Утром Санька направился на участок. Теперь он приходил сюда почти каждый день, помогал ребятам полоть, окучивать, поливать. Но этого ему было мало, и Санька придумывал все новые дела. Взялся починить огородный инвентарь, наточил лопаты, сколотил и навесил новую калитку у изгороди.
— Захар Митрич, что еще надо? — спрашивал он деда. — Вы говорите…
— Да будто все уделал, — разводил Захар руками.
— Вам суслики не мешают? Я ловушки могу приготовить.
— Обеспечены с запасом. Алеша еще до тебя постарался, — отвечал старик и, замечая, как мальчик частенько поглядывает на «коншаковку», улыбался: «Эк его пшеничка-то приворожила! Шелковый стал».
В жаркий полдень, когда работа на участке прекращалась, Санька с Федей забирались куда-нибудь в тень и открывали книжки.
Правда, занятия шли не очень напряженно. Падала с дерева на книгу рогатая зеленая гусеница, пробегал по руке рыжий суетливый муравей, ударял в нос густой и терпкий запах травы, нагретой солнцем.
— Федя, эта трава как называется? — спрашивал Санька, отрываясь от книги: все травы казались ему похожими друг на друга.
Федя всегда находил что ответить. Как хороший грамотей в книге, он разбирался в деревьях, птицах, жуках.
Самая скромная травка, которую Санька раньше и не примечал, имела у него свое имя, свои особенности. Вот наперстянка. Из нее приготовляют капли от сердечной болезни. Отваром из пастушьей сумки останавливают кровь, купеной лечат ревматизм.
— Да ты прямо травознай! — удивлялся Санька.
— Где там… — отвечал Федя. — Вот дедушка, тот понимает природу. Позавидуешь! — И спохватывался: — Слушай, опять мы с задачкой засядем. Давай не смотреть по сторонам…
Но сегодня Санька прибежал на участок с таким видом, что Маша даже спросила:
— Чего светишься?
— Понимаешь, какое дело! Вчера бились, бились над одной задачкой… ну никак! И Степа завяз. А я сегодня утром сел и решил. Где Федя?
— А его нет, Саня. Уехал он.
— Куда уехал?
— Никому не сказал. Собрался вчера вечером и уехал. Дедушка грустный ходит, молчит.
— А правда Федину мать фашисты в горящий хлеб бросили? — помолчав, спросил Санька.
Маша опустила голову:
— Правда.
— И родных у него никого не осталось?
— Федя говорил, тетка была. А где она теперь — тоже неизвестно. — Маша задумалась. — Может, Федя в совхоз поехал, поискать кого-нибудь.
— Кого же искать-то?
— Не знаю, Саня… — растерянно призналась девочка.
В этот день работа на участке не ладилась. Дед Захар не появлялся. Маша с Санькой ходили притихшие. то и дело выбегали на большак, ждали, не покажется ли Федя.
Когда Санька пришел домой, Катерина сразу заметила, что тот чем-то встревожен.
— Опять с кем-то не поладил?
— Да нет… — Санька отвернулся к окну. — Федя Черкашин ушел куда-то… и не сказался никому.
За окном на ветру кланялась кому-то тоненькая березка, и солнце просвечивало сквозь ее легкую одежду. Рядом, касаясь ее ветвями, стояла молодая рябина.
— Мама! — Санька вдруг подошел к матери и возбужденно зашептал: — Если только Федя вернется, позовем его в нашу семью… жить с нами. Позовем, мама?
Катерина пристально оглядела мальчика и улыбнулась:
— Позовем, Саня… Только бы вернулся.
…Маша не ошиблась: Федя действительно поехал в совхоз «Высокое». Но лучше бы ему там не бывать. Маленького белого домика он не нашел, люди в совхозе были новые, неизвестные, и Федю никто не узнал.
Федя вернулся в Стожары к вечеру. Первым его заметил на участке Санька. Он позвал Машу, и они побежали ему навстречу. Вдруг Санька остановился:
— А знаешь, Маша: давай его ни о чем не расспрашивать.
— Так лучше, пожалуй, — согласилась девочка, и они повернули обратно.
Когда на другой день ребята пришли на участок, Федя был уже там. Он сидел на корточках у пятой клетки и что-то снимал со стебельков пшеницы. Издали казалось, что Федя собирает ягоды.
— Ко мне, ребята! — закричал он. — Что я нашел!
Все подбежали к Феде. Он протянул им банку. На дне ее ползали серые, невзрачные жучки.
