Стихотворения и поэмы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4
Стихотворения и поэмы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4
ПЕРЕВОДЫ
ИЗ ПОЭЗИИ НАРОДОВ СССР
С БАШКИРСКОГО
Мажит Гафури
ПРАВДА
Правда есть на земле! Не она ль в незапамятный векПолновластно себе подчиняла и зло и добро?Но промчались года, и на землю пришел человек.Он польстился на золото и полюбил серебро.Условен поклоняться презренному золоту стал,Больше правды самой полюбив этот жалкий металл.Опечалилась правда, и скрылась она наконецОт корыстных людей в глубину благородных сердец.Погруженный в печаль, тот, кто истинно любит ее,Вдалеке от людей одинокое строит жилье.Ибо правда не ходит у золота в роли слуги,Ибо правда и золото — давние злые враги.В царстве правды от золота мы не найдем и следа,Ибо золоту правда руки не подаст никогда!
1939
ЖИЗНЬ
Уж первый белый волосок блеснул меж черных у виска.Редеют волосы мои! Посеребрила их тоска.О лето жизни! Ты прошло. Ко мне не возвратишься ты!Всё в прошлом. Я, как старый дуб, осыпал юности листы.Уже, подобно молодым, резвиться не пристало мне,И если есть в душе мечты, то мало: лишь на самом дне!Себя почувствовав юнцом, я иногда еще шучу,Но вспомню седину свою — и отойду, и замолчу.Я с наслажденьем часто вспоминаю молодость свою…О многом я молчу и красоту в молчании таю.Всё миновало! Где они — минувшей юности мечты?..В моем грядущем ничего нет, кроме черной пустоты!
1939
Я ТАМ, ГДЕ СТОНУТ БЕДНЯКИ
Я там, где стонут бедняки. Все нищие — мои друзья.Они — мой круг: с любым из них сумею столковаться я.Я их люблю за то, что в них ни капли скрытой злобы нет:Любой из бедных чист душой, хотя и в рубище одет.Далек от чванства, — я люблю весь день сидеть у их огня.Друг друга не обидим мы: я их или они меня!
1939
НА ЖИЗНЕННОМ ПУТИ
Не хнычь! Будь каждый день готов вступить с коварнойжизнью в бой!И в том бою иль победи, или расстанься с головой!Ты хочешь без тревог прожить? Таких судеб на свете нет!Ты хочешь обмануть судьбу? Таких людей не знает свет!Ты говоришь: "Я проиграл. Не вышло. Счастьяне догнать".Всё ж не сдавайся и за ним пускайся взапуски опять!Коль будешь ты в бою за жизнь великодушен, бодри смел, —Ты победишь! На свете нет совсем невыполнимых дел!Бодрись! Приниженным не будь и гнуться не давайплечам,Не трусь, как заяц, и пустым не поддавайся мелочам!Тогда судьба пред смельчаком преклонит гордое чело…Волнуйся, двигайся, дерзай, покуда время не прошло!
1939
ИСКАНИЕ СЧАСТЬЯ
Не видно счастья на земле. А затеряться счастью где б?Быть может, счастье в небесах, на золотой доске судеб?"На этом свете счастья нет!" — уныло утверждает тот,Кто в нем отчаялся. И вот на небесах он счастья ждет.Бедняга твердо убежден, что там найдет свою судьбу,Что в рай войдет его душа, когда он сам сгниет в гробу.Я плоховато знаю рай! Ни разу я туда не лез.Землей довольный, не вникал я в философию небес!Коль этот круглый шар земной нам во владенье дал аллах,То счастье надобно искать не в небесах, — в земных делах!Для тех, кто счастлив на земле, земля куда милей, чемрай.Я б землю выбрал, если б мне велел всевышний:"Выбирай!"Я б часа жизни не отдал, чтоб вечности блаженство пить!Я жажду счастья! Я живу! И почему бы мне не жить?Я буду с тем, кто строит рай не в небесах, а на земле,Покуда дух не испущу, не разложусь в загробной мгле!Смерть только оторвет меня от почвы, где я жил и рос.Я, плача, отойду с земли. Мне не расстаться с нейбез слез!Но прах мой даже и тогда смешается с родной землей.Пусть я умру! Врагам не даст покоя стих бессмертныймой!
1939
УПОДОБЛЕНИЕ
Брильянтами блестят вдалиНочные звезды там и тут,А на поверхности землиЦветами девушки цветут.И кто б, скажи, земной цветокМог отличить от звезд ночных.Когда б их сблизить кто-то смог,Сумел бы в ряд поставить их?А коль звезда в одном рядуМогла бы с девушкой стоять,Я отодвинул бы звезду,Чтоб крепче девушку обнять!Ведь блеском глаз в конце концовБлистанье звезд затмит она!Ведь, право, девичье лицоБелей, чем полная луна!А губы, губы!.. Но поэтЛишен таких волшебных слов,Чтоб описать их вкус, их цвет,Жемчужный влажный блеск зубов!Превыше всех похвал у нейИ косы черные, как мгла,И над глазами — двух бровейРаскинутые вкось крыла!Коран недаром говорит,Что небу девушки сродни:Приняв земной на время вид,Всё ж только гурии они!
1939
ЧИСТОЕ СЕРДЦЕ
Коль сердце чисто у тебя, — оно, как море, широко,Оно охватит целый мир в едином взоре далеко.Коль сердце чисто у тебя, — такое сердце всё вместит,Всё в мире видит сердце то и, как алмаз, во тьме блестит.Оно готово всех обнять: убогих, нищих и калек,Мужчин и женщин — словом, всех, носящих имя "человек".Оно глядит на белый свет открыто, не через очки,Оно болит за всех людей, ему друзья все бедняки.Но есть ослепшие сердца. Скупец — хозяин их таков,Что вечно ноет и скулит и жмется из-за пустяков.Нет ничего на свете, друг, тесней скупых сердец таких!Они малы: не только мир — горошинка не влазит в них.Такие повстречав сердца, я умоляю: "О аллах!Скорей избавь меня от них — унылых, грязных и пустых!"
ПОСВЯЩЕНИЕ
"Он гаснет!" — говорят тебе. Но посмотри: огонь — и тотТускнеет, если человек в светильник масла не нальет.Как громко свищут соловьи, когда в садах цветут цветы!Но в день осенний соловьев, скажи, хоть раз слыхала ль ты?Ты видишь погреб? Соловья запри в глубокий тот подвалИ слушай: запоет ли он? Нет! Он в неволе не певал!.."Он гаснет!" — говорят тебе. Но ясно даже для детей,Что невозможно жить и петь без упований и страстей!
1939
ЛЮБОВЬ
Пусть дни идут, не гаснет страсть, наоборот: все жарчекровь!Ах, видно, заблудился я в твоем густом саду, любовь!Бегу — и вдруг перед тобой колени робко преклоню,Сержусь, но, словно мотылек, лечу к любовному огню!"Я излечился!" — говорю, а сам дрожу, и вновь горю,И возвращаюсь вновь к тебе, и вновь тебя боготворю!Нет, я не в силах убежать! Ты стала мне, любовь,тюрьмой!Я пойман: с четырех сторон пылает жаркий пламеньтвой!
1939
ЧУДЕСНЫЙ СЛУЧАЙ(Из неопубликованных стихов)
Чудесный случай был вчера! Я мирно шел к себе домой,Вдруг вижу: светит огонек, мой озаряя путь ночной.Подумать: солнце? Но в горах уже погас заката свет!Луна — подумать? Но как раз луны на небосклоне нет!Откуда лился этот свет, лишь позже догадался я:По улице навстречу мне шла ты, любимая моя!
1939
В ЦВЕТНИКЕ
Вчера я вышел на прогулку в сад,Пестрел цветов узорчатый ковер.Он в душу лил мне сладкий ароматИ красками слепил мой слабый взор.Их красотою наслаждался я.Потом, поближе подойдя к цветам,Спросил: "Скажите, кто у вас друзьяИ кто, цветы, враждебен в мире к вам?"Под легкое дыханье ветерка,Клонясь в сиянье нежной красоты,В улыбке губы приоткрыв слегка,На мой вопрос ответили цветы:"Тот, кто для нас копает землю в срокИ поливает нас водой в тени,Тот, чья душа прекрасна, как цветок,Наш первый друг! — сказали мне они.А тот, кто нас не хочет поливать,Кто, не трудясь, свои проводит дниИ рвет нас, права не имея рвать,Наш первый враг!" — сказали мне они.Услышав это, молвил я в ответ:"Вы всё сказали верно в добрый час!Тот, у кого любви к работе нет,И на груди носить не должен вас.Лишь тот хорош, кто смел и чист душойИ кто в труде проходит жизни путь.Так пусть, цветы, работник молодойРаботнице приколет вас на грудь!"
1939
ОН НЕ УМЕР
Когда кончаетсяНам близкий человек,Мы удивленно задаем вопрос:"Кто умер?Есть ли у него семьяИ кто беднягу на кладбище снес?"Когда покинет нас хороший друг,Его конец печален только нам.Потеря друга, что уснул навек,Горька бывает лишь его друзьям.Когда издохнет бай или купец, —О нем лишь баев слезы горячи:Пузатого собрата схоронив,О нем рыдают только богачи.И ходят в трауре по богачуПять-шесть его приятелей всего.А весь трудящийся рабочий мирНе даст и двух копеек за него!Но если друг у бедняков умрет,Тогда печаль мильонов горяча!Она, как нож,Пронзает их сердца!Пример тому —Кончина Ильича!Его потеря громом потряслаТрудящихся людей на всей земле!..Иные умирают, — год пройдет,И память их теряется во мгле.Воспоминанье об иных из насЗасыплет время, как следы — песок.Грусть о других — с годами всё сильнейИ образ их всё более высок!Потомки ставятПамятники имИ чтут в сердцахИх благородный труд.Так Ленин и учение егоУ нас в душеВовеки не умрут!Ученье это никому из насНе даст с дороги правильной свернуть.Он проложил,Как мудрый инженер,В грядущее прямой и ясный путь!Он — образец бессмертной славы нам.И образцов светлей и ярче нет!Вовеки будетНад землей сиятьЕго немеркнущий и чистый свет!Мне кажется — Ильич не умирал!Я думаю — он жив поныне в ней, —Неутомимой, бдительной, стальной,Прямой и мудрой партии своей!Да!Он презрел теченье быстрых лет!Всё больше уважаем и велик, —Ильич живет! Не умирал он, нет!И враг пред ним в бессилии поник!
1939
КЛУБОК ЖИЗНИ
Коль жизнь мою смотаешь — не великПокажется ее клубок тугой,А размотай — и с одного концаЕдва увидишь ты конец другой!
1939
С ГРУЗИНСКОГО
Александр Абашели
КРАСНОЗНАМЕННАЯ
В небесах, под клекот гневныйПлыл орел железнокрылый…У врага отбив деревню,Наша рать в нее входила.Словно море, пели люди,Четким шагом землю меря:"Кто разил уже, тот будетВпредь разить лесного зверя!"Шли бойцы, и так алелоВ небесах над ними знамя,Так от топота звенелаВся земля под их ногами,Так приветливо ласкалоИх сиянье голубое, —Будто сталь клинка сверкалаУ врага над головою!Из ворот глядели дедыНа советских исполинов,И цвела заря победыНа косых крылах орлиных.
1942
С ЛИТОВСКОГО
Людас Гира
БЕРЕЗКА
Ой, стоит в Литве березкаУ реки, под горкой.До земли она вершинуКлонит в думе горькой.Ветер западный качаетСтвол березки белой.Он сломал ее вершину,Он ей больно сделал.Как топор, ее обрезалЭтот ветер черный.Рядом — дерево другоеВыворотил с корнем.Лучше он не дул бы, этотВетер чернокрылый:Много в маленькой деревнеГоря натворил он!Тихим утром он пронессяНад спокойным краем —И затлелись в нем пожары,Села пожирая.С той лихой поры березкаНикнет в думе смутной,Днем и ночью всё тоскует,Вечером и утром.Вдаль глядится, словно хочетНа восток пробраться,В край, куда ушло в то утроМного наших братцев.Передать велит поклон имПерелетным птицам,Чувствуя, что дали клятвуБратцы возвратиться.Ой, зеленая березка!Жди их ежечасно.Ты права: они вернутсяВ край свой утром ясным.Вновь придут они с победой,Разгромив фашистов, —В грозных танках, на ретивыхКонях норовистых.Отобрав у подлых немцевЗемлю-мать сырую,Мимо сломанной березкиМы промаршируем.У березки той литовской,Что в зеленом дымеЖдет нас, — мы поднимем шапкиВ честь страны родимой.Пред собой Литвы родимойУвидавши дали,Вспомним клятву, что березкеИ Литве мы дали.Мы поклялись землепашцам,Поклялись рабочим,Что жестокий меч расплатыНа врагов наточим.Что Литвы земля святаяСнова будет чистой,Что с нее метлой железнойМы сметем фашистов.Что под красною звездоюНад землею будетГосподином, кто над неюРуки сам натрудит.Что Литва, земля святаяНаших предков славных,Будет вновь в семье народовРавною из равных.Знай: мы выполним, березка,То, что раз мы скажем.Уж недолго всем народамБыть под гнетом вражьим.Скоро все мы дома будем,Белая подружка,Жди — и в сторону ВостокаПоверни верхушку.И когда заслышишь звукиПесенки походной, —Знай, зеленая: мы близко,Мы уже подходим!
1942
Саломея Нерис
МАТЬ
На березах почкиСтали зацветать.Четверых сыночковПроводила мать.У старухи слезыЗастилают взгляд.Старые березыУ ворот шумят.Крепкий и плечистыйПервый сын — геройМолодым танкистомПонесется в бой,Под вторым — чубарыйПляшет, чуя плеть.Не придется старойЗа него краснеть.Смерть врагам жестокимТретий сын несет:По небу он, сокол,Водит самолет.Снайпером четвертыйСмотрит в темноту.Много немцев мертвыхНа его счету!На березах листьяСвежие шумят,Голубями письмаК матери летят.Тот у ненавистныхНемцев мост взорвал,Уложил фашистаЭтот наповал.Старые березыАвгуст золотит,Мать роняет слезы:Старший сын убит.Что же! Зубы стисни,Сдерживайся, мать,Ласточками письмаОт троих летят.А березам в осеньОблетать, не цвесть.Ей зима приноситВновь дурную весть.Позабыв усталость,Снежный ветер, вей.У нее осталосьДвое сыновей.Пригревает солнце,С гор бежит вода,Стукнула в оконцеНовая беда.Вновь березы вскореЗашумят, да что ж!В старом сердце гореТочно острый нож.Велика утрата,Горюшко без дна, —Три сынка, три братаУнесла война.Ветви: "Не печалься, —Шепчут у ворот, —Младший сын осталсяОн к тебе придет!"Но с березы ветокЩелкнул соловей,Что у старой нетуБольше сыновей.То не буйный ветерМорщил речки гладь, —То о мертвых детяхУбивалась мать:Голову склонялаУ берез в тени,Землю целовала,Где лежат они.Тропкой на погостеУходила мать —На полях их костиБелые собрать.В лес пришла к отрядуСмелых партизан,И блеснула радостьПо ее глазам:Статны и румяны,Зорки и сильны,Эти партизаны —Все ее сыны.
1942
МАТЬ КРАСНОАРМЕЙЦА
Помню я, в сентябре это было:Уходили на запад полки,Сына хлебом старуха кормилаИз морщинистой теплой руки.Этот хлеб прибавлял ему силы:Он был хлебом отчизны. Он былСнят с полей его родины милой,С тех, что сам он когда-то косил.И налившийся силой стальною,Сын готов был к борьбе и труду.Под стальной, под осенней луною —"Мать! — сказал он. — Прощай! Я иду!Вот тебе мое вещее слово:Я вернусь. А погибну, — не плачь!Пусть друзья мои будут готовыСбросить гнет, что несет нам палач!.."Помню я, в сентябре это было:Мать шептала, грустна и горда:"Смыть фашистскую черную силуКровь героев должна навсегда!"
