Управление ФСБ России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Сегодня Начальник управления Ярого к себе не вызывал. Только по внутреннему телефону спросил о результатах вчерашних переговоров с Белым по поводу внедрения программы в процесс обучения.
Ярый, как мог аккуратнее, обьяснил вчерашнюю неудачу, сославшись на ранний уход Олега из его дома. Хотя, как почувствовал Сергей Павлович из интонации руководителя, от него ждали большего.
— Виктор Фёдорович. Я с себя не снимаю вины, но сами понимаете — если человеку стало плохо, его ещё своими проблемами нагружать.
— Сергей Павлович, это не Ваши, а НАШИ проблемы. Не знаю, как Вы это сделаете, но разработка Белого должна быть у специалистов «уже вчера». Если тот не захочет сам обеспечить наше управление копиями, значит, спецы будут «ломать» программу.
— Виктор Фёдорович. А почему внезапно возник ТАКОЙ интерес у Вас к этой игре? Если честно — не пойму. Вы ведь только с моих слов знаете о существовании этой разработки. Тем более, она адптирована, как понимаю, совсем под другое — обучение ребёнка навыкам жизни, биологии и зоологии и…
— Сергей Павлович. Если ВЫ не понимаете ценность такого продукта, то я, посоветовавшись со специалистами и медиками, которые Вас осмотривали, совместно пришли к совершенно другим выводам. Короче. Как будете действовать — это оставим на Ваше усмотрение. Сроки я Вам озвучил. Вопросы ко мне имеются? Если Белый откажется, прошу предоставить Ваш планшет специалистам.
Ярый почувствовал, что начинает злиться от столь нескромных хотелок руководства.
— Виктор Фёдорович. Во-первых. Передача планшета внучки исключена. Как я Вам и говорил — Белый предупредил, что попытка копирования или взлома программы исключает возможность дальнейшей работы уже на планшете. Я, уж извините, не могу на это пойти. Если внучка потеряет возможность учиться, она просто, а я знаю свою Катю, возненавидит меня и родителей. И это не пустые слова. Во-вторых. Телефон Белого отключен. Судя по всему, не только выключен, а и аккумулятор вынут. Третье. Я сегодня утром через знакомых узнал, что он с женой уехали из города. Насколько — мне не сказали. Так единственное, что остаётся — ждать его возвращения в город. Вот тогда я постараюсь с ним поговорить.
— Сергей Павлович. А Вам не кажется, что слишком мягко относитесь к Белому? Интересы государства в нашей работе должны стоять над личными. Или Вы не согласны?
— Простите, товарищ генерал-лейтенант, но на работе я думаю в первую очередь именно об этом. Но дома, семья и её проблемы, если такие есть, стоят превыше всего. К тому же, как я понимаю, без программы Белого государство прожить сможет, как оно делало и до этого. А вот семья генерал-майора Ярого, случись что, может и не прожить. Мне кажется, Виктор Федорович, ВЫ меня поняли?
— Ну-ну. Я понял Вас, генерал-майор. Кстати. По вашей докладной о последствиях визита эксперта и контакта с Вами и капитаном. Большей глупости, уж простите, не читал. Ваша головная боль никака не связана с визитом, а подозрения Белого в нечистоплотности моего знакомого, уж извините, смехотворны. Этого человека знают многие и НИКТО на него ранее не жаловался. Так что оставьте свои домыслы и предупреждения при себе. Кстати. Вчера, как я узнал, тот приболел. Скорее всего, после визита к нам.
— А не вследствии того, что вмешался Белый?
— Закончили разговор. Занимайтесь работой, — и начальник положил трубку.
- -
— Генерал-майор Ярый не знал, что в данный момент его начальник буквально мечется по кабинету, желая что-нибудь схватить и разбить об пол. Ведь только вчера ему поступил недвусмысленный приказ по организации плотного надзора над Олегом Белым. Более того, руководителю питерского управления предписывалось любыми способами доставить образец программы-игры в отдел «П» Центра. Виктор Фёдорович понимал, что прямого приказа сверху ослушаться не мог, да и все его действия в данный момент, судя по всему, будут рассматриваться чуть ли не под микроскопом.
- -
Вызвав к себе капитана Терентьева, Сергей Павлович коротко перессказал разговор с начальством, попросив его забыть вообще, что тот приезжал к нему домой. Более того, сам капитан в рапорте Ярого не упоминался.
