Мир, он — ярче. Ярче, чем ему казалось раньше. Мир расцвечен красками, запахами, звуками, ощущениями. Он может быть холодным и горячим, горьким и сладким, громким и тихим, гладким и шершавым… Абсолютно разный. Абсолютно свой. Абсолютно чужой. Словно бы выталкивающий его в небытие. Запрещающий перекраивать свою ткань. Отвергающий любое его действие. Кто-то когда-то сказал, что жизнь — борьба. Тогда стоит бороться до последнего.
Тьма. Она имеет свой цвет, вкус, она может быть холодной и теплой, или заполненной болью, как сейчас. Но из нее можно выскрести, выцарапать, вырвать свое сознание, стоит только открыть глаза.
Хочется сказать: "Поднимите мне веки," — но горло пересохло, и из него не вырывается даже хрипа.
Опять переделка. В какую он попал на этот раз?
Тело медленно осознает себя. Рука. Оказывается, она у него есть. И болит. Спина. Спина, кажется, вообще сплошной синяк. Рот. Губы потрескались, на них запеклась кровь. Если сделать усилие и донести руку до лица, обнаружиться, что оно все в засохшей корке крови. Глаза? Нет, глаза на месте. Пальцы сигнализируют: под веками есть глазные яблоки. Значит, надо просто поднять веки.
Это удается не сразу. Но удается. Сначала приходится долго моргать в попытке избавиться от оранжевых пятен. Потом щуриться, привыкая к свету — на улице рассвет, и первые лучи солнца, заглядывающие в окно, кажутся изощрённой пыткой. Но вот слезы перестают течь и можно рассмотреть комнату.
Пыльная. Видимо, помещение было заброшено до вчерашнего дня. Маленькая. Похожа на скромный будуар стесненной в средствах дамы. Трюмо с разбитым зеркалом, разломанный на части стул, софа, накрытая белым полотном, словно хозяева уехали на время и рассчитывали ещё вернуться… Это… Это все…
Ни о чем ему не говорило.
Совсем.
Абсолютно.
Как он здесь оказался? Неизвестно.
Зачем он сюда пришел? Неясно.
Что это за место и где оно находится? Нет информации.
Почему он…
А…
А кто — он?
Да и "он" ли?
Руки слушались плохо, но человек всё-таки определил, что он — это именно "он". И обрадовался, что что-то помнит. Сел, опираясь на стену, стал подробнее осматривать помещение. Это казалось очень привычным: внимательно что-то осматривать, искать элементы, которые могут натолкнуть на какие-то выводы. Хорошо. Очень хорошо. По крайней мере, не помня имени, он сохранил навыки и, возможно, знания. Это главное в его деле.
В каком деле?
Пока не важно. Важно, что, во-первых, комната выглядит заброшенной, а значит, сюда пришли для конкретной цели и вероятно специально выбирали дом, в котором давно никто не живёт. А во-вторых, помещение производит впечатление, словно его встряхнули. А так как это, конечно, не возможно, то… магическая волна? Если посмотреть, как разбиты-разбросаны вещи, нет, это не следы борьбы. Либо боролись не люди. А…
Кто?
Зачем?
Как он здесь оказался? По доброй воле? По принуждению? По службе?
Службе? Кому он служит? Как? Где?
Нет, это потом. Сейчас — комната.
Главное в этой комнате — у нее есть покосившаяся дверь. Значит, она куда-то ведет. И треснувшее зеркало. Значит, можно увидеть себя. Надо только встать и подойти к нему. Надо!
Рассветные лучи, заглядывающие в узкое окно, равнодушно наблюдали за попытками мужчины встать. Это удалось ему только раза с пятого. Идя, придерживаясь за стену, до трюмо, он то и дело поглядывал на окно. Стремительно светлело. Плохо. Ему надо быстрее уходить. Он не знал, почему, но знал — надо.
Треснувшее зеркало отразило мужское лицо, местами действительно покрытое спекшейся кровью. Он разбил нос? Нет, вроде тот был сломан давно. Губы? Да, губы разбиты. Порез на руке. Может, кровь с руки? Схватился за лицо и оставил след. А почему хватался? Что увидел?
Вопросы потом, время поджимает.
Глаза странные, светло-карие, медовые практически. Даже больше жёлтые, чем карие. Это его вечная проблема. Но девушкам иногда нравится. Пожалуй, только глаза.