1942
* Пушек хриплый кашель *
Пушек хриплый кашельВ роще раздается,А у рощи нашейВасилек смеется.Щелкает бесстрашноЖаворонок-птица,А по горным пашнямХодит смерть, как жница.Ты меня не сглазишь,Цветик мой хороший:Я винтовку наземьВсё равно не брошу.Я железной стану,Буду ледяною,Пока ходит пьяныйВраг моей страною.Всё за песню требуй,Жаворонок-птица,Но зачем ты в небеВздумал загруститься?Для чего ты, пташка,Вьешься надо мною,Говорят, что тяжкоУмирать весною?Разве смерть коснетсяТех, что жизнь любили?..Нам, бесстрашным, солнцеСветит и в могиле!
1942
С ОСЕТИНСКОГО
Коста Хетагуров
ЗНАЮ
Знаю, притворно поплакав,Справят обряд похорон.Скажут: "Покой его праху!Только лишь маялся он".К тризне заколют скотинку,Чтоб не постился народ.Память мою на поминкахДруг аракою запьет.Спорить до вечера будут, —Где я: в аду иль раю?..Поговорят — и забудутДаже могилу мою!
<1939>
МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?
С песней крестьяне проходят ущельями,Но обрывается песня косца:Глядь, — на дорогу из горной расщелиныЧереп упал и рука мертвеца.Шутят крестьяне: "Видать, запустелыеНаши дороги бедняге должны!"Челюсти черепа белые-белыеМертвой усмешкою обнажены.Облит закатом, он блещет, как золото,Смотрят глазницы подобно очам…Вдруг ядовитою струйкою холодаСтрах пробежал у крестьян по плечам."Люди! — отшельник сказал из пещеры им. —Что у вас там?"— "Вот хотим угадать —Кто потерял этот череп ощеренный:Доблестный муж или честная мать?""Экой народ! Вы глупее, чем перепел! —Старый отшельник воскликнул шутя. —Кто был хозяин этого черепа,Вмиг разгадает теперь и дитя!Всем нам особые свойства завещаны,Каждому нраву — примета своя.Кто же, скажите, не знает, что женщиныПеред поминками не устоят?Чтобы узнать — то мертвец иль покойница,Надобно крикнуть: "Вон тело лежит!"Череп мужчины и с места не тронется,Женщины череп стремглав побежит!"Мало крестьяне поверили этому:"Видно, смеется над нами старик!"Но пренебречь не посмели советамиИ над находкою подняли крик:"Слава Хамбитте и царство небесное!Как он, бедняк, умирал тяжело!.."В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,И покатился он тропкой в село.
<1939>
ПРОЩАЙ!
Вот и готов я… И лапти, и посох,Пояс из прутьев — обнова в пути.Рваная шуба… И, солнцу утесов,Я говорю тебе: что же, прости!Ты от меня, дорогая, устала.Взгляд твой давно мне сказал: "Уходи!"Знаю, как сердце твое трепетало,Слышу твой стон, затаенный в груди.Вот и прощай, ты теперь уж не будешьТребовать впредь от меня ничего.Нынче, дитя, ты мой взгляд позабудешь,Завтра забудешь меня самого.Если ж, — когда ты опустишь ресницы, —Явится образ ушедшего прочьИ беспокойному сердцу приснитсяСмерть его в поле в холодную ночь, —Ты не пугайся: не горе, а счастьеОн принесет тебе, этот кошмар.Кто-то возьмет на себя все напасти,Чтоб от тебя отвести их удар.Я возьму в спутницы злую судьбину,Чтоб поскорей с ней конец обрести…Ты ж позабудь про печаль и кручину,Не сожалей, не горюй и — прости!
<1939>
С ТАТАРСКОГО
Муса Джалиль
КАСКА
Что ж! Пускай ты боец, закаленный в борьбе,Ну, а всё же скажу напрямик:Нелегко и с одеждой расстаться тебе,Если ты к ее складкам привык…Не однажды в жестоких сражениях яЗащищал мою родину-мать,И осталась железная каска мояНа бруствере окопа лежать.Был лесок впереди.Немчура из лескаНас огнем поливала три дня.И, казалось, связались с землей облакаЖелтой лентой сплошного огня.Ты — боец! Как бы враг ни палил, — караульВсе уловки фашистов в бою!..Глянул я из окопа — и несколько пульТотчас щелкнули в каску мою."Э! Видать, мою каску, — подумал я тут, —Взял на мушку немецкий стрелок.Он старается, чтоб и на пару минутЯ привстать из окопа не мог!"Я поднял на штыке ее и в аккуратНад собою поставил, на вал.Немец к ней пристрелялся. Его автоматТак огнем ее и поливал!"Ну, молодчик, — я думал, — довольно тебеТратить столько патронов и сил!.."Я укрытие немца нашел по стрельбе.И его наповал уложил.Прогремело "ура!". И пошла, как стена,На фашистов советская рать,И осталась пробитая каска однаНа бруствере окопа лежать.Пусть она не годится!.. В окоп под горойВсё ж за ней я вернулся на миг:И с пробитою каской расстаться поройНелегко, если ты к ней привык!А она мне надежной подругой была:Помогла уничтожить врагаИ в боях не однажды от смерти спасла, —Вот за что она мне дорога!
1942
ПИСЬМО ИЗ ОКОПА
Милый друг!В твоих ласковых письмах — любовь.Я их счастлив читать без конца!Получив их, обнял я винтовку и вновьПовторил свою клятву бойца.Знаешь ты: ростом я человек небольшой,А в окопе и вовсе я мал.Но сегодня, прочтя твои письма, душойЯ, казалось, весь мир обнимал.Мой окоп — это грань двух враждебных миров,Меж которыми злая борьба.Делит надвое мир этот узенький ров,Всей земли в нем решится судьба.В наш глубокий окоп свой привет принеслиЛюди с дальних полей, с горных троп,И с надеждою взор всех народов землиУстремился на этот окоп.Вижу я из него, как склоняет лицоНад жужжащею прялкою мать:То прядет она шерсть, чтобы сотням бойцовСотни варежек теплых связать.Вижу я: наши сестры в полуночный часНи на шаг не уйдут от станков,И подруги готовят гранаты для нас,Чтоб скорей мы сломили врагов.А ребята-тимуровцы тоже не прочьОбсудить вечерком у ворот —Как бы семьям героев получше помочь,Обласкать и утешить сирот.Чувством дружбы, что, ширясь, растет день за днем,Все мы связаны, край наш любя…Нет, винтовка моя!Твоим метким огнемЗащищал я не только себя!Я лихому врагу на твоем языкеДал на зверства достойный ответ.Твердо знаю я, палец держа на курке:Выстрел мой — голос наших побед.Пусть у немцев колени морозом свелоИ скривило отчаяньем рот.Меня греет могучей отчизны тепло,Мне опора — великий народ!Как бы смерть, свои черные крылья раскрыв,Ни грозила бойцу впереди, —В моем сердце бессмертен свободы порыв,Жизнь бушует в широкой груди.Чувство гордости душу волнует мою,От него мои очи влажны.Друг!Скажи:Что почетнее смерти в бою,На защите родимой страны?..Так спасибо тебе!До меня донеслиТвои письма, как светлый ручей,Всенародный привет из родимой земли,Гордость мною отчизны моей.До свиданья ж!До встречи, мой друг дорогой.Нежно-нежно целую тебя!Уже скоро мы встретимся снова с тобой.Вражью силу в земле погребя.
1942
С УКРАИНСКОГО
Максим Рыльский
Я — СЫН СТРАНЫ СОВЕТОВ
Страны Советов сын, я говорю Иуде,Тому, чей низкий лоб жжет Каина печать:Иной отчизны мы искать себе не будем,Мы кровью матери не станем торговать.Блиставшая вчера на камне пьедестала,В гирляндах из цветов, окроплена вином, —Сегодня нам она стократ милее стала,В жестокий смертный бой идущая с врагом.В развалинах, в крови, в геройствах несказанных]Чья слава будет жить века, а не лета, —Для нас дороже всех небес благоуханныхОбычная ее земная суета.Нам черствый хлеб ее милее, чем святыня,Снега ее зимы прекрасней, чем весна,И то, что горечью она объята ныне, —Лишь знак, что оживет для радости она.Я — гордый сын страны, что ранами своимиНесет свободу всем народам и краям.Поклонится ее бойцам непобедимымЛюбой цветок земли, склоняясь к их ногам.И словом, и мечом я, сын Страны Советов,Готов разить врага, что, как палач, жесток.Еще ее чело в колючий терн одето,Но славою сплетен ей лавровый венок.Хоть за слезой слезу она, как бисер, нижет,Но уж споткнулся враг среди ее равнин,И в небесах над ней зарю победы вижуЯ — сын моей страны, я — самой правды сын!
1942
СЛОВО И ОТЗВУК
Сошлись мои друзья, обветренные боем,И в розовые сумерки зимыВ залог того пожали руки мы,Что грудью от врага свой стяг и хлеб закроем!Привет через эфир послали мы героямНа вспаханные танками холмы…О слово вещее! Набатом грянь из тьмы,Сзывая их на бой, бодря и беспокоя!И нам эфир принес их пламенный ответ,Что над землей уже зари забрезжил свет,Что лютого врага слабеет злая сила,Что близится уже победы нашей срок,Что возрожденья день счастливый недалек,Что синий свод небес весна позолотила!
1942
С ЭСТОНСКОГО
Йоханнес Барбарус
ОСЕННЕЕ
1
Когда дни осени, как инвалиды,скрипя протезами, бредут понуротолпой безногою в ненастье, в ночь,паучьи нити утром хмурым,на сеть антенн похожи с виду,поют, что жизнь твоя умчалась прочь.Когда, блестящие росой густойна мачтах утренних сквозных кустов,они несут тебе в приемник-сердцепечаль осеннюю, едва звеня,ты не боишься ли тогда уверитьсяв законе дня, в уходе дня?Тогда ты слышишь ли на терпком небевкус едкой горечи, как во хмелю,и запах тления?.. Один, как в гробе,на горле чувствуешь ли петлю?Осенним вечером душа осталасьодна, без дружеской моей руки.Ступни скользящие дрожат устало,глаза бесслезные сухи, жестки.Слез нет как нет! ты в холодной лениподходишь к морю, садишься — иглядишь, как море швыряет в пенена берег горести свои.Виски горящие ветер резвыйостудит, гладя твое плечо,и одарит тебя прохладой трезвой…Тогда одно лишь горячожеланье — жить!.. Весну влюбленнымеще раз встретить!.. Опять, ОпятьНеаполь, солнцем опаленный,увидеть!.. Жить!.. Не умирать!..Когда рождаются звездопадомв тебе те помыслы, — в этот часзнай, мы с тобой шагаем рядом,одна печаль связует нас!
<1940>
2
Пол опустевшей безрадостной нивыВымела осень — до колоса.В сердце — зевота полей сиротливых,Засухой сжатые полосы.Грабли сгребли всё, что срезали косы.Вянет листва облетелая.Осень подходит, туманная осень,Что ж! Ничего не поделаешь!Ветер осенний ограбил природу.Нивы остались раздетыми.Может, и творчество этого годаКак-то невзрачно поэтому?Да уж, посев мой удачливым не был!Сеянный в засуху грустную,Вырос без влаги чахоточный стебель,Зерна качая безвкусные.Чахлых скирдов обнаженные ребраВстали скелета громадою.Стук молотилок добычею добройХмурое сердце не радует.Осень шумит на картофельном полеРжавой ботвой да бурьянами.Борозды, вдаль убегая на волю,Рельсами блещут туманными.Грустные мысли бегут поневолеВ дали, где озимь печалится.Что-то припомнилось… Так среди поляКамень знакомый встречается.
<1940>
СКАЗКА НАШЕГО ВРЕМЕНИ
С бычьей физиономии пара нахальных глазокв розовом настроении смотрит из-за пенсне…Если он видит слабого, бьет его, не промазав."Что, — говорит, — поделаешь? В жизни, как на войне!"Нос натирает золото. Стала краснеть ложбинка.Щеткой пробор зализан, как языком кота.Лишь из ноздри, забытая, тянется волосинкада, как лучи, топорщатся усики возле рта.Ворот теснит дыхание и подпирает уши:три подбородка выросли, — он тесноват для них!Кровь ударяет в голову, галстук петлею душит…Франт, он сует, как висельник, пальцы за воротник.Цепь от часов красивая, толстая, золотая,вдоль по жилету тянется через тугой живот.Он за любою женщиной, от сладострастья тая,как за своей добычею, улицами идет.В ложе сидит промышленник с временною женою.Лисье боа на женщине — как серебристый жгут…Смрадно его дыхание, тяжкое и хмельное.Тлеют глаза любовницы, ресницы ее — как трут.Солнце блистает на небе и серебрит порошу.Дама блаженно щурится: ласкова к ней судьба!Шуба ее из соболя, и туалет хороший,пудель, звеня цепочкою, писает у столба.Это его законная розовая подруга,с утренними визитами выйдя на полчаса,шествует оснеженным, заиндевелым лугом.Ей Ариадны нитью служит цепочка пса.Девушка с нотной папкою, в шубке из горностая,следом идет. Шаги ее вялы и неровны.Ей ли в унылом Таллине жить, красотой блистая!Не для нее ль составлены все поезда страны?Это его наследница сонной бредет походкой.Грезы о принцах оперных ей лишь одни милы…Папеньку нынче заперли в дом, где окно в решетках,и за подлог навесили на руки кандалы.Тело рабочих Таллина обнажено бедою.С блуз их висят лохмотьями порванные края.Дома у них — салака, черный сухарь с водою,пасмурная, голодная, высохшая семья.Три драгоценных шкуры плечи трех женщин нежат.Помните: эти шкуры содраны с нищих, с нас!..Песня — это не песня, если, как нож, не режет:слушайте хоть однажды поэзии диссонанс!
<1940>
ЛЮДИ ПОД ЛУПОЙ
Есть люди: пусть и мелок день их,Они всегда полны собою.Весь смысл их жизни — в пачке денег.Что им война и поле боя?Они — вот пуп земли, что будетС другими — им какое дело?К любой среде такие людиПриспособляются умело.Им вечно кажется, что скуденПаек — отрада тел их бренных.Войну клянут такие людиИз-за ее тягот военных.Клещи, они вопьются разомВ ткань так, что кровь из тела брызнет.Они — слепцы, их честь и разум,Как ставни, заперты для жизни.Бездушны сами и ленивы,Они вниманья ждут от друга.Мы сохраним их негативыИ разглядим в часы досуга.Противны этих баб столетнихНытье и жалкие печали.Услышав их пустые сплетни,Презрительно пожми плечами!
1942
ВООРУЖЕННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Скажи: ужели и в дни сраженья,Поэт, останешься ты интимным?Довольно сдерживать вдохновенье!Пусть песня станет военным гимном,Пусть стих пойдет на вооруженье!В такие дни ты не будешь прежним —Приличным, кротким, беззлобным, гладким.К тебе взывает весь мир безбрежный!Ему, что стонет в жестокой схватке,Приди на помощь стихом мятежным!Будь беспощаден, могуч, неистов,Точи оружье, иди в атаку.Стихи, как армию, в поле выставь,Мсти им, прервавшим наш труд собакам,Штыком и словом громи фашистов!Под ритм чеканный стихов суровыхШагай в походе и стой на страже.Тот динамит, что заложен в строфах,Взорвет на воздух твердыни вражьи…Копи ж его для ударов новых!Пусть робких муз убивает холод.Ты ж, битвой смертною опаленный,Мир вновь отстроишь на месте голомИ песню выносишь, вдохновленныйСражения красотой тяжелой.