Стас был немало удивлён такой постановкой вопроса, но узнав, что о его посещении квартиры начальника тот не доложил, обещал молчать до последнего, тем более это было в его интересах.
Как выяснилось из дальнейшего доклада Терентьева, результаты сверки фотороботов не дали положительных результатов, и Ярый отправил Стаса для координации со спецгруппой из Москвы, которая уже начала свою работу по уволенному сотруднику их службы. Ярому изначально дали понять, что бы он особо не интересовался ходом этого расследования, но, посколько там фигурировали ещё два лица, полный доступ не ограничили, выдавая информацию по капельке.
Отработав полученные рапорта и проведя с сотрудниками своего подразделения короткое совещание, попросил Михаила, своего помощника, не соединять по разным вопросам, кроме неотложных, сделал чай и задумался, анализируя ситуацию и планируя свои дальнейшие действия.
- -
Вчера он всё же смог разговорить внучку и узнал о том, что Катя каким-то непостижимым образом залезла в память Олега. Насколько она там покопалась, деду выяснить до конца не удалось, но одно то, что, вспомнив, как сам Олег попросил его разрешения передать свои воспоминания, сказал об этом Кате, вызвав у неё очередной поток слёз. А на счёт «мести» за его покойную жену, узнал главное — болезнь была не случайна. Судя по словам девочки, то был наговор или же проклятие, наведённое со стороны. И проклятие это было наложено на род по женской линии. Что сделал конкретно Олег, Катя не поняла, сказав лишь, что весь наговор Белый отправил адресатам. Тому, кто заказал такое и тому, кто осуществил. Ярый после этого всю ночь провёл в размышлениях, вспоминая — кому же его супруга перешла дорогу. Были подозрения на некоторых дам в его молодости, кто имел виды на него, да и потом, пару раз, желали любыми путями заполучить офицера с блестящими перспективами, разрушив брак, но Ярый, и его жена, очень любили друг друга, так что все попытки не увенчались успехом, хотя и потрепали им нервы.
Ещё вечером генерал пару раз пытался позвонить Олегу, но телефон, как тот и предупреждал, был выключен.
Утром, едва дождавшись десяти часов, набрал номер полковника Константинова, друга Белого. Немного обрисовав ситуацию, правда, не вдаваясь в подробности о вчерашнем вечере, попросил связаться с Олегом и напомнить, что машина того стоит перед окнами, а ключи от неё и папка, которую Олег так же оставил у него дома, в полной сохранности. Ярый гарантировал возврат если не при личной встрече, то, хотя бы при посредничестве Виктора.
Тот, внимательно выслушав генерала, явно сделал какие-то выводы, так что в конце разговора чувствовалось некоторое напряжение. Пообещав Сергею Павловичу связаться с другом и позже отзвониться, отключился, извинившись за короткий разговор из-за большого объёма работы.
Через полчаса он и в самом деле перезвонил, сообщив, что Олег уехал из города вместе с женой на несколько дней. Телефон тот оставил дома, что бы ни беспокоили. Опережая вопрос, Виктор сказал, что звонил его жене, но тот номер, увы, не скажет, так как его знает очень ограниченный круг друзей. Так же добавил, что за папкой с документами он подъедет сам, а с машиной вопрос пока не решился.
Вообщем, Сергей Павлович чувствовал себя не вполне нормально. Ему дали понять, что вряд ли дальнейшее общение будет уместно и желательно. Но как это донести до своего руководителя, Сергей Павлович пока не придумал, хотя его и подгоняли.
Решив, что вопрос не столь срочный, генерал окунулся с головой в текущую работу, которой у него всегда было очень и очень много.
* * *
Виктор Константинов в это же время сидел, размышляя о звонках Ярого и его звонка Олегу. Что произошло накануне, ему никто особо не говорил. Единственное, что он вынес из разговора с обоими, вчера произошло нечто, что резко поменяло отношение Олега к Кате. Зная много лет Белого, Виктор не сомневался, что его давний друг, совсем не страдая злопамятностью, через короткое время, скорее всего, сам пойдёт на контакт, но это он генералу не стал говорить. У Виктора, как и у Олега, по жизни было слишком мало настоящих друзей и они оба дорожили своими отношениями. Так что и папку заберёт, и машину отгонит к дому Олега он лично — это однозначно. Тем более что и сам вложился в покупку этой машины. Конечно же, не так, как генерал и его друзья, тем не менее.
