Шум.
Людские голоса.
Опять?
Что на этот раз? Больница? Тюрьма? Притон? Пивная? Бордель?
Голоса дальше, за дверью. Один знакомый. Это кричит сид Урд. Ругается. Что-то говорят Цветана и Вито. Парнишку, конечно, тут же затыкают — кто он такой, начальнику перечить! Но Цветану так просто не заткнешь.
Цветана… Цветана Крив. Так звали его мать. У нее были безумные глаза, и полуседые волосы — даже белее, чем у бабки. Она либо не обращала на него внимания, либо пугалась его. Он не помнил, чтобы когда-нибудь мать касалась его хотя бы случайно.
— Случайно? Сида Ярь, как можно посадить человека в тюрьму случайно???
Крики. Новые.
И… О, какой знакомый винегрет эмоций! Этого человека надо увидеть!
Димитрий открыл глаза. С удивлением отметил, что лежит на застеленной одеялом лавке. Ах, да, договорился с Дарьяном, что тот отвезёт его именно в здание сыскной отдел, а тот обещание выполнил. Была бы Цветана, непременно пожалела бы и отправила в гостиный дом. А вот Марина не пожалела б. Дело есть дело, да и границы его выносливости она знает лучше него самого.
— О, Отец наш!!!
Кривз встал. Мир покачнулся, но тут же заботливо подставил под плечо стену. Опираясь на холодный камень, удалось выйти из комнаты, пройти коридор и втиснуться в мелкое помещение у входной двери, где сидел дежурный.
О, зрелище стоило этих усилий! Вен Кос, младший конечно, — мокрый, злой, окровавленный и абсолютно трезвый стоял у входа. На руках он держал… Ладу.
Вот как. Значит, про папашу и сестру все знал.
Девочку у него тут же принял бородатый квартальный. Цветана убежала хлопотать над замёрзшим ребенком.
— И как? Выиграли спор? — спросил Димитрий.
— Ой, — оглянулся на него Вито с испугом. — А я вот. Бежал будить!
Вен Кос скривил губы.
— А я вам говорил. Я говорил! А вы не слышали.
— Значит, плохо говорили.
Молодой человек не стал спорить. Сыщики и квартальные быстро разошлись. Ареста второго вена Кос их тонкая чиновничья душевная организация, видимо, могла не вынести.
Димитрий смотрел на Мирана, Миран — по сторонам, Вито переводил взгляд с одного на другого, дежурный пытался посереть лицом так, чтобы слиться со стеной.
Тишина звенела в ушах и тянула жилы.
— И чего вы ждёте?
— Я не знаю, — ответил наследник убийцы. — Не знаю.
— Вы знали?
— Конечно. Я же жил с ним в одном доме.
— Участвовали?
Каркающий смех.
— Ну что вы! Он бы никогда в жизни не доверил бы мне такое важное дело! Я просто замечал. А потом спросил. И он мне ответил.
— Вы могли спасти не одну жизнь, если бы пришли сразу и рассказали о своих наблюдениях.
— У меня нет ваших полномочий.
Тянем-потянем.
— Ещё.
— Я боялся за сестру.
— Ещё.
— Я смалодушничал. Отец всегда казался всеведущим и всемогущим. Он в любой ситуации знает, что надо делать. Он не может ошибаться.
Какая тонкая ниточка. Так легко рвется. А что под ней прячется?
— Ложь. Но врете вы себе. Вы поняли довольно рано, что происходящее — зло. Но не нашли в себе сил оспорить авторитет отца хотя бы мысленно.
— Возможно, — покладисто согласился вен.
— Где вы нашли Ладу?
— У отца за городом есть лесной домик. Совсем близко, если скакать на лошади. Туда часто ездили посыльные, кормить собак.
Ну, теперь понятно, откуда кровь. Собаки, видимо, мертвы, раз вен здесь.
— Пожалуй, вам надо к доктору.
— Я…
— Жаждете искупить вину, дёргая ногами на виселице?
Миран сглотнул.
— Не знаю. Не хочу оставлять сестру одну. Но и жить тошно.
— Сбежать — это, конечно, достойный выход.