1943
ИЗ ЗАРУБЕЖНОЙ ПОЭЗИИ
С ВЕНГЕРСКОГО
Шандор Петефи
ЯНОШ КУКУРУЗА
1На берегу ручья, под жарким солнцем лета,Раскинув грубый плащ по мураве нагретой,Где кашка разрослась, ромашки и лопух,В июньскую жару валяется пастух.Напрасно летний жар лицо пастушье сушит,Совсем другой огонь ему сжигает душу,Без присмотра в лесок ушли его стада,Вблизи бежит ручей — и он глядит туда.Восторженно глядит на хлопья мыльной пены,На молодую грудь, на круглые коленаВозлюбленной своей, стирающей белье…Как юбочка легко подоткнута ее!Как белокурых кос красив тяжелый узел!Как девочка мила!.. Всё Янчи КукурузеВ любезной по душе! Всё: — совершенство в ней!.."О Илушка моя, цветок души моей!Поверь, что на земле — лишь ты моя отрада.Любимая! Спешить с работою не надо.Выдь на берег ко мне, о горлинка моя!Дай на твоих губах оставлю душу я!""Со стиркой нужно мне управиться сначала, —Так Илушка ему печально отвечала, —Ты знаешь, я живу у мачехи в дому.Старуха жестока к сиротству моему.Когда б не страх перед ней, — поверь, что я бы вышла!" —Бедняжка, покраснев, добавила чуть слышно,Белье в воде ручья прилежно полоща.И Кукуруза встал с нагретого плаща."Один лишь поцелуй! Всего одно объятье!..Ужели за тебя не в силах постоять я?Да мачехи твоей сейчас и дома нет!" —Красавице своей промолвил он в ответ.Так выманил ее он сладким разговоромНа берег, заключил в свои объятья скороИ целовал не раз, не сто, не двести раз,А сколько — знал лишь тот, чей всюду видит глаз.2Целует ей пастух уста, глаза и плечи,И между тем в ручье уже алеет вечерИ мачеха в сердцах, что падчерицы нет,Ругаясь и ворча, проклятья шлет ей вслед:"Негодница! Куда она запропастилась?Долгонько нет ее! Уже и ночь спустилась.Схожу к ручью, взгляну: постираны ль плащи?И если нет, — тогда, лентяйка, не взыщи!.."Ах, Илушка, очнись! Беда тебе, сиротка!Вот ведьма уж бежит мышиною походкойИ, яростно раскрыв беззубый черный рот,От сладких снов любви вас будит и орет:"Бессовестная тварь! Бесстыдное созданье!За что тебя господь послал мне в наказанье?Ты честный дом отца позоришь пред людьми!Скорей ступай домой, чума тебя возьми!""Вы, маменька, уже достаточно сказали! —Прервал ее пастух и зло блеснул глазами. —Уймите ваш язык, иль я заткну вам ротИ вырву желтый зуб, что выдался вперед!Вам Илушка и так работает немалоИ ест лишь черствый хлеб с похлебкою без сала.Коль станете бранить сиротку, то потомПеняйте на себя: я подожгу ваш дом!..Ступай, мой бедный друг! — промолвил он невесте. —Скажи лишь мне — чуть что… А вы, карга, не лезьте!В чужие вам дела, совет мой от души!Чай, девушкой и вы бывали хороши".Тут Кукуруза мой, накинув плащ на плечи,Отправился искать свои стада овечьи.Искал он их, искал — и обмер наконец,В овражке отыскав лишь несколько овец.3Уж солнышко зашло за крышами овинов,А наш пастух собрал овец лишь половину.Украл их кто-нибудь иль, может, волк унес.Пока свою любовь он целовал взасос?Он этого не знал. Куда б ни делось стадо,Оставшихся овец вести в деревню надо.И, с духом собравшись, печальный Янчи мойВзял в руки посох свой и гонит их домой.Он гонит их домой и думает: "Пожалуй,Сегодня мне влетит, как сроду не влетало!И так хозяин мой был нынче что-то строг,И тут еще одна беда, помилуй бог!"Повесив грустно нос, приплелся он к воротам…Хозяину овец пересчитать охота,Проверить: целы все ль, здоровы ли? И вотХозяин, подбочась, выходит из ворот."Плохой сегодня день! Похвастаться нельзя им!Я стадо, — что скрывать? — не уберег, хозяин!Овец недостает. И не одной, не двух, —Полстада нет как нет!" — сказал ему пастух.Тот гневно подкрутил усы у щек надутыхИ молвил: "Не люблю, признаться, глупых шуток.Чтоб ты со мною так, мальчишка, не шутил,Покуда я тебя дубинкой не хватил!"Но Янчи отвечал: "Мои слова — не шутка!"Хозяин, рассердясь, лишается рассудка,На Кукурузу он, как бешеный, орет:"Я вилы, чертов сын, всажу тебе в живот!Ох, лежебока ты! Ох, висельник! Ох, жулик!Пусть вороны твой труп у плахи караулят!Дай бог тебе висеть в петле у палача!.." —Так он честил его, ругаясь и крича."Да для того ль, скажи, тебя кормил я, идол?Прочь с глаз моих, злодей, чтоб я тебя не видел!"Тут вырвал из плетня хозяин добрый колИ, разъярясь, с колом на пастуха пошел.Он выбрал добрый кол и драться шел, грозя им.Увидев, что всерьез разгневался хозяин,Наш Янчи побежал… Не от испуга, нет:Он стоил двадцати, хоть прожил двадцать лет!Бежал он потому, что, рассуждая здраво,Хозяин на него разгневался по- праву,И если свалке быть, то руку на тогоПоднять он не хотел, кто воспитал его.Хозяин поотстал. Шаги умолкли сзади…Без цели наш пастух поплелся, в землю глядя.Садился. Снова брел неведомо куда.У Янчи в голове всё спутала беда.4Когда ж настала ночь, когда в ручей зеркальныйВзглянули сотни звезд и с ними месяц дальний,У Илушки в саду пастух окончил путь,Не понимая сам, как мог сюда свернуть.Из рукава плаща бедняга вынул дудку,Дохнул — и полилась печальная погудка,Такая, что роса, упавшая к утру,Была слезами звезд, что слушали игру.Возлюбленной его служили сани ложем.Она спала. Но он сиротку потревожил.Красавица сквозь сон узнала тот мотивИ вышла в сад, рукой косынку прихватив.Но счастья не дала ей эта встреча с другом!Бедняжка задала вопрос ему с испугом:"Мой милый! Что с тобой? Зачем так бледен ты,Как месяц, что глядит с осенней высоты?""Как бледным мне не быть, — сказал пастух унылый, —Когда в последний раз тебя, мой ангел милый,Сегодня вижу я! — "Мне эта речь страшна!Оставь ее, мой друг!" — ответила она."В последний раз меня ты нынче повстречала,Свирель моя тебе в последний раз звучала,В последний раз тебя сейчас я обниму,Уста к твоим устам в последний раз прижму!"Тут он ей рассказал, какая незадачаЕго постигла днем. Она прижалась, плача,Лицом к его груди. И он отвел глаза,Чтоб ей не показать, как падает слеза."Прощай, моя любовь! Судьба в руках у бога.О милом вспоминай порою хоть немного.Когда осенний ветр сорвет листы, гоняПо небу облака, — подумай про меня!""Прощай, мой верный друг! Судьба в руках у бога.Мы встретимся ль? Как знать! Тебе пора в дорогу.Коль высохший цветок в далекой сторонеУвидишь на пути, — подумай обо мне!"Так бедный Янчи мой с возлюбленной расстался,Расстался — как листок от ветки оторвался.Она в его руках лежала, трепеща,Он слезы на щеках ей рукавом плащаОтер и вдаль ушел, не поднимая взгляда…Жгли пастухи костры. Звенел бубенчик стада.Хоть ноги шли вперед, душа влеклась назад,И он не замечал ни пастухов, ни стад.Деревня позади. Звон колокола глуше.Померкли вдалеке огни костров пастушьих.Он посмотрел назад: лишь церковь, как скелет,Как призрак гробовой, ему глядела вслед.И слез его ничье не подглядело око,Никто не услыхал, как он вздохнул глубоко.Лишь высоко над ним летели журавли,Но вздоха с высоты расслышать не могли.Так в сумраке ночном шагал он, невеселый,И по пятам за ним влачился плащ тяжелый.Был тяжек этот плащ и палка тяжела,Но тяжелей всего его печаль была.5Когда ж на небесах сменило солнце месяц,Пастух покинул сень тенистых перелесицИ углубился в степь. Бескрайняя, онаТянулась на восток, желта и спалена.Ни кустика вокруг, всё пусто слева, справа!Лишь капельки росы блестят на низких травах…Но вот издалека, прохладою дыша,Блеснуло озерко в оправе камыша.В болоте вкруг него смешная цапля бродит,То рыбку в камыше, то червячка находит,Да чайки, в той степи селясь бог знает где,То взмоют в небеса, то упадут к воде.Ничем не веселясь, идет пастух угрюмый.Всецело поглощен своей печальной думой.Хоть солнце темноту давно прогнало прочь,В душе у пастуха царит всё та же ночь.Когда же солнца шар достиг вершины неба,Он отдохнуть присел, достал краюху хлебаИ вспомнил, что не ел с прошедшего утра.(Сморили пастуха усталость и жара!)Он вынул из сумы кусок свиного сала…Сияли небеса. И солнышко бросалоОтвесные лучи. И в мареве жары,Как слабая струна, звенели комары.Немного отдохнув за трапезою скромной,Со шляпой к озерку пошел бедняк бездомный,По щиколотки стал в пахучий скользкий илИ зачерпнул воды и жажду утолил.Потом хотел идти, но тут же, у болота,Почуял, что ему смежает взор дремота,И голова его на хижину кротаУпала, тяжестью свинцовой налита.И сон его привел к покинутому месту.Он с Илушкой сидел. Он обнимал невесту.Когда ж к ее губам хотел склониться он,Удар степной грозы его рассеял сон.Всё потемнело вдруг! Вся степь пришла в движенье!В природе началось великое сраженье…Так быстро в небесах произошла война,Как пастуха судьба вдруг сделалась темна.Гудели небеса. В просторы, в бездорожьеИз черных туч стремглав летели стрелы божьиИ падали, камыш зловеще озарив,И по воде пруда плясали пузыри.Тут шапку Янчи наш на самый лоб надвинул,На посох оперся и на плечи накинулСвой плащ, что был подбит овчиною внизу,И с холмика смотрел на страшную грозу.Но летняя гроза как прилетела скоро,Так скоро и ушла с небесного простора,На крыльях облаков умчалась на восток,Где радуги висел сверкающий мосток…Уж солнце спать легло в оранжевой постели.Дохнуло холодком. Кусты зашелестели.Тут капельки дождя пастух стряхнул с плащаИ дальше в путь пошел, дороги не ища.От милого села несли беднягу ногиВ чужбину, через лес таинственный и строгий,И ворон вслед ему прокаркал из гнезда,Выклевывая глаз у мертвого дрозда.Но ворон, лес и ночь его не испугали.В чащобу ноги шли, сквозь заросли шагали,Где мертвенно легло на каждое бревноБезрадостной луны холодное пятно.6Кругом чернеет лес. Уж близко к полуночи.Вдруг теплый огонек ему метнулся в очи.Он лился из окна, тот красный огонек,И Янчи моего внимание привлек."Ну вот, — хвала тебе, господь, создатель мира!Тот огонек едва ль не из окна трактира, —Подумал наш пастух. — Коль к этому окнуПривел меня господь, я тут и отдохну".Он стукнул. Изнутри ответили сердито.(Тот домик был притон двенадцати бандитов,Их потайной вертеп. И в это время в немГоловорезы те сидели за столом.)Безлюдье… топоры… бандиты… пистолеты…Коль здраво рассудить, совсем не шутка это!Но сердцем пастуха гордиться б мог орел,Поэтому пастух без страха к ним вошел.Войдя, он шляпу снял и молвил: "Добрый вечер!" —Как вежливость велит нам поступать при встрече,Бандиты — кто пистоль, кто нож, кто ятаганСхватили, и сказал их грозный атаман:"Скажи, дитя беды: откуда ты и кто ты?Ответь нам: как посмел пробраться за воротаЗаветного жилья? Есть у тебя жена?Коль есть, то уж с тобой не встретится она!"Но сердце пастуха сильнее не забилосьОт этих страшных слов, лицо не изменилось,И голосом, что был спокоен и силен,Бандитов вожаку ответил смело он:"Купцу, что мимо вас спешит с богатым грузом.Конечно, вы страшны. Я ж, Янчи Кукуруза,Бродяга и пастух. Я жизни не ценю.Вот почему пришел я к вашему огню.Когда вам лишний грех на совести не нужен,То вы дадите мне ночлег и добрый ужин,А нет, — вольны убить. Ведь я у вас в плену.Клянусь, что я в ответ рукой не шевельну".Весь стол был удивлен ответом пастуха."Послушай-ка, дружок! Признаюсь без греха,Что ты мне по душе, лихая голова!Тебя перекроить, так выйдет парня два!Пусть черт возьмет тебя и твоего патрона!Такого упустить могла бы лишь ворона.Ты презираешь смерть! Ты храбр! Ты нужен нам!Ты малый хоть куда! Ударим по рукам!Убийство и грабеж — для нас одна забава.Вот слева серебро. Вот золото направо.Сознайся: за труды — хорошая цена!Коль руку мне пожмешь, то вот тебе она!"Наш хитрый Янчи всё сообразил проворно."Я, дескать, очень рад! — ответил он притворно. —Вот вам моя рука. Пусть дружба свяжет нас.Клянусь, что этот час — мой самый светлый час!""Чтоб сделать этот час еще светлей и лучше,Мы пиршеством ночным разгоним грусти тучи.В подвалах у попов немало сладких вин.Сейчас мы поглядим: глубок ли наш кувшин?"Разбойники всю ночь искали дно в кувшинах.(У них что ни кувшин — то в полтора аршина!)Нашли и напились к рассвету наповал!Лишь Янчи наш вино глотками отпивал.Когда ж бандиты все успели нализаться,Забрал их крепкий сон. И пьяные мерзавцыСвалились — кто куда: под лавки и под стол…Тут Кукуруза мой такую речь повел:"Спокойной ночи вам! Вас ангелы разбудят,Когда придет судья, который мертвых судит.Вы были жестоки к другим, а потомуБез жалости и я отправлю вас во тьму.Сейчас я отыщу сокровищ ваших бочку,Червонцами набью и сумку и сорочкуИ ворочусь домой с богатою казной,Чтоб Илушку мою назвать своей женой,Построю крепкий дом, густым плющом увитый,Введу ее туда хозяйкой домовитой,И разобью сады, и буду по садамГулять с ней, как в раю, как Ева и Адам!..Но полно! — наш пастух прервал себя нежданно, —Ужели я вернусь к тебе с таким приданым,Любимая моя? В нем каждый золотойЗаржавел от крови, невинно пролитой!Я не возьму его. За каждую монетуМне советь жить не даст, страшнее муки нету!Я Илушки любовь ничем не загрязню.Ужасен этот клад. Предам его огню!"Окончив эту речь, он вышел на крылечко,Нашел в своей суме огниво, трут и свечку,Раздул огонь, поджег разбойничий притон,И начал дом в лесу пылать со всех сторон.Окуталась дымком соломенная крыша.Пробился огонек. Потух. Подпрыгнул выше.Малиновый язык лизнул стекло окна.И месяц побледнел. И стала ночь темна.Над пляскою огней, над их игрой живоюПронесся нетопырь с ослепшею совою,Во тьму, в лесную глушь шарахнулись они,Где только шум дерев и слышен искони.И занялась заря. И осветило солнцеРазвалины трубы, разбитое оконце,Спаленные столбы, сгоревший черный дом…И кости мертвецов желтели страшно в нем.7В то время наш пастух спокойно шел по степи.Недолго думал он о брошенном вертепе,Пылающем в лесу! Вдруг в солнечных лучахОн увидал солдат в блестящих епанчах.То мчались на конях венгерские гусары.Лучи холодный блеск на сабли их бросали.Вздымалась тучей пыль, и каждый борзый коньИз камней высекал копытами огонь."Вот мне бы в этот полк! — подумал Кукуруза. —Клянусь, что для него я не был бы обузой!Их важный капитан, видать, силач и хват.И я бы среди них заправский был солдат!"Задумавшись, пастух шагал в пыли дорожной.И вдруг раздался крик: "Приятель, осторожно!На голову свою не наступи, земляк.О чем тебе, дружок, задумываться так?""Я бедный пешеход, — сказал он капитану, —Не знаю, где усну и где на отдых стану.Я много веселей глядел бы, ваша честь,Когда у вас в полку я мог бы службу несть!""Опасна жизнь солдат! — ответил тот герою. —Мы заняты, дружок, войной, а не игрою.На Францию ведут бесчисленную ратьОсманы. Мы ж спешим французам помогать".И Кукуруза наш сказал ему: "Тем болеХотел бы я душой забыться в ратном поле.Когда я в грудь врага не погружу клинка,То скоро самого убьет меня тоска.