечьим телом.Утро просыпатьсяНачало, мерцая,На постах в два пальцаСвищут полицаи.Но над чьей засадой,В синеве купаясь,Вьется чернозадый,Красноногий аист?Почему росою,Как слезами, полный,Встал среди фасолиСломанный подсолнух?Видно, близко-близкоУ степных колодцевВ автоматы дискиЗаложили хлопцы!2 июня 1945* Месяц однорогий *
Месяц однорогийВыплыл, затуманясь.По степной дорогеПроходил германец.С древнего курганаВ полусвете слабомСкалилась нагаяКаменная баба.Скиф ладонью грубойВ синем ЗаднепровьеБабе мазал губыВражескою кровью.Из куска гранитаВысечены грубо,Дрогнули несытоИдоловы губы.Словно карауляЖертву среди ночи,На врага взглянулиКаменные очи.Побежал германецПо степной дороге,А за ним хромалиКаменные ноги.Крикнул он, шатаясь,В ужасе и в муке,А его хваталиКаменные руки…Зорька на востокеСтала заниматься.Волк нашел в осокеМертвого германца.3 июня 1945* В потертых сапогах и в полотняных *
В потертых сапогах и в полотняныхКосынках, вылинявших добела,Толпа освобожденных полонянокПо городу готическому шла.Был этот город — хмурый и старинный —Сырой, как погреб, прочный, как тюрьма…Склонявшийся над свечкой стеаринной,В нем Гофман некогда сходил с ума.Как мумия, сухой, как смерть, курносый,Свободный от ошибок и грехов, —В нем жил когда-то старичок философ,Не выносивший пенья петухов.Морщинистой рукой котенка гладя,Поднявши чашечку в другой руке,Он пил свой кофе — в байковом халате,В пошитом из фланели колпаке.Румянец выступал на щечках дряблых,Виски желтели, как лежалый мел.В неволе ослепленный гарцкий зябликНад старичком в плетеной клетке пел..Июль 1945Мужская работа(1943)
"УРОЖАЙ"(Маленький фельетон)
В перелески, на болотаНаконец пришла весна.Со стоянок самолетовСтала снег счищать она.Что ни день, — сильнее тает,Солнце греет с высоты.Из-под снега вырастаютНебывалые цветы:У товарища ЛысухиУродился странный злак, —Вырос, чуть лишь стало сухо,Из-под снега бензобак.Не одно растенье этоУ Лысухи стало цвесть:Вместо ландыша магнетоИ покрышек пять иль шесть.От Лысухи неохотаОтставать и Добрину:Он рулями поворотаВ осень сеял целину.Он земли бесцельной тратыНи вершка не допустил:Рядом винт и карбюраторДеловито посадил.Словом, чуть суглинок высох, —Знай, детали подбирай!Вывозить пришлось на ЗИСахЭтот грустный урожай…21 мая 1943ИЗ ОГНЯ В ВОДУ
Фрица юг бросает в жар —Только оглянись он:Немец солнечный ударПолучил в Тунисе.Что теперь, — он думал хмур, —Хуже может статься?..Но залить водою РурВздумали британцы.Что ж арийца ждет еще?Вылинял задира:Под Бизертой — горячо,В Руре — слишком сыро.Наводненья грозный валХлещет по заводам…Называется — попалИз огня да в воду!22 мая 1943ПЕСОК
От взрыва — с пушкой наравне —Он был на волосок.Но, спросим мы, по чьей винеНабился в ствол песок?Гашеткин точные нашелОтветные слова:Видать, набит песком не ствол,А чья-то голова…23 мая 1943"ГРАД"
Придется фрицам сбавить тон!Какой уж тут апломб?Нелегок груз двух тысяч тоннНа Рур упавших бомб.Кряхтя, коричневый балбесПочесывает зад:Ни разу на него с небесТакой не падал "град".Что, фриц? Иль больно горячо?Кишка тонка, поди?..Все это — цветики еще,Ты ягод подожди!26 мая 1943ДВЕ БОЛЕЗНИ[29]
Да, в плохое дело влезлаИтальянская шпана:Африканскою болезньюВся Италия больна.Что ж! И есть чего бояться:Дуче бьют то там, то здесь…Скоро хватит итальянцевЕвропейская болезнь.26 мая 1943БАЛЛАДА О ПОБРАТИМАХ
"Послушай, что у нас в полкуСлучилось как-то раз:Повадился на базу к намЛетать немецкий ас,Шнырял, как ворон, в небесах,За тучей кочевал.Он истребителям с землиПодняться не давал.А в эти дни в полку у насСлужили два дружка.Всю жизнь они прошли вдвоем —От парты до полка.Случалось в детстве им не разРасквашивать носы.А в юности не спать ночейИз-за одной косы.Обоим выдал мотоклубШоферские права,Вдвоем приятели летатьУчились на "У-2",Вдвоем дрались на ястребкахС коричневым зверьем.И первый орден получатьОтправились вдвоем…Мы побратимами за тоПрозвали их шутя,Что старший младшего берег,Как малое дитя.В то утро, помню, старший былВ полете боевом.Глядим, летит фашистский волкНа наш аэродром."Кто, — говорит нам командир, —Собьет его в бою?"И младший молвил, козырнув:"Позвольте, я собью!"Тот бой мы видели с землиИ убедились — какУвертлив, опытен, хитерМатерый злобный враг:Шел на него товарищ нашИ в лоб ему налил,А немец прятался, петлял,Пикировал, юлил.Потом он очередь, как вор,Пустил исподтишка,И загорелся, задымилМотор у "ястребка"…Вернулся старший. Злую вестьОн встретил по-мужски,Но крепко начали седетьС тех пор его виски."Как отыскать мне в небесах, —Одно лишь он спросил, —Того врага, что моегоТоварища убил?"Тогда, не помню, кто из нас,Ответил на вопрос:"Окрашен краской голубойЕго машины нос"."Так и моей машины носПусть будет голубой,Чтоб подлый враг меня узнал,Когда я кинусь в бой,Чтоб помнил он, что у меняЕсть с ним кровавый счет,Чтоб знал, что от моей рукиДо смерти не уйдет,Что в воздухе, и на земле,И в море, и в аду, —Куда б ни скрылся он, — егоЯ все равно найду!.."И был его машины носОкрашен голубым,Он вылетел, как ветер быстр,Как смерть неуловим!Он двадцать "мессершмиттов" сжегНа базах и в бою,Ища врага, чтобы над нимИсполнить месть свою!Но, глядя, как внизу дымилФашистский самолет,"Не тот! — он мрачно говорил. —И в этот раз не тот!"И вот однажды, слышим мы —Вверху мотор шумит,Глядим — голубоносый к намНесется "мессершмитт".Наш друг ракетою взлетел,Завидев над собойМашину старого врага, —И завязался бой!Фашисту, надобно сказать,Невесело пришлось:Наш друг шел в лобовой удар,А немец прятал нос,Вертелся в небе, как щенок,Лукавил, — да куда!Товарищ наш его забрал,Как лошадь в повода.Как ни увертлив был фашист,Как ни был он хитер,А все-таки наш друг всадилСнаряд в его мотор!"Ну, вот, — сказал он, под ногойПлощадки чуя гладь, —В сырой земле мой побратимСпокойно может спать.Теперь моей машины носПусть перекрасят вновь…"И он с рассеченного лбаПерчаткой вытер кровь.<1943>"ОГОРОДНИК"
Капитану И. Ипатову
Над леском, над болотцем, над рощей,Не спеша, словно даже с ленцой,Наш зеленый небесный извозчикПролетает воздушной рысцой.За рекою заря догорает,Холодеет небесный простор,И над кромкой переднего краяКапитан выключает мотор.Видя тень от его самолета,Промелькнувшую вдруг в небесах,Долго вслед ему наша пехотаСмотрит, пряча улыбку в усах.И в землянке, под крышей горбатой,Говорят, если кто загрустит:— Ничего! Не журитесь, ребята!Снова наш "огородник" летит!Надвигается темень ночная.И звучит добродушный смешок:— Наш-то немца бомбить начинает!Чай, уже вынимает мешок!..Ни поесть, ни поспать, ни побритьсяНе дает он врагам с давних пор.По ночам обалделые фрицыНе решаются выйти из нор.Днем глядеть ему надобно в оба!Вдруг мотор позади зашумит…Глянет он, — ошалевший от злобы,Догоняет его "мессершмитт".Но врагу не везет на охоте!У земли он, поди, развернись,На фанерном своем самолете"Огородник" кидается вниз.Он не очень испуган бедою.Ловок, храбр и не так-то уж прост,Он жуком прогудит над водоюИ нырнет перепелкой под мост.Не слаба у него оборонаИ хитра, хоть по виду проста:Одураченный немец с разгонаРазобьется о камень моста!..Горд своею крылатой лошадкой,Из воды выходящий сухой,Невредимый над летней площадкойЗагудит "огородник" лихой.7 июня 1943РУПП-ТРУП
Уныние в фашистском стане:Свою карьеру кончил Рупп,Советский летчик на КубаниИз генерала сделал труп.9 июня 1943БЕССМЕРТИЕ
Где его найти — такое слово,Чтобы в этом слове ожилаДевушка Маруся Иванова —Дочка белорусского села?Почему явилась ей охотаПосле лет ученья и игрыПроменять на ручку самолетаЖенскую работу медсестры?Потому, что стынут в петле узкой,Бьются под ударом топора —Край ее родимый белорусский,Брат ее, отец ее, сестра…И она идет за них в атакуНа врага, что горло сжал им зло.Пусть ей маслом, брызнувшим из бака,Ноги нестерпимо обожгло!Ничего! На рельсах длинной ниткой —Вражий поезд. Он уйти готов…Снизу бьет зенитка за зениткой,Рубят ночь мечи прожекторов.Но упорно, смело, терпеливоСамолет на цель она ведет,Бомбы скинуты, и сила взрываВверх подбрасывает самолет!…Будет повторять правофланговыйИмя героини наизусть,Девушке Марии ИвановойПамятник поставит Беларусь.Весть о ней пойдет по всей Отчизне,От Москвы до каждого села —Как она ценою смелой жизниНавсегда в бессмертие вошла!12 июня 1943ПОЛОНЯНКА
Для того ль цветочек синийВ косу мне вплетала мать,Чтоб в неметчине рабынейДовелось мне умирать?У меня в тот день проклятыйБелый свет в очах померк:Привезли меня солдатыК немке в дом, под Кенигсберг.Дождь идет. Собака брешет.У крыльца шумит дубок.Здесь ничто меня не тешит, —Только спичек коробок.Ночью нету спать охоты,Все сижу я, глядя вверх:Может, наши самолетыНалетят на Кенигсберг?Налетят — тайком из домуБосиком на двор сбегу,Соберу в хлеву соломуИ хозяйку подожгу.Умирать не так обидно,Если знать, что, может быть,Нашим в небе — лучше видноВражью станцию бомбить!1943БИТВА
Под солнцем штыки засверкали косые,Разверзлась под немцами почва РоссииИ русские реки топили врага,Так в битву земля наша вышла, строга.А он, ошалев от разбоя и пьянки,Все новые слал самолеты и танкиНа нашу Отчизну, свободу и жизнь.Казалось, прогнется и сталь под их грузом,Но русский фельдмаршал Михаила КутузовШептал пехотинцу в окопе: "Держись!"Товарищ! Мы помним ноябрь под Москвою:Вот Зоино тело висит неживое…Вот Геббельс о близкой победе орет…Вот, подслеповатые глазки прищуря,Враг смотрит в бинокль на Москву… но как буря, —Приказ раздается: — На Запад! Вперед! —… Над полем заснеженным битва гремитИ ворон замерзшего фрица когтит.А недругу снится в кровавом туманеТо нефть на Кавказе, то хлеб на Кубани, —Над югом заносит он черную лапу,На Красную Армию рвется на запад.И с боя за городом город берет.И слышится голос в приволжских просторах:То генералиссимус русский — СуворовБойцов призывает: "За мною! Вперед!"Пускай он силен еще, враг бесноватый!Пускай еще есть у него и солдаты,И танки, и черная злость палача,Кто меч обнажил, тот падет от меча!22 июня 1943АНГЛИЙСКИЙ ОРДЕН
Среди резвящихся ребятПрисядет старина —И, точно солнце, заблестятНа сердце ордена.И спросит шустрый мальчуган,Племянников сынок:"Эй, дед Денис! За что те данВот этот орденок?"— "Который? Первый — за Сиваш,Второй — за Сталинград,А третий орден, брат, не наш —Английский орден, брат!..Подраться с немцами в тот годПришлось мне, старику.Попал я в пулеметный взводВ двенадцатом полку.Пришел. Живу среди братвы,Помалу фрицев бью.И вдруг бумага из МосквыПриходит в часть мою:Мол, есть у вас ефрейтор. Он —Особенным крестомЗа летный подвиг награжденАнглийским королем…Тут я в тупик, признаться, стал!За что награда мне?Уж если я когда летал,Так разве что во сне!Король про это мог не знать:К нему не близкий свет.Но мне-то можно ль орден брать,Что не заслужен?.. Нет!Пришел к начальству: "Так и так, —Комдиву говорю, —Конечно, за отличья знакВесьма благодарю!Да только как его мне взять?.."И дальше речь свожуК тому, что надо б полетать,Авось, и заслужу…"Срок нужен, — молвил генерал, —Чтоб практику пройти.Но раз уж в летчики попал —Давай тогда, лети!.."На "Иле", помню, в небесаПоднялся я в тот раз.Под нами — реки и лесаЕдва окинет глаз!Да только я не друг брехне:В то утро, веришь ты,И дела мало было мнеДо этой красоты!Прошу: "Не вывали меня!Полегче!.." А пилот:"У моего, — кричит, — коняТакой уж бойкий ход!"И повезло мне в этот час:Едва мы вышли в путь —Глядим, какой-то фриц от насСпешит улепетнуть.Я летчику сказал: "Земляк!Прицелка, брат, плоха,Вишь, немец скачет в небесах,Как в рукаве блоха.К нему б ты ближе подъезжал,Чтоб пули тратить впрок…"Он проскочил, и я нажалНа спусковой крючок.Нажал — и "юнкере" рухнул внизС огромной высоты!"Ну, — думаю, — добро, Денис,Что там сидел не ты!"А случай слеп, да всё ж не глуп:Он что со мной сыграл?На "юнкерсе" летел фон Шлюпп,Фашистский генерал…Комдив, усами шевеля,Смеялся: "Как? Живой?Ну, значит, орден короляТеперь по праву твой!""Да, — скажет старый ветеран,Взглянув на ордена, —Не зря любой из них мне дан,Всем им — своя цена:Смотри — вот этот за Сиваш,Второй — за Сталинград,А третий орден, брат, не наш, —Английский орден, брат!"<1943>АС В ПОЛЁТЕ
Почерк Кудрявцева ДмитрияЧеток, — взгляни в небеса:Там истребителем хитраяВычерчена полоса.Жутко от этого почеркаНемцам в воздушных боях:Насмерть фашистских молодчиковМолнией бьет его "Як"!В небе то синем, то розовомРусский гудит самолет."Хейнкели" валятся в озеро,"Фоккеры" — в топи болот.Тень от его истребителя —Неуловима для глаз.Над чужеземцами мстителемРусский проносится ас!Высмотрит фрица — и ринетсяСверху, набрав высоту.Сбитых фашистов — одиннадцатьУ смельчаков на счету.Свой приговор в его почеркеВидит немецкий бандит…Слава бесстрашного летчикаВслед за горами летит!2 июля 1943 г.ПРИСЯГА
Заветы славнойбоевой отвагиОт прадедовостались на Руси…Святое слововоинской присягиТоржественно,боец, произнеси!Не самому себе,а всей отчизнеТы говоришьв священный этот час:"Отдам всю кровь,не пожалею жизни,Чтобы исполнитьРодины приказ!"Свирепый врагвперед стремится снова,Неся народу нашему беду.Встань на путии вымолви сурово:"Я дал присягу!Я не отойду!"Когда ж взовьютсярадостные флагиИ встретятся с тобойтвои друзья,Ты скажешь им:"Я верен был присяге!Победы нашей часприблизил я".1943ПОЖАРНЫЙ СЛУЧАИ(Маленький фельетон)