Горечь осела где-то в подсознании. Потом, все потом. Сейчас другое.
Нос кривой, сломанный когда-то. Может, не один раз.
Лицо обыкновенное, чуть вытянутое.
Губы разбиты.
Брови густые.
Ямочка на подбородке.
Чуть топорщившиеся уши прикрыты соломенными волосами разной длины, словно его стриг не цирюльник, а первый встречный бродяга. Волосы неприятно колют шею — недавно отрастил? Или недавно обрезал и ещё не привык?
Небольшая щетина.
Вид в целом какой-то безвременной: можно дать и тридцать лет, и пятьдесят. Средний рост, среднее телосложение.
Одежда обычная. Брюки, рубашка, жилет, сюртук. Он почему-то знал, что выглядит немного старомодно, но предпочитал привычную одежду модным веяниям. Сюртук гражданский, но он знал, что носил и другой, рабочий. Но гражданский ему всегда нравился больше.
Хорошо, очень хорошо. Память никуда не делась, просто спряталась. Ничего, он упорный, он ее заставит работать.
"— Упорный или упоротый? — смеётся парень в невообразимо глупой одежде. В одном ухе у него серьга, и можно было бы решить, что он откуда-нибудь с юга материка, но и там такое не носят. Парень чужой, и слова у него — чужие, и все в нем — не от мира сего…"
Он отвернулся от зеркала. Зеркала, видимо, чем-то его раздражали: рассматривая собственный облик, он чувствовал дискомфорт. Следующий этап — личные вещи. Среди ни о чем не говорящей мелочи типа платка без монограммы, в карманах нашлись часы на серебряной цепочке с вензелем "ДД", карандаш с грифелем, маленькая книжка с, казалось бы, бессмысленными записями, а главное — документы и сопроводительное письмо на имя Димитрия Кривза. Уполномоченного явиться в городок Зелеград для помощи местной полиции в расследовании мистических происшествий, имевших место быть здесь в последнее время слишком часто. Также в карманах обнаружилась мятая бумажка с названием гостиницы, ключ, и огрызок билета на поезд.
Итак, ситуация стала проясняться. Вероятно, он и есть Димитрий Кривз. Сыщик из столицы, прибывший в небольшой городок с целью помочь местным властям в запутанном расследовании. Это многое объясняет: то, как он привычно осматривал помещение в поисках подсказок, то, как легко он воспринял свое положение "не пойми где". Чувствовалось, что в разъездах он бывает часто.
"— И ничем хорошим это ни разу не заканчивалось! — фыркнул женский голосок из-за соседнего стола… У нее каштановые волосы — толстая коса и…"
Воспоминание рассыпалось пеплом, как пришло из ниоткуда, так в никуда и кануло — обрывок жизни, без начала и конца.
Димитрий поморщился от головной боли. Мимолётный слепок прошлого, размытый, совершенно ни о чем не говоривший, усугубил и без того неприятное самочувствие мужчины. Сыщик посмотрел в окно — почти рассвело. Он окинул комнату последним взглядом, не нашел больше ничего интересного и резко толкнул дверь в соседнее помещение, одновременно отскакивая под защиту стен.
Тишина.
Выждав немного на всякий случай, он осторожно выглянул в дверной проем. Что ж, можно не прятаться, живых здесь нет.
Небольшая комната, видимо, была когда-то спальней, но сейчас из мебели в ней остались лишь старое кресло в углу да стол у окна. Отодвигали специально — освобождали место для… Димитрий зашагал вокруг рисунка, внимательно всматриваясь в нарисованные линии. Для ритуала? Часть знаков была стёрта, поверх других были проведены лишние линии. Где-то натекла кровь, размывая и контур, и символы. Димитрий достал свою книжку с записями, карандаш и стал быстро перерисовывать то немногое, что смогло сохраниться после неудачного ритуала. Неудачность его не подлежала сомнению: три трупа появились здесь не сами по себе. Нет, пришли, конечно, своими ногами, но вряд ли рассчитывали здесь остаться в качестве мертвецов.