Пускай лишь на осле за овцами, бывало,Я ездил в пастухах, — всё это миновало.Я, черт возьми, мадьяр! И это для меняСоздал премудрый бог и саблю и коня!"Он многое еще сказал, шагая рядомС начальником гусар, и речь дополнил взглядомТаким, что капитан, потолковавши с ним,Велел его в свой полк зачислить рядовым.Едва ль передадут обычной речи звуки,Что думал, натянув малиновые брюки.И синий доломан, веселый Янчи наш!Он солнцу показал сверкающий палаш,Уселся на коня, и конь, приказу внемля,Послушен был узде и бил копытом землю,И если бы земля под Янчи затряслась,И солнца свет померк, и дьявол крикнул: "Слазь!" —Он всё равно б не слез!.. Приятели-солдатыДивились на него — таким глядел он хватом!Когда ж снимался полк и покидал село,То девушек пятьсот за Янчи с плачем шло!Но что касалось их, то сердце Янчи билосьСпокойно: ни одна ему не полюбилась.Объехав много стран, не мог он отыскатьТакую хоть одну, что Илушке под стать.8Ей верен до конца остался Кукуруза!..Меж тем гусары шли на выручку французов,И вот однажды полк узнал немалый страх.Придя в страну татар о песьих головах.К гусарам вышел царь татар песьеголовыхИ капитану их сказал такое слово:"Кто вы? Известно ль вам, что мой народ окрестЛюдскую кровь сосет, людское мясо ест?"У каждого бойца от страха сжалось сердце:Песьеголовцев сто на каждого венгерцаГотовилось напасть. Их выручил одинВеликодушный царь косматых сарацин.Он у царя татар гостил и стал гороюЗа молодцов гусар, за полк моих героев.(Он в их родной стране бывал когда-то встарь,И честный нрав мадьяр знал сарацинский царь.)Татарскому царю он был хорошим другом.Когда венгерцам тот угрозы слал и ругань,Он пристыдил его и начал говорить,Стараясь дикаря с гостями примирить:"Прошу тебя, мой друг: не трогай этой рати!Они — мои друзья. За что тебе карать их?Зачем тебе терзать и мучить их в плену?Дай царский пропуск им через твою страну!""Быть посему! — сказал татарский император. —Ты просишь — и с тобой считаюсь я, как с братом"И подданным своим в обязанность вменил,Чтобы полку никто препятствий не чинил.Страшась его, никто венгерцев не обидел.Всё ж крикнул полк "ура!", когда разъезд увиделГраницу той страны. И странно ль, если тутМедведи бродят лишь да финики растут.9Да, службу сослужил им этот пропуск царский!..Остались позади хребты страны татарской.Денек — и вот уже в Италии они.Лес розмаринов их укрыл в своей тени.Здесь всё у них пошло прекрасно, не считаяТого, что круглый год там льды лежат не тая.Их пробирал мороз. (Как твердо знаем мы,В Италии всегда лежат снега зимы.)Но наши молодцы мороз преодолели.Когда же от него у них носы болели, —Чтоб стужу победить, чтоб лучше сладить с ней,Гусары на плечах несли своих коней.10Немного погодя прошли гусары ПольшуИ в Индию пришли. Оттуда шаг, не больше —До Франции. Лежит поблизости она.Но в Индии была дорога их трудна!Кругом одни холмы, а небо зноем дышит.Чем дальше, тем холмы становятся всё выше;Когда же пешеход минует Бенарес,Он видит горный кряж, встающий до небес.Тут наши молодцы не мерзли, а потели.Лишь галстуки они оставили на теле.Читатель мой! И вы разделись бы, кабыЖгло солнышко от вас в получасу ходьбы.Гусары шли да шли. И, становясь на роздых,На завтрак пили дождь, на ужин ели воздух.Когда же чересчур томил их солнца луч,Спасался полк водой, что выжимал из туч.Вот наконец они добрались до вершины.Здесь только по ночам и шли, хоть и спешили,А отдыхали днем. (Там жарко, как в аду!)Тут Янчи аргамак споткнулся о звезду.И в бездну та звезда скатилась с легким шумом.А Янчи посмотрел и про себя подумал:"В народе говорят: коль падает звезда,То это чья-то жизнь погасла навсегда.Ну, мачеха, молись! Твое, старуха, счастье,Что разобрать пастух — где чья звезда — не властен.Когда средь этих звезд нашел бы я твою,Ты, старая карга, давно была б в раю!"Спустились вниз они по каменистым склонам.Тут стало холодней. Внизу ковром зеленымИль шахматной доской раскинулись поля.И та земля была — французская земля.11А с Францией другим не поравняться странам!Я б этот край сравнил с Эдемом, с Ханааном!Поэтому враждой и алчностью дыша,На Францию привел орду свою паша.Уже его орда награбила немалоСокровищниц, дворцов, и ризниц, и подвалов.Она деревни жгла и, вытоптав зерно,Зарезала овец и выпила вино.Пришедшие туда на выручку мадьярыУвидели кругом руины и пожары.Османы, короля прогнав из замка прочь,Украли у него единственную дочь.Глубоко удручен судьбою столь печальной,От турок в глубь страны бежал король опальный,Никто на короля не мог смотреть без слез,Так много страшных бед несчастный перенес!Начальнику гусар сказал король-изгнанник:"Мой друг! Перед тобой стоит бездомный странник.Я с Дарием давно ль поспорить славой мог?И вот, как нищий, я скитаюсь вдоль дорог!"Начальник отвечал: "Уж мы, король великий,Заставим поплясать народец этот дикийЗа то, что, у тебя отняв страну и трон,С тобою поступил так недостойно он.Позволь нам отдохнуть. Наш трудный путь был долог.А завтра, лишь заря поднимет ночи полог,Врагам через посла объявим мы войнуИ вмиг тебе, король, вернем твою страну!""Увы! — сказал король. — А где моя дочурка?Тому, кто отобьет несчастную у туркаИ бедному отцу вернет голубку вновь, —Полцарства моего и дочери любовь!"Гусарам те слова весьма приятны былиИ многих молодцов на подвиг вдохновили,И каждый думал так: "Хоть голову сломлю,А дочку возвращу бедняге королю!"Лишь Кукуруза наш на это обещаньеФранцузского царя не обратил вниманья:Его мечта была в совсем ином краю —Он вспоминал в тот миг про Илушку свою.12Когда же поутру над миром солнце встало,Оно такой борьбы картину увидало,Взберясь по облакам на краешек земли,Какой мы и во сне увидеть не могли:Под звуки медных труб, под грохот барабана"По коням!" — раздалась команда капитана,Проснулась наша рать и села на коней,И знамя в синеве зареяло над ней."Друзья! — сказал король. — Я тоже с вами вместеПойду громить врагов моей земли и чести.Пускай я стар и сед, — я бранный шум люблю!"Но капитан гусар ответил королю:"Нет, милостивый царь. Останься лучше сзадиИ в драку, не спросясь, не суйся, бога ради.Пусть боевой задор не изменил тебе, —Коль силы нет в руках, какой уж смысл в борьбе?Останься позади и положись на бога.На ангелов его и на меня немного.Клянусь тебе, король: еще полночный сонНа землю не сойдет, как ты займешь свой трон!"Тут бравый полк гусар, лихую песню грянув,Отправился искать разбойников-османов.Вблизи кибитки их стояли без числа,И полк им объявил войну через посла.Он прискакал назад — и затрубили горны.Мадьяры на врагов помчались тучей черной:Гусарских шашек лязг и пистолетный дымСмешались в той резне с их криком боевым!В бока своих коней они вонзали шпоры,От грохота копыт дрожмя дрожали горы,Гудели недра их… Не сердце ли землиСтонало, битвы шум услышав издали?У турок был вождем паша семибунчужный.Ему, чтоб захмелеть, сто бочек меду нужно.Пунцовый от вина, его турецкий носКак перечный стручок над бородою рос.Пузатый тот паша, вожак турецкой рати,Сойдя к своим войскам, хотел в каре собрать их,Но дрогнул табор весь и крик муллы умолк,Когда в ряды врагов мадьяр врубился полк.И задали ж они своим клинкам работу!Здесь каждый янычар потел кровавым потом,И до того дошло, что изумрудный луг,От крови покраснев, стал красным морем вдруг.Ну, жаркий был денек! Ну, битва, чтоб ей пусто!Кругом тела врагов, изрубленных в капусту…На Янчи сам паша с огромным животомНацелился копьем. Но тот коня хлыстомУдарил и, паши желанью не переча,С усмешкой на губах скакал ему навстречу,Крича: "С чего ты вдруг расплылся, как евнух?Дай я тебя, толстяк, перекрою на двух!"Тут Кукуруза наш как думал, так и сделал:Рассеченный паша упал с кобылы белой,Верх — с правой стороны, низ — с левой стороны,Тут феска и чалма, там туфли и штаны.Увидя смерть паши, турецкие отрядыБежали от гусар, рубивших без пощады.Когда б их полк мадьяр не окружил средь гор,То, может быть, они бежали б до сих пор!Гусары скоро их настигли там однако,Их головы в траву, подобно зернам мака,Летели — и в живых остался лишь одинТурецкого паши сластолюбивый сын.За ним во весь опор помчался Кукуруза…Турецкий конь, двойным отягощенный грузом,На гриве у себя несет через поляБесчувственную дочь бедняги короля."Стой, черт тебя возьми! — кричит пастух злодею. —Иль я тебя копьем сейчас ударю в шеюИ пробуравлю в ней такую дырку, брат,Что сквозь нее душа умчится прямо в ад!"Но сын паши бежал, не слушаясь нимало…Вдруг лошадь у него споткнулась и упала;Оставшись с пастухом лицом к лицу один,Ему пролепетал паши трусливый сын:"Помилуйте меня, о благородный витязь!Пред юностью моей, молю, остановитесь!Я молод, и меня ждет мать в родном краю!Ах, я отдам вам всё, — оставьте жизнь мою!""Возьми ее себе, презренный трус и жулик!Ты, заячья душа, не стоишь честной пули,Беги отсюда прочь в поля своей страныИ расскажи другим — где спят ее сыны!"И сын паши бежал от этой речи гневной…Тут ясные глаза открыла королевна,И слабым голоском она едва-едваТакие, покраснев, произнесла слова:"Спаситель милый мой! Не спрашиваю — кто ты?Благодарю тебя за смелость и заботы.Ты спас меня и так приветлив был со мной,Что я готова стать, мой друг, твоей женой!"Кровь Янчи моего нельзя назвать водою.Он в поле был один с принцессой молодою,Но поборол в себе желания змею,Припомнив в этот миг любимую свою.Он отвечал ей так: "Принцесса молодая!Вас ждет в своем дворце старик отец, рыдая.Позвольте, я сперва туда вас отведу…"Слез и повел коня принцессы в поводу.13Уже затмил небес пространство голубоеЗакат, когда они пришли на место боя,Уже сходила тьма, уже свет солнца гас,И на поля глядел его багровый глаз.Глядел — и на полях, туманами повитых,Лишь воронов нашел сидящих на убитых…Был солнцу этот вид так страшен, что оноНырнуло в океан и спряталось на дно.Спокойной синевой тут озеро блистало,Но в этот мрачный час оно пунцовым стало,Когда в его воде венгерцев наших ратьКровь турок принялась смывать и оттирать.Отмывшись наконец от крови и от пыли,Гусары короля с почетом проводилиВ тот замок, что стоял совсем невдалекеИ башни отражал в клубящейся реке.Туда же в этот час приехал Кукуруза.С ним королевна шла. Пусть мне поможет музаПредставить, как она прекрасна и светла!..Он — как гроза, она — как радуга была!Принцесса, вся в слезах, к родителю на шеюУпала, и король сам прослезился с нею.Вновь найденную дочь в уста облобызалИ, сдвинув набекрень корону, он сказал:"Час горестей прошел! Теперь нам отдых нужен.Пора героям сесть за королевский ужин!Распорядитесь: пусть придворный кулинарЗаколет сто быков для доблестных мадьяр"."Великий государь! В столовой всё готово —От жареных цыплят до рейнского густого", —Раздался хриплый бас, и повар в колпакеПредстал пред королем с шумовкою в руке.И повара слова приятно отдавалисьВ ушах моих гусар: они проголодались,И никого просить вторично не пришлось,И чавканье солдат в столовой раздалось,И так же горячо, как час назад османов,Все стали истреблять индеек и фазанов,И к сыру перешли, отдав колбасам честь.(Чтоб ловко убивать — солидно надо есть!)Уж кубок обходил столы во славу божью.Когда король сказал с прочувствованной дрожью:"Прошу вас, господа, мою послушать речьИ тем, что я скажу, отнюдь не пренебречь".Хотя толпа гусар не перестала кушать,Но слово короля была готова слушать.Он кашлянул в кулак, потом отпил вина,Стремясь, чтоб речь была красива и плавна,И начал так: "Пускай свое мне скажет имяТот витязь, что вернул заботами своимиБольному старику единственную дочьИ недругов моих прогнал за море прочь!"Тут встал из-за стола наш Янчи, воин грозный,Поднялся и сказал: "Я Кукурузой прозван!Пусть это имя вам мужицкое смешно, —Как честный человек, мне нравится оно!"И произнес король: "Любезный друг! Ты станешьОтныне рыцарь мой, мой славный витязь Янош!"Он вынул из ножон свой королевский мечИ, Янчи посвятив, свою продолжил речь:"Чем можно наградить столь важные заслуги?Ты видишь дочь мою? Возьми ее в супруги!Вот дар мой! А чтоб мал не показался он,В приданое бери мой королевский трон.Мне стали тяжелы и скипетр и корона,Мне восемьдесят лет, и я устал от трона,От бунтов, от войны, от королевских дел —От них я одряхлел, от них я поседел.На твой высокий лоб корону я наденуИ больше ничего не попрошу в замену,Как только чтобы ты мне в замке дал чулан,Покуда в склеп меня не стащит капеллан".И всю толпу гусар, что в зале ели, пили,Подарки короля донельзя удивили.Что ж сделал Янчи наш? Он тоже тронут былИ добряка царя весьма благодарил.Он встал и произнес: "Спасибо, ваша милость!Мне щедрости такой награда и не снилась.Но, как ни жалко мне, я должен вам сказать,Что этот царский дар я не могу принять.Мне взять его, король, не позволяет совесть.Спроси вы: почему? — я б рассказал вам повесть,Но повесть та длинна, грустна, и я молчу,Поскольку в тягость быть собранью не хочу"."Сынок! — сказал король. — Выкладывай нам смело,Чем вызван твой отказ… Открой мне: в чем здесь дело?.."Историю свою наш Янчи начал тут,А что он рассказал, то ниже все прочтут.14"Открою, — молвил он, вставая перед ними, —Откуда получил я Кукурузы имя.В ее густой листве меня в степи нашлиИ Кукурузой в честь находки нарекли.Средь поля кукуруз на маленькой полянкеОднажды в летний день сидела поселянка.Вдруг слышит, что дитя блажит бог знает где.Взглянула — и меня нашла на борозде.Так горько плакал я, что в ней проснулась жалость,Она взяла меня и накормила малость,И с поля принесла в свою избушку: ейИ старику ее не дал господь детей.Но этот злой старик меня сердито встретил:"Нам голодно вдвоем, а тут еще и дети!Чем этот лишний рот кормить прикажешь мне?Неси его назад!" — он закричал жене."Хозяйство от него не обеднеет наше, —Сказала моему приемному папашеОна. — Когда б дитя я бросила, тогдаЧто отвечала б я в день Страшного суда?К тому ж он подрастет и в доме пригодится,У нас овечки есть. Они начнут плодиться.Нам выгодно вдвойне: во-первых, нет греха,И мальчик, во-вторых, заменит пастуха".Крестьянин уступил. Но, хоть играл я рядом,Ни разу на меня не глянул добрым взглядом.Когда ж у чудака неважно шли дела,В ответе у него моя спина была.Я сиротою рос. Меня держали строго:Работа да битье, а радостей немного.Все радости мои, пожалуй, были в том,Что девочка одна к нам приходила в дом.Мать Илушки моей давно слегла в могилу,А старику вдовцу без женки скучно было,Женился снова он, да вскоре и помри.Дочь круглой сиротой осталась года в три.