В бензине дело иль металлПодвел и отказал в работе,Но только при посадке сталГореть мотор на самолете.Как Галкина не прячься в тень,Глаза от правды не зажмурить:И надо ж было в этот деньПожарницею ей дежурить!Таисья, как назло, былаВ другом конце аэродромаИ, скажем попросту, спала:Свалила с ног девицу дрема.Спит, сладко приоткрывши рот,Прижав к груди огнетушитель…Спешит народ, кричит народ:— Скорей ее растормошите!Таисья, силясь впопыхахС пожаром сладить окаянным,Огнетушитель оземь — бах!И жидкость брызнула фонтаном.Что ж, залила пожар? Да нет!Ведь до горящего мотораБежать-то надо с километр,А жидкость вытекает скоро.Заткнуть дыру? Но вот скандал:Струя сильнее хлещет втрое!Еще Козьма Прутков сказал:"Открывши, кто фонтан закроет?"Огнетушитель до тех порБурлил, пока не обессилел.А в это время мы моторЧехлами сами загасили.8 июля 1943ВЕНОК БЕССМЕРТИЯ
Погибших за нашу отчизну героевВенчает бессмертьем родная страна:Пусть первыми в наших полках перед строемВсегда называются их имена!Герои бессмертны! Они — наше знамя.Когда в небеса мы уходим на бой,Их светлые тени летят вместе с нами,Наш строй направляя в простор голубой.Сражаясь за наше священное дело,Мстя вражьей орде за сирот и за вдов,Бесстрашные соколы гордо и смелоЗа Родину отдали чистую кровь.На празднике мира — им первое место:В грядущей победы торжественный мигМы скажем "Спасибо!" друзьям нашим честнымИ вспомним высокие подвиги их.Их имя заслышав, поднимутся людиИ головы склонятся, обнажены.Над прахом героев, как памятник, будетРасцвет победившей советской страны!..10 июля 1943ЛЕТЧИКИ ИГРАЮТ В ВОЛЕЙБОЛ
Близок фронт. Тревожен отдых краткий.Смотрит ввысь зенитки тонкий ствол.У КП на маленькой площадкеЛетчики играют в волейбол.Передышки считаны минуты:Вдалеке уже гудят винты…Летчики снимают парашюты,Ставят в ряд неловкие унты.Тот — с бомбежки, этот — из разведки.Боя блеск в глазах еще горяч!И летает над потертой сеткойБеззаботный волейбольный мяч.А в кустах горячка подготовки:По тропинкам техники снуют,Разноцветные несут листовки,Бомбы к самолетам подают.И звучит команда в роще редкойМеж пустых, давно забытых дач.Сиротеют на площадке — сеткаИ веселый волейбольный мяч…Мяч забытый подождет немножко:Отдых кончен. Летчики в бою.Через час придут они с бомбежкиИ окончат партию свою!1943ГЕНЕРАЛ
В то утро пушек двадцать било,Ревя на вражьем берегу,По нашим "Илам" серокрылым,Стоявшим прямо на лугу.Разрывы все кучней ложились…Не зря еще в. шестом часуЗа речкой немцы суетилисьИ поднимали "колбасу".А генерал невозмутимыйУбрать машины не спешил,Хотя столбы огня и дымаВздымались вверх среди машин.Его приятель — гость из тыла —Бледнел от горя и тоски.На лбу его набухла жила,Он протирал свои очки.И говорил: — Послушай, Саша!Упрячь их, я тебя прошу!Я, несмотря на дружбу нашу,В Москву сейчас же напишу!Ведь самолеты рвет на клочья,Корежит весь аэродром!Впервые вижу я воочьюТакой бессмысленный разгром!Тебе, как видно, все — игрушки!Как можешь ты шутить в беде?Скажи мне: где же наши пушкиИ самолеты наши где?!Своим приятелем теснимый,Тайком от смеха умиралЛукавый и невозмутимыйСедой советский генерал.— Зевает наша оборона! —Он бормотал себе в усы,Привстал, взял трубку телефонаИ мельком глянул на часы.Потом, приладив трубку к уху,Сказал: — Пора им сбавить прыть!.."Красавцы"? Говорит: "Стряпуха"!А ну-ка дайте прикурить! —И вмиг весь боевой участокВзревел на нашем берегу,И пушек сто… Нет, больше: за стоЗагрохотало по врагу!Теперь очки расцветший штатскийУже в восторге протирал…— Степан! Скажу тебе по-братски, —Спокойно молвил генерал, —Хотя, мой друг, и сед давно ты,И суетишься, как школяр,Макеты этих самолетовСтоляр готовил да маляр.Враги снарядов двести — тристаПо ним впустую извели,А молодцы артиллеристыИх батареи засекли!Машины ж наши — вот ведь случай! —Целы, обстрелу вопреки!..Тут над КП промчались тучейГромить врага штурмовики.21 июля 1943ГВАРДЕЙЦУ С. ИВАНОВУ
Вечером зимним домой прилетаетЛетчик на раненом штурмовике.Лютая стужа за пальцы хватает,Льнет сквозь перчатку к озябшей руке.Летчик измучен — и в сумерках раннихОн до утра засыпает без снов.К раненой птице подходит механик —Доктор ее — старшина Иванов.Эту машину подбитую надоДолго лечить: перебит элерон,Плоскость прошибло немецким снарядом,Вражьими пулями руль поврежден…В светлом цеху за станками большимиЮность недаром провел старшина.Он говорит: "Боевая машинаУтром уйти на штурмовку должна!"И, забывая про сон и про ужин.Лечит всю ночь при неярком огнеТот самолет острокрылый, что нуженАрмии Красной, Советской стране…Лютая стужа за пальцы хватает,Гаечный ключ примерзает к руке,Но поутру штурмовик вылетаетИ над фашистами входит в пике.Бомбами в землю вжимает их снова,Градом свинца поливает из туч!..Утром крылатый больной ИвановаСнова воюет, здоров и могуч!29 июля 1943УСЫ(Дружеская шутка)
Посвящается капитану
А. Ерофеевскому
Не назовешь его ни лысым,Ни гладким, как столовый нож:Он на Давыдова Дениса,Гусара славного похож.Но если в битвах, точно туча,На скакуне носился тот,То этот выбрал жребий лучшеИ пересел на самолет.Фашистам в землю влезть охота,Дрожат коричневые псы,Когда торчат из самолетаЕго гусарские усы!А он парит над их оравойИ вниз бросает страшный груз,То левый теребя, то правыйСвой знаменитый пышный ус…— Я дал зарок, — он мне поведал, —Что с дня, когда пришла война,Усов моих до Дня ПобедыКоснуться бритва не должна!Летят горячие недели,Гремят жестокие бои,И мне, признаться, надоелиУсы пушистые мои.Не раз я слышал разговоры.Что староват уже летать,Мне девушки дают под сорок,Хотя мне только двадцать пять.Что ж! Потерплю! Мы в схватках бранныхУдары множим по врагу.Уже он близок — день желанный,Когда я снять зарок могу.Хоть точный срок его неведом,Держу я крепко свой обет,Чтобы в счастливый День ПобедыПомолодеть на двадцать лет.1943ЗИМОЙ И ЛЕТОМ ОДНИМ ЦВЕТОМ(Маленький фельетон)
"Русским, — врал фашистский пес,Под Москвою битый, —Помогает Дед Мороз,Генерал сердитый!Дни зимы — не наш сезон:Подождем до лета…"Что же нынче сбрешет онИ его газета?В стужу битые в былом,Воры и бандиты, —В зной июльский под ОрломНынче снова биты.И под градом русских пульСалом пятки мажут!"Слишком жарок был июль!" —Вновь фашисты скажут.Верно — правду как ни прячь,Правда выйдет скоро:Этот месяц был "горяч"Для фашистской своры!..В силу логики прямойПадает их марка:Слишком зябко им зимой,Летом — слишком жарко!9 августа 1943ШТУРМАН
Мл. лейтенанту Н. Канищеву
Разрыв тряхнул машину… Штурман хочетНащупать парашютное кольцо.Но замечает он, что ранен летчик,На грудь склонивший бледное лицо.Проходит дрожь невольного испуга,Миг колебанья быстро миновал.Одной рукой он обнимает друга,Кладет другую руку на штурвал.Он не пилот. Педали он не двигалЕще ни разу на своем веку.— Я в первый раз веду машину. Прыгай! —Он говорит воздушному стрелку.Он сжал штурвал. Пусть кровь из пальцев брызнет,Он не собьется с верного пути.В его руках две драгоценных жизни —Его друзья… Он должен их спасти!Пусть он устал, — опасна друга рана!Сначала долг. Другое все потом!И вот глазам героя из туманаЯвляется родной аэродром!11 августа 1943БАЛЛАДА О ВОСКРЕСШЕМ САМОЛЕТЕ
Инженер-капитану Кашину
Упал в болото самолет,А летчик все сидел в кабине.Он ночь работал напролет,У глаз его был венчик синий.С опушки леса в полумглеВзлетели с карканьем вороны…То было на "ничьей" земле,Вблизи от вражьей обороны.Наш самолет, подняв крыло,Лежал в болоте мертвой грудойИ немцы выместили злоНа птице — за былую удаль.А летчик, переждав обстрел,Открыл глаза, подняться силясь.— Я цел? — себя спросил он. — Цел! —И, зубы стиснув, за борт вылез.Никто из вражьего лескаВ болото не посмел спуститься.Зачем? Мертва навернякаПодбитая снарядом птица!И самолет среди болотТемнел развалиною серой.Но поздно вечером пилотПриполз обратно с инженером.Да, видно, что входили в ражРасчеты вражеских зениток!Был весь расстрелян фюзеляжИ плоскости почти отбиты.Тут дело требовало рук,Упорства, смелости без меры!..И семь ночей пустой мундштукТорчал в зубах у инженера.То возле стога, то у пняМелькали тени в роще топкой.Никто не зажигал огня,Не стукнул ни одной заклепкой!Ночей весенних белизна,Свеченье мартовского снега…Была такая тишина,Что близ машины заяц бегал.И вот настала полночь та,Когда мотор сотрясся бурноИ летчик крикнул: — От винта! —— Есть от винта! — ответил штурман.Врагов прошиб холодный пот,Когда нежданно средь болотаПоднялся русский самолетИль, может, призрак самолета?Фашисты меньше бы тряслись,Когда зимою грянул гром бы!А самолет поднялся ввысьИ, развернувшись, бросил бомбы.13 августа 1943МЫ — РОДИНЫ СОЛДАТЫ
По смерти близких —Учит нас войнаВести счет дням без отдыха и сна,По шрамам —Битв мы вспоминаем даты,Мы — Родины бесстрашные солдаты.У каждого из нас была семья,Был дом,Смеялось счастье в нем,Сияло солнце в нем…Домов лишились мы.В ночи на караулеМы видим вместо звезд светящиеся пули,Нам даже лунный свет претит в полночный час:Он — лишний,Он во мгле демаскирует нас.В окопах мы живемВ ненастье,В снег,Во вьюгу.Нам бороды побрить нет времени друг другу.Забыли мы любовь…Но что нам в нашей жизни,Когда затмили день враги у нас в отчизне?К чему нам солнца свет,Который не для всех?Что смех,Когда звучит немногим этот смех?Мы, мстя за всех, идем по вражескому следу,Чтоб встретить на путиИль смерть,Или победу.Решимости полны, мы в смертный бой идем,Чтоб от лихих врагов освободить наш дом.Вот так-то мы живем, —Далеко от родни,По умершим друзьям считая наши дни,По шрамам —Битв припоминая даты,Мы —Родины бесстрашные солдаты.23 августа 1943ХАРЬКОВУ
В сраженье яростном и жарком,Ценою доблестных трудовТы возвращен, родимый Харьков,В семью советских городов!Охвачен радостью единой,Внимал освобожденный люд,Когда гремел над УкраинойМосковский пушечный салют!Он весть донес в сердца людские,Салют победоносный тот,Что, как и Харьков, встанет Киев,Вся Украина зацветет!За то, что край, для сердца милый,Враг цепью рабства не связал,Шевченко из своей могилы"Спасибо!" воинам сказал!24 августа 1943ВЫГОДНАЯ СДЕЛКА
Как-то Вилли встретил Фрица,Сели немцы в уголку.— Услужи, как говорится! —Фриц взмолился к земляку.— Сделай милость, друг мой Вилли!Я готов не встать с колен:Ты нашел, мне говорили,Пропуска в советский плен.Уступи мне два по дружбе:Пригодятся на войне.Быть у фюрера на службеНе под силу больше мне!Я второй из них в подарокПро запас жене пошлю…— Так и быть! За двести марок, —Молвил Вилли, — уступлю!Фриц сказал: — Дороговато!Но как вспомню Сталинград,То, клянусь душой солдата,Я и триста дать бы рад.Разгромят нас в схватке жаркойТанки русских у леска!Вот тебе, приятель, марки,Отдавай мне пропуска!24 августа 1943ГЕРОИ ВЕЛИКОЙ СТРАНЫ
Воин наш!На грозном поле бояКто с тобоюстанет наравне?Трижды славнозвание ГерояВ нашей героической стране!Слава тем,кто, в бой кидаясь первым,Заслужил егоценой побед!Ковзан,Мотуз,Кочетови Герман,Вам, орлы,наш боевой привет!Наш приветбесстрашным ветеранам,Умножающимгвардейский счет,Мастерамштурмовки и тарана —Гордым нашим соколам — почет!Золотом бессмертьяв бранном дымеСлава одевает именаТех, кого героями своимиНазвалаВеликая Страна!26 августа 1943РУССКИЙ ОФИЦЕР
Над опушкой, где вражий стан,Небосвод от огня багров…Ты летишь туда, капитан,Большевик Николай Петров.Ты носить над огнем привыкДва бестрепетные крыла!..Но сегодня твой штурмовикВражья очередь подожгла.И горючее, точно кровь,Вытекает по каплям вниз…— Ты горишь, Николай Петров! —Окликают друзья. — Вернись! —Но недаром ты — большевикИ отчизны верный слуга!..Твой пылающий штурмовикБеспощадно громит врага.Наземь падая, на лугуОн ударился о блиндаж…Соколиную жизнь врагуТы задешево не отдашь!Вот могучий родной моторЗаработал — и круто взмылОт земли в голубой просторСерокрылый тяжелый "Ил"!..Скрылся луг, где он падал. ТамСтынет черная вражья кровь…Русской гвардии капитан,Большевик Николай Петров,Ты, храним боевой судьбой,В лапах смерти остался цел…Скоро снова пойдешь ты в бой,Мы гордимся тобой, офицер!27 августа 1943УДАЧНАЯ ОХОТА
Из села везут два фрицаСкарб колхозный на коне…Первый молвил: — Что за птицаПоявилась в вышине?Отвечал второй грабитель:— Эта птица — русский ас.Хорошо, что истребительПредназначен не для нас!..В это время: — Ну-ка, Федя, —Говорит себе пилот,— Погляди-ка: кто там едетИ проверь-ка, что везет?Точно куры на насесте,"Вульфы" прячутся во мгле,Но врага в порыве местиМы найдем и на земле!Прямо с неба атакован,Мертвый фриц лежит в пыли.От коня ж — одну подковуВ поле только и нашли!..А мотор советский ходок:Дальше мчится "Як", и вотКараван фашистских лодокВдоль по озеру плывет.Летчик молвил: — Ишь, проспатьсяНемцам некогда спьяна.Им полезно искупаться:Чай, вода-то холодна!Что на озере творится?!Тонут немцы! Посмотри,Как на дно ныряют фрицыИ пускают пузыри!..Самолет ведя на роздых,Молвил ас: — Врагам — равноПлавать, подниматься в воздухИ ходить — запрещено!28 августа 1943ВРАГ ЗАБЫЛ ОДНО УЧЕСТЬ
Вгрызаясь в землю, точно крот,Враг возводил за дотом дот,Он почву оковал в бетон,Оплел ее железом он,Зарыл в лесах и средь лощинШирокий пояс мощных минИ твердо верил, что за нимОн выстоит — несокрушим!Враг позабыл одно учесть,Что над землею небо есть!..Наш командир отдал приказ:— Вперед! — Ив этот грозный часСпикировал из облаковНа немцев строй штурмовиков.Они на бреющем прошлиУ скованной врагом землиИ все, что год готовил он:Железо, мины и бетон,А вместе с ними немец сам —Взлетело прахом к небесам!Тогда огонь врага умолкИ на него советский полк,Крича — "Ура, штурмовики!" —Лавиной ринулся в штыки!30 августа 1943ДОНБАСС — НАШ!