Губы скривились, но так и не сложились в улыбку.
— Отец тоже говорил, что во мне нет достоинства аристократа, как не учи.
— Поведение вашего отца безупречно, я так понимаю?
Миран не ответил.
— Идите, вен Кос, домой. Завтра придете давать показания.
Удивление.
— Но как же…
— Я понимаю, что вам очень хочется мучениями телесными перекрыть ваш душевный раздор, однако ваши догадки — лишь догадки. Вы не участвовали в делах отца. Полагаю, ваш опрос мы можем отложить на завтра. Уже почти ночь.
— Да? Да, конечно. Вероятно, так и стоит сделать. Бабушка, должно быть, ждала к ужину и теперь волнуется. Да, может быть. Ехать.
Молодой человек растерянно осмотрелся, развернулся к двери.
— И непременно посетите доктора. На вас слишком много царапин.
— Да. Сид Угль. Хороший доктор. Конечно. Конечно.
Миран вышел — в ночь, под дождь, совершенно потерянный.
— Ну что, Вито? Дело сделано? — устало спросил Димитрий. Усталость впервые была какой-то… пусть не светлой, но хотя бы завершенной. Душу не бередило "я ещё не всё сделал". Эта история подходит к концу. Для кого-то — трагическая. Для кого-то — даже счастливая. В меру.
— Газетчик Летнь был?
— Да, приходил. А потом ушел с Дарьяном к нисе. Видимо, нису Бель уже не вернуть дочерей. С такой-то оглаской.
— Он их потерял давно, просто этого не понял. Ниса Аль с невестой выпустили?
— Да. Они поссорились. Правда, как-то странно, молча. Потом помирились. Потом она плакала на его груди, а он ее целовал. Вскоре приехал экипаж и увез их в дом нисы Аль.
— Хорошо. Спасибо, Вито.
Парнишика топтался на одном месте. Димитрий зашагал к кабинету, где Цветана работала с бесконечными бумагами. Он почему-то стал считать его своим.
— Что хочешь спросить?
— Зачем вы дали мне письмо, которое я должен был потерять?
— Затем, что если бы я не послал распоряжений, это выглядело бы подозрительно. А нам нужно было подстегнуть убийцу к действию. У злодея было мало времени предотвратить арест. Он должен был убить меня, и перехватить письмо. Логичнее всего — подкараулить тебя у дома, отобрать документ, вернуться, убить меня.
— Какая-то сложная схема.
— Я просто знаю, как он думал.
— Это сложно?
— Иногда это страшно. Понять хороших людей порой не так просто. Понимать плохих — тем более тяжёлое занятие.
Вито кусал губы. Димитрий уселся за стол Цветаны, махнул мальчишке сесть напротив.
— Я… Вы…
— Я не возьму тебя с собой. Ты замечательный помощник. И ты очень много сделал в этом расследовании. Но у меня нет дома. Нет семьи. Нет ничего, кроме работы, да и та весьма необычна временами. Ты создан для другого. Из тебя выйдет замечательный сыщик. Не смотри, что сейчас ты парень на побегушках. Ты живёшь в этом месте, ты работаешь в этом месте, это место в тебе. Уверен, если мы встретимся ещё раз, ты сможешь похвалиться не одним раскрытым делом.
— Я буду стараться, сид Кривз!
— Я не сид.
— Простите.
— Иди, Вито. Пора спать.
— Сыщик Кривз! Там дед Михей у Стефана сидит, он вас довезёт.
— Спасибо.
Немного разочарованный, немного воодушевленный, парнишка наконец ушел. Димитрий посидел, собираясь с силами, и отправился в гостиный дом.
Дона Власта ещё не спала. Открыла дверь, предложила ужин.
— Лучше разговор, — сообщил сыщик и попросил опять открыть угловую комнату.
Теперь, если смотреть не с перепугу, а прицельно, можно убедиться, что здесь кто-то был. Димитрий прикрыл глаза.
Испугана. Чувствует угрозу, но не понимает ее. Личное. Прятала любовника? Скорее всего. А любовник, конечно, был совсем не случайным.