Та девочка была тиха, как луч вечерний,Как роза, для меня полна цветов и терний.Мы с Илушкой в пыли играли у ворот,Нас знало все село — двух маленьких сирот.Хоть я ребенком был, но милую подружкуНе променял бы я на сладкую ватрушку.Я всю неделю ждал, чтобы воскресным днемНа лавочке в саду с ней посидеть вдвоем.Когда ж я в первый раз поцеловался с милой,Кровь сердца моего забила с чудной силой,С такой, что, думал я, один его ударСпособен в пустоту земной обрушить шар!А мачеха ее частенько обижала…И лишь одна боязнь в узде ее держала:Свирепую каргу я укрощал, как мог,Пускай за сироту накажет ведьму бог!Но вот и у меня настала жизнь собачья.Однажды в честный гроб мы положили, плача,Кормилицу мою, ту, что меня нашлаИ, как родная мать, ко мне добра была.Едва ли кто видал, чтоб Кукуруза плакал!Я грубоватым рос, был крепок. И, однако,На этот бедный холм среди других могил,Как дождик в серый день, я горько слезы лил.Со мной моя любовь стояла у могилы.Видать, не только мне, — ей тоже горько было.Покойница ее ласкала, как могла,И, добрая душа, сиротку берегла.Бывало, лишь вдвоем увидит нас — и скажет:"Постойте! Дайте срок! Вас узы брака свяжут,И пара хоть куда получится из вас!Лишь надо потерпеть: уже недолог час".Как верили мы ей! Как терпеливо ждали!Друг друга берегли, друг другу слово дали…Когда б ее не взял господь в свои края,Наверно, веселей была б судьба моя.Но прахом всё пошло. Она глаза сомкнула.На счастье, на любовь надежда обманула.На нас дохнуло зло дыханием зимы,Хоть, вопреки всему, нежней любили мы.Что делать? Знать, судьба в руках у высшей власти!Господь нам не судил и маленького счастья.Однажды я в лесу не уберег овец —И выгнал вон меня приемный мой отец.Я горькое "прости" сказал моей любимойИ по миру пошел, бездомный и гонимый.Немало обошел я городов и стран,Покуда в полк меня не принял капитан.Я Илушку мою не убеждал нимало,Чтоб сердце никому она не отдавала,Об этом и она не говорила мне.В свою любовь, король, мы верили вполне.Кончая речь свою, прошу вас, королевна:Мой дерзостный отказ не осудите гневно.Я буду верен ей до смерти, как жене,Хотя бы даже смерть забыла обо мне".15Он кончил и обвел собранье пылким взглядом…Как он растрогал всех! Катились слезы градомПо лицам короля, принцессы и других.И жалость к пастуху была колодцем их.Король ему сказал: "Дружище! Без сомненья,Я применять к тебе не стану принужденья.Когда принцессу ты не можешь взять женой,То я тебе, сынок, подарок дам иной.Не наградив тебя, не буду спать ночей я…" —Король сошел в подвал и крикнул казначея,И Кукурузе тот мешок червонцев дал.Бедняга отродясь их столько не видал!"Ну, витязь Янош! Ты теперь жених богатый.Пусть будет этот дар моей неполной платойЗа мужество твое с османами в борьбе.Дарю его твоей невесте и тебе!Хоть сладкое вино еще осталось в кубке, —Я вижу: ты мечтой летишь к своей голубке.Ты таешь! Ты горишь… Ступай, дружище, к ней.Гусары ж в замке пусть кутят хоть десять дней…"Как говорил король — так точно всё и было:Пастух спешил к своей голубке сизокрылой,Он счастья пожелал двору и королюИ в гавань поспешил к большому кораблю.Хмельная рать гусар счастливца проводила,Спокойного пути счастливцу посулилаИ долго вслед ему смотрела… Пал туманИ скрыл корабль от глаз, окутав океан.16Пастух на корабле проснулся на рассвете.Тугие паруса ловили крепкий ветер.Но мысли пастуха неслись еще быстрей,Свободны от руля и груза якорей.И были те мечты безоблачны и ясны:"О Илушка моя! О ангел мой прекрасный!Ты радостей не ждешь, давно не веришь в них,Не знаешь, что к тебе несется твой жених.Я щедро награжден за скромную заслугу.Мы станем наконец принадлежать друг другу,Несчастий срок прошел, и после стольких бурьТеперь блеснет и нам спокойная лазурь,Я отчиму прощу жестокую обиду.Что я им оскорблен — я не подам и виду.Ведь счастья моего виновник все же он,И будет мною он богато одарен".Так думал Янчи наш и не однажды думал.Пока корабль бежал по глади вод угрюмойИ хмурый океан хлестал его бока…А Венгрия была всё так же далека!Об Илушке своей мечтая непрестанно,Пастух не слышал слов седого капитана:"Ребята! Паруса повисли на ветру.Теперь того и жди волненья поутру!"Уж осень подошла. Над морем цепью длиннойЛетели журавли. Тот поезд журавлиный,Казалось, нес ему от Илушки привет.С печалью и тоской пастух глядел им вслед,С печалью и тоской пастух следил за нимиИ тихо повторял возлюбленное имя,Полузакрыв глаза, мечтою несся к нейИ с болью вспоминал о Венгрии своей.17Как думал капитан, так и случилось: вскореПогасли небеса, затрепетало море,Рыдая и свистя, летел кипучий вал,А ветер гнал его, крушил и бичевал.На волны моряки глядели, брови хмуря:В диковинку для них была такая буря,Творился сущий ад и в небе и в воде,И не было от волн спасения нигде!Над судном небеса то меркли, то горели.Испуганных людей слепили молний стрелы,Пучину осветив, где плыл безмолвный краб…И вдруг одна стрела ударила в корабль.Валы обломки мачт и паруса влачили,Могилу моряки нашли на дне пучины…Где ж смелый Янчи наш? Судьбою пощаженИль тоже погребен в соленом море он?Да, был и наш герой от смерти недалеко!Но пастуха спасло всевидящее око:Огромная волна беднягу подняла,Чтоб пена для него могилой не была.Так высоко его подкинул вал могучий,Что головою он достал до синей тучиИ, оказавшись там, чтоб не свалиться вниз,За краешек ее схватился и повис.Два дня, два долгих дня на туче провисел он!На третий наконец она на землю села,И та земля была вершиною скалы,Где гнезда грифы вьют да горные орлы.Спустившись, он принес благодаренье богу.Ведь, строго говоря, он потерял немного;Безделицу, пустяк: с червонцами мешок.Зато он спасся сам — и это хорошо!Нам жизнь всего милей, — уж тут какие споры…Наш Янчи посмотрел на пасмурные горы,И между хмурых скал, встающих без конца,Увидел грифа он, кормящего птенца.На птицу наш пастух тотчас аркан накинул,Пнул шпорой в бок ее, взобрался к ней на спину,И, над хребтами гор стрелою воспарив,Его, как жеребец, понес могучий гриф.Сначала гриф его старался в бездну сбросить:Он круто пастуха над пропастями носит,Петляет… Но ему ничто не помогло,Так цепко Янчи наш держался за крыло..Бог знает сколько стран скитальцы облетели…Уж чувствовал пастух усталость в крепком теле,Но как-то поутру, когда редела мгла,Увидел под собой храм своего села.Придет же иногда подобная удача!Пастух глядел на храм, от счастья чуть не плача,А утомленный гриф летел всё вниз да внизИ наконец в степи над холмиком повис.Полураскрывши клюв, могучий гриф усталоУпал на этот холм, и крылья распластал он.Наш Янчи слез с него и, отпустив крыло,Задумчиво пошел в родимое село."Из странствий, — думал он, — я не принес сокровищ,Но ты, моя любовь, мне дверь без них откроешь!Важней, что верный друг к тебе вернулся вновь,Вернулся и принес старинную любовь".Меж тем в село плелись скрипучие телеги.Уж виноград созрел. Янтарные побегиУкладывал народ в бочонки дотемна,И всюду стлался дух прокисшего вина.Сельчане пастуха уже не узнавали,Да Янчи-то и сам их замечал едва ли:Не видя ничего, он шел на край селаК той хижине в саду, где Илушка жила.Когда открыл он дверь, когда вступил он в сени,Дыханье у него стеснилось на мгновенье,Но, в комнату войдя возлюбленной своей,Толпу чужих людей пастух увидел в ней."Я не туда попал!" — берясь за ручку двери,Подумал наш герой (он сам себе не верил!).Но женщина одна, прервав домашний труд,Спросила у него, кого он ищет тут.Взволнованный пастух назвал себя молодке…"По смуглому лицу, одежде и походке, —Воскликнула она, — я б не узнала вас!Как хорошо, что вы вернулись в добрый час.Войдите к нам в избу, благослови вас боже!Вам надо отдохнуть. Я расскажу вам позжеВсе новости родной округи и села".И добрая душа его в избу ввела."Вы, дядюшка, меня не помните, пожалуй.Я чуть не каждый день у Илушки бывала.Мы жили рядом тут, да домик наш снесен…"— "А где ж она сама?" — спросил молодку он.Красавицы глаза наполнились слезами."Ужель вам ничего соседи не сказали? —Смахнув слезу с ресниц, ответила она. —Ведь Илушка давно в земле схоронена".Добро, что на скамью уселся Кукуруза!Когда бы он стоял, от тягостного грузаЖестокой вести той пастух свалился б с ног…Рукою сердце он прижал, насколько мог.Казалось, он хотел из сердца вырвать муку.И долго просидел он, опершись на руку,Как будто бы уснул. И, словно пробужден,Молодку наконец спросил негромко он:"Быть может, ты мне лжешь? Быть может, замуж вышлаЛюбимая моя, решив, что раз не слышноТак долго обо мне, то, верно, я в гробу,И в мужнюю она перебралась избу?Я Илушку тогда увижу непременно,И верь, что будет мне сладка ее измена…"У женщины в лице была печаль видна,И понял Янчи наш, что не лгала она.18Из глаз его забил источник слез обильный,Он деревянный стол рукою обнял сильнойИ голосом, порой ломавшимся от слез,Склонясь на этот стол, с тоскою произнес:"Зачем я не погиб с пашою в бранном споре?Зачем я не нашел свою могилу в море?И почему стрела господнего огня,Как молния в скалу, ударила в меня?.."Прошли часы. Печаль его терзать устала,Немало потрудясь, кручина задремала,И он спросил, лицо поднявши от стола:"Скажи мне: как моя голубка умерла?""Бедняжки чистый дух сломили огорченья,Сердечная тоска и мачехи мученья.Но та за этот грех ответила сама:Достались ей в удел лишь посох да сума.Сиротка вас звала, когда ей было плохо,И в тяжкий час конца сказала с тихим вздохом:"Любимый Янчи мой! Когда любовь своюНе позабудешь ты, мы встретимся в раю!"Благословивши вас, она глаза закрылаИ тихо умерла. Близка ее могила.Соседи до глухих кладбищенских воротЗа бедным гробом шли — и плакал весь народ".И Янчи захотел проститься с гробом милой.Молодка на погост беднягу проводила.Оставшись там один, от горя сам не свой,На холмик дорогой упал он головой.Упал и зарыдал и те припомнил лета,Когда ее глаза горели чистым светом…А нынче те глаза в земле схоронены,Потухли навсегда, навеки холодны!Уже закат погас, и солнце закатилось,И бледная луна над миром засветилась,Печально озарив осенний небосклон,Когда с сырой земли поднялся тихо он.Поднялся, постоял, побрел, роняя слезы…Потом вернулся вновь. Колючий кустик розыНа холмике расцвел и сиротливо рос.И Кукуруза наш сорвал одну из роз.И прошептал цветку: "Ты поднялся из пылиВозлюбленной моей, что крепко спит в могиле.В скитаниях моих не покидай меня!"И вдаль ушел, цветок на сердце схороня.19Два спутника нашлись в дороге у венгерца.И первый был печаль, что вечно грызла сердце,И добрый старый меч — товарищ был второй,Тот меч, которым встарь сразил пашу герой.И долго по земле скитался он без дела…Немало раз луна полнела и худела,Немало раз земля впадала в зимний сон,Когда свою печаль окликнул тихо он.Окликнул и, грустя, сказал тоске сердечной:"Когда наскучишь ты своей работой вечной?Коль ты меня убить не можешь, то уйди,Ищи себе приют в иной людской груди.Довольно! Если ты мне дать покой не в силах, —Я по миру пойду — и в странствиях унылыхЖеланный мне конец найду, быть может, я.В них оборвется жизнь бесцельная моя!"Так наш пастух прогнал тревоги и печали.Лишь изредка они в пустую грудь стучали,Но крепко заперта была для них она.Лишь на глазах слеза дрожала, солона.Потом и со слезой бедняга рассчитался,У Янчи на плечах лишь жизни груз остался…Однажды в темный лес забрел он — и вблизиТелегу увидал, застрявшую в грязи.Хромому гончару она принадлежала.Он бил кнутом коня, а колесо визжало,Злорадствуя: "Ага! Попал, гончар, в беду!Хоть лопни, никуда из грязи не пойду!""Отец! — сказал пастух горшечнику. — Здорово!"Горшечник на него уставился суровоИ хмуро проворчал, присев на старый пень:"Небось не у меня, у черта добрый день!""Ну, полно, старина! Что с вами? Не сердитесь!"Приветливо ему ответил добрый витязь."Как не сердиться мне? — за колесо берясь,Сказал хромой гончар. — Смотри, какая грязь!""Я вам, отец, в беде могу помочь немного,А вы скажите мне, куда меня дорогаВот эта приведет, коль я по ней пойду?" —Спросил пастух, коня хватая за узду."Приятель! Там лежат неведомые страны,И населяют их не люди — великаны.Тебе ходить туда совета я не дам.Кто в этот край ни шел, все погибали там"."Ну, вы уж на меня, хозяин, положитесь!" —Хромому гончару сказал бесстрашный витязь,Оглоблю ухватил и, даже не кряхтя,Возок на твердый грунт он выкатил шутя.Тот онемел, дивясь такой могучей силе!Его глаза малы для удивленья были.Когда ж: "Спасибо вам за то, что помогли!" —Горшечник произнес, уж Янчи был вдали.Он углубился в лес, и пересек долину,И скоро подошел к владеньям исполинов,И стал на берегу их крошки-ручейка,Который был широк, как бурная река.На берегу стоял лесничий великанов…Тут голову задрал, в лицо циклопу глянув,Наш Кукуруза так, как если бы на шестПожарный он смотрел иль на церковный крест.Увидев под собой прохожего с котомкой,Циклоп загрохотал насмешливо и громко:"Вот почему моя чесалась пятка так?!Постой! Сейчас тебя я раздавлю, червяк!"Но Янчи раздавить не так-то было просто!Верзиле под пяту он меч подставил острый,Ее об этот меч обрезал великанИ с грохотом в ручей обрушился, болван.Тут наш пастух, взглянув на великана тело,Понял, что тот упал, как этого хотел он:"Ведь я по нем пройти, как по мосту, могу!"Секунда — и герой на левом берегу.Подняться не успел лесничий исполинов —Уж Янчи, из ножон заветный меч свой вынув,Клинок ему в хребет вогнал по рукоять.И умер великан. Теперь ему не встатьУ рубежа своей страны на карауле!В последний раз глаза громадные мигнули,Потом навеки в них затмился ясный свет,И наступила ночь, конца которой нет.Широкая волна хлестнула через тело,И синяя вода ручья побагровела…А Янчи-пастуха что ждало впереди?Удача иль беда? Узнаем! Погоди!20Стеной вокруг него сомкнулся лес зеленый.Шагая сквозь него, он видел, удивленный,Что в том лесу растут деревья до небес,Что это не простой, а великанский лес!До самых облаков деревья доходилиИ, прячась в облаках, незримы дальше были.Их листья разрослись на ветках до того,Что пол-листа на плащ хватило б для него.Такие комары то там, то сям мелькали,Что, будь они у нас, их спутали б с быками,И часто приходил на помощь Янчи меч:Он должен был мечом чудовищ этих сечь!А пчелы в том краю! А мухи! А вороны!У нас они малы, а там они огромны!Мой витязь увидал одну издалека,И то она была, как туча, велика!Ну, словом, путник наш всё осмотрел, как надо.Вдруг встала перед ним гранитная громадаИ кровля вознеслась, рубинами горя,Он был перед дворцом циклопьего царя.Не знаю, с чем сравнить его ворота можно!