Когда утром, сообразив, набрал номер Люды, супруги Белого, с радостью пообщался сначала с ней, а потом, попросив передать трубку Олегу, поболтал и с тем минут десять. Белый сразу пресёк его возможные вопросы о вчерашнем вечере, упомянув, что не хотел пользоваться машиной из-за головной боли. На высказанное недоверие Виктора, вообще заявил, что передвигаться на своих двоих ему нравится больше. А по поводу машины вообще заявил, что бы тот решал вопрос сам. Если хочет — может переегнать, а нет — так пусть там и стоит, тем более что они едут в электричке отдыхать минимум на три-четыре дня. Когда Виктор хотел узнать, куда они направляются, Олег, опередив его, со смехом заявил, что это тайна, покрытая мраком, и даже ему они не скажут никогда.
* * *
Белый с супругой сидели в вагоне электрички, которая и должен был их доставить до конечной точки назначения. Проснувшись рано, словно его что-то подтолкнуло, Олег, сняв крышку с компьютера, отключил и снял жесткий диск, на котором стояли программы обучения, прикладные игры, заменив винчестер резервным, который не нёс на себе никаких важных и интересных файлов. Ещё вчера, соприкоснувшись с разумом генерала, он не увидел, а скорее почувствовал заинтересованность Конторы в той игре, которая стояла на планшете Кати. Все исходные файлы программ и коды игр были им давно скопированы и хранились в недоступном для посторонних людей месте, о котором не знал вообще никто, даже близкие. В случае же взлома компьютера в его отсутствие, программа защиты стирала вообще все данные с жёсткого диска. Она была заказана много лет назад у одного ныне известного руководителя компании разработчика антивируса. Дополнительно другой программист увеличил степень защиты пароля, который состоял из тридцати различных букв и цифр. Запустив однажды ради интереса на одном из зарубежных сайтов систему дешифровки, Олег убедился, что самый мощный сервер не имел возмости подобрать пароль быстрее, чем за двести лет, используя огромные мощности. Но следуя принципу «если один человек создал, то другой может сломать», Белый не стал рисковать и, после долгих раздумий, всё же снял, забрав жесткий диск с собой. Вполне вероятно, как подумал Белый, Ярого, скорее всего, зная о его личной мотивации, просто не поставят в известность, а добывать данные и ломать программу будут совсем другие.
И сейчас он, хоть и не особо верил, что в его отсутствие кто-то проникнет в квартиру и попытается влезть в его комп, немного посмеивался над той жёсткой шуткой, что ждала взломщиков. Он, по случаю, у знакомых приобрёл взрывпакет с несмываемой краской, которая используется в банкоматах в кассетах с купюрами. А чтобы не пострадала мебель и пол, закрыл всё полиэтиленовой плёнкой, создав вид ремонта — немного заляпал краской пол, что создало нужный вид. Стулья и кресла перенёс в другую комнату, оставив у себя минимализм в обстановке.
Супруга очень удивлялась этому безумию, когда Олег утром, вместо сборов в поездку, стал лихорадочно убирать все мелкие вещи по ящикам, перетаскивать мебель, расстелил полиэтилен и, открыв банку с масляной краской, обильно набрызгал на пол.
На все слова возмущения от резкого запаха и непривычного беспорядка, лишь улыбался.
— Лапушка, приеду и всё уберу, обещаю тебе.
— А для чего ты создал этот бардак?
— А вдруг грабители придут, а у нас ремонт. Банки с краской полуоткрытые, кисти, валики на полу — думаю, что не будут проходить ко мне.
— А… К тебе не будут, а ко мне, значит, пожалуйста? Вот фиг тебе.
И супруга, поддавшись нстроению, что-то напевая, в своей комнате и на кухне быстро организовала аналогичный беспорядок…
- -
А сейчас, сидя рядом, тихонько хохотали над лицами возможных грабителей. Что такие возможны, Людмила очень сомневалась, но, зная своего мужа много лет и его чувство предвидения, вполне допускала подобное.
— Главное, дочке позвонила, а то вдруг придёт, а дома у родителеё такое… — сказала супруга, выключая телефон. Не успела его убрать в сумку, как раздался сигнал и высветился «Виктор-синий».
Поговорив с ним несколько минут, передала трубку мужу. Тот сначала обрадовался голосу друга, но, спустя короткое время понял, что тот звонит по просьбе Ярого и настроение его быстро начало портиться.