Раскат московского салютаИ гордый Родины приказГласят, что из неволи лютойСоветский вызволен Донбасс!Мы бьем фашистов в битвах жаркихВо всех краях, на всех путях.Над Всесоюзной КочегаркойПобедно реет красный стяг!Вновь из Донбасса в домны, в горныПольются уголь и руда,Чтоб нам с ордой фашистской чернойПокончить раз и навсегда!9 сентября 1943КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
На полу игрушки. В доме тишь.Мама вяжет. Ты спокойно спишь.В темно-голубой квадрат окнаСмотрит любопытная луна.Где-то в небе возникает вдругРовный-ровный, нежный-нежный звук,Словно деловитая пчелаПесню над цветами завела.В ясном небе близ луны плыветМаленький отцовский самолет."Спи, сынок! — гудят его винты. —Чтоб в саду играл спокойно ты,Чтоб лежали в домике в тылуДетские игрушки на полу,Каждый вечер ввысь взлетаю я,И со мной летят мои друзья!Вражьи "юнкерсы" еще бомбятБеззащитных маленьких ребят.Их глаза незрячие пусты,Их игрушки кровью залиты!Чтоб добыть победу, чтоб принестьДетям счастье, а фашистам месть, —Чуть настанет вечер, над тобойМы летим на Запад, в жаркий бой!.."В темно-голубой квадрат окнаСмотрит любопытная луна.На полу игрушки, в доме тишь.Мама вяжет. Ты спокойно спишь.Над тобой отцовский самолетПесню колыбельную поет.1943ГЕРОЙ ЖИВ
Он год назад ушел в полетИ винт его замолк.Но однокашника все ждетЕго гвардейский полк.Белеет, хоть прошла зима,Ушанка на стене,И командир в конце письма"Ждем!" — написал жене.Его в землянке книга ждет,И правофланговойНа перекличке вот уж годТвердит, что жив герой.В родном полку ждет новый "Ил"Пилота своего,И в военторге друг купилПогоны для него.И если друг тот в смертный бойС фашистами идет,В бою он слышит над собойНезримый самолет.И "юнкерса" дырявя бронь,Круша ему бока,Он чует пушечный огоньС того штурмовика.Потом, когда начнут друзьяСчитать врага урон,Он скажет: "юнкерса" сбил я,А "мессершмитта" — он!"И весть летит во все концы:Друг не погиб! Он тут!..Товарищ! Павшие бойцыВ сердцах у нас живут!8 октября 1943ДНЕПР
Лишь зардело наше знамяНад пучиною Днепра,Ветер мести над полкамиЗашумел: — Давно пора!Серебро казачьей шашкиВновь я вижу в добрый час.У врага в неволе тяжкойЯ, старик, заждался вас!..Было время, — полный блеска,Синевы и звездной мглы,Мимо древних стен СмоленскаЯ катил свои валы.Но явился злобный немецИ ступил ногой врагаЧерный немец-иноземецНа крутые берега.И у старого причала,Где камыш встает со дна,Трупы девичьи качалаОмраченная волна.Но, дрожа стальною дрожью,Помнил я: мой синий валСлавный берег ЗапорожьяВстарь когда-то омывал!Скошен пулей партизанской,На моем песчаном днеВраг лежит в тяжелой каскеС автоматом на ремне!..А вчера — старуха Волга —Русских рек седая мать —Мне шепнула, что недолгоВас, друзья, осталось ждать.И пришли вы с прежней славойНа родные берега,Чтобы Киев златоглавыйВзять обратно у врага.Пусть мне лодки ваши вверят!Я их бережно снесуНа далекий правый берег,На песчаную косу.И, струясь зеленым бором,Передам сестре — Двине,Чтоб была готова скороВстретить вас, подобно мне!17 октября 1943ДНЕПРОПЕТРОВСКУ
Здравствуй, город чугуна и стали,Выдержавший бой с лихим врагом!Варвары тебя не растопталиКованым немецким сапогом.Молчаливый, опустевший, темный,Ты, как воин, а не как слуга,Погасив пылающие домны,Встретил ненавистного врага!Жаждавший днепропетровской стали,Немец получил ее в ночиТолько пулями, что залеталиВ дом, где пировали палачи!Вдоль твоих проспектов и бульваровВраг поставил виселицы в ряд.Но сердца суровых сталеваровКрепче стали, что они варят!И в октябрьский день, уже нежаркий,В своего освобожденья час,Шумом лип Шевченковского паркаВоскрешенный город встретил нас!Радость стариков и смех подростков,Все, чем ты, победа, дорога, —Нам залог, что сталь ДнепропетровскаСкоро полетит в лицо врага!1943КОМСОМОЛЬСКИЙ БИЛЕТ
Майор недоволен: к майору нет-нетИ снова комсорг пристает,Ворча, что ему комсомольский билетУпрямый майор не сдает.Взамен партбилет получил он давно,К чему ему книжка? Балласт!..Пускай нажимает комсорг! Все равноБилета майор не отдаст!Майор к этой книжке привык с давних пор!..Готовясь подняться в полет,Билет комсомольский суровый майорВ карман гимнастерки кладет!Майора сквозь жизнь эта книжка вела,Как путника — компас сквозь лес.Он с ней вырастал из орленка в орлаИ вырос до самых небес!Он видеть привык в этой книжке — залог,Поруку за юность свою!Был кровью его обагрен уголокЕе переплета в бою!"Чудак наш комсорг, — говорит он с собой, —Моложе меня — не найдешь!Какой я, скажите, старик, если в бойЛетает за мной молодежь?!Ведь возраст участника битв и победСчитается не по годам!"И, спрятав в карман комсомольский билет,Решает майор:— Не отдам!29 октября 1943РОЖДЕНИЕ ШТУРМОВИКА
Еще лежал Ильюшина чертеж,Исполнен мелом на бумаге синей,Сырым проектом, испещренным сплошьЗигзагами молочно-белых линий.Но, накликая близкую бедуНа головы насильников Европы,Уже высокосортную рудуУральские давали рудокопы.И в бессемерах броневую стальСвердловские варили сталевары,И за деталью новую детальШтамповщики упорно штамповали.Враги стояли у советских стен,Охваченные замыслом недобрым,А в это время где-то в пункте ЭнБыл грозный штурмовик до гайки собран!Страна в него вложила гнева пыл,Что был, как сталь расплавленная, душен.Да! Вовремя создал советский тылТот самолет, что изобрел Ильюшин!Был точно в срок на фронт доставлен он,И в первом же сраженье беспримерномИспепелил фашистский эшелон,Летя на нем, бесстрашный летчик Герман!1 ноября 1943* Все дальше на запад советский боец *
Все дальше на запад советский боецШагает в огне и в дыму.Ни горы, ни реки, ни штык, ни свинец —Ничто не преграда ему!Он слышит, как стонет земля: — Помоги!Я жду избавления дня!Скорее на запад! Лихие врагиЕще оскверняют меня!К нему долетает сквозь гром батарейИдущий от самой душиПризыв полонянок: — На запад скорей!Товарищ боец! Поспеши!Покуда еще в нашей русской грудиНе стынет фашистский свинец,Спаси нас от гибели! Освободи,Бесстрашный советский боец!Повешенных трупы мелькают в дыму,Могилы встают на пути,И шепчет трава на могилах ему:— Товарищ боец! Отомсти!Он все это слышит и, гневом объят,Над пламенем битвы встает,Берет на ремень боевой автоматИ снова шагает вперед!6 ноября 1943КИЕВ
Древний город, стольный Киев,Сердце Украины!Наступал сапог БатыяНа твои руины,Жадный лях рукою дерзкойВоровато щупалЛавры Киево-ПечерскойЗолоченый купол.Но была от их набеговРусь твоей оградой.Ты повесил щит ОлеговНа вратах Царьграда,Ты Москве назвался братом,Стал с ней общим станом,И грозила супостатамБулава Богдана…Ты дождался жизни новойРадостного часа:Сбылось пламенное словоВещего Тараса!Но наставил палец Вия,Взор навел змеиныйЛютый враг на вольный Киев —Сердце Украины.Ой, не думал ты, что станет,Поганя Крещатик,Среди золота каштановЭшафот дощатый!Ой, не думал ты, что глянутНа пожар средь ночиПолонянок-киевлянокПлачущие очи!Издевался ненавистныйВраг, тебя бичуя,И шепнул ты, зубы стиснув:"Ой, народ! Ты чуешь?"И к тебе сквозь визг картечи,Над Днепром кочуя,Докатилось издалечеОт народа: "Чую!Потерпи, брат! Сгинет ворог!Наши не ослабли!Не просыпался их порох!Не погнулись сабли!.."Вот и встал, врага осилив,Красный витязь зоркийНа Аскольдовой могиле,Владимирской Горке!И звучат слова живыеПесней соловьиной:Стал свободным вольный Киев,Сердце Украины!7 ноября 1943. Действующая армия"ЗА АНКУ!"(Баллада)
Войдя в землянку, лейтенант взглянул на столик свой.Глядит, письмо ему пришло по почте полевой.Оно со штампом городка, где сгорбленная матьИ белокурая сестра его остались ждать."Сынок! — писала мать ему. — Враг побывал у нас,И мне пришлось одной встречать освобожденья час:Веселой Анки нет в живых! Вломившись к нам в жилье,Солдат фашистский осквернил и заколол ее!..Я одинока и больна, а ты — в боях, в пути.Шлю карточку ее тебе: гляди, сынок, и мсти!"Пилот над карточкой сестры склонялся до утра.Смеясь, глядела на него кудрявая сестра.Была невинна белизна девической рукиИ в толстой золотой косе темнели васильки…Про все на свете лейтенант забыл в своей тоске:Мужская трудная слеза скатилась по щеке.Воспоминанья детских лет! Виденья светлый мир!..Он не заметил, как вошел в землянку командир.А командир его письмо прочел из-за плеча,Прочел и понял, как тоска пилота горяча,Как жажда мести велика, как гнев священный прав!..Он фото взял и вышел в дверь, ни слова не сказав.В тот день у взлетной полосы был вывешен плакат,И нежное лицо сестры на нем увидел брат."За Анку! — говорил плакат, — за смерть ее, за честь,Месть кровожадному врагу! Безжалостная месть!"Шум подготовки боевой опять шумел вокруг.И штурман летчику сказал:— За Анку, старый друг! —— За Анку! — молвил моторист, готовя бомбовоз.И маленький стрелок-радист— За Анку! — произнес.И лейтенант в машину сел, надвинув шлемофон,Взял ручку и, давая газ,— За Анку! — молвил он.На старт рулили корабли и в бой за строем стройШли, в воздух подняты его замученной сестрой…Досталось немцам в этот день! — узнали мы потом:Их десять клали под одним березовым крестом.И летчик матери писал: "Пусть Анка спит! ОнаПодразделением моим сполна отомщена!"11 ноября 1943ПЫШКИ И ШИШКИ
Русский хлеб делить врагиСтали рано слишком:Дескать, фрицам — пироги,А румынам — пышки.Занося арийский носВсе наглей и выше,Нам они сулили возСиняков да шишек.Но к пшеничным пирогамМы охочи сами:Мы оставили врагамШишки с синяками.Недалек расплаты срок,Скоро гадам крышка!Что ни сводка — нам пирог,А фашистам — шишка!12 ноября 1943НЕ ДО ЖИРУ, БЫТЬ БЫ ЖИВУ…
Наглый немецшел по мируИ жирел,гребя наживу.Нынче немцуне до жиру:Самому хотьбыть бы живу!18 ноября 1943ГОМЕЛЬСКАЯ ИЛЛЮМИНАЦИЯ
Мы врага повсюду ломим,Наша улица длинна:От Воронежа на ГомельПролегла стрелой она!У людей советских — праздник:Нынче с улицы Побед,Что ни ночь, — фашистов дразнитБоевых салютов свет!Враг, в тупик попавший узкий.Чешет битые бокаИ глядит на праздник русскийИз глухого тупика!27 ноября 1943СТРАНИЦА ИЗ ПРОШЛОГО
Деникинцев банды на Астрахань шли,Был город блокадой зажат…Врагов самолеты, как злые шмели,Над красной твердыней кружат.Несутся на бреющем! Жарят в упор!На нас налетают чуть свет!..Есть в Астрахани допотопный "Ньюп_о_р",Но капли горючего нет!Враги над раздольем приволжских низинКружатся и бьют наповал…— Найти заменитель, раз вышел бензин! —И химиков Киров созвал:— Друзья! Постоим в эти трудные дниЗа славу Советской земли!Подумав, из нефти и спирта ониЗамену бензина нашли.А враг собирается в новый налет.Ну, что ж! Мы не будем в долгу!На старом "Ньюп_о_ре" безвестный пилотПоднялся навстречу врагу."Ньюпор" задыхался. Казалось, моторЗамолкнет, и вся недолга!Но летчик, поднявшись в небесный простор,Пошел на машину врага.Противник, не думавший встретить отпор,Струхнул, завилял и раскис…Зашел ему в хвост допотопный "Ньюпор"И пулями сбил его вниз!Так, волею Кирова, той, что ведетВ бой всех, кто отважен и смел,С победой безвестный советский пилотВ родимое небо взлетел!..Товарищ! Где б ты в небеса ни взмывал,Подумай, пускаясь в полет:Не Киров ли рядом с тобой на штурвалСпокойную руку кладет?Не он ли ночами, над картой склонен,Маршрут пролагает тебе?..Бессмертный, к победам ведет тебя он,И ты побеждаешь в борьбе!7 декабря 194?СУД ИДЕТ