Боюсь, чтоб как-нибудь не выразиться ложно,Поэтому скажу, что царь и великанНе станет жить в избе, свой уважая сан!"Ну, что ж! — сказал пастух, всё оглядев снаружи. —Пожалуй, и внутри окажется не хужеВид этого дворца! Войду в него теперь!.. —Он смело отворил чудовищную дверь. —Ловушки не боюсь". (Был страх ему неведом!)Циклоп-король сидел в то время за обедом.Узнайте: что он ел? Рагу? Сосиски?.. Нет!Он скалы пожирал. Чудовищный обед!Когда пастух вошел в ужасное жилище,Ему язык свело от этой страшной пищи,Но ею пришлеца из человечьих странЗадумал угостить злорадный великан:"Уж если ты пришел, то пообедай с нами.Коль ты скалы не съешь, — тебя съедим мы сами,И скромный наш обед, и пресный и сухой,Сегодня сдобрим мы, незваный гость, тобой!"От речи короля другому б стало жутко!Жестокий тон ее не походил на шутку.Но у героя был бестрепетный язык."Признаюсь, я к таким обедам не привык,Но всё же я готов! — спокойно отвечал он. —И только об одном прошу вас: для началаПоменьше положить на блюдо мне скалу".Проговоривши так, он смело сел к столу.Отрезав от скалы кусок пятифунтовый,Царь молвил: "Вот твоя галушка и готова!Как съешь ее, еще получишь две иль три.Да только разгрызай как следует, смотри!""Ты будешь сам ее грызть в день своей кончиныИ все свои клыки тупые, дурачина,Обломишь об нее!" — воскликнул наш геройИ в короля метнул отрезанной горой.Обломок этот в лоб так хлопнул великана,Что мозг его потек, как влага из стакана,И вышиб навсегда его свирепый дух."Давай еще одну! — смеясь, сказал пастух. —Но, видимо, тебе галушки повредили!.."Над смертью короля циклопы приуныли,Прошибла их слеза от этакой беды.(Одна слезинка их равна ведру воды!)И старший великан, смущен подобной силой,Промолвил пастуху: "Ах, господин, помилуй!Коль нашего царя ты победил в борьбе,То мы хотим служить вассалами тебе!""В том, что сказал наш брат, звучит и наша воля! —Заговорили все. — Сядь на пустом престолеИ под руку свою нас всех принять изволь!Отныне, человек, ты будешь наш король!""Быть вашим королем, — сказал он, — я согласен.Но я отправлюсь в путь, что долог и опасен,И ваш покину край, а вице-королемКого-нибудь из вас пока оставлю в немС тем, чтоб о всех делах подробно мне писал он.От вас же одного прошу, как от вассалов:Коль вы, не ровен час, мне будете нужны,То все вы в тот же миг со мною быть должны!"Тут золотой свисток из сумки вынул старший:"Мы выполним свой долг и твой приказ монарший!Лишь только свистнешь ты — и через пять минут,Где б ни был ты, король, мы будем тут как тут!"Когда он уходил, все пожелали счастьяЕму в делах его. Как символ царской власти,Прилежно спрятал он свой золотой свистокИ через темный лес пустился на восток.21Я точно не могу сказать вам, сколько шел он,Но с каждым шагом день сменялся мглой тяжелой,И делалась она всё гуще, всё темней,И света наконец не стало видно в ней."Ужели я ослеп? — догадки Янчи гложут. —Иль среди бела дня настала ночь, быть может?"Но полночь далека, глаза его целы.Всё дело в том, что он спустился в царство мглы.Ни солнце, ни луна, ни звезды полунощиНе светят в том краю. Наш Янчи брел на ощупь.Как черная стена, кругом стояла мгла,И шелестели в ней нетопырей крыла.Нет, это не крыла шумели без умолку!То стая грязных ведьм, усевшись на метелки,Летала взад-вперед. (Та черная странаБыла собранью ведьм нечистым отдана.)Сюда отродья тьмы в условленные датыСлетались каждый год на шабаш свой проклятый.На шабаше как раз их и застали мы,Когда они сошлись здесь, в самом сердце тьмы.Таинственный костер пылал в пещере горной,Над ним висел котел продымленный и черный,А из него плыла неслыханная вонь!..Пастух свои шаги направил на огонь,Тихонько подошел и, к скважине замочнойПрильнувши, увидал их шабаш полуночный,Пещеру, сотни ведьм вместившую, и в нейНемало разглядел диковинных вещей:В котел бросали жаб, мешки голов крысиных,Проклятый черный мох, растущий на осинах,Цветы, что расцвели у виселиц столба,Гадюк, хвосты, котов, людские черепа…Считай иль не считай, а всё не перечислишь!Тут даже Янчи наш похолодел от мысли,Что он вполне здоров, не бредит, не ослеп,А к ведьмам угодил в их колдовской вертеп!Он руку протянул, чтоб вынуть из карманаСвой золотой свисток, подарок великана,И вдруг на метлы он наткнулся в темноте:Колдуньи в уголку сложили метлы те,Что над землею их носили, словно кони…Наш Янчи поплевал на крепкие ладони,В охапку метлы взял и схоронил вдалиОт шабаша, чтоб их колдуньи не нашли.Потом он засвистал пронзительно и длинно.Тут встала перед ним ватага исполинов."Убейте этих ведьм! — он приказал. — Вперед!"И рыцари его вломились в чертов грот.В пещере началась большая заваруха:Колдуньи из нее, царапая друг друга,Метнулись к метлам все, но их и след простыл!Так к отступленью путь отрезан ведьмам был.А между тем его циклопы не дремали:Они над головой по ведьме поднимали.Швыряли оземь ведьм бесчувственных — и вмигВ лепешку сапогом расплющивали их.Но более всего героя удивляло,Что в небе всякий раз, как ведьма умирала,Сияющей зари ложилась полосаИ над страною тьмы светлели небеса!Уж небо над землей совсем прозрачно стало,Уже проклятых ведьм осталось вовсе мало.Уже всего одна… Пастух взглянул — и в нейОн мачеху узнал возлюбленной своей!"Ну, эту, — крикнул он, — я сам ударю 6 пол!"И выхватил ее из крепких рук циклопа,Но ведьма, точно вьюн, скользнула между рукИ, словно гончий пес, помчалась в поле вдруг."Лови ее скорей!" — он крикнул исполину.Тот в несколько прыжков сбежал за ней в долинуИ ловко, на бегу поймав ее за хвост,Проклятую каргу швырнул до самых звезд!И труп ее нашли у дальнего селенья,Палач ей в сердце кол вогнал без сожаленья,И так она была презренна для людей,Что в_о_роны — и те не каркали над ней!А над страною тьмы впервые солнце встало,Под теплым ветерком листва затрепетала…Собравши метлы ведьм, их Янчи сжег дотла,И улетела в ад проклятая зола.Потом в родимый край он отпустил циклопов,За верность похвалив и по плечам похлопав,Тут снова все они герою поклялись,Что преданы ему, — и с Янчи разошлись.22И снова и опять в неведомые далиПошел он, сбросив с плеч тяжелый груз печали,Когда же он смотрел на розу на груди,То слышал, как цветок шептал ему: "Иди!"Он розу ту сорвал в час горький, в час унылыйС печального куста над памятной могилой,Но ежели теперь увядший вид цветкаВ нем и будил тоску, — она была сладка…Был вечер. Солнца шар катился вниз куда-то,Оставив за собой кровавый след заката.Померкли облака и сделались темны,И землю озарил зеленый свет луны.Наш Кукуруза брел под призрачным сияньем,Он в этот день прошел большое расстояньеИ на какой-то холм, измученный, прилег,Чтоб после дня пути передохнуть часок.Измученный прилег, уснул и не заметил,Как ржавые венки качал полночный ветерНа каменных крестах, встававших в полный рост.(А это был погост, заброшенный погост!)Когда же наступил ужасный час полночи,В могилах мертвецы свои раскрыли очи,Разверзлась, застонав, сырая пасть могил —И хоровод теней героя обступил.Их страшная толпа плясала и визжала,Под пятками у них сама земля дрожала,Но за день так устал, так истомился он,Что не могли они его нарушить сон.Один мертвец отер могильный прах на векахИ дико закричал: "Я вижу человека!Утащим-ка его в подземный край могил,Раз в наше царство он бестрепетно вступил!"Скелеты черепа к герою повернулиИ кости мертвых рук над спящим протянули,Но голосом трубы, далеким и глухим,В деревне в этот миг запели петухи.И хлопьями ночных блуждающих тумановВ могилу мертвецы обрушились, отпрянув,И Янчи вышел в путь по холодку зари,Не зная, чем ему грозили упыри.23Он вскоре поднялся на горную вершину.Уж солнышко росу жемчужную сушило,И так прекрасен мир казался в этот час,Как будто он его увидел в первый раз!Рассветная звезда над морем умирала…Она еще жила, она еще играла,Но, словно вздох мольбы, погасла наконец,И солнце вознесло над миром свой венец!Шар солнышка в зенит катился постепенноИ ласково смотрел на шелковую пенуУ моря на груди — на синей, на такойОгромной, что ее не охватить рукой!Лишь рыбки на морской поверхности шалили,А воды так светлы и так прозрачны были,Что рыбья чешуя слепила блеском глаз,Сквозь толщу этих вод сверкая, как алмаз.Избушка рыбака стояла над водою,И старец с бородой волнистой и седоюВ пучину невод свой закинул с челнока.И Янчи попросил седого рыбака:"Не можете ли вы, отец мой, через мореМеня перевезти? Да только вот в чем горе —Я беден. У меня гроша в кармане нет!"Приветливый рыбак сказал ему в ответ:"Хотя б ты был богат, — мне золота не надо.Обильный мой улов — богатая наградаЗа ежедневный труд. Морская глубина —Кормилица моя. Мне плата не нужна!Но, видно, ты пришел издалека, не зная,Что этот океан лег без конца, без краяИ на берег другой отсюда нет пути.Я не могу тебя туда перевезти"."Что нет ему конца, мне было неизвестно, —Ответил наш пастух, — но это интересно!Хотя бы мне пришлось очнуться в нем на дне, —Я перейду его, лишь стоит свистнуть мне".Свой золотой свисток из сумки Янчи вынул.Тотчас же стал пред ним один из исполинов."Не можешь ли меня, — спросил пастух слугу, —За море отнести?" И тот сказал: "Могу.Взберитесь побыстрей ко мне на плечи, витязь,За волосы мои покрепче уцепитесь,И я вас отнесу по этой луже вброд".Промолвил великан и двинулся вперед.24Огромны, как столбы, гиганта ноги были.Он ими, что ни шаг, отхватывал полмили.Уже он долго шел, — недель, пожалуй, пять, —А морю ни конца ни края не видать.Лишь через шесть недель они в туманной далиТемнеющей земли полоску увидали.И Янчи закричал: "Вот берег новых стран!""Нет, это остров фей! — ответил великан. —Наверное, и вы слыхали сказок вдостальПро их чудесный край, про их блаженный остров,Лишь море вкруг него без края разлито,А за морем лежит Великое Ничто"."Неси, — сказал пастух, — меня на этот остров!"— "Согласен! Но туда попасть не так-то просто.На берегу его мы будем через час,Но должен вам сказать, что ждет опасность нас!Блаженный остров тот — край эльфов и сокровищ —От смертных стерегут семь сказочных чудовищ…"Но Янчи приказал: "Не спорь! Скорее в путь!С чудовищами сам я справлюсь как-нибудь!"И к чудо-островку, встающему из моря,Послушный великан понес его, не споря,Поставил на скалу и, шлепая по дну,Через морской простор ушел в свою страну.25У входа в царство фей медведи сторожамиСтояли и людей когтями поражали.Пастух на них напал у первой из дверейИ скоро прямо в ад отправил трех зверей.Но вот опять стена и новые ворота.Тут витязя ждала куда трудней работа,И засучить пришлось по локоть рукава:Здесь были на часах три аравийских льва!Героя ли смутит безделица такая?Бесстрашный и на них напал, мечом сверкая.Хоть вовсе не шутя сопротивлялись львы,Он все-таки отсек три львиных головы.Победой упоен, не отирая пота,Он штурмовать решил последние ворота.Огромные, они стояли под замком,И подле них лежал чудовищный дракон.Уж это был дракон… О господи, помилуй…Ужасные глаза сверкали дикой силойИ леденили кровь!.. Рот зверя был таков,Что сразу шестерых проглатывал быков.Хоть смелости всегда у пастуха хватало,Но понял он, что тут одной отваги мало,Что острой саблей с ним не сделать ничего,И способа искал — как победить его.Дракон разинул пасть и, щелкая клыками,Зловеще зашипел. Потом заполз на каменьИ был уже готов на пастуха напасть,Но Кукуруза сам к дракону прыгнул в пасть.И эта пасть за ним захлопнулась, как дверца!Тут в полной темноте найдя драконье сердце,Безжалостно его пронзил мечом пастух…На землю изрыгнув свой ядовитый дух,Ужасный околел… Что ж сделал Янчи смелый?В боку у зверя он мечом дыру проделалИ, выпрыгнув, пошел в страну прекрасных фей.Он тысячу чудес увидел сразу в ней!26В стране прекрасных фей морозов нет, конечно:Роскошная весна там зеленеет вечно;Восходов солнца нет, закатов солнца нет:Всегда сияет там зари нежнейший свет!Блаженна та страна — она подобье рая.В ней не едят, не пьют, живут, не умирая.У эльфов и у фей течет огонь в крови,И служат пищей им лобзания любви.Не плачет горе там, и не имеет властиНад их сердцами грусть. Но ежели от счастьяУ феи капли слез покатятся из глаз,То каждая слеза становится алмаз.Прекрасны косы фей! Они, забавы ради,Хоронят в недрах гор их золотые пряди:То золото, друзья, что на земле нашлось, —Всё это пряди их окаменевших кос!Из глаз у фей лучи такие вылетают,Что радуги они из тех лучей сплетают.Кто радугу длинней и ярче всех сплетет,Тот ею и спешит украсить небосвод.В часы, когда они уснут на брачном ложе,Их теплый ветерок ласкает, не тревожа,Их нежит и томит дыхание весны,И феи в те часы такие видят сны,Что даже их страна тех чудных снов бледнее!..Когда наедине с возлюбленной своеюОстался человек, любовью упоен,Он разве лишь тогда подобный видит сон.27Понятно, что пастух, вступая в их владенья,Не мог на это всё глядеть без удивленья.От света у него в глазах рябило вдруг,Порою наш герой не смел глядеть вокруг…Народец той земли без страха Янчи встретил.Малютки вкруг него собрались, точно дети,Заговорили с ним и в глубь своей земли,Приветливо смеясь, героя повели.Он с ними обошел весь островок, но вскореУ витязя в груди зашевелилось горе.В стране счастливых фей, в их радостном краюНе мог не вспомнить он про Илушку свою:"Зачем в стране любви жестокосердным рокомЯ осужден всю жизнь скитаться одиноким?Что б я ни видел, всё напоминает мне,Что счастлив без нее не буду я вполне!"Вблизи виднелся пруд спокойный и прозрачный.Он подошел к пруду, заплаканный и мрачный,С могильного холма возлюбленной своейВзял в руки розу он — и обратился к ней:"Сокровище мое! Пусть будет нам с тобоюГробницей этих волн пространство голубое,Пусть примет нашу грусть их светлая вода!Я за тобою сам последую туда!"Тут кинул розу он в сверкающие волны…Но — чудо из чудес! Над заводью безмолвнойВдруг в Илушку цветок преобразился!.. ВдругЯвился перед ним его желанный друг!(Он кинул свой цветок в источник вечной жизни,Жививший всё, на что его водой ни брызни.Едва лишь залила чудесная волнаЦветок его любви — и ожила она!)Я много песен спел веселых и унылых,Но что он испытал, я рассказать не в силах,Когда, неся ее из чудотворных струй,Он на губах своих почуял поцелуй!Как Илушка его была красива! С неюСравниться не могли прекраснейшие феиИ выбрали ее царицей. А потомИ эльфы пастуха избрали королем.Промчалось много лет! Давно всё это было!Но Янчи с этих пор не разлучался с милой:Как добрый властелин, он правит вместе с нейДо нынешнего дня счастливым царством фей!