…- Вить. Я тебе сказал по поводу документов и машины. Больше говорить на эту тему не хочу. Извини, но Ярому озвучь мои слова. Мы едем отдыхать. Да, забыл тебе сказать. Если будут на тебя выходить по поводу лечения детей — я закончил практику от слова ВООБЩЕ. Я и супружнице обещал. А ты знаешь мой принцип по жизни. За последние лет тридцать ни разу не наружил данного слова. Понял внезапно, что хочу пожить ещё. На рыбалку поездить вдоволь, за грибами в лес сьездить ни тогда, когда есть полдня свободного времени, а когда сам этого захочу. Ты уже тоже недалеко от пенсии, так что скоро меня поймёшь. Да, пока не забыл. Телефон жены не давай НИКОМУ, понял? Если даже война начнётся, мы недоступны. Будут спрашивать, хоть Всевышний — забыл, потерял, сьел или ещё что-нибудь придумай. Ты это умеешь. Всё, давай заканчивать, а то мы не одни в вагоне. Когда вернёмся, захочешь — приходи со своими, будем рады. Вот и Людочка кивает головой в согласии. Ты сам знаешь, что ближе тебя и нет никого, а видимся редко. Всё, пока!
Олег нажал кнопку отмены вызова и задумчиво посмотрел на имя абонента.
— Люд. А чего у тебя так Витя записан? Синий? Хоть не «синяк» и то хорошо…
— Всё просто. Смотри, — и супруга Олега открыла адресную книгу. — У меня на работе есть «Виктор-деспот». Среди институтских приятелей, ну тот, который с Новым Годом нас поздравлял, морской офицер в отставке — «Виктор-аквалангист» и твой — «Виктор-синий». Помнишь, какие были маячки на старых машинах милиции? Вот поэтому и синий. Вначале был «мент», а потом, когда они название сменили, ну не называть его «полицай»? Вот я и забила в телефон как «синий». Главное, что я знаю.
— Да, милая, логика есть. А я под какой кликухой у тебя?
— Помнишь, смотрели фильм о привидениях? Вот поэтому ты у меня как добрый Каспер. Вроде есть, а в то же время и нет. Правда, ребёнка вот всё же родила — значит, это существо материально и иногда появляется в реале.
Последние слова она произнесла с грустью. Олег, глядя на свою половинку, лишний раз осознал, что только самый верный друг, точнее, подруга, которая любит его, смогла всю жизнь терпеть рядом вот такого мужчину.
— Родная моя. Не надо. Я тебе обещаю ещё раз, что для людей ЛЕКАРЬ Белый ушел на пенсию по состоянию здоровья. Ты мне веришь?
— Хотелось бы верить, но не знаю. Ты ведь, если увидишь случайно больного, которого сможешь вылечить, мгновенно забудешь про все свои обещания.
— Люда. Я ещё раз повторю. Я закончил практику. Окончательно. Тем более что доходов от неё не имел по принципу, а здоровье терял.
— Лучше бы наоборот. С твоими умениями и знаниями мы могли бы жить не так, как живём.
— Не надо возвращаться к разговору, который мы закончили много- много лет назад. Не начинай, прошу. Тем более что возврата не будет.
— Точно не будет?
— Я обещаю.
— Тогда наклонись ко мне и давай подробно расскажи, что вчера произошло. Пошлые моменты можешь опустить. Я тебя слушаю…
- -
- Олежка, ты не прав в отношении как Кати, так и её семьи, — выслушав супруга, Людмила надолго замолчала, размышляя. — Она, согласись, совсем малышка, а ты отнёсся к ней как к взрослой, с такими же требованиями. Да и семья генерала, как понимаю, совсем не заслужила твоего негативного отношения. Ты сам чего-то понапридумывал, психанул, и слинял оттуда. Тебя не обижали, а, как мне кажется, наоборот, были рады тебя видеть. Ведь именно ты вернул им дочь и внучку. За такое, знаешь, не ругают и не обижают. Так что моё мнение — именно ТЕБЕ надо пойти навстречу той семье. Да, кстати, а не хочешь пригласить девочку к нам в гости? Ведь, как я поняла, она хоть и дальняя, но родственница. На кой чёрт ты тогда делал родословную?
— Люд, родословная у собак, а это…
— Не важно. Ты меня и так понял. Вообщем, я тебя очень прошу — когда вернёмся, дня через три жду их в гости.