В наш мирный край ворвался враг.Он сеял смерть, он сеял страх,Идя по грудам мертвых тел,Он вытравить из нас хотелК свободе гордую любовьИ превратить людей в рабов!Он был жесток и злобен. ОнНе пощадил ни наших жен.Ни сел, ни дедовских могил:Разрушил, осквернил, убилВсе, что сумел, и все, что смог…И вот настал расплаты срок!Вперед на запад там и тутВойска Возмездия идут,И каждому бойцу в путиМогилы шепчут: — Отомсти!Развалин трубы, глядя ввысь,Под ветром воют: — Расплатись!И воин отвечает им:— Я отомщу! Мы отомстим!Где б он ни скрылся, подлый враг:В глухих пещерах, на горах,В лесах, от жертв своих вдали,В болотах на краю земли, —Повсюду будет найден он,В край, что разрушил, приведенИ на колени брошен тутНа наш последний грозный суд!3 декабря 1943БЕЗНОГИЙ
Вот ведь грех, скажи на милость:Чуть пустился фриц в бега,У фашиста подломиласьИтальянская нога.Костыли спасают вора:Он бежит на них в пыли,Но предчувствует, что скороПодведут и костыли!3 декабря 1943УКРАИНСКАЯ КУХНЯ
В "Фатерланде" не сиделосьФрицам-генералам:Поживиться захотелосьУкраинским салом.Тех, кто им пророчил беды,Не желали слушать:Им приспичило отведатьПолтавских галушек.Покорить и Днепр, и ПрипятьМнилось им — безделка!Захотелось фрицам выпитьКиевской горелки.Их друзья за стервецамиСтаей налетели:Нежинскими огурцамиЗакусить хотели…Мы к гостям незваным пушекПовернули дула.От полтавских от галушекИм бока раздуло.Их горелка — ряд за рядомНа полях простерла.Нежинский огурчик гадамВстал поперек горла!Побежали без оглядкиФрицы-генералы,И пришлось им мазать пяткиУкраинским салом.4 декабря 1943МЫ ПОМНИМ, РОДИНА!
Всех прочих богаче и краше,На целую землю однаСтояла, как полная чаша,Советская наша страна!Впервые за долгие годыСлились в нашем вольном краюЗабывшие распри народыВ одну трудовую семью.Трудились и жили затем лиМы, дети Советской земли,Чтоб эту свободную землюНа рабство враги обрекли?Нет! В дыме сражений кровавыхМы помним, о, Родина-мать,Наш долг и высокое право —Свободу твою защищать!Во дни этой грозной годиныМы все меж собою — друзья.Как сталь, и крепка, и единаСоветских народов семья!Врагам ничего не прощая,Несем мы им кару и суд.Мы братьям своим возвращаемИх право на счастье и труд!5 декабря 1943ЕЩЕ ОДНА ОПЛЕУХА
Битый фриц охрип от брани:Дружбы наций торжество,Наша встреча в Тегеране —Оплеуха для него!Разузнав о встрече этойИ о чем велась там речь,Гитлер жалобным фальцетомЗаскулил: "Не надо встреч!.."7 декабря 1943ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ НОВИНКИ
Враги сошлисьСреди руин,От страхаОба полуживы.— Что слышно, Фриц? —Спросил один.Другой ответил:— Слышно взрывы!..Им станцииМенять пришлосьПо партизанскомуПочину:Составы ходятПод ОткосИ отправляются —На Мины.Но в технике,Придя сюда,Враги кой-чтоПриобретают:Шли по землеИх поезда,А тут —По воздуху летают!11 декабря 1943КОМСОМОЛЬСКАЯ КЛЯТВА
Мы недаром, товарищи, с вами клялись,Что врагам отомстим за разбой:Комсомолец-пилот поднимается ввысьИ бесстрашно кидается в бой!Гарь лежит на сухой обожженной травеИ, под мин завыванье и свист,На фашистские доты тяжелый "KB"В лоб ведет комсомолец-танкист!И народным карающим мстителем став,Оскорбленной отчизны слуга,Партизан-комсомолец тяжелый составПодрывает в тылу у врага!Чтобы штык пехотинца был в схватке остер,Днем и ночью, готовый к труду,Выдает на-гор_а_ комсомолец-шахтерСверх намеченных планов руду!Чтобы после суровой страды боевойВновь свободно вздохнул наш народ.Машинист-комсомолец к черте фронтовойЭшелоны с горючим ведет.Выбивая врага из разрушенных сел,Вырывая друзей из тюрьмы,Обещанье народу наш дал Комсомол,Обещание выполним мы!16 декабря 1943КАРА
С лика земли Правосудьем стерты,Казнью позорною казненыТрое насильников и четвертый —Подлый предатель своей страны!Не обвинитель в судебном зале,Вся наша Родина, вся земля,Все, кто живет на земле, сказали:— Извергам — смерть! Палачам — петля!Слыша, как судят бандитов этих,Мертвые, вставшие из земли,Женщины наши и наши детиТребовать кары для них пришли!..Те, кого враг убивал, бесчестил,Мучил без жалости и стыда,Праведной, скорой, священной местиЖдут для разбойников от суда!Всем будет воздано по заслугам!Армия мщенья идет вперед.Нынче — оплачено вражьим слугам,Завтра — придет господам черед!21 декабря 1943НАДЕЖНОЕ БОМБОУБЕЖИЩЕ
С грозного небаВ немецкий лобСыплются бомбыСо свистом режущим,И убеждается фриц,Что гроб —Самое лучшее бомбоубежище!22 декабря 1943"КУКУШКА"
Стоял на полянке, заросшей травой,Фашистский солдат у лесного завала.И вдруг на сосне над его головойКукушка незримая закуковала.— Ответь, — он спросил, — сколько жить мне сулитТвое кукованье, лесная болтушка? —— Пока моя пуля к тебе долетит! —Ответила с дерева басом "кукушка".24 декабря 1943В НОЧНОМ ПОЛЕТЕ
Замолк далекий отзвук грома,Звезда вечерняя зажглась.Со своего аэродромаНочь тихо в воздух поднялась.Она летит — и вслед за неюТы старта попросил: пора!Вот твой мотор чуть-чуть слышнееНочного пенья комара.Поляны, что давно знакома,Уже вдали не видишь ты…Жена теперь, наверно, дома,И на столе ее — цветы.А сын сквозь длинные ресницыСпросонок взглянет и вздохнет.Ему сейчас, быть может, снитсяОтца далекий самолет.Как тихо над передним краем!Нигде не разглядеть ни зги.Но знаешь ты, что тьма сыраяОбманчива: внизу — враги!Чтоб в День победы в доме старомОбнять сынишку и жену,Сейчас ты бомбовым ударомВспугнешь ночную тишину.Вокруг запляшут в это времяРазрывов желтые мячи.Начнут рубить глухую теменьКосых прожекторов мечи.Но, отбомбившись, ты под тучиУйдешь — и канешь за рекойНезримым мстителем летучимЗа наш нарушенный покой!<1943>КОТ
На тюфячке, покрытом пылью,Он припеваючи живет,Любимец третьей эскадрильи —Пушистый одноухий кот.Землянка — тесное жилище,Зато тепла землянка та…Комэск в селе на пепелищеНашел бездомного кота.Бывает — полночь фронтовая,Темно… По крыше дождь сечет…И вдруг, тихонько напевая,На стул комэска вспрыгнет кот.Снаружи ветер глухо воет,В окошке не видать ни зги…А кот потрется головоюО фронтовые сапоги,И просветлеет взгляд комэска,Исчезнет складочка у рта.Как полон золотого блескаДавно забытый взгляд кота!И кажется, не так уж сыроИ дождь в окно не так стучит.Уютной песенкою мираКота мурлыканье звучит.И словно не в консервной банкеГорит фитиль из волокна,И мнится, что в пустой землянкеВот-вот заговорит жена.1943БАЛЛАДА О РУССКОМ ПЛЕННОМ
Был в плен эсэсовцами взятСоветский раненый солдат.Капрал солдата в плен забрал,И порешил толстяк капрал:На ферму, где отец и мать,В подарок пленника послать.Тогда был крепко связан он,Посажен немцами в вагонИ силой, как домашний скот.Доставлен в дом своих господ.Его кормил кулак глухойКартофельною шелухой,Капрала лысая женаНад ним глумилась дотемна,Ему хозяйские друзьяКричали: "Русская свинья!"Но русский жить рабом не мог:Он дом хозяина поджег,Его гостей, что пили ром,Убил тяжелым топором,Забрал с собой в дремучий лесКовригу хлеба — и исчез.Вдогонку послан был отрядШпиков, ищеек и солдат.Они от города вдалиВ болоте пленника нашли,Где он, от голода без сил,Упал — и сон его скосил!И бюргеры в воскресный деньВкруг бочки с пивом сели в теньДеревьев, глядя на помост,Где суд творился, скор и прост.Беглец пощады не просил.Жалел, что не хватило силУйти. Сказал, что если б мог —Не дом, а город бы поджег!..Вот голову его, как мяч,Подбросил в воздух герр палач,И, шумно кружками стуча,Все похвалили палача!Но страшный слух прошел с тех пор —Что не убил его топор:Нет, голову под ним сложив,Солдат — не умер, русский- жив!Он хорошо вооружен,Без промаха стреляет он.Он на полях посевы жжет,В закрытых стойлах режет скот,Рукою мертвой по ночамСтучится в окна к палачамИ глухо говорит, что естьНа свете суд, расплата, местьИ что от грозного судаВрагам не скрыться никуда!1943ВАЛЕНКИ
Ношение русскими валяныхсапог приравнивать к незаконно —му хранению огнестрельногооружия.Из немецкого приказаКрай нашСтужей знаменит:Тут зима —Не лето!..По морозцуСеменитНемецБез штиблетов.Бьет метель!Кругом — ни зги!Только глядь,У сосенВаляные сапогиКто-тоСдуру бросил."Штаб велел конфисковатьОбувь,Как оружье!.."Зябкий фрицСапожки хвать:Спасся, мол, от стужи.Рядом вспыхнул огонек,Прокатился выстрел…На полянке —Ни сапог,Ни костей фашиста. —Что ж!Видать, не лгут враги,Если заявляют,Что у насИ сапогиИногда стреляют.1942Русские стихи(1942)
КРАСОТА
Эти гордые лбы винчианских мадоннЯ встречал не однажды у русских крестьянок,У рязанских молодок, согбенных трудом,На току молотивших снопы спозаранок.У вихрастых мальчишек, что ловят грачейИ несут в рукаве полушубка отцова,Я видал эти синие звезды очей,Что глядят с вдохновенных картин Васнецова.С большака перешли на отрезок холстаБурлаков этих репинских ноги босые…Я теперь понимаю, что вся красота —Только луч того солнца, чье имя- Россия!5 сентября 1942
* Хочешь знать, что такое Россия *
Да, и такой, моя Россия…
А. БлокХочешь знать, что такое Россия —Наша первая в жизни любовь?Милый друг! Это ребра косыеПолосатых шлагбаумных столбов.Это щебет в рябиннике горьком,Пар от резвых коней на бегу,Это желтая заячья зорька,След на сахарном синем снегу.Это пахарь в портах полотняных,Пес, что воет в ночи на луну,Это слезы псковских полонянокВ безутешном ливонском плену,Это горькие всхлипы гармоник,Свет далеких пожаров ночных,Это- кашка, татарка и донникНа высоких могилах степных.Это- эхо от песни усталой,Облаков перелетных тоска,Это свист за далекой заставойДа лучина в окне кабака.Это хлеб в узелке новобранца,Это туз, что нашит на плечо,Это дудка в руке Самозванца,Это клетка, где жил Пугачев.Да, страна наша не была раем:Нас к земле прибивало дождем.Но когда мы ее потеряем,Мы милей ничего не найдем.18 сентября 1942
* Я не знаю, что на свете проще? *
Я не знаю, что на свете проще?Глушь да топь, коряги да пеньки.Старая березовая роща,Редкий лес на берегу реки.Капельки осеннего туманаПо стволам текут ручьями слез.Серый волк царевича ИванаПо таким местам, видать, и вез.Ты родись тут Муромцем Илюшей,Ляг на мох и тридцать лет лежи.Песни пой, грибы ищи да слушай,Как в сухой траве шуршат ужи.На сто верст кругом одно и то же:Глушь да топь, чижи да дикий хмель.Отчего ж нам этот край дорожеВсех заморских сказочных земель?20 сентября 1942
АЛЕНУШКА
Стойбище осеннего тумана,Вотчина ночного соловья,Тихая царевна Несмеяна —Родина неяркая моя!Знаю, что не раз лихая силаУ глухой околицы в лесуНожичек сапожный заносилаНа твою нетленную красу.Только всё ты вынесла и сноваЗа раздольем нив, где зреет рожь,На пеньке у омута лесногоПесенку Аленушки поешь…Я бродил бы тридцать лет по свету,А к тебе вернулся б умирать,Потому что в детстве песню эту,Знать, и надо мной певала мать!9 октября 1942
* Такой ты мне привиделась когда-то *
Такой ты мне привиделась когда-то:Молочный снег, яичная заря.Косые ребра будки полосатой,Чиновничья припрыжка снегиря.Я помню чай в кустодиевском блюдце,И санный путь, чуть вьюга улеглась,И капли слез, которые не льютсяИз светло-серых с поволокой глаз…Что ж! Прав и я: бродяга — дым становий,А полководец — жертвенную кровьЛюбил в тебе… Но множество любовейСлилось в одну великую любовь!1944
ЦЫГАНКА