1939
С ПОЛЬСКОГО
Адам Мицкевич
ПАН ТАДЕУШ(Отрывки из поэмы)
1Наутро господа и гости в Соплицове,Размолвкой смущены, молчат да хмурят брови.Дочь Войского велит прислуге задремавшейПодать колоды карт мужчинам для марьяша,А дам зовет гадать… Никто не веселится!Лишь вьется трубок дым да шевелятся спицы.Тут мухи мрут с тоски! Пан Войский, встав не в духе,Отправился в подвал, где ссорятся стряпухи,Где слышатся шлепки и вопли экономки,Откуда поварят галдеж несется громкий.Там наконец его развеселило пламяИ вид бараньих туш в печи над вертелами.Судья скрипел пером, стараясь вызов грозныйСоставить побыстрей, а терпеливый возныйЖдал под окном. И вот, свой труд замысловатыйПрочел ему судья: он требовал расплатыОт графа за вранье, позорное для честиШляхетской, он писал, что справедливой местиГерваций заслужил за дерзкие удары,Вчинял обоим иск, просил суда и кары.Бумагу пан судья отправил в город мигом,Дабы ее внесли в реестровую книгу.А возному сказал, что в путь сбираться надо,Чтоб вызов получил обидчик до заката.С торжественным лицом, приличным этой вести,Тот, взяв его, едва не заплясал на месте:Он молодел душой в судебных передрягах!Ведь в юности своей на этаких бумагахОн наживал порой изрядные деньжата:Не только синяки ему бывали платой!Доволен от души работой столь отрадной,Он форменный костюм спешит надеть нарядный.Конечно, не контуш и не жупан надел он:Он только на больших судах пускал их в дело.А нынче, облачась в широкие рейтузы,Он куртку натянул поверх рабочей блузы,Для быстроты в ходьбе поднял повыше полы,Надвинул до бровей на лоб треух тяжелый,Наушники спустил, как в зимнее ненастье,Взял палку и пешком, перекрестясь на счастье,Пошел в опасный путь: ведь возный, как лазутчикСкрываться от врага был вынужден получше.В пути он вел себя под стать лисе-плутовке:Мясцо ей по нутру, но и стрелков уловкиСтрашат ее. Она, ловя ноздрями ветер,Обнюхивает всё, что на пути ни встретит,Стараясь угадать: свежа находка, илиОхотники ее заране отравили?..Сойдя с дороги, он побрел вдоль сенокоса,К усадьбе подошел, но вдаль глядел, на просо,И палкой так махал, чтоб всяк, бродягу встретив,Решил, что коз своих в потраве он заметил.Согнувшись, он ползком нырнул в густые травы(Точь-в-точь коростеля так гонит пес легавый!),К усадебной стене подполз и, мигом прянувЧерез нее, исчез в раздолье конопляном.Не раз в конопле той, согретой солнцем теплым,И зверь, и человек спасал себя. В коноплюСтремглав бежал косой, настигнутый в капусте;Сигнет он в глушь ее, и пес его упустит, —Она стеной стоит, залезешь — колет лапы,Сбивает со следов ее тяжелый запах!Дворовый, провинясь перед сердитым паном,Спасался от плетей на поле конопляном,Туда же рекрута бежали от набора, —Властям их отыскать удастся там не скоро.А в дни заездов, в дни междоусобной браниИ шляхтичи занять старались конопляник:Удобно из него вести осаду было, —Вплетаясь в дикий хмель, он прикрывал их с тыла.Протазий был не трус, но запах стеблей вялыхПривел ему на ум ряд случаев бывалых,Смутивших дух его, — свидетелем которыхВстарь конопляник был: горячий, словно порох,Пан Дзиндолет из Телып, нацелясь пистолетом,Загнал его под стол, когда для ДзиндолетаПривез он вызов в суд, и там держал, желая,Чтоб этот вызов он из-под стола пролаял.Не помогли тогда ни жалобы, ни вопли,Ни слезы старику, да помогла конопля.Другим его врагом был дерзкий Володкевич,Что сеймики громил и суд порочил в гневе.Посланье прочитав, он хлопов кликнул снизуИ возному велел съесть принесенный вызов.Тот сделал вид, что ест, но, малый расторопный,Бочком пробрался в дверь и во весь дух — в коноплю!Хоть вымер на Литве обычай тот столетний —На вызов отвечать кинжалом или плетью(И лишь изредка теперь встречали возных бранью),Протазий полагал, что всё идет, как ране:Он не служил давно, хоть и просил об этом, —Быть возным старику — работа не по летам.Судья его гонцом Фемиды быстрокрылойИ нынче б не послал, да дело спешным было!Протазий, чуть дыша, развел рукой кустарникИ выглянул: в дому, в конюшнях и на псарняхНе видно ни души. Дивясь такому чуду,Поближе он подполз. Вновь смотрит. Тихо всюду!Тут, малость осмелев, решает возный: "Ну-каК окошку подберусь!" Во всем дому — ни звука.Тогда Протазий наш толкает дверь с размахаИ в графский коридор ступает не без страха.Безлюдье, как в пустом завороженном замке!Опасливо держа ладонь на медной клямке,Протазий громко стал читать судейский вызов.Вдруг слышатся шаги… Уже, свой сан унизив,Старик хотел бежать. Но в кухню входит Робак.Знакомые сошлись и удивились оба.Заметно, что в поход спешил вельможный шляхтичОн дворню взял с собой, а дверь оставил настежь.Видать, вооружал он гайдуков: на полкахВалялись штуцера, патроны и двустволки,Слесарный инструмент, каким оружье чинят,Был вынут из мешка и наспех в угол кинут,Стояли шомпола и порох в банках… Что-тоНе видно, чтобы граф сбирался на охоту!Коль зайцев он травить уехал, — разве нужноДля этого ему холодное оружье?А между тем лежит — тут сабля без эфеса,Там сабля без ножон… Похоже, граф-повесаИх слугам раздавал, готовясь к битве жаркой…Знакомые нашли двух баб в саду фольварка,Пугнули их, и те сказали поневоле,Что в Добжин ускакать с дружиной граф изволш2Отвагой шляхтичей и красотой шляхтянокПрославлено в Литве местечко Добжин. КанулВ былое год, когда Ян Третий, духом твердый,Под метлы собирал отряды шляхты гордой.Из Добжина тогда привел к нему хорунжийШестьсот панов с людьми, конями и оружьем.То был счастливый век! А нынче обеднелоШляхетство, и порой вздыхает: "То ли делоБывало в старину? На сеймах, на охотахМы ели легкий хлеб! А нынче знай работай,Как подневольный хлоп!.. Едва лишь не в сермяга|Гуляют те, что встарь в жупанах и при шпагахБлистали на балах. На благородных паннах,В отличье от рубах мужицких домотканых,Пестреют платьица из ситчиков фабричных,Но скот пасти они считают неприличнымВ лаптях. В свином хлеву, как на паркетах гладких,Гуляют в башмачках и шерсть прядут в перчатках.Мужчины там стройны, крепки, широкоплечи.От прочих на Литве — по чистой польской речиЛегко их отличить. Влиянье ляшской кровиСказалось в добжинцах. Их волосы и: брови,Как смоль, черны. Лицом они пригожи сами —Высоколобые, с орлиными носами.Кто ни увидит их, всем ясно, что из ПольшиОни ведут свой род. Хоть пролетело большеЧетырехсот годов с тех пор, как стаей птичьейОсели здесь они, — мазурский свой обычайВсё добжинцы блюдут. Крестя ребят — святогоВсегда берут они из края, им родного.Пример найти легко: так, ежели папашуВарфоломеем звать, то сына МатиашемОкрестят, и когда отца зовут Матеем, —Наследника наречь должны Варфоломеем.Привычно нежит слух им звук имен старинных:Все женщины подряд там Кахны иль Марины,Чтоб одного с другим не спутать с непривычки, —У женщин и мужчин есть прозвища и клички.Те прозвища дают и трусу, и герою,Одно не подойдет — придумают второе:Вас этак, скажем, ксендз назвал, крестя в купели,А в Добжине найти вам прозвище сумелиПохлеще!.. Из него в дома панов окрестныхСтрасть клички раздавать проникла повсеместно,Но, раздавая их, толпа не замечала,Что в Добжине они берут свое началоИ там они нужны. Везде ж, где их давалиИз моды подражать, — они умны едва ли!Так Добжинский Матей друзьями против волиБыл прозван "Петушком, сидящим на костеле".Но с той поры, когда восстание КостюшкиРазбили и в земле похоронили пушки,Соседи, отменив его былую кличку,"Забоком" стали звать Матея за привычку,Чуть ссора закипит, хвататься то и делоЗа левое бедро, где сабля встарь висела.Литвины же его "Матеем средь Матеев"Прозвали, так как он, господствовать умея,Был земляками чтим и свой фольварк построилНа площади, между костелом и корчмою.Старинный тот фольварк, казалось, рухнет скоро.Виднелся сад в пролом упавшего забора,Березки средь двора белели, точно свечки…И всё ж фольварк тот был столицею местечка!Он был велик. Стена господской половиныБыла из кирпича. Конюшни и овиныТеснились вкруг него. На обомшелой крыше,Как на лугу, ковыль рос, что ни год, то выше.По ветхим стрехам служб сползали прихотливоВисячие сады шафрана и крапивы,Пестрел хвостатый щир ковром цветистых пятен,Чернели в чердаках окошки голубятен,На крылышках косых разрезывая воздух,Вкруг стен вились стрижи и щебетали в гнездах,А кролики, резвясь, искали у порогаПросыпанный ячмень… короче, если строгоСудить, то этот дом, встарь славный, — напоследкиПодобие являл крольчатника иль клетки.А сколько битв велось вкруг этого фольварка!Немало тут враги оставили подарков:В траве блестит ядра железная макушка,По дому тем ядром пальнула шведов пушка,Обрушило оно ворот гнилую створку,И створка на него легла, как на подпорку.Средь куколи густой, между седой полыниПодгнившие кресты виднеются доныне —Свидетели того, что польским ветеранамВ чужой земле пришлось лечь спать на поле бранном.Внимательно взглянув, на гумнах и амбарахНетрудно отыскать следы пробоин старых,А приглядевшись к ним, увидишь взглядом зорким,Что в каждой спит картечь, как шмель в подземной норке.Повсюду на гвоздях, крючках и петлях старыхВиднеются следы от сабельных ударов:Коль саблей удалось срубить гвоздя головку,Не выщербив клинка, — ценили зыгмунтовку!Когда-то в доме был шляхетский герб над входом,Но ласточки, гнездясь под крышей год за годом,Свидетельство времен о знатности и силеЖивущей тут семьи — пометом облепили.В сараях, в кладовых, в чуланах, — если нужно,Лишь поищи, — найдешь на целый полк оружья:Убранство Марса — шлем, позеленев от серыСражений, нынче стал гнездом для птиц Венеры —Невинных голубков. В конюшне из кольчугиХозяйским жеребцам дают овес прислуги,Забыв о вертелах, безбожная кухаркаЖаркое стала печь на шпагах в печке жаркой,Закалку с них сводя… Повсюду Марс сердитыйБыл вытеснен отсель Церерой домовитой.В усадьбе и в дому, в сараях и на гумнахТеперь царит она с Помоной и Вертумном.Однако, выгнав прочь вояку Марса, нынеДолжны ему вернуть былую власть богини:Война идет опять. Примчался в Добжин конный.Тут он стучится в дверь, там в переплет оконный.Всех разбудил, как встарь на барщину! МестечкоСобралось у корчмы. Зажглись в костеле свечки.Туда бежит народ. Всяк хочет знать: в чем дело?У юношей в руках оружье зазвенело.Ведут коней. Мужчин удерживают жены.Всем, видно, по душе блеск сабель обнаженных,Все рвутся в смертный бой! Одно бедняг смущает:С кем и за что война — никто из них не знает.А в доме у ксендза, вопрос решая трудный,Совет из стариков собрался многолюдный,Но должного принять решенья не умея,Послал своих гонцов в фольварк к отцу Матею.Был крепок, несмотря на семьдесят два года,Конфедерат Матей, седой солдат свободы.Противники его до смерти без опаскиПрипомнить не могли меч старика дамасский!Звал "Розочкой" Матей свой кладенец бойцовский.Он с Тизенгаузеном, подскарбием литовским,Под знаменем одним сражался, точно с братом,И королю служил, забыв конфедератов.Но в день, когда король поехал в Тарговицу,Ушел, с былым врагом не в силах помириться.Он часто флаг менял! Кто знает: не за то лиЕго и "Петушком, сидящим на костеле"Прозвали, что старик ряд партий друг за другомПеременил, кружась по ветру, точно флюгер.Причину перемен столь частых понапрасноИскали б. Может быть, влюбленный в битвы страстно,Он, стороне одной добыв мечом победу,Старался и другой ее доставить следом?А может быть, идти под тем стремился флагом,Что нес, как думал он, его отчизне благо?Все знали: в бой его влекла не жажда славы,Не мелкая корысть и не расчет лукавый.В последний раз они с прославленным ОгинскимПод Вильною дрались, водимые Ясинским.Всем показал Матей там чудеса отваги.Один в толпу врагов он прыгнул с вала ПрагиИ в бой пошел, спеша на выручку Потея,Что, брошенный, во рву лежал, от ран слабея.Считали на Литве, что смельчаки убиты.Глядят, — они пришли, исколоты, как сито.Достойный пан Потей решил, что, дескать, надоМатею дать за то богатую награду:Он предложил ему фольварк, пять тысяч злотыхИ хлопов пять семейств для барщинной работы.Но старый отписал: "Пускай Матей ПотеяСчитает должником, а не Потей Матея".Так отказался он от щедрого подарка.