Кривз подошёл ближе. У окна, под столом лежала женщина. Немолодая, прилично одетая. Скорее всего служанка богатого дома. Возможно, старшая над слугами. Платье из добротной ткани, аккуратное, по сезону, на ногах сапожки — без украшений, но и без следов починки. Глаза закрыты, рот, наоборот, раскрыт в крике, иных следов насильственной смерти нет — ни крови, ни повреждений. Даже скрюченные пальцы вцепились в собственную шаль, а не в кого-то. Второй труп — старик. Благообразный дедок лежал у стены, не совсем понятно, его туда отбросило посторонней силой или там он стоял во время ритуала, а потом просто повалился на пол. Под головой засохшее пятно крови, но опять же: он ударился так неудачно о пол или имела место другая причина повреждений? Димитрий внимательно обошел тело, но переворачивать его не решился, не стоило оставлять здесь следов своего пребывания.
Одет дед был по провинциальным меркам чуть старомодно, но не дёшево. Окрашенные чернилами пальцы и валяющиеся рядом с телом треснувшие очки давали возможность предположить, что он занимался интеллектуальным трудом. На писаря старик никак не походил, возможно, юрист? Или учёный? Или учитель? Или счетовод при богатом доме/конторе? Но что-то явно связанное с писаниной.
Третий мертвец выделялся своей неопрятностью. На фоне двух приличных трупов он выглядел нищим, побирушкой: рваная одежда, слишком лёгкая для осени, сапоги с дырками, грязное лицо, запах протухшей рыбы — ее хвост высунулся из левого кармана изодранного плаща. Димитрий присмотрелся внимательнее. Весь вид последнего мертвеца говорил, даже кричал о его бездомности, однако ногти мужчины были подстрижены ровно, аккуратно, думается, что недавно. Нет, конечно, никто не мешает нищему следить за собой хоть частично, но всё-таки сыщик мысленно отметил эту странность.
Время неумолимо текло вперёд. На улице раздались людские голоса. Димитрий спрятал книжицу и грифель обратно в карман и поспешил покинуть комнату.
Пыльный коридор, который, судя по всему, слуги не убирали уже не первый год.
Лестница — между завитушками кованых перил висят лохмотья паутины.
Холл. Через парадную идти нельзя.
Но в таких домах, даже самых скромных, всегда есть ходы для слуг. Кстати, очень привычные. Кухня, задние двери. Засов, конечно, снят. Сначала — посмотреть в окно, оценить, что там на улице. Женщина у третьего дома из противоположного ряда выбивает ковер, больше никого нет. Дождаться, когда она уйдет, выскользнуть наружу, тут же метнуться на другую сторону, скользнуть в боковую улочку. Вернуться улочкой соседней, оглядеть улицу — никого, ничего. Хорошо. Можно уходить.
Следующее, что следует сделать — найти гостиницу. Только не в таком виде.
Поплутав по темным рассветным переулкам, Кривз набрел на подходящий колодец. Ведра к нему, конечно, не предлагалось, но рядом росли деревья. Найти подходящую палку и обвязать ее платком не составило труда. Стерев с лица и рук кровь мокрой тканью, он ещё немного походил по узким улицам этого района, пытаясь не особо показываться на глаза прохожим. Наконец, поймав свое отражение в окне весьма приличного дома и таким образом удостоверившись, что его внешний вид не может вызвать ненужных вопросов, сыщик вышел на оживленную улицу города. Он шагал походкой нарочито размеренной, не слишком быстро, чтобы не выглядеть торопливым, и не слишком медленно, чтобы кто-то мог посчитать его праздно прогуливающимся. Возможность выбрать любой вариант при необходимости — нужная в чужом месте вещь. Особенно при его обстоятельствах.
Обстоятельства оные, если задуматься, его не пугали. Наверно, это при его профессии естественно. Однако потеря памяти, ритуал, которому он был по всей видимости свидетелем (вольным/невольным?), три трупа — все это складывалось в весьма странную картину и конечно же требовало тщательнейшего изучения. И не могло не вызывать беспокойства. Или интереса. Даже скорее второе.
Кривз вспомнил название постоялого двора: "Теплый дом". Без амбиций, значит, заведение не из дорогих, но упор сделан не на выпивку, значит, более-менее приличное место. Будет находиться не в центре, а в каком-нибудь квартале средней руки. Но в какой стороне?
На улице бегали мальчишки с утренними газетами. Димитрий поймал одного, купил газету, спросил про нужное место и как к нему пройти. За Северной улицей квартал аптекарей, там Осенний переулок. Искомое — двухэтажный дом с красной крышей.