Устав от разводов и пьянок,Гостиных и карт по ночам,Гусары влюблялись в цыганок,И седенький поп их венчал."Дворянки" в капотах широкихНавагу едали с ножа,Но староста знал, что оброкаНе даст воровать госпожа.И слушал майор в кабинете,Пуская дымок сквозь усы,Рассказ, как "мужицкие" детиБарчатам разбили носы!..Он знал, что когда он отдышитИ сляжет, и встретит свой час, —Цыганка поднимет мальчишекИ в корпус кадетский отдаст.И вот уходил ее сверстник,Ее благодетель — во тьму,И пальцы в серебряных перстняхГлаза закрывали ему.Под гул севастопольской пушкиВручал старшина ПантелейБарчонку от смуглой старушкиИконку и триста рублей.Старушка в наколке нелепойПо дому бродила с клюкой,И скоро в кладбищенском склепеЛожили ее на покой.А сыну глядела Россия,Ночная метель и грозаВ немного шальные, косые,С цыганским отливом глаза…Доныне в усадебке старойОстались следы этих лет:С малиновым бантом гитараИ в рамке овальной портрет.В цыганкиных правнуках слабыхТот пламень дотлел и погас,Лишь кровь наших диких прабабокНам кинется в щеки подчас.16 января 1944
КОЛОКОЛ
В колокол, мирно дремавший,
Тяжелая бомба с размаха
Грянула…
А. К. ТолстойВ тот колокол, что звал народ на вече,Вися на башне у кривых перил,Попал снаряд, летевший издалече,И колокол, сердясь, заговорил.Услышав этот голос недовольный,Бас, потрясавший гулкое нутро,В могиле вздрогнул мастер колокольный,Смешавший в тигле медь и серебро.Он знал, что в дни, когда стада тучнелиИ закрома ломились от добра,У колокола в голосе звенелиМалиновые ноты серебра.Когда ж врывались в Новгород соседиИ был весь город пламенем объят,Тогда глубокий звон червонной медиЗвучал, как ныне… Это был набат!Леса, речушки, избы и покосцыВиднелись с башни каменной вдали.По большакам сновали крестоносцы,Скот уводили и амбары жгли…И рухнули перил столбы косые,И колокол гудел над головойТак, словно то сама душа РоссииСвоих детей звала на смертный бой!30 августа 1942
* Россия! Мы любим неяркий свет *
Россия! Мы любим неяркий светТвоих сиротливых звезд.Мы косим твой хлеб. Мы на склоне летЛожимся на твой погост.Россия! Ты — быстрый лесной родник,Степной одинокий стог,Ты — первый ребячески звонкий вскрик,Глухой стариковский вздох.Россия! Мы все у тебя в долгу.Ты каждому — трижды мать.Так можем ли мы твоему врагуВ служанки тебя отдать?..На жизнь и на смерть пойдем за тобойВ своей и чужой крови!На грозный бой, на последний бой,Россия, благослови!Декабрь 1942 г.
РОДИНА
Весь край этот, милый навеки,В стволах белокорых берез,И эти студеные реки,У плеса которых ты рос.И темная роща, где свищутВсю ночь напролет соловьи,И липы на старом кладбище,Где предки уснули твои.И синий ласкающий воздух,И крепкий загар на щеках,И деды в андреевских звездах,В высоких седых париках.И рожь на полях непочатых,И эта хлеб-соль средь стола,И псковских соборов стрельчатыхПричудливые купола.И фрески Андрея РублеваНа темной церковной стене,И звонкое русское слово,И в чарочке пенник на дне.И своды лабазов просторных,Где в сене — раздолье мышам,И эта — на ларчиках черных —Кудрявая вязь палешан.И дети, что мчатся, глазея,По следу солдатских колонн,И в старом полтавском музееПолотнища шведских знамен.И санки, чтоб вихрем летели!И волка опасливый шаг,И серьги вчерашней метелиУ зябких осинок в ушах.И ливни — такие косые,Что в поле не видно ни зги…Запомни:Всё это — Россия,Которую топчут враги.16 августа 1942 г.
КЛАДЫ
Смоленск и Тула, Киев и ВоронежСвоей прошедшей славою горды.Где нашу землю посохом ни тронешь —Повсюду есть минувшего следы.Нас дарит кладами былое время:Копни лопатой — и найдешь везде:Тут — в Данциге откованное стремя,А там — стрелу, каленную в Орде.Зарыли в землю много ржавой сталиВсе, кто у нас попировал в гостях!Как памятник стоит на пьедестале,Так встала Русь на вражеских костях.К нам, древней славы неусыпным стражам,Взывает наше прошлое, веля,Чтоб на заржавленном железе вражьемИ впредь стояла русская земля!3 октября 1942
ПОЛУСТАНОК
Седой военный входит подбоченясьВ штабной вагон, исписанный мелком.Рыжебородый тощий ополченецПо слякоти шагает босиком.Мешком висит шинель на нем, сутулом,Блестит звезда на шапке меховой.Глухим зловещим непрерывным гуломГремят орудья где-то под Москвой.Проходит поезд. На платформах — танки.С их башен листья блеклые висят.Четвертый день на тихом полустанкеПо новобранцам бабы голосят.Своих болезных, кровных, богом данныхИм провожать на запад и восток…А беженцы сидят на чемоданах,Ребят качают, носят кипяток.Куда они? В Самару — ждать победу?Иль умирать?.. Какой ни дай ответ, —Мне все равно: я никуда не еду.Чего искать? Второй России нет!11 октября 1941
ВОРОН
В сизых тучкахСолнце золотится —Точно рдеетУголек в золе…Люди говорят,Что ворон-птицаСотни летКочует по земле.В зимний вечерВ роще подмосковной,НеподвиженИ как перст один,На зеленойКровельке церковнойОн сидит,Хохлатый нелюдим.Есть в егоНасупленном покоеБезразличьеДолгого пути!В нем таитсяЧто-то колдовское,Вечное,Бессмертное почти!"Отгадай-ка, —Молвит он, —КоторыйВек на белом светеЯ живу?Я видал,Как вел Стефан БаторийГордое шляхетствоНа Москву.ГородаЛежали бездыханноНа поляхПоруганной земли…Я видал,Как орды ЧингисханаЧерез этот борС востока шли.В этот лесФранцузовУтром хмурымЗавелаНедобрая стезя,И глядел на них я,Сыто щуря,ЖелтыеЛенивые глаза.Я потомИз темной чащи слышал,Как они бежали второпях,И свивали полевые мышиГнездаВ их безглазых черепах.Тот же месяцПлыл над синим бором,И закат горел,Как ярый воск.И у всех у нихЯ, старый ворон,Из костейКлевал соленый мозг!"Так и немцы:Рвутся стаей хищной,А промчится год —Глядишь,Их нет…Черной птицеНадо много пищи,Чтоб прожить на светеСотни лет.Декабрь 1941
НЕТ!
Вон таНедалекая роща,Вся в гнездахКрикливых грачей,И холм этот,Кашкой заросший, —Уж если не наш он,Так чей?ПодиИ на старом кладбищеРодные могилы спроси:Ужель тебеСирым и нищимСлоняться опятьПо Руси?НеужтоНаш кряжистый прадед,ТатарскуюСмявший басму,Сказал бы:"Пусть судит и рядитЧужакВ моем крепком дому"?Затем лиНад зыбкою с ласкойСклоняласьРумяная мать,Чтоб перед солдатомГерманскимШапчонкуМальчишке ломать?К тому лиНаш край нами нажит,Чтоб жег егоЗлобный сосед?..Спроси —И народ тебе скажетМильоноголосое:Нет!6 мая 1942
ДУМА О РОССИИ
Широка раскинулась Россия,Много бед Россия выносила:На нее с востока налеталиОгненной метелицей татары,С запада, затмив щитами солнце,Шли стеною на нее ливонцы."Вот ужо, — они ее пугали, —Мы в песок сотрем тебя ногами!Погоди, мол, вырастет крапива,Где нога немецкая ступила…"Бил дозорный в било на Пожаре,К борзым коням ратники бежали,Выводил под русским небом синимОполченье тороватый Минин,От неволи польской и татарскойВызволяли Русь Донской с Пожарским,Смуглая рука царя ИванаКрестоносцев по щекам бивала.И чертили по степным яругамКоршуны над ними круг за кругом,Их клевало на дорогах тряскихВоронье в монашьих черных рясках,И вздымал над битой вражьей кликойЗолотой кулак Иван Великий…Сеял рожь мужик в портах посконных,И Андрей Рублев писал иконы,Русичи с глазами голубымиНа зверье с рогатиной ходили,Федька Конь, смиряя буйный норов,Строил чудотворный Белый город,Плошка тлела в слюдяном оконце,Девки шли холсты белить на солнце,Пели гусли вещего БаянаСлаву прошлых битв, и Русь стояла,И Москва на пепле вырастала,Точно голубятня золотая…Нынче вновь кривые зубы точитВраг на русский край. Он снова хочетВыложить костьми нас в ратном поле,Волю отобрать у нас и долю,Чтобы мы не пели наших песен,Не владели ни землей, ни лесом,Чтоб влекла орда тевтонов пьяныхНаших жен в шатры, как полонянок,Чтобы наши малые ребятаОт поклонов сделались горбаты,Чтоб лишь странники брели босыеПо местам, где встарь была Россия…Не бывать такому сраму, братцы!Грудью станем! Будем насмерть драться!Изведем врага! Штыком заколем!Пулею прошьем! Забьем дрекольем!В землю втопчем! Загрызем зубами,А не будем у него рабами!Ястреб нам крылом врага укажет,Шелестом трава о нем расскажет,Даль заманит, выдаст конский топот,Русская река его утопит…Не испить врагу шеломом Дона!Русские не склонятся знамена!Будем биться так, чтоб видно было:В мире нет сильнее русской силы!Чтоб остались от орды поганойТолько безыменные курганы,Чтоб вовек стояла величавоМать Россия, наша жизнь и слава!1942
ГРИБОЕДОВ
Помыкает Паскевич,Клевещет опальный Ермолов…Что ж осталось ему?Честолюбие, холод и злость.От чиновных старух,От язвительных светских уколовОн в кибитке катит,Опершись подбородком на трость.На груди его орден.Но, почестями опечален,В спину ткнув ямщика,Подбородок он прячет в фуляр.Полно в прятки играть.Чацкий он или только Молчалин —Сей воитель в очках,Прожектер,Литератор,Фигляр?Прокляв _а_нглийский клоб,Нарядился в халат Чаадаев,В сумасшедший колпакИ в моленной сидит, в бороде.Дождик выровнял холмикиНа островке Голодае,Спят в земле декабристы,И их отпевает… Фаддей!От мечты о рав_е_нстве,От фраз о свободе натуры,Узник Главного штаба,Российским послом состоя,Он катит к азиятам.Взимать с Тегерана куруры,Туркменчайским трактатомВколачивать ум в персиян.Лишь упрятанный в ящик,Всю горечь земную изведав,Он вернется в Тифлис.И, коня осадивший в грязи,Некто спросит с коня:— Что везете, друзья?"— "Грибоеда.Грибоеда везем!" —Пробормочет лениво грузин.Кто же в ящике этом?Ужели сей желчный скиталец?Это тело смердит,И торчит, указуя во тьму,На нелепой дуэлиНелепо простреленный палецДлани, коей писаласьКомедия"Горе уму".И покуда всклокоченный,В сальной на вороте ризе,Поп армянский кадитНад разбитой его головой,Большеглазая девочкаЖдет его в дальнем Тебризе,Тяжко носит дитяИ не знает,Что стала вдовой.1936
РАСПУТИН
В камнях вылуща, в омутах вымоча,Стылый труп отрыгнула вода.Осталась от Григорий ЕфимычаМного-много — одна борода!Дух пошел. Раки вклещились в бороду.Примерзает калоша ко льду.Два жандарма проводят по городуЛошадь с прахом твоим в поводу.И бредут за санями вдовицамиМать-царица и трое княжон…Помнишь: баба твоя белолицаяГоворила: "Не лезь на рожон!"Нет! Поплелся под арки РастрельиныС посошком за горючей мечтой!..Слушай, травленный, топленный, стрелянный,Это кто ж тебя так и за что?Не за то ли, что кликал ты милкоюТу, что даже графьям неровня?Что царицу с мужицкой ухмылкоюТы увел, как из стойла коня?..Слизни с харями ряженых святочных!С их толпою равняться тебе ль?Всей Империи ты первый взяточник,Первый пьяница, первый кобель!..Помнишь, думал ты зорькою тающей:"Не в свою я округу забрел!"Гришка-Гришка! Высоко летаешь ты,Да куда-то ты сядешь, орел?Лучше б травы косить. Лучше б в девичьейЩупать баб да петрушку валять,Чем под нож дураков ПуришкевичейБычье горло свое подставлять!Эх, пройтиться б теперь с песней громкоюВ заливные луга, где косьба!..Хоть и в княжьих палатах — да фомкоюУкокошили божья раба!1935
ПРОШЕНИЕ
Ваше благородие! Теперь косовица,Хлебушек сечется, снимать бы пора.Руки наложить? На шлее удавиться?Не обмолотить яровых без Петра.Всех у нас работников — сноха да внучек.Молвить по порядку, я врать не люблю,Вечером пришли господин поручикВроде бы под мухой. Так, во хмелю.Начали — понятное дело: пьяный,Хмель хотя и ласковый, а шаг до греха, —Бегать за хозяйкой Петра, Татьяной,Которая нам сноха.Ты из образованных? Дворянского рода?Так не хулигань, как последний тать.А то повалил посреди огорода,Принялся давить, почал хватать.Петр — это наш, это — мирный житель:А ни воровать, а ни гнать самогон.Только, ухватившись за ихний китель,Петр ненароком сорвал погон.Малый не такой, чтобы драться с пьяным,Тронул их слегка, приподнял с земли.Они же осерчали. Грозя наганом,Взяли и повели.Где твоя погибель — поди приметь-ка,Был я у полковника, и сам не рад.Говорит: "Расстреляем!" Потому как ПетькаБудто бы есть "большевистский гад".Ваше благородие! Прилагаю при этомСдобных пирогов — напекла свекровь.Имей, благодетель, сочувствие к летам,Выпусти Петра, пожалей мою кровь.А мы с благодарностью — подводу, коня ли,Последнюю рубашку, куда ни шло…А если Петра уже разменяли —Просим отдать барахло.1929