— Лапушка, это исключено. Я не хочу, что бы они появлялись в нашем доме. Ты знаешь мой принцип — всё лечение и консультации с родителями и детьми проводятся вне стен нашего жилища, и я не намерен нарушать свои принципы.
— Милый, но раз ты обещал мне прекратить себя мучить, твои слова уже не имеют основания, а Катя — уже свершившийся факт исцеления. И не имеет под собой основания для твоих принципов.
— Людочка. Давай закончим этот разговор. Зная тебя, предупреждаю — если они появятся у нас дома — я повернусь и уйду. Это моё слово и, надеюсь, ты его услышала. Давай не ссориться в начале нашего отдыха. Мы с тобой за тридцать лет совместной жизни серьёзно вообще ни разу не ссорились, так почему ты хочешь прервать эту добрую традицию?
- Я не хочу, любимый, но ты в корне не прав. Давай и в самом деле прекратим этот разговор, тем более что уже подъезжаем.
- -
Дмитрий Михайлович встретил супружескую пару как своих детей — с нескрываемой радостью. После коротких приветствий, ненавязчиво «запряг» обоих по хозяйству — Олега отправил колоть дрова для бани, а Люсю увлёк с собой на кухню, где уже вместе стали готовить пироги. Дед Дмитрий просто обожал супругу Олега за добрый нрав, неконфликтность и мягкость характера.
Между делом завели разгвор и о последнем посещении Олегом острова и о девочке, которую дед охарактеризовал как смышлёного ребёнка, но не потерявшего свою непосредственность. И все дальнейшие разговоры, так или иначе, возвращались к Солнышонку. Как Людмила поняла, то девочка и в сердце старого мужчины оставила неизгладимое впечатление.
Вскоре Олег закончил заниматься дровами, вылил на себя пару вёдер воды из колодца, растёрся докрасна и зашёл в дом. У Дмитрия Михайловича, в его старом доме, была настоящая русская печь, и готовил он на ней только по великим праздникам, а в повседневности, как и все, пользовался газовой плитой. Как говорил дед, хлеб и пироги были вкуснее именно из печи — в духовке такое сделать было просто невозможно.
— Деда. Я уже пьян от запахов. Пахнет просто волшебно.
— Это, милок, хлебом настоящим пахнет. Небось, и забыл истиный вкус?
— Да, если честно, забыл. Последний раз, если не ошибаюсь, лет десять назад ели такой. Как раз с моей подругой у тебя и были.
— Сам понимаешь, Олежка, силы не те, да и хлопотное это дело. Это только в кино и книгах просто — замесил тесто и сунул в печь, а на самом деле, что бы хлеб был хлебом, печь надо с вечера протопить, да и тесту надо настояться не один час, притом надо поймать момент, когда в печь поставить. Здесь тоже опыт нужен. Передержал или наоборот, недодержал и всё, будет корж ржаной, а не хлеб. А правильно готовить меня учила даже не мама, бабушка моя. Вот та была поистине мастерица. И ткала и вязала и шила. Руки были золотые. Так что Вам даже и не буду рассказывать рецепт. Всё равно дома такое сделать невозможно.
— Дмитрий Михайлович, — попросила Людмила, — ну хотя бы покажите и расскажите основное. Для себя хочу узнать. Вдруг уедем в деревню насовсем и будем сами готовить.
Дед искоса зыркнул на женщину.
— Показать и рассказать могу, не тайна государева. А позволь спросить, голубушка моя, отколь такие мысли в голове? Решили уехать в деревню из города? А куда конкретно?
— Не знаем, деда, — Олег обнял свою супругу со спины, и положил ей на плечо голову. — Мысли в последнее время такие у нас в семье бродят. Знаешь, деда, я вчера настолько плохо себя почувствовал, что решил закончить с лекарской деятельностью. Нет, подожди, не спорь и не ругайся.
Олег не дал возразить вскинувшемуся деду.