Не взяв ни мужиков, ни денег, ни фольварка,Трудами рук своих жил престарелый Матек:На рынок вывозил он битых куропаток,Лекарства для скота варил, для пчел колодыСколачивал да ждал от кроликов приплода.Хоть в Добжине найдешь немало и донынеУченых, что сильны в законах и в латыни,Хоть есть там богачи, а всё же между нимиСедой бедняк Матей считался самым чтимымЗа прямоту души и мужество. ОднакоМатей прославлен был не только как рубака:Он был остер умом и умудрен годами,Хранил родной страны забытые преданья,Охотников мирил, знал всех пернатых нравы,Весною собирал лекарственные травыИ, как ни спорил ксендз, — твердил народ окрестный,Что будто обладал он силою чудесной.И правда: вёдро ль он иль дождь сулил народу, —Не мог и календарь так предсказать погоду!Любой, кто начинал судиться или сеять,Гнать баржи или жать, — шел наперед к Матею:Тот помощи просил, тот спрашивал совета…Старик у земляков искать авторитетаНе думал. Он встречал просителей суровоИ часто гнал за дверь, не говоря ни слова.Лишь если возникал серьезный спор на сходке, —Коль спросят у него, — давал ответ короткий.Все думали, что он и нынешнее делоРешит и, как всегда, поход возглавит смело.Матей, сойдя во двор, заросший хмелем диким,Глядел на облака и песенку мурлыкал:"Когда взойдет заря". Погоду обещая,Туман не улетал, а тяжелел и таял.Рассветный ветерок его волною длиннойПрилежно устилал окрестные долины,И солнышко взошло за речкою в тумане,То серебря его, то золотом румяня.Так в Слуцке мастера ткут драгоценный пояс:Ткачиха за станком, о пряже беспокоясь,Рукой не устает разглаживать основу,А ткач плетет узор из бисера цветного,Расцвечивая ткань… Так ветер утром раноПрядет земле убор из солнца и тумана.Матей прочел псалом и, подойдя к воротамСарая, приступил к хозяйственным заботам:С охапкою травы присев у двери дома,Он свистнул. В тот же миг на этот свист знакомыйПримчался рой крольчат. Старик им гладит спины,Их красные глаза сверкают, как рубины.Крольчата, осмелев, забрались стайкой шустройНа руки к старику, привлечены капустой.А он, седой, как лунь, сам белый, точно кролик,Сидит, одной рукой подбрасывая вволюКапусту для своих нахлебников раскосых,Другою ж на порог из шайки сыплет просо.Сыпнул — ив тот же миг к порогу слева, справаСлетелась воробьев крикливая орава.Меж тем, как занят он утехою невинной —Кормежкою крольчат и дракой воробьиной, —Вдруг кролики в траву, а воробьи на крышуШарахнулись, шаги иных гостей заслышав:То люди к старику спешат дорожкой сада.Из домика ксендза шляхетская громадаПослала их в фольварк Матея за советом.Отдав ему поклон согласно этикета,Гонцы идут в избу и славят Иисуса."Аминь!" — ответил им хозяин седоусый.Узнав причину их столь раннего прихода,На скамьи усадил Матей послов народа.Тут встал один из них с кленовой лавки белойИ начал излагать случившееся дело.Тем временем толпа в усадьбу прибывала!Соседи были тут, да и чужих немало.Тот в бричке прикатил, тот на коне, с оружьем.Одни заходят внутрь, другие ждут снаружи,А третьи, чтоб рассказ услышать хоть немножко,В светлицу к старику глядят через окошко.3Итак, набором фраз хоть и пустых, но звучныхВсех шляхтичей увлек красноречивый ключник.Да как и не увлечь? Вокруг него стоялоСоседей, на судью имевших зуб, немало.Тех он оштрафовал когда-то за потраву,Иным он отказал в их жалобе неправой.Все мстить ему хотят, со злобою не справясь!Одним владеет гнев, другого жалит зависть.Теперь весь этот люд стоял толпою злобнойВкруг ключника, подняв кто саблю, кто оглоблю.Тут Матек, с лавки встав и подпершись рукою,Направился к столу и стал среди покоя.Качая головой, смотря суровым взоромПоверх голов: "Глупцы! — он произнес с укором. —Войну посеет граф, а беды вы пожнете.Вас трудно приучить к общественной заботе.Когда о Польше спор решался в смертном бое,Вы и тогда, глупцы, бранились меж собою.Ах, если б вы могли забыть о вечных спорах!Вы встали б для нее железною опорой,Но если вас опять грызет вражда былая, —Я тысячу чертей в утробы вам желаю!.."Он сел. Народ молчал, как пораженный громом,Но в этот самый миг на улице за домомРаздался крик: "Виват!" То у ворот МатеяОстановился граф и с ним отряд жокеев.Граф в круглой шляпе был. Спадал волнистый локонНа лоб из-под нее. Заморский плащ широкийЗастежкой золотой заколот был у шеи.Он, шпагу приподняв, у домика МатеяСтоял, и добрый конь плясал под ним, гарцуя,А он смирял его, народу салютуя."Виват, вельможный граф!" — опять раздался гомон."С ним жить и умирать!.." Народ волной из домаЗа ключником потек. Тех, кто остался, МатекИз хаты выгнал прочь, засов задвинув в хате,К окошку подошел и, прислонившись к раме,Тех, что бежали прочь, опять назвал глупцами.А шляхтичи спешат за графом и за паномГервазием к шинку. Три пояса с жупановГервазий снять велел и тащит три бочонкаИз погреба на них. В одном была водчонка,Мед во втором играл, а в третьем было пиво.Три чопа выбил он, и три ручья игривоУдарили из них. Один был серебристым,Второй пунцовым был, а третий золотистым.И тотчас к трем ручьям прильнуло триста чарок:Толпа, благодаря вельможу за подарок,Здоровье графа пьет и, торопясь напиться,Кричит: "Вперед, паны! За графом! На Соплицу!"
1940
ПАН ТВАРДОВСКИЙ(Вольный перевод)
Носогрейки хлопцы курят,Пьют в дыму,Едят в дыму,Пляшут,Свищут,БалагурятИ орут на всю корчму.На скамейке пан ТвардовскийРазвалился, как паша.Служит весь синклит бесовскийКолдуну.Гуляй, душа!Он солдату-забияке,Что с любым задраться рад,Погрозил лишь пальцем в драке —И, как мышь,Притих солдат.Он судье подбросил в шапкуЗлотый адского литья —И, как пес,На задних лапкахПеред ним стоит судья.Загулявшего портняжку,Что пропил штаны давно,Щелкнул в лоб,Подставил чашку —И рекой течет вино.Ровно чарку гдовской старки —Крепкой водки —Первый сорт! —Нацедил,Хлебнул из чарки,Глядь туда —А в чарке —Черт.Щуплый черт одет, как стражник,В рваный плащ и сапоги.Знать, нечистый не из важных:Так,Из адской мелюзги.Вылез черт.Собачьим когтемПочесал сопливый нос,Вырос на два — на три локтя,КашлянулИ произнес:"Ты,Мосьпан,Забыл,Похоже,Меж интрижек и пировДоговор на бычьей коже,Что твоя скрепила кровь.Ведь, согласно договора,Ты алхимию постиг.Выполнял весь ад без спораСотни прихотей твоих.И, как там писалось ниже,Прямоту в делах любя,Мы в ВаршавеИ в ПарижеВсем служили для тебя!Вспомни ж,Пунктами какимиДоговор кончался наш:Если мы сойдемсяВ Риме —ТамТы душу нам отдашь.Час пробил,Ясновельможный!Ты попался,Старый плут.Посмотри, неосторожный:Ведь харчевню —"Рим"Зовут!"Огляделся пан Твардовский:Да.Над дверью надпись —"Рим".Только шляхтичНе таковский,Чтоб отдаться в руки им!"Что ж! — сказал,Усмешку пряча. —ПомиратьТак помирать!Перед смертью три задачиВправе я тебе задать:На воротах церкви божьейВидишь медного коня?Оседлай-ка,Если можешь,Эту лошадь для меня.Свей мнеПлетку из пескаДа построй высокий замокВон у этого леска.Вместо дерева —ОрехиВ пятистенный сруб свяжи,Зерна макаВместо стрехиАккуратно положи,Да забейВ орешек каждыйТри дюймовые гвоздя…Я дворец такой однаждыВидел,По миру бродя".Что поделать с окаянным?Исхитрился ведь, шельмец:Миг прошел —И перед паномКонь храпит,Стоит дворец!"Тьфу ты, пропасть!Экий, право,Прыткий бес!..А все ж постой:Окунись-ка,Пане дьявол,В пузырек с водой святой!"Бедный черт испуган насмерть,Вытирает лапкой пот."У меня, —Он стонет, —Насморк!От воды меня несет!"Лях решил:"Уж не избег лиЯ напасти?Струсил бес!"Но, прошедший муштру в пекле,В склянку черт,Кряхтя, полез.Вылез."Ну, — кричит, — и баня!Фу!Поддал ты пару мне!Марш теперь,Вельможный пане,На расправу к Сатане!""Не спеши!Помедли малость! —Черту шляхтич говорит. —Дельце тут еще осталось.Сладишь с ним —Мой козырь бит!Слышишь —Визг несется с луга?Дело клонится к тому,Что сейчас моя супругаК нам пожалует в корчму.Я с большой охотой,Право,Спрячусь в адНа два-три дня,Коль возьмешься ты,Лукавый,Заменить при ней меня.Будь ей,Бесе,Вместо няни,Угождай,Войди в фавор,А прогневается пани, —Расторгаем договор!"Черт на пани только глянул,Грозный голос услыхал, —К двери в ужасе отпрянул,По корчме метаться стал."Что ж ты мечешься без толку?К делу, бес!Без дураков!"Черт согнулся,Юркнул в щелку,ЗапищалИ был таков!
1940
ТЮЛЬПАНЫ(Вольный перевод)
В комьях грязи дорожнойПан Сапега вельможныйВоротился в свой краковский замок.Пан не будит прислуги,Прямо в спальню супругиОн идет между дремлющих мамок.Тихо в спальном покое…Только вдруг — что такое?У алькова — кровавая лужа.Ручкой, словно из снега,Злая пани СапегаЗаколола уснувшего мужа.Тело спрятать ей надо:До поляны средь садаДотащила тяжелого панаИ, с неженскою силойЗакопавши в могилу,Посадила на ней два тюльпана.Месяц плавал в тумане,Руки вымыла паниИ спалила кровавое платье…Утром плеткою кто-тоПостучался в ворота:В гости едут к ней мужние братья."Ну, золовка, здорово!Как! Неужто ни словаНет с Украины от нашего братца?"— "Нет полгода ни слова!Я уж плакать готова!Матка-боска! Убит, может статься?Жестоки киевляне,И на русской поляне,Знать, гниют его белые кости!..Скиньте шлемы тугие,Деверья дорогие,Отдыхайте, любезные гости!"Дни за днями минуют,Гости в замке пируютС молодою хозяйкою вместе.Смерть хранит свои тайны:Муж не шлет ей с УкраиныС гайдуком ни поклона, ни вести."Пана Жигмонта в драке,Видно, сшибли казаки! —Говорят ей влюбленные братья. —Не сидеть же во вдовах?Одному из нас словоДай, раскрой для счастливца объятья!""Вот ведь, право, задача! —Пани молвит им, плача, —Бог свидетель, вы оба мне любы!Оба в ратной наукеЗакалили вы руки,У обоих медовые губы.Сговоримся заране:Я в саду на полянеПосадила тюльпаны весною.Слов я даром не трачу:Чей из двух наудачуЯ возьму, тому буду женою!"Хочет пани, не глянув,Взять один из тюльпанов,Но цветы друг на друга похожи…Быть меж братьями сваре:"Мой!" — сказал тот, что старе."Мой!" — ответствовал тот, что моложе."Все делили мы дружно:И коней и оружье,А любовью поделимся вряд ли!"Тут соперники разомШапки скинули наземьИ схватились за длинные сабли.Стены замка трясутся!..Насмерть рыцари бьются!..Вдруг покойник выходит из гроба:"Те тюльпаны, Панове,Напились моей крови!Спрячьте сабли: мои они оба!.."Братья видят в испугеПризрак в ржавой кольчуге,В польском выцветшем красном жупане.Он мешает их боюИ в могилу с собоюУвлекает безгласную пани.Это все миновало!Уж и замка не стало:Лишь руины стоят средь поляныДа цветут, что ни лето,Словно в память об этом,На зеленой поляне тюльпаны.
Февраль 1941
С СЕРБСКОХОРВАТСКОГО
Владимир Назор
МАТЬ-СЛАВЯНКА
Насиделась ли ты на теплом пепелище отчего дома?Сына Иова колыбельку ты нашла ли среди разгрома?Отыскала ли ты на ощупь, ничего не видя сквозь слезы,Образок Георгия древний? Вышиванье дочери Розы?..Горький чад затмевает солнце, очи дым выжигает едкий,И сидишь ты среди развалин, надломившаяся, как ветка,Безутешная мать-славянка!Находились ли твои ноги по полям и лесам угрюмым,Где напрасно весь день искала ты свою коровенку Руму?Видно, недруг угнал буренку иль волк зарезал проклятый.Кто ж теперь кормилицей будет старой бабушке и ребятам?Не печалься! От вражьей пули глазки деток твоих погасли.Для кого же сбивать сметану? Что за прок в молоке и масле,Безутешная мать-славянка?Накричалась ли ты, вдовица, над печальной участью друга?Он, врагам предателем выдан, был, как пес, избит и поруган,Был измучен и крепко связан и в сырую кинут темницу…Его сердце билось для славы, как для воздуха сердце птицы!Но придя к тебе полумертвым, погруженным в горькие думы,Окровавленный и бессильный, он у ног твоих лег и умер,Безутешная мать-славянка!Настоялась ли ты над ямой, самой страшной ямой на свете,Где с зарезанной бабкой рядом улеглись убитые детиИ боятся вместе с чужими спать в могиле и кличут маму…Ты наслушалась этих криков? Нагляделась ты в эту яму?Но отравлена ядом скорби, ядом горькой-горькой печали,На уста свои ты сурово наложила печать молчанья,Безутешная мать-славянка!Ты бледнеешь, худеешь, сохнешь… Полно! Лучше кричи и сетуй!Пусть широким эхом несутся причитанья твои по свету!Остротой возмездья пусть станет острота твоей скорби древней!Пусть вся тяжесть воспоминаний станет тяжестью мести гневной!Пусть обрушится на пришельцев скорбь твоя ударом тяжелым!Пламя мученичества пусть станет над челом твоим — ореолом,Безутешная мать-славянка!