Днепропетровск
ГИБЕЛЬ БАЛАБОЯ
В порванной кубанке, небритый, рябой,Ходит по Берлину Василь Балабой.У Васьки на сердце серебряный хрестик,Бо Васька — герой Ледяного Похода.А только — пошли вы с тым хрестиком вместе к…То есть, извиняюсь… Дождик… Погода…Шапка у пуху. Сапоги у глине.Пожалиться некому, — разговорчик детский!Мало ль этой Людки у том у Берлине?И ведь каждая тварь говорит по-немецки!Отшумел ты, Вася! Труба нам с тобой!Блин с тебя, любезный Василь Балабой!Ты ли пановал малярийной Кубанью,Чуб носил до губ, сапоги до бедра?..Молодость проел ты и ряшку кабанью,Ту, что нагулял на харчах у Шкура!..Всякому понятно, что щука в прудеЧувствует себя, как рыба в воде!Перышко возьми да на счетах подбей-ка:Что ж тебе осталось? Подводит бока…Трубка-носогрейка да бритва-самобрейка,То есть — молочко от рябого бычка…В порванной кубанке, небритый, рябой,Тощий и в растерзанном виде,Шляясь по Берлину, Василь БалабойЗашел к атаману Гниде.Ходит она, гнида, в малиновых штанах,Грудь у ей, у гниды, уся в орденах,Ментик на гниде с выпушкой.Кушают они с лапушкой.Вытерла усы от блинов от пшеничных:"Кто его впустил, такую ворону? —Масло облизала. — Пройдите, станичник!Я уже пожертвовал, В церковь. Крону…" —Злость его взяла, не хватило ли сил(Он ведь пер на Орел, с-под Царицына драпал),Голова ль закружилась, а только ВасильШапку скинул, завыл, опрокинулся на пол:"За ваши за души, за эти грошиКлинком оглоушен я, пулей прошит.Вы гребли в сундуки серебро и меха,Запаскудили совесть и душу сожгли мою!..Для чего под Ростовом я клал потрохаЗа твою за Единую да Неделимую?!"Взял Балабоя денщик-текинец,Дал натощак Балабою гостинец,Сел Балабой между лип на бульваре,Возле плевательниц на Фридрихштрассе…Скрипка мяукает где-то в баре,Молодость вспомнилась… Скучно, Вася!..Так-то. Людям — хресты и медали,А нам, медведям, ничего не дали!Варька, прощай! Я дарил тебе мыло.Ты, чай, поешь на морском берегу:"Девять я любила, восемь разлюбила,Одного позабыть не могу!.."За что же? За удаль ночного погрома?За хмель? За каемку погона?..Ерема, Ерема, сидел бы ты дома,Точил бы свои веретена!1931
ДУМА
Батька сыну говорит: "Не мешкай!Навостри, поди, кривую шашку!.."Сын на батьку поглядел с усмешкой,Выпил и на стол поставил чашку."Обойдется! — отвечал он хрипло. —Стар ты, батька, так и празднуй труса,Ну, а я еще горелки выпью,Сала съем и рушником утруся".Всю субботу на страстной неделеДо рассвета хлопцы пировали,Пиво пили, саламату ели,Утирали губы рукавами.Утром псы завыли без причины,Крик "Алла!" повис над берегами.Выползали на берег турчины,В их зубах — кривые ятаганы.Не видать конца турецкой силе:Черной тучей лезут янычары!Женщины в селе заголосили,Маленькие дети закричали.А у тех османов суд короткий:Женскою не тронулись слезою,Заковали пахарей в колодкиИ ведут невольников к Азову.Да и сам казак недолго пожил,Что отцу ответил гордым словом:Снял паша с хмельного хлопца кожуИ набил ее сухой половой.Посадил его, беднягу, на кол, —Не поспел казак опохмелиться!..Шапку снял и горестно заплакалНад покойным батька смуглолицый:"Не пришлось мне малых внуков нянчитьПод твоею крышей, сыну милый!Я стою, седой, как одуванчик,Над твоею раннею могилой.Знать, глаза тебе песком задуло,Что без пользы сгинул ты, задаром.Я возьму казацкую бандуруИ пойду с бандурой по базарам,Подниму свои слепые очиИ скажу такое слово храбрым:Кто в цепях в Стамбул идти не хочет —Не снимай руки с казацкой сабли!.."1939
ПЕСНЯ ПРО СОЛДАТА
Шилом бреется солдат,Дымом греется…Шли в побывкуИз КарпатДва армейца.Одному приснилось:МатьСтала гневаться,А другой шелПовидатьКрасну девицу.Под ракитойНебольшой,Под зеленою,Он ту девицуНашелЗастреленную.А чумакУху варитПри конце реки."Шли тут нынче, —Говорит, —Офицерики.Извели они,Видать,Девку гарную!.."И подалсяТот солдатВ Красну Армию.1938
КРЫМ
Старинный друг, поговорим,Старинный друг, ты помнишь Крым?Вообразим, что мы сидимПод буком темным и густым.Медуз и крабов на мелиБосые школьники нашли,За волнорезом залеглиВ глубоком штиле корабли.А море, как веселый пес,Лежит у отмелей и косИ быстрым языком волныОблизывает валуны.Звезда похожа на слезу,А кипарисы там, внизу, —Как две зеленые свечиВ сандалом пахнущей ночи.Ты закурил и говоришь:— Как пахнет ночь! Какая тишь!Я тут уже однажды был,Но край, который я любил,Но Крым, который так мне мил,Я трехдюймовками громил.Тогда, в двадцатом, тут кругомНам каждый камень был врагом,И каждый дом, и каждый куст…Какая перемена чувств!Ведь я теперь на берегуОкурка видеть не могу,Я веточке не дам упасть,Я камешка не дам украсть.Не потому ль, что рея земля, —От Крыма Я до стен Кремля,Вся до последнего ручья —Теперь ничья, теперь моя?Пусть в ливадийских розах естьКровь тех, кто не успел расцвесть,Пусть наливает виноградТа жизнь, что двадцать лет назадПришла, чтоб в эту землю лечь, —Клянусь, что праздник стоит свеч!Смотри! Сюда со связкой нотВ пижаме шелковой идетИ поднимает скрипку тот,Кто грыз подсолнух у ворот.Тропинкой, города правей,В чадры укрыты до бровейУже татарки не идут:Они играют в теннис тут.Легки, круглы и горячи,Летят над сеткою мячи,Их отбивают москвичи —Парашютистки и врачи…Наш летний отдых весел, но,Играя в мяч, идя в кино,На утлом ялике гребя,Борясь, работая, любя, —Как трудно дался этот край,Не забывай, не забывай!..Ты смолк. В потемках наших глазЗвезда крылатая зажглась.А море, как веселый пес,Лежит у отмелей и кос,Звезда похожа на слезу,А кипарисы там, внизу,Нам светят, будто две свечи,В сандалом пахнущей ночи…Тогда мы выпили до днаБокал мускатного вина,Бокал за родину свою,За счастье жить в таком краю,За то, что Кремль, за то, что КрымМы никому не отдадим.1935
В ЗИМНИЙ ВЕЧЕР
В тайге, в болотах, вдалеке,На голубой Амгунь-рекеПоселок Керби мирно спит,Сугробы месяц серебрит.Скажи: давно ли вся странаУзнала эти имена?Ту осень не забудем мы.Туман. Предчувствие зимы.И первых заморозков ледИ утром проводы в полетТроих отважных дочерейВеликой родины моей.Мы будем помнить эти дни,Когда не знали мы о них,И плыл на розыски в полетЗа самолетом самолет.И жгли костры плотовщикиНа берегах Амгунь-реки,И шел в обход охотник тот,Что векшу в глаз дробинкой бьет.Тайга… Лишайники… Вода…Но все в порядке. Ведь когдаСто семьдесят мильонов их,Друзей и родичей твоих, —Они обшарят там и тутВсю землю и тебя найдут!В свинцовых глазках пряча злость,К ним шел медведь — незваный гость,Лишь три патрона в кобуре,И что за вкус в сырой коре?Замел полянку ту снежок,Куда Раскова свой прыжокНаправила. Ольшаник тот,Где Осипенко самолетОстановила, нынче тутМороз. Потрескивает куст.Кругом болото разлилось.Тут бурый мишка, частый гость,Разрыв сердито мерзлый мох,Находит… меховой сапог.Мы вспоминаем их полет,А Гризодубова поетПод лампой светлою в тени:— Вздохни, Соколик, и засни!Спит вся Москва. И вдалеке,На голубой Амгунь-реке,Поселок Керби мирно спит,Сугробы месяц серебрит…1938
ДОБРО
Потерт сыромятный его тулуп,Ушастая шапка его, как склеп,Он вытер слюну с шепелявых губИ шепотом попросил на хлеб.С пути сучковатой клюкой нуждаНе сразу спихнула его, поди:Широкая медная бородаИконой лежит на его груди!Уже, замедляя шаги на миг,Б пальто я нащупывал серебро:Недаром премудрость церковных книгУчила меня сотворять добро.Но вдруг я подумал: к чему он тут,И бабы ему медяки даютВ рабочей стране, где станок и плуг,Томясь, ожидают умелых рук?Тогда я почуял, что это — враг,Навел на него в упор очки,Поймал его взгляд и увидел, какХитро шевельнулись его зрачки.Мутна голубень беспокойных глазИ, тягостный, лицемерен вздох!Купчина, державший мучной лабаз?Кулак, подпаливший колхозный стог?Бродя по Москве, он от злобы слеп,Ленивый и яростный паразит,Он клянчит пятак у меня на хлеб,А хлебным вином от него разит!Такому не жалко ни мук, ни слез,Он спящего ахает колуном,Живого закапывает в навозИ рот набивает ему зерном.Хитрец изворотливый и скупой,Он купит за рубль, а продаст за пять.Он смазчиком проползет в депо,И буксы вагонов начнут пылать.И если, по грошику наскоблив,Он выживет, этот рыжий лис, —Рокочущий поезд моей землиПридет с опозданьем в социализм.Я холодно опустил в карманЗажатую горсточку серебраИ в льющийся меж фонарей туманНаправился, не сотворив добра.1933
ХРИСТОС И ЛИТЕЙЩИК
Ходит мастер ГрачевМежду ломом наполненных бочек,Закипает вагранка,И вязкая шихта густа.Растворяются двери,И пятеро чернорабочихНа тяжелой тележкеВ литейку привозят Христа,Он лежит, как бревно,Перед гулкой сердитой вагранкой,Притаившись молчит,Как баран под ножом на торгу.На челе его — венчик.На впалой груди его — ранка.И Грачев молоткомУдаряет в зеленый чугун!"Ты мне адом грозил,Жизнь и труд у меня отбирая,Ты мне рай обещалЗа терпенье мое на земле,Я не верю в тебя.Мне не нужно ни ада, ни рая.Собирайся, обманщик,Ты сам побываешь в котле!Хочешь ты или нет, —Ты нас выручишь, идол грошовый,Ты нам дашь свое тело, —Густой и тягучий металл.Переплавив тебя,Мы в вагонах чугунной дешевой,Облегченной детальюЗаменим цветную деталь.Те, с тележкою, ждут.И Грачев говорит: "Унесите!"Рельсы глухо звенят,И вагранка бурлит горячо."Не греши, человек!" —Лицемерно взывает спаситель."Я сварю тебя, боже!" —Ему отвечает Грачев.И чугунного богаК вагранке несут приседая,И смеясь погружаютВ горячий кисель чугуна.Он скрывается весь,Лишь рука миродержца худая,Сложена для креста,Из вагранки вылазит одна.Он вздымал эту рукуС перстом, заостренным и тонким,Проповедуя нищимСмиренье в печали земной,Над беременной бабой,Над чахлым цинготным ребенком,Над еврейским погромом,Над виселицей, над войной.Мастер ходит вокруг,Подсыпая песок понемногу,Мастер пену снимает,И рыжая пена редка."Убери твою руку!" —Грачев обращается к богу,А вагранка бурлит,И она исчезает, рука…Исчезает навеки!С размаху по лживому богуЧеловек тяжелоУдаряет железным багром,Чтоб с Христом заодноНавсегда позабыли дорогуВ нашу чистую землюИ виселица и погром!Тонет в грохоте Швеллерный,Сборка стрекочет и свищет,Гидравлический ухает,Кузня разводит пары.Это дышит Индустрия,Это Вагонный в Мытищах,Напрягаясь, гудит,Ликвидируя долгий прорыв.Я люблю этот гул,Я привык к механическим бурям,Я на камень сажусьМеж набитых землею опок.И подходит Грачев.И Грачев предлагает: "Закурим…"Что ж, товарищ, закурим,Покуда он варится — бог.1933
Ранние стихи(1930)
ЗАТИХШИЙ ГОРОД
Екатеринославу