— Я не снимаю с себя обязанности ЛЕКАРЯ, но детей больше не могу брать. Сил совсем не осталось после Катерины, да и что-то произошло со мной ТАМ. Не только физически, но и морально. Психика совсем сдаёт — с полуслова завожусь. А это, сам знаешь, не идёт во благо. Да и возраст сказал своё «хватит». Понимаю, что обрекаю многих малышей на возможную гибель, но пойми… больше не могу. Я вчера утром проснулся и, лёжа в постели, представил, что работаю с ребёнком. Не конкретным, абстрактным. Через минуту был мокрым от пота. Посмотрел на руки — а они трясутся как у алкаша по утряне. Вот и скажи мне, мой добрый и мудрый НАСТАВНИК, каким ты, деда, всегда был для меня, имею ли я право в таком состоянии подходить к ребёнку? Поверь, ни слова не соврал.
Дед замолчал. Олег несколько раз ловил на себе задумчиые взгляды Дмитрия Михайловича, но прерывать тишину не торопился. Людмила, тоже почувствовав обстановку, села на скамью у окна и отвернулась от мужчин, не желая мешать.
— Олеженька. Малыш ты для меня был и есть всю жизнь. Не хочу и я тебя обманывать. Вижу, как ты изменился с последнего раза. Тяжело тебе далась девочка, да и, к тому же, твой ПРИЗЫВ к СТАРШИМ… Не мне судить, но я не стал бы их призывать, но коль дело уже сделано так чего и говорить. Они тебе помогли, но и ты с ними поделился жизненной силой. Именно потому и ощутил себя вскорости старым. Да, малыш, я вижу, что многое в тебе изменилось и, к сожалению, не в лучшую сторону. И не твоя вина в том.
По поводу лечения детей я ничего тебе советовать не буду. Это был твой выбор и только твой. Ты мог не распространять на людей свой ДАР, и я тебя, в своё время, предупреждал, что тебя такая нагрузка может сжечь. Так, судя по всему, и вышло. Но, к счастью для нас, близких тебе людей, ты жив и относительно здоров, а раз решение принял, то так тому и быть. Ни судить, ни осуждать тебя, не могу и не буду. Не в праве я распоряжаться твоей судьбой, тем более, судьбой твоей супруги. Но скажу так, и это будет моё слово, — призвание от тебя никто не отбирал и пока ДАР в тебе, ты обязан служить. И если к тебе обратятся за помощью ПОСВЯЩЁННЫЕ, не отринь их просьбы, об этом прошу и даже молю. Такой силы, как в тебе, уже давно на земле не было. Твои побратимы, увы, слабее тебя и намного. Самое же лучшее, о чём даже и не смею просить — возьми ученика. Я чувствую и вижу, что у тебя хватит и сил и умения воспитать достойного преемника. Ты, скорее всего, и сам ощутил это. Раз не можешь сам, научи ближнего, как я тебе был добрым НАСТАВНИКОМ многие годы, пока не передал в руки Афросию Геннадьевичу. Тот и отдал тебе все знания и умения, гордясь тобой всегда. Говорил, что более достойного не было на Руси много веков. С таким сердцем, волей, умом и желанием помочь.
Олег, сделав пару шагов, обнял деда и прижал его к груди.
— Спасибо тебе, деда, за мою жизнь и за все, что ты для меня сделал. Ты был и есть отец и мудрый наставник. Знаешь, если честно, то ближе моей семьи, а ты являешься главой этой семьи, у меня никогда и не было. Я вас всех безумно люблю, уважаю и благодарен за огромное понимание и доброту, что всегда чувствую.
Олег почувствовал прикосновение — к ним присоединилась и его супруга. Она обняла его и деда и, чуть не плача, посмотрев в глаза Дмитрия Михайловича, поцеловала его.
— Спасибо, дедушка, что Вы есть в нашем сердце. Вы и для Олега стали отцом и для меня. Знаете, как слышу Ваш голос по телефону, так на сердце становится тепло и радостно. Мы любим Вас очень-очень.
Дмитрий Михайлович был ошеломлён таким проявлением чувств от его бывшего ученика и его супруги, хотя он и сам относился к ним, как своми детям. Радовался всему хорошему, что с ними происходило, и горевал вместе с ними. Удивительно, но совершенно посторонние люди стали ближе и роднее, чем его родственники.
Постояв так немного, постаравшись незаметно вытереть глаза, дед, сославшись на необходимость, вышел из дома на улицу.
Олег, так и оставшись стоять в обнимку с женой, прошептал ей на ухо.
— А я ведь и в самом деле считаю деда своим отцом. Даже не НАСТАВНИКОМ, которым он был больше десяти лет, а просто родным человеком. Я всегда в самые трудные моменты жизни мог обратиться к нему и деда никогда мне не отказал в помощи и мудром совете. Мне очень повезло, что нас судьба соединила. И что хочу тебе сказать. Если дед начнёт болеть, я его заберу к нам или, если откажется, сам буду ухаживать за ним здесь. Это малая часть того, чем могу его отблагодарить.