— Фу, какие противные! — отвернулась Зина: она до смерти боялась всяких жуков и гусениц. — И охота тебе их руками трогать!
— А вы знаете, какой это жучок? — озабоченно спросил Федя. — Клоп-черепашка. Самый первый вредитель.
— Ну тебя, Федя, — отмахнулась Зина, — вечно ты всякие страсти выдумываешь! То блоха земляная, то клоп черепаховый…
— Не черепаховый, а черепашка. Такое название. Федя отыскал на пшенице клопа-черепашку, вытащил из кармана увеличительное стекло:
— Смотрите, что он, паразит, делает.
Санька первый захватил увеличительное стекло и приблизил его к колоску.
— Что видишь? Говори! — тормошили его ребята.
— Ползет себе… присматривается… Да тихо вы, не наваливайтесь… Остановился вот… Ого! Хоботок выпускает… тоненький-тоненький… зерно проколол… сосет. Вот зловредина! Да он так все соки выпьет!
Санька протянул руку, чтобы снять со стебля жучка, но Маша остановила его:
— Дай и нам посмотреть!
Увеличительное стекло пошло по рукам.
Подошел дед Захар. Увидел в банке клопа-черепашку, нахмурился:
— Эге! Старый наш недруг. Вы где это его отыскали?
— На овощах, дедушка, и на посевах. Вот с этой стороны изгороди, — показал Федя.
— Значит, из лесу двинулся. Теперь жди, валом попрет.
— А он на поля напасть может? — спросил Санька.
— Еще как! В тридцать пятом году эта нечисть такое натворила… одни корешки от урожая остались!
— Дедушка, — сказала Маша, — надо Татьяне Родионовне сказать…
— Вот что! — Захар посмотрел на ребят. — Степан!
Степа вскочил и вытянулся перед дедом по-военному.
— Оставишь себе двух ребят, — дал Захар наказ мальчику, — осмотришь и очистишь весь участок. За каждый стебелек спрошу… Федор!
— Слушаю, дедушка!
— Забирай всех остальных — и в поле, на разведку. Во все глаза смотрите, много ли черепашки на хлебах. Начните с тех делянок, что к лесу поближе. Меня в правлении искать будете.
Федя с ребятами направился в поле. Санька немного задержался и отвел Степу в сторону:
— Знаешь чего… ты смотри тут, на участке. Прошу тебя… — И, покраснев, бросился догонять Федю.
К полудню «разведчики» прибежали в правление колхоза. В конторе было уже полно людей: встревоженная сообщением деда Захара, Татьяна Родионовна срочно созвала всех бригадиров.
— Татьяна Родионовна… вот! — С трудом переводя дыхание, Федя протянул председательнице полную банку жучков.
— Где собрали?
— По всему полю ходили. А больше всего черепашки на тети Катиной делянке.
— Вот не было печали! — Татьяна Родионовна заглянула в банку, с досадой поставила ее на подоконник и решительно обратилась к собравшимся: — Что ж, граждане, разведка донесла правильно. Черепашка из лесу наступает. Медлить нельзя. Выводите народ в поле, будем собирать вредителя руками. — Она посмотрела на Лену Одинцову. — Катерина-то лежит больная? Вот незадача… Что ж, Лена, бери пока бригаду на себя. Управишься?
— Уж и не знаю как, Татьяна Родионовна… Людей у нас мало… — Лена не договорила и оглянулась: Маша дергала ее за рукав и показывала на себя, на Федю, на Саньку. — Если ребята, конечно…
— Какой разговор может быть! — строго сказал дед Захар. — Раз надо — все придут.
— Мы всех жуков уничтожим! — заверила Маша.
— Вы побольше ребят соберите, со всей деревни, — посоветовала Татьяна Родионовна.
Ребята вышли на улицу.
Под окном конторы стайка кур с жадностью клевала землю, словно на ней были рассыпаны отборные пшеничные зерна. Федя вгляделся и увидел, что куры клюют не зерна, а черепашку. Тут же лежала пустая жестяная банка. Кто-то, видно, опрокинул ее с подоконника.
Федя поманил ребят и показал на кур:
— Вот кого еще на черепашку напустить!
— Ой, правда! — вскрикнула Маша. — Я где-то читала об этом.
На другое утро «великое воинство», как назвал дед Захар многочисленную команду стожаровских ребятишек, собралось на Старой Пустоши и принялось собирать с посева черепашку.
Немного позже к делянке подошли Маша, Федя и Санька. В руках они держали корзины, обвязанные сверху рогожками.