Отгудели медью мятежи,Отгремели переулки гулкие.В голенища уползли ножи,Тишина ползет по переулкам.Отгудели медью мятежи,Неурочные гудки устали.Старый город тяжело лежит,Крепко опоясанный мостами.Вы, в упор расстрелянные дни,Ропот тех, с кем подружился порох…В облик прошлого мой взор проникСквозь сегодняшний спокойный город.Не привык я в улицах встречатьШорох толп, по-праздничному белых,И глядеть, как раны кирпичаОбрастают известковым телом.Странно мне, что свесилась к водеТвердь от пуль излеченного дома.Странно мне, что камни площадейС пулеметным ливнем не знакомы.Говорят: сегодня — не вчера.Говорят: вчерашнее угрюмо.Знаешь что: я буду до утраО тебе сегодня ночью думать.Отчего зажглися фонариУ дверей рабочего жилища?И стоят у голубых витринСлишком много восьмилетних нищих?..Город мой, затихший великан,Ты расцвел мильонами загадок.Мне сказали: "Чтоб сломать века,Так, наверно, и сегодня надо".Может быть, сегодня нужен фарс,Чтобы завтра радость улыбалась?..Знаешь что: седобородый МарксМне поможет толстым "Капиталом".<1924>
БУДУЩЕМУ
Юным ленинцам
Если солнце рассыпалось искрами,Не должны ли мы нежность отдатьМальчугану с глазами лучистыми,Осветившему наши года?Если небо сегодня не прежнее,Мы поймем — это так оттого,Что дорога, как небо, безбрежная,К коммунизму его позовет.Пусть мы знали и боль, и потери,И душа наша гневом больна, —Для него не широкие двери —Мир громадный откроет весна.Он не вспомнит и ужас подвалов,Отравивших кошмарами нас,Он узнает, что жизнь улыбалась,Над его колыбелью склонясь.Он пойдет не тропинками горнымиПод осколками умерших лет,И не будет знаменами чернымиНочь, над ним наклоняясь, шуметь.Он придет, молодой и упорный,Мир под новую форму гранить.Перед ним свои стяги узорныеСолнце в золоте ласки склонит.И теперь, если вспыхнуло искрамиНаше солнце, —Должны мы отдатьМальчугану с глазами лучистымиНашу нежность и наши года!..<1924>
СТИХИ О ВЕСНЕ
Разве раньше бывала веснаДля меня вот, кошмаром давимого?..Для других — может быть… Для меняБыли вечные серые зимы…Разве вспомнишь, что солнечный лакЗолотит бугорки и опушки,Если голод, унылый чудак,В животе распевает частушки?Разве знаешь, что, радостью пьян.Лес зареял вершинами гордыми,Если вечно бастует карманИ на каждом углу держиморда?Пусть в полях распустились цветыНад шатрами бездонно-лазурными,Что тебе, раз такими ж, катеты,Полны темные, душные тюрьмы?А сегодня мне всё нипочем,Сердцу вешняя радость знакома,Оттого что горит кумачомКрасный Флаг в синеве над райкомом.Тянет солнце горячим багромСтаю дней вереницею длинной.Потому что весна с ОктябремРазогнули согбенные спины.Плещет в душу весна, говоря,Что назавтра набат заклокочетИ стальная нога ОктябряПо ступеням миров прогрохочет.И, я знаю, в приливе волныПослом эсэсэровских хижин,Пионером всемирной весныБуду завтра в Париже.<1924>
ОСЕНЬ
Эх ты осень, рожью золотая,Ржавь травы у синих глаз озер.Скоро, скоро листьями оттаетМой зеленый, мой дремучий бор.Заклубит на езженых дорогахСтон возов серебряную пыль.Ты придешь и ляжешь у порогаИ тоской позолотишь ковыль.Встанут вновь седых твоих тумановНад рекою серые гряды.Будто дым над чьим-то дальним станом,Над кочевьем Золотой Орды.Будешь ты шуметь у мутных окон,У озер, где грусть плакучих ив.Твой последний золотистый локонРасцветет над ширью тихих нив.Эх ты осень, рожью золотая,Ржавь травы у синих глаз озер.Скоро, скоро листьями оттаетМой дремучий, мой угрюмый бор.<1924>
ПОГОНЯ
Полон кровью рот мой черный,Давит глотку потный страх,Режет грудь мой конь упорныйО колючки на буграх.А тропа — то ров, то кочка,То долина, то овраг…Ну и гонка, ну и ночка…Грянет выстрел — будет точка,Дремлет мир — не дремлет враг.На деревне у молодкиЛебедь — белая кровать.Не любить, не пить мне водкиНа деревне у молодки,О плетень сапог не рватьИ коней не воровать.Старый конь мой, конь мой верный,Ой, как громок топот мерный:В буераках гнут вдалиВражьи кони — ковыли.Как орел, летит братишка,Не гляди в глаза, луна.Грянет выстрел — будет крышка,Грянет выстрел — кончен Тришка.Ветер глух. Бледна луна.Кровь журчит о стремена.Дрогнул конь, и ветра рокотТонет в травах на буграх.Конь упал, и громче топот,Мгла черней, и крепче страх.Ветер крутит елей кроны,Треплет черные стога,Эй, наган, верти патроны,Прямо в грудь гляди, наган.И летят на труп вороны,Как гуляки в балаган.<1925>
Екатеринослав
МОСТ ЕКАТЕРИНОСЛАВА
Мой хмурый мост угрюмого Днепровья,Тебя я долго-долго не встречал.У города, опоенного кровью,Легла твоя гранитная печаль.Я не вернусь… А ты не передвинешьНа этот север хмурые быки.Ты сторожишь в моей родной долинеГлухую гладь моей большой реки.Я многое забыл. Но все же память,Которая дрожит, как утренний туман,Навеки уплыла над хмурыми домамиНа дальний юг, на голубой лиман.Я помню дни. Они легли, как глыбы,Глухие дни у баррикад врага.И ты вздохнул. И этот вздох могли бы льНе повторить родные берега?Звезда взошла и уплыла над далью,Волна журчит и плещет у борта.Но этот вздох, перезвучавший сталью,Еще дрожит у колоннад моста.Она легла, земная грусть гранита,Она легла и не могла не лечьНа твой бетон, на каменные плиты.На сталь и ржавь твоих гранитных плеч.А глубь всплыла и прилегла сердито,К твоим быкам прильнула, как сестра.Прилег и ты, и ты умолк забытый,Старел и стыл на черном дне Днепра.Прошли года, и города замолкли,Гремя и строясь в новые полки.А ты мечтал на грязном дне реки,Как ветеран, — тебе не в этот полк ли?И шаг времен тебя швырнул на знамя:"Тебя, мол, брат, недостает в борьбе!" —И как во мне, в других воскресла памятьО дорогом, о каменном тебе.И вот пришли, перевернули трапы,Дымки горнов струили серебро,А ты напряг свои стальные лапыИ вновь проплыл над голубым Днепром.Здорово, мост, калека Заднепровья!Тебе привет от заводских ребят…Прошли года. Но ты расцвел здоровьем,И живы те, кто выручил тебя.1926
ПОСТРОЙКА
Разрушенный дом привлекает меня:Он так интересен,Но чуточку страшен:Мерцают, холодную важность храня,Пустые глаза недостроенных башен.Под старой подошвой —Рыдающий шлак,И эхо шагов приближается к стону.Покойной разрухи веселый кулак —Как в бубен —Стучал по глухому бетону.При ласковом ветре обои шуршатГубами старухи у мужьего гроба.Седых пауков и голодных мышатПустых погребов приютила утроба.НедавноС похмелья идущая в судНочная шпана на углах продавалаПо тыще рублей за ржавеющий пуд —Железный костяк недобитого зала.Тут голод плясал карманьолу свою,А мы подпевали и плакали сами…Бревно за бревном — в деревянном строюУ каменных изб обернулись лесами.И нынче,Я слышу,Стучат молоткиВ подвалах —В столице мышиного царства:Гранитный больной принимает глоткиОткрытого доктором нэпом лекарства.И если из каждой знакомой дырыГлядела печаль,Обагренная кровью,То в ведрах своих принесли малярыРумянец покраски в подарок здоровью.Пусть мертвые — нет,Но больные встают.Недаром сверкает пила,И теплееРаботают руки, а губы поютО сделанном день изо дня веселее.Испачканный каменщик,Пой и стучи!Под песню работать — куда интересней,Давай-ка, пока подвезут кирпичи,Товарищей вместе побалуем песней.А завтра, быть может, и нас, пареньков,Припомнят в одном многотысячном счете:Тебя — за известку, что тверже веков,Меня — за стихиО хорошей работе.<1926>
РАЗГОВОР
"В туманном поле долог путьИ ноша не легка.Пора, приятель, отдохнутьВ тепле, у камелька.Ваш благородный конь храпит,Едва жует зерно,В моих подвалах мирно спитТрехпробное вино"."Благодарю. Тепла земля,Прохладен мрак равнин,Дорога в город короляСвободна, гражданин?""Мой молодой горячий друг,Река размыла грунт,В стране, на восемь миль вокруг,Идет голодный бунт.Но нам, приятель, всё равно:Народ бурлит — и пусть.Игра монахов в доминоРассеет нашу грусть"."Вы говорите, что народИдет войной на трон?Пешком, на лодке или вбродЯ буду там, где он.Прохладны мирные поля,В равнинах мгла и лень!Но этот день для короля,Пожалуй, судный день"."Но лодки, друг мой, у рекиЛежат без якорей,И королевские стрелкиРазбили бунтарей.Вы — храбрецы, но крепок трон,Бурливые умы.И так же громок крик воронНад кровлями тюрьмы.Бродя во мгле, среди долин,На вас луна глядит,Войдите, и угрюмый сплинМалага победит"."Благодарю, но, право, мы —Питомцы двух дорог.Я выбираю дверь тюрьмы,Вам ближе — ваш порог.Судьбу мятежников деля,Я погоню коня…Надеюсь — плаха короляГотова для меня".<1926>
Екатеринослав
ТЕНИ
По рельсам бежала людская тень,Ее перерезала тень трамвая.Одна прокатилась в гремящий день,Другая опять побежала — живая.Ах, как хорошо в мире у теней.В мире у людей умирают больней.1926
КРЫЛЕЧКО
Крылечко, клумбы, хмель густойИ локоть в складках покрывала.— Постой, красавица, постой!Ведь ты меня поцеловала? —Крылечко спряталось в хмелю;Конек, узорные перила.— Поцеловала. Но "люблю"Я никому не говорила.1926
СМЕРТНИК
Песок да вода, да туман серебристый,Да ветер, как крылья невидимых птиц…Его отведут на угрюмую пристань,Сломают бока, но заставят идти.Он будет кричать…Тяжело и усталоПосмотрит капрал и ударит в висок.Он молча обнимет колени капрала,Он будет кричать и царапать песок.А люди прикладами сломят колениИ как ни кричи, не отпустят назад…А вечер уронит меловые тениНа медные лица солдат.У берега будут привязаны челны,А море начнет рокотать и сереть.И старого смертника выведут к волнам,Привяжут к столбу и заставят смотреть.И мертвым безумьем охвачен за ворот,Он радостно крикнет, сходящий с ума…А там, вдалеке, где за тучами город,Вечерним окном промаячит тюрьма…Вода и песок. А на нем — полурота,Вода и песок. А на нем — якоря.Покончат. Немного дрожащие рукиСожмет офицер. Будет рокот и звон…Он вынет платок. Он закурит от скукиИ вытрет испачканный кровью погон.Уйдут… Отзвучав о туман серебристый,Их мерная поступь умрет вдалеке.На взморье ударятся волны о пристань,Стирая песок и следыНа песке.1926
ПЕСНЯ О ЖИВЫХ И МЕРТВЫХ
Серы, прохладны и немыВоды глубокой реки.Тихо колышутся шлемы,Смутно мерцают штыки.Гнутся высокие травы,Пройденной былью шурша.Грезятся стены ВаршавыИ камыши Сиваша.Ваши седые курганыСпят над широкой рекой.Вы разрядили наганыИ улеглись на покой.Тучи слегка серебристыВ этот предутренний час,Тихо поют бандуристыСлавные песни о вас.Слушают грохот крушеньяСводы великой тюрьмы.Дело ее разрушеньяКончим, товарищи, мы.Наша священная яростьМиру порукой дана:Будет безоблачна старость,Молодость будет ясна.Гневно сквозь сжатые зубыПлюнь на дешевый уют.Наши походные трубыСкоро опять запоют.Музыкой ясной и строгойНас повстречает война.Выйдем — и будут дорогойВаши звучать имена.Твердо пойдем, побеждая,Крепко сумеем стоять.Память о вас молодаяБудет над нами сиять.Жесткую выдержку вашуГордо неся над собой,Выпьем тяжелую чашу,Выдержим холод и бой.Все для того, чтобы каждый,Смертью дышавший в борьбе,Мог бы тихонько однаждыВ сердце сказать о себе:"Я создавал это племя,Миру несущее новь,Я подарил тебе, время,Молодость, слово и кровь".1927
ИСПОВЕДЬ
"Смотри, дитя, в мои глаза,Не прячь в руках лица.Поверь, дитя: глазам ксендзаОткрыты все сердца.Твоя душа грехом полна,Сама в огонь летит.Пожертвуй церкви литр вина —И бог тебя простит"."Но я, греховный сок любя,Когда пришла зима —Грехи хранила для тебя,А ром пила сама.С любимым лежа на боку,Мы полоскали рты…""Так расскажи духовнику,В чем согрешила ты?""Дебат у моего столаРелигию шатал.Мои греховные делаГремят на весь квартал"."Проступок первый не таков,Чтоб драть по десять шкур:У папы много дураковИ слишком много дур.Но сколько было и когдаЛюбовников твоих?Как целовала и кудаТы целовала их?""С тех пор, как ты лишен стыда,Их было ровно сто.Я целовала их туда,Куда тебя — никто"."От поцелуев и винаДо ада путь прямой.Послушай, панна, ты должнаПрийти ко мне домой!Мы дома так поговорим,Что будет стул трещать,И помни, что Высокий РимМне дал права прощать"."Я помолюсь моим святымИ мессу закажу,Назначу пост, но к холостымМужчинам не хожу"."Тогда прощай. Я очень радМолитвам и постам,Ведь ты стремишься прямо в адИ, верно, будешь там"."Но я божницу уберу,Молясь, зажгу свечу…Пусти, старик, мою икру,Я, право, закричу!..""Молчи, господь тебя простиСвоим святым крестом!..""Ты… прежде… губы отпусти,А уж грехи — потом!"1926