— Не ты будешь, а МЫ БУДЕМ. — Твёрдо, смотря в глаза своему мужу, сказала Людмила. — Он и для меня стал отцом и добрым хранителем нашей семьи. Сам вспомни, сколько сил и времени он отдал нашей дочери. Сколько любви и заботы мы всегда ощущаем от него. Так что, если мы семья, то и будем поступать соответственно. Договорились?
— Договорились, моя любимая, моя ладушка.
- -
А дед, тем временем, сидел на скамейке под открытым окном и каждое слово, прознесённое в доме, слышал. Он никогда не ощущал в своём сердце столько любви и теплоты, сколь шли от этих двух людей. Дед старался держаться, но слёзы так и текли по его морщинистым щекам. Пожалуй, только сейчас он в полной мере осознал, кем является для этих двух людей, которых знал многие годы, а главное — понял, что не зря прожил жизнь, коль его ценят и любят как самого близкого и родного человека.
- -
Белый вздрогнул, словно очнулся. Полез в свой рюкзак и достал небольшую банку мёда. Поискав глазами, увидел металлическую миску, куда и перелил мёд.
— Людочка, пойдём, порадуем приблуду.
— Какую приблуду?
— Пойдём-поёдем. Сама такое чудо вряд ли видела.
Захватив миску, супруги вышли во двор. Завернув за угол дома, Людмила увидела небольшой вольер из сетки, а в углу деревянную будку, по типу собачей, только немного больше. Сзади подошёл Дмитрий Михайлович.
Заглянув в миску, улыбнулся.
— Не забыл, значит, малыша? Молодец. Ты, главное, не перекорми его, а то он и так уже толстенький. Я, правда, заставляю его бегать по участку два раза в день, а то всё время лежал. Малыш же немного свыкся с потерей мамки, и характер стал показывать. Незлобливый, но шебутной.
Троём подошли к вольеру и, открыв дверцу, вошли внутрь.
— Мишунь, тут тебе вскусняшки принесли, — позвал дед, но ни какой реакции не последовало.
Белый, глядя на такое пренебрежение со стороны зверя, мысленно позвал.
— «Привет, малыш. Я тебя помню и принёс немного вкусного. Вылезай, не пожалеешь.»
Груда тряпок в углу зашевелилась и оттуда вынырнула любопытная рожица медвежонка. Он, судя по всему, «услышал» Олега. Немного повозился и из будки к людям выкатился на полусогнутых лапах, зевающий мишка.
— Ой, какая прелесть, — Люда, получив от мужа тарелку с мёдом, села на корточки и подождала когда медвежонок, обнюхав всех, в последнюю очередь подойдёт к ней. — Угощайся, милый. Какой же ты красивый.
Она посмотрела на Дмитрия Михайловича, но тот её опередил.
— Гладить не стоит, особенно, когда тот будет есть. Он хоть и маленький, но зубы уже приличные. Хватит так, что не поздоровится. Вот если Олежка уговорит, только тогда, а сейчас руки лучше вообще убери за спину.
Медвежонок с недоумением ткнулся в мёд, фыркнул от неожиданности и только когда облизал языком свою испачканный носу, засопел, тщательно работая языком. Несколько раз отходил от миски, делая круг вокруг людей, и снова приникал к угощению. И только спустя минут десять, когда миска блестела, словно новая и, покрутив её в лапах, мишуня подошёл к Людмиле, сел на задние лапы и ткнулся носом в её лицо. Отодвинулся немного назад и, своим шершавым языком лизнул женщину по лицу.
— Можно я встану, — тихо спросила Люда у деда, — ноги затекли. Чувствую, что сейчас упаду. — Вставай, но потихоньку. Не испугай малыша.
Людмила медленно встала и только тогда заметила, что Олег всё снимает на свой смартфон.
— Вот тебе будет память, лапушка, на всю жизнь. Зверь-то дикий и не в зоопарке. Покажешь внукам, так тебя завалят вопросами и просьбами познакомить и их.
— Ребята, а что Вы внучат не захватили? — спросил дед у пары. — Вот бы отдых и им организовали, да и дочке.