— Ну как? — озабоченно спросил Федя. — План выполнили?
— Где там! — пожаловалась Маша. — Семь кур поймала, а две в крапиву убежали. Уж я гонялась, гонялась за ними, все ноги обстрекала…
— А я своих, как миленьких, взял прямо с нашести, даже не пикнули, — доложил Санька. — Только вот петух-дурак крик поднял.
— Тогда начнем! — сказал Федя.
Ребята развязали корзины и выпустили кур на посевы. Куры расправили помятые крылья и недовольно закудахтали.
Подошла Лена.
— А мы кур мобилизовали! — бросилась к ней Маша.
Лена посмотрела в сторону колхоза и нахмурилась:
— А мать с бабкой знают об этом? Позволили?
— Не очень еще знают, — уклончиво ответила Маша.
А куры между тем все еще продолжали кудахтать, словно жаловались друг другу на столь необычное утреннее путешествие и удивлялись, почему это кругом нет ни навозных куч, ни заборов, а одно лишь широкое зеленое поле.
— Не найти им жучков, — вздохнул Санька.
— Найдут, должны найти, — сказал Федя, не сводя с кур глаз.
— Миленькие… дурочки, ну, идите, не бойтесь! — умоляюще шептала Маша, осторожно тесня кур поближе к посевам.
— Маша, оглянись! — шепнул Федя.
По межнику с хворостиной в руках мелкими шажками семенила Машина бабушка — Манефа.
— Ах, негодники! — кричала она. — Чего удумали!..
— Бабушка, — побежала ей навстречу Маша, — мы тебе на опыте докажем… Куры знаешь как черепашку любят… лучше зерна.
— И слушать не хочу… Неси домой наших кур! — шумела Манефа.
Но тут бронзовый петух, принесенный Санькой, склюнул одну черепашку, другую, потом запрокинул голову и горласто возвестил, что на новом месте есть чем поживиться.
— Пошли, пошли! — запрыгал Федя и зачем-то закричал петухом, да так громко и непохоже, что едва не спугнул всех кур.
Манефа принялась сзывать кур, но те, увлеченные охотой за черепашкой, не обратили на нее внимания.
— А шут с ними! — Манефа махнула рукой. — Пусть покормятся.
— Бабушка, ты не убивайся, иди домой, — уговаривала ее Маша. — Мы их к вечеру целехонькими доставим.
— А ястреб в небе? А лиса за кустиком? — не соглашалась Манефа. — Нет уж, сама покараулю.
Поглядывая по сторонам, она постояла около кур, но вскоре заскучала, подошла к ребятам и, кряхтя, принялась собирать черепашку.
Узнав, что на хлеба напала черепашка, Катерина не выдержала, поднялась с постели и тихонько побрела в поле.
Сначала она даже встревожилась: детей на делянке было много, и ей показалось, что они только помнут пшеницу. Но, присмотревшись, Катерина убедилась, что все шло как надо.
Ребятишки двигались цепью и собирали черепашку кто в пустую консервную банку, кто в берестяной кузовочек, кто в бутылку.
Время от времени они подбегали к межнику, высыпали черепашку в яму и заваливали землей.
То и дело слышались голоса:
— Заходи справа, окружай!
— Не давай пощады!
Малыши носили воду и кричали на все поле:
— Кому воды родниковой, кому воды!..
У Катерины дрогнуло сердце.
— Заботники мои дорогие! — шепнула она и хотела было приняться за работу, как вдруг заметила среди посевов кур. Они жадно клевали черепашку.
Подбежали Лена и Санька.
— Это ты с курами-то придумала? — спросила Катерина у Лены.
— Да нет… Ребята наши. А правда неплохое подспорье? Мы после обеда еще кур принесем.
— Чего лучше, — улыбнулась Катерина.
— А ты почему поднялась? Доктор что наказывал? — Санька строго посмотрел на мать.
— Весь народ в поле, а я отлеживаться буду! Вот зима придет, за все и отболею.
— Нельзя, тетя Катя! Идите домой, — сказала Лена. — Без вас управимся.
— Да что вы меня уговариваете, как маленькую! — обиделась Катерина.
— Я бригадир сейчас. Могу и приказать, — шутливо пригрозила ей Лена. — Саня, веди ее домой!
— Я вот замок на калитку повешу, — пообещал Санька.
— Силой берете, озорничаете, — усмехнулась Катерина и, доверчиво опираясь на плечо мальчика, побрела к дому.