Екатеринослав
* По шведской моде капитан подстриг *
По шведской моде капитан подстригСвою бородку. Шерстка золотаяЕдва темнеет. К берегам КитаяВ июньский штиль идет английский бриг,В открытом море шорох волн умолк,Седая пена шелестеть устала.Хранить покой посольского кварталаПлывет в Шанхай колониальный полк.Солдаты в трюме. А жена послаВ плетеном кресле целый день на юте.Она бледна. Она в своей каютеВчера эфир случайно пролила.Она грызет поджаренный каштан,Потом зевает, не скрывая скуки,Но для нее прокуренные рукиВ перчатки спрятал рыжий капитан.Слегка припудрив выбритые скулы,Стареющий, но бодрый и прямой,Он принимает рапорт: за кормойПлывут дельфины и плывут акулы.Ну пусть плывут. Ему важнее — ручкаЖены посла, ее ажурный зонт.И медленно ползет за горизонтКоварная серебряная тучка.Пробили склянки. Массой неживоюЛегла вода. Английский бриг приросК зеленой массе. Пожилой матросГлядит на юг, качая головою.А капитан мечтает: у столаОн так блеснет своею речью гибкой,Что подарит признательной улыбкойЕго старания жена посла.Он так расскажет о сухом вине,Какое пил, когда приплыл в Афины,Он ей споет… Но чувствуют дельфины,Что кораблю сегодня быть на дне.1927
МАСТЕР
Склонясь над червонной солонкой,Узорную травишь резьбу,Запрятав седины под тонкийСеребряный венчик на лбу.На медный чеканенный кубокАнтичные врежешь слова,Чету полногрудых голубокИ пасть разъяренного льва.Пускай голубой кислотоюИзъедены пальцы твои,Зато чешуей золотоюБлистает головка змеи.И разве не щедрая плата —Вливать, осторожно дыша,Густое тягучее златоВ граненую форму ковша?Чтоб славили гости КалифаСвященное имя твое,По крыльям свирепого грифаУзнав золотое литье.1927
КУВШИН
"Приди, благодари и пей" —Так говорил кувшин безмолвный.Гостеприимный сын степейПринес его, водою полный,На перепутье двух дорог,Ползущих мертвенной пустыней,Где сох ковыль и травы жегНебесный свод пустой и синий.А мимо в дальние местаВерблюды шли. И не однаждыТянули жадные устаКочевники в порыве жаждыК его изогнутым краям.Едва желанье утоляя.И дальше шли, глоток друзьямИли верблюдам оставляя.Глоток не охлаждает уст,Но влага изошла. И нынеНежданно оказался пустКувшин, оставленный в пустыне.1927
ГРАВЮРА
Червонцев блеск на дне мешка,Тюки, готовые к торговле,И хвост резного петушкаКраснеет на узорной кровле.Цыган разводит под горномОгонь, а в тереме над Камой —Она в окошке слюдяномУ пяльцев за свинцовой рамой.1927
ЗИМНИЙ ВЕЧЕР
В зимний вечер девки драли перьяВ темной хате. Долго говорилиСтарые полтавские поверья,Темные черниговские были:"А под утро море стало тише.Хан велит орду готовить к бою…"Было слышно, как, топчась по крыше,Ветер разговаривал с трубою.Стали девки стлаться, напевая,Съели на ночь по кусочку сала.Только бабка дряхлая, зевая,Долго шпилькой голову чесала.Да и та утихла. Повязалась,В ухо на ночь положила вату,Покрестила окна: все казалось,Что глядит недобрый кто-то в хату.А уже под утро на деревнеПетухи распелись. Прояснилось.Молодым — любовь, а этой древней —Светопреставление приснилось.1927
ГРЕШНИК
Судьбой зачарован цыганской,Обн_е_сенный чарой мирской,Иду я Смоленской и Брянской,Рязанской иду и Тверской.Повешу котомку на посох,Лаптями дорогу мету,А травы в серебряных росахИ яблони, знаешь, в цвету.Российский шагающий жительНа холмике, мой дорогой,Обитель увижу — в обительЗайду на денек, на другой.Хожу помаленьку за рожью,Чиню старикам жернова,Живу и во славушку божьюРублю, понимаешь, дрова.То дверь починю, то бочонок,То хлевик срублю для овцы.Сухариков, яблок моченыхДадут на дорогу отцы.Зовут: "Оставался бы, дедка!"Да где уж. Не выдержу я.Зима? Прижимает, да редко:Ведь мы и с зимою друзья.И снова дубняк, да орешник,Да пчелы в янтарном меду…Эх, батюшка, грешник я, грешник.Как думаешь: буду в аду?1927
* Взлохмаченный, немытый и седой *
Взлохмаченный, немытый и седойПрошел от Борисфена до Урала —И Русь легла громадной бороздой,Как тяжкий след его орала.А он присел на пашню у сохи,Десницей отирая капли пота,И поглядел: кругом серели мхи,Тянулись финские болота.Он повалил намокший темный стогПод голову, свернув его охапкой,И потянулся, и зевнул, и легОт моря к морю, и прикрылся шапкой.Он повод взял меж двух корявых лап,Решив соснуть не много и не мало.И захрапел. Под исполинский храпЕго кобыла мирно задремала.Степным бурьяном, сорною травойОт солнца скрыт, он дремлет век и боле.И не с его ли страшной головойРуслан сошелся в бранном поле?Ни дальний гром не нарушает сна,Ни птичий грай перед бедою,И трижды Русь легко оплетенаЕго зеленой бородою.1927
СУМЕРКИ
Стонут мухи, и заперты ставни.Песни дальние спать не дают.То ребята в днепровские плавниВышли рыбу удить — и поют.Серебристые листья маслиныВ белом пухе — на ощупь нежны.Над плетнем с кувшинами из глины —Золотые цветы бузины.Солнце падает. Щедро раскрашенКрасным отблеском угол двора.Над янтарными гребнями пашенНа межах умирает жара.Вечер близится медленным шагом,Тень влача от гумна до гумна,Не спеша над глубоким оврагомВыползает седая луна.1927
КРЕМЛЬ
В тот грозный день, который я люблю,Меня почтив случайным посещеньем,Ты говорил, я помню, с возмущеньем:"Большевики стреляют по Кремлю".Гора до пят взволнованного сала —Ты ужасался… Разве знает тля,Что ведь не кистью на стене КремляСвои дела история писала.В тот год на землю опустилась тьмаИ пел свинец, кирпичный прах вздымая.Ты подметал его, не понимая,Что этот прах — история сама…Мы отдаем покойных власти тленьяИ лишний сор — течению воды,Но ценим вещь, раз есть на ней следыУшедшего из мира поколенья,Раз вещь являет след людских страстей —Мы чтим ее и, с книгою равняя,От времени ревниво охраняя,По вещи учим опыту детей.А гибнет вещь — нам в ней горька утратаУма врагов и смелости друзей.Так есть доска, попавшая в музейЛишь потому, что помнит кровь Марата.И часто капли трудового потаСтирает мать. Приводит в ТюильриСвое дитя и говорит: "Смотри —Сюда попала пуля санкюлота…"Пустой чудак, умерь свою спесивость,Мы лучше знаем цену красоты.Мы сводим в жизнь прекрасное, а ты?Привык любить сусальную красивость…Но ты решил, что дрогнула земляУ грузных ног обстрелянного зданья.Так вслушайся: уже идут преданьяО грозных башнях Красного Кремля.<1928>
ПОЙ И ВЕРУЙ!
Да, верить в славу — труд напрасный,Ее на свете нет, а естьВражды ревнивой суд пристрастный,Друзей расчетливая лесть.Хвале не радуйся наружно.Пусть позаботится о нейПотомок, если это нужно:Он беспристрастней и честней.А ты работай, и да будетЖивое сердце — твой улов.Завистливо и лживо судитТолкучий рынок. Пошлых слов —Даров его хвалы умильной —Не жди, поэт. Тебе даноОт шелухи пустой и пыльнойОтсеять чистое зерно.Отмерь искусству полной меройЖивую кровь и трудный пот,Живи, надейся, пой и веруй:Твое прекрасное взойдет!1926
ДЕТСТВО
Верно, леший ночью лазил в ригу,Перепутал вожжи, спрятал грабли.Тихий летний дождик. И на книгуПадают большие капли.Няня знает: не покрестишь двери.Он и приползет, как вакса, черен.Пахнет сеном. В книге любит МериСтранный офицер Печорин.В поле ветер трогает пшеницу.Где-то свищет суслик тонко-тонко.Нежно гладят белую страницуПальцы сероглазого ребенка.Дождь прошел. Ушла жара дневная.Сладко пахнет табаком из сада…"Это сказки, милый?" "Да, родная,Но теперь душа и сказкам рада".1928
ПОРТРЕТ
Ф. Сорокину
Твои глаза — две злые птицы,Два ястреба или орла.Близ них, как хищные крыла,Раскинуты твои ресницы.Сползает к мощному надбровьюУпрямый лоб. На нем войнаОгнем чертила письменаИ знаки закрепляла кровью.Твой лик отточен, тверд и тонок,Недвижен, ясен… Лишь поройСквозь этот лик глядит второй:Поэт, проказник и ребенок.А первый, мужественно-грубый,В следах тревоги и войныСкрывается. И вот нежныЛукавые сухие губы.Так ты, единый, весь раздвоен,И, чередуясь, тьма и светЖивут в тебе, дитя, поэт,Ленивый бражник, хмурый воин.2 января 1928
* Прекрасна полнокровных дев *
Прекрасна полнокровных девСтарательная добродетель,Но лучше, в том господь свидетель,Блудниц вакхический напев.Когда, шатаясь во хмелю.Вино на скатерть лья рекою,Нетвердой трепетной рукоюЯ ножку легкую ловлю,Когда горячий влажный ротИ взор, блеснувший томной мглою,Влекут меня и над стрелоюХлопочет маленький эрот,Тогда в крови тяжелый жарПылает, сдерживаем еле,И, пленная, в славянском телеБьет золотая кровь татар.1928
* Звезда взошла, как кровь. Не в пору лаял пес *
Звезда взошла, как кровь. Не в пору лаял пес.На горе рос ковыль, и, верно, не к добруНесытый сивый волк трубил в своем бору.Звезда взошла, как кровь. Ковыль на г_о_ре рос.Горячий вихрь кружит на Ярославне шаль.Сталь звякает о сталь. На городской стенеПротяжен женский вопль. Седая степь в огне.Над степью бродит звон. Над степью плачет сталь,Шесть лет стоит зима. Косматый печенегЛьет кровь на рыхлый снег и требует ключей.Слеза, моча и кровь слились в один ручей,Хмельная княжья рать легла на рыжий снег.На драку черных птиц над черепом коняГлядит седой вещун от голода раздут:"Простонут девять зим и звери не найдутЗдесь черепа коня и пепла от огня.Не вымоюсь водой и тканью не утрусь,А вымрет племя Русь, и изойдет на нет.Лишь книжная молва научит темный свет,Что на земле Днепра стояло племя "Русь".1928
БРАТСТВО
Повелевай иль нищенствуй, докольПечальная не совершилась треба.На смертном ложе ты отвергнешь сольИ сладкого не примешь хлеба.Равно костыль бездомный нищетыИ золоченый жезл богатстваТы выронишь, и схиму примешь тыЕдиного для смертных братства.1928
* Пускай беды зловещие зарницы *
Огнем и мраком опалили нас,Коль мы вдвоем — темница не темница,И дружество соединяет нас.Наш тяжкий год прошел под общим кровом,Свободы голос громче наконец.Венец терновый перевит с лавровым —Вдвойне прекрасен и вдвойне венец!1929
СТРОИТЕЛЬ
Мы разбили под звездами таборИ гвоздями прибили к шестуНаш фонарик, раздвинувший слабоГуталиновую черноту.На гранита шершавые плитыАккуратно поставили мыВатерпасы и теодолиты,Положили кирки и ломы.И покуда товарищи спорят,Я задумался с трубкой у рта:Завтра утром мы выстроим город,Назовем этот город — Мечта.В этом улье хрустальном не будетКомнатушек, похожих на клеть.В гулких залах веселые людиБудут редко грустить и болеть.Мы сады разобьем, и над нимиСтанет, словно комета хвостат,Неземными ветрами гонимый,Пролетать голубой стратостат.Благодарная память потомка!Ты поклонишься нам до земли.Мы в тяжелых походных котомкахДля тебя это счастье несли!Не колеблясь ни влево, ни вправо,Мы работе смотрели в лицо,И вздымаются тучные травыИз сердец наших мертвых отцов…Тут, одетый в брезентовый китель,По рештовкам у каждой стены,Шел и я, безыменный строительУдивительной этой страны.1930
Муссолини заявил, что вся Италия больна африканской болезнью, суть которой заключается в страхе перед поражением итало-германских войск в Африке. (Из газет.)