Выйти к северу от центра не составило труда. А вот аптекарский квартал нашелся не сразу: сначала Димитрий вышел к купеческим домам, затем свернул не в ту сторону и оказался на Печатной улице, потом наконец догадался зайти правее — и попал в мир зелёных садов и маленьких ухоженных домиков. Наличие здесь тихого приличного постоялого двора показалось ему закономерным: к аптекарям за лекарством часто едут издалека. Наверняка, где-то рядом и лечебный квартал есть, одновременно примыкающий к одной из центральных улиц.
Дом с красной крышей детектив увидел издалека: из трубы шел дым, ветер лениво поворачивал флюгер в виде какой-то заморской птицы. Двухэтажный, хотя скорее "трёх", так как чердак явно был обжит и тоже сдавался. Вокруг — зелень, цветы. В открытом грунте на клумбах и грядках, в горшках на подоконниках и даже на крыльце.
Дом никаких воспоминаний не вызвал. Но делать было нечего — надо идти. А там…
— Сид Кривз! Сид Кривз!
Окрик заставил остановиться больше своей громкостью, чем осознанием, что зовут именно его. Димитрий поморщился. "Сид" — это обращение не к нему, но почему-то всегда путают. Он не из военного сословия, он…
Ощущение было смутным и неоформленным, но при этом каким-то старым, даже заскорузлым.
Нет, вернёмся к логике. Кривз. Обычная фамилия низших сословий. Не военный, не аристократ, даже не купеческого рода. Никакой приставки к имени.
Но вот люди с временной работы почему-то всегда норовят записать его в сиды, военное сословие.
К нему подбежал мальчишка. Уже не ребенок, над губой пробивается пушок, но ещё и не взрослый. Долговязый, тощий, коротко стриженный, в добротной, но старой одежде и с сумкой через плечо.
— Сид Кривз! Я от сида Урда. Вы срочно нужны.
Димитрий сделал хмурое лицо, окинул паренька внимательным взглядом.
— Вито, — понятливо напомнил тот. — Я вчера вам извозчика нашел! Деда Маху, помните?
Дмитрий не счёл нужным ответить. Только поправил:
— Я не сид.
Он бросил взгляд в сторону дома. На крыльце суетился человек, мужчина или женщина — непонятно. Где-то там, за несколькими дверьми должны лежать вещи сыщика, чрезвычайно необходимые ему сейчас. Они могли дать информацию — хоть какую-то. Было бы глупо соваться в неизвестность, особенно учитывая тот факт, что, судя по всему, прибыл он в город вчера и уже успел с кем-то познакомиться, как минимум с начальником сыскного отделения и вот этим пареньком. Но и медлить нельзя, это вызовет лишний интерес. Или удивление. Или раздражение. Неважно, любая эмоция заострит внимание на этой незначительной детали, что потом может быть использовано против него.
Странная мысль. Очень. Чего бояться столичному сыщику в этой глуши?
Димитрий бросил взгляд на рукава. Чуть влажные, но подозрительных пятен не замечено. Хорошо, решено.
— Едем.
Мальчишка попался расторопный, понятливый. К людной улице вышли через пару минут, тут же громким свистом был привлечен добродушный полный извозчик, по новой моде запрягший в коляску двух лошадей.
"Дело о кристаллах на крови" дало о себе знать: мир довольно быстро поменял виды транспорта местами: тягловая сила вошла в моду, магические кристаллы движения, наоборот, стали чем-то не совсем приличным. Впрочем, уже существовали разработки парового двигателя и двигателя, основанного на резонансе взаимодействия магических сил, так что выбор у покупателей расширялся.
Транспорт — вещь важная. По нему можно составить о человеке некоторое мнение. Богат или беден, склонен ли к авантюрам, следит ли за модой и т. д… Любопытно, на чем приедет этот сид Урд? Как будет выглядеть?
Любопытствовал Димитрий зря: сид Урд не спешил лично посетить место преступления, посчитав, что будет достаточно столичного чина. Впрочем, оно и к лучшему, учитывая, куда их с Вито привез извозчик.
Знакомый дом насмешливо скалился открытыми нараспашку дверьми, презрительно взирал на сыщика давно немытыми стеклянными окнами. Дом знал тайну, которую не знал сыщик. Кривз усмехнулся. Ничего, он раскопает все детали. Всегда раскапывал. Непонятно откуда взявшаяся мысль ободрила, придала уверенности. Ну, раз нечто внутреннее говорит "всегда", стоит поверить. Не демон же ему на ушко шепчет, хех?