Ах, дон Бойк! Целый Казанова, а не обычный посыльный! И когда все успевал? И ведь подобрался так незаметно, гаденыш!
Казанова… А кто это? Откуда такое сравнение? Кто-то из чужих рассказывал?
Димитрий не стал пугать хозяйку. Поблагодарил, ушел к себе. Эта мелочь подождёт до завтра.
В комнате он первым делом открыл записную книжку. Долистал до голубоватых страниц со отрезанными уголками.
"Ты долго не писал. А я отвечаю за твое состояние, между прочим. Даже на расстоянии. И ты знаешь, в таком случае я начинаю беспокоиться и смотреть карты, но карты не слушают тех, у кого неровно стучит сердце. Конечно, ничего не смогла увидеть, все мерещились муки, смерть, женщины и кровоточащее сердце. В очередной раз не выдержала и послала тебе шарф, как нить загадки. Но ты знаешь, мои знаки появляются всегда к месту, но не ко времени. Подсказал ли он тебе что-нибудь? Там, где он появился, есть ложь. Надеюсь, ты разгадал ее до того, как тебе в очередной раз добавили шрамов.
Дим, твой маяк молчит. Конечно, ты всегда несловоохотлив, но в этот раз нет даже отчета. Все так плохо со следствием? Или с тобой?
Надеюсь, в этот раз тебе не придется моим шарфом перевязывать дырки в себе.
И помнишь нашу забаву: нарциссы — это?"
Нарциссы — это эгоизм. Розы — ветреность. Подснежники — нежность. Это Марина изобрела, как пароль. "Придумай цветку качество."
Это была единственная "личная" запись. Однако сегодня на втором листе появилась клякса. Димитрий взял со стола нож, уколол палец, капнул кровью на страницу. Мгновение — и на голубоватой бумаге проявился текст.
"Отпиши о самочувствии. Тянули тебя с парнями, как могли. Хорошо, что мы связаны. Круговая порука, конечно, дело нечестное, Ева вообще до сих пор не очнулась, как почувствовала твою боль, но хорошо, что это имеет и такую сторону.
Ложись спать, пока всех нас не угробил.
Рана заживёт, если ее лечить! Желательно лежа в кровати!
И выпей уже кислявку, отпусти ребят, им надоело чувствовать твою усталость.
Я нашла тебе новые перчатки. Не из драконьей кожи, конечно, но огонь выдерживают.
Когда будешь спать, подумай о море. Никак не могу с тобой увидеться на Изнанке. Беспокойно внутри. И карты врут.
Возвращайся домой, Дим, тебя ждут. И не только дела."
Какое-то время в груди было горячо и больно, потом попустило. Димитрий перевернул страницы. Белые. На каждой — маленькая красная клякса.
Настоящие отчёты. Не то смехотворное на коленке написанное, что украл у Вито посыльный наместника дон Бойк. Не огрызки мыслей, отданные Цветане на переформулировку. Длинные, сухие, строгие строчки, благодаря тому, что книга является артефактом, отправляющиеся на стол начальству без гонцов и почтовых самоходок. Все в подробностях о каждом убийстве. Опросы свидетелей и мимопроходящих. Характеристики жертв и всех причастных. Предположения, версии. Об оборотне и младшем сыне травника. О ритуале. О тайном обществе, которое не тайное. Об убийце, который жертва. О наместнике. Следовало дописать итог. О том, что отправил оглушенного убийцу-посыльного в столицу под конвоем, Димитрий отписал, как очнулся. Осталось изложить обстоятельства ареста наместника и спасения Лады.
Дописать — и уехать. Его дело на этом заканчивается. Вена Кос увезут в столицу, и особые люди будут разбираться в его особых обстоятельствах. А Димитрия опять отправят куда-нибудь ловить очередного убийцу, шпиона и далее по списку.
Как и каждого из их группы.
Димитрий закрыл книгу. Погасил свет, лег. Из окна пахло дождем, с неба из-за туч стыдливо выглядывала луна. В ее лучах синий женский шарфик, небрежно брошенный на стол, мерцал успокаивающей синевой.
Димитрию впервые за эти дни приснилось спокойное море.