Раскопает. Обязательно.
У дома уже собралась толпа любопытствующих. Вито бодро расталкивал их локтями, прикрикивая на особо неуступчивых командирским тоном:
— А ну разошлись! Сыскной отдел! Че стал, как пень, пусти служебных!
Толпа была кстати: теперь любой недостаток внешнего вида, будь то мятость или пятно, можно списать на нерасторопных горожан. Впрочем, ему вряд ли кто-нибудь сделает подобное замечание.
Стоило им миновать толпу, как навстречу с крыльца сбежала девушка. Круглолицая, розовощекая, с двумя толстыми темными косами ниже пояса. Не худая по современной моде, но и не толстая, скорее фигуристая, но не излишне, ладная. Невысокая. Глаза голубые, блестят любопытством, губы подкрашены, но не ярким цветом. Юбка темно-синяя, длинная (видимо, мода показывать щиколотки сюда ещё не дошла), блузка с воротником-стойкой, а поверх… Женский сюртук. Форменный, со значком на рукаве.
— Вито, наконец!
Она остановилась совсем рядом, прижала к груди измаранные грифелем листы, улыбнулась.
— Здравствуйте! А мы вас ждём! Сид Урд сказал, вы пожелали лично всё осматривать, вот, ребята как нашли мертвецов, тут же послали за вами. История странная. Двое мальчишек, дети прачки, отправились по поручению матери посмотреть, куда их старший брат за полночь ходит, не к соседской ли дочке. Залегли за конюшней по темноте. Ну и пока сидели в засаде, увидели свет в доме напротив, а дом давно заброшенный, уже и не помнят, кто здесь жил. Хотели было ближе подобраться, но услышали, как сами утверждают, "дикий" крик, струхнули и убежали. А утром кто-то из соседей заметил, что раньше заколоченные двери теперь открыты. Постучали, никто не открыл. Район не богатый, но приличный, сообщили квартальному. Ну и вот. Три тела. Как нашли, Вито послали за вами, а Ладу за ассистентом доктора.
Слово "ассистент" девушка выговорила с особой тщательностью: и мы, провинциальные, не лыком шиты, знаем разные словечки! Хотя, столь громкое обозначение вряд ли подойдёт к помощнику местного доктора. Впрочем, непрофессионально полагаться на стереотипы. И в глухих местах встречаются отличные специалисты.
Девушка таращилась на столичного сыщика с детским восторгом. Димитрию не нравилось подобное внимание к себе, ему вообще любое внимание не нравилось, но деваться было некуда, придется сотрудничать, как всегда.
И знать все порочные желания…
От странной мысли сыщик отмахнулся. Все ему не надо, ему нужны желания того, кто хотел провести этот ритуал. Зачем — ключевой вопрос в этом деле.
— Ах, — спохватилась девушка, — нас же не представили, простите! Вы — Димитрий Кривз, правильно? — Она немного смутилась, видимо, потому что произнесла фамилию правильно, без каких-либо приставок, что выдавало простонародное происхождение сыщика. — Мне утром ваши бумаги передали. Я немного бумагами занимаюсь…
— Она и должна только бумагами заниматься, — буркнул Вито, сдавая разговорчивую девушку с потрохами. Та вспыхнула, ткнула куда-то в солнечное сплетение сыщика ладошкой — протянула для рукопожатия, но не рассчитала силу движения и слишком близкое расстояние между ними. Отступила на шаг, но не опуская руки, бросила злой и обиженный взгляд на Вито, однако тут же гордо выпрямилась и дерзко улыбнулась.
— Цветана сид Ярь. Приятно познакомиться.
Его пальцы дрогнули, когда он коснулся ее ладони. Лёгкое рукопожатие, на секунду, не больше — и он молча зашагал к крыльцу. Он не собирался обижать девушку, но не хотелось показывать, что ее слова выбили его из колеи, и на какой-то момент внутри так сдавило, что вымолвить что-то было абсолютно невозможно.
Цветана.
Это имя отозвалось какой-то старой болью, очень знакомой и полузабытой одновременно.
Димитрий отмахнулся от этой внезапной загадки прошлого.
Загадка настоящего — три трупа — интересовала его гораздо больше.