— Если честно, не сообразили, — посокрушалась женщина. — И в самом деле — сейчас хоть купаться ещё нельзя, но тепло днём, да и на свежем воздухе, а то всё в городе сидят.
— Вот-вот. О чём я и говорю. Так что в ближайшее время жду Вас всем семейством. Старшего я видел, а младшенького, увы, некоторые нехорошие люди пытаются спрятать. Да и дочку Вашу не видал уже лет пять. Негоже, ребята.
— Да наши всё вспоминают, как были у тебя, деда. Внук и не помнит толком, но, при вопросе хочешь поехать к деду, отвечает, не задумываясь — ДА. Единственное, о чём думаем порой, так шума и гама будет столько, что ты, деда, на второй день будешь прятаться от всех. Твоей спокойной жизни придёт конец.
— За меня не переживай, Олег. Я уж как-нибудь справлюсь. Это не звери, а детки. Слово услышат и сделают как надо.
— Ой, деда, какой ты наивный. Это точно, что ты не знаешь наших внуков, — захихикала Людмила. — Это два таких непоседы, что перевернут всё с ног на голову, и сами будут ходить по головам. Пока энергию не выплеснут — надо всем прятаться.
— Справлюсь и ещё как. Ты, главное, привези, а сама можешь уезжать. А вот когда приедешь — сама удивишься своим внучатам. Кстати, Олег, они обычные или ДАР есть?
Белый, взглянув на внезапно забеспокоившуюся супругу, улыбнулся и ответил искренне.
— ДАР есть, но он настолько мал, что и не видно. Понимаешь, деда, они совершенно разные. Один к технике тянется. Ему всё бы разобрать и посмотреть как устроено внутри. А младший пока не определился с интересами. Старшего же хотел с сентября посадить за игру. Пусть потихоньку осваивает, а вот у младшего терпения вообще нет. Две минуты и он теряет интерес к любому занятию. Пытаешься чем-то заинтересовать — мимо, зря потрачено время. Может чуть позже что проявится. Пока не торопимся.
— Олежка. Вы, главное, привезите, я уж я, поверьте, справлюсь.
Белый с супругой переглянулись, кивнули и, с улыбками посмотрев на деда, согласились.
— Смотри, Дмитрий Михайлович. Сам напросился. Запомни эту минуту, а то потом будешь говорить, что не было такого, мол, ОНИ, то бишь мы, сами навязали малых детей.
Дед засмеялся, а потом, глянув на сосредоточенное лицо Олега, задал важный вопрос.
— Олег, ты не против, если я буду третьим участником. Позволишь мне?
— Да. Я разрешаю. — Белый потёр виски, словно желая более тщательно сосредоточиться и, сев на корточки напротив медведя, посмотрел тому в глаза.
— «Мишунь, можно тебя погладить? Мы не причиним боль.» — послал свою мысльОлег.
— «САМКА… ДА… ТЫ… НЕТ».
— «Это почему так?»
— «ДРУГУ ПЛОХО… БОЛЬНО».
— Она заболела?
— «ПЛАЧЕТ… Я ПЛАЧУ.»
— «Она нарушила закон. Сделала то, что нельзя простить. Твой «спутник» обязан всё испытать и понять свои ошибки».
— «ТЫ… ХОЛОДНЫЙ…. ОНА… ТАКАЯ КАК Я…
— «Ты хочешь сказать, что маленькая? Ты считаешь, что маленьким ВСЁ можно? И ей и тебе? Ты не прав. Уверен, и тебя мама наказывала, когда ты не делал то, что она велела. Было так?»
— «МАМА КУСАЛА… НЕ БОЛЬНО… НЕДОЛГО… МАМЫ НЕТ… ПЛОХО…
— «Малыш, то, что нет твоей мамы, это и в самом деле плохо, но ты помнишь её уроки и любовь к тебе. Всегда помни о своей маме.»
Кивнув медвежонку, Олег, весь покрытый испариной, с дрожащими руками, прошептал супруге.
— Сядь на коленки и аккуратно погладь мишку. Он не укусит. Только мордашку не трогай — они этого не любят.
Людмила, сев, медленно протянула руку и несмело начала гладить медвежонка. Тот вначале замер, стойко терпел, а потом, бухнувшись сначала на бок, а затем, перевалившись на спину, подставил женщине свой животик, который та и стала гладить с удовольствием, слыша урчание маленького зверя.
— Тяжело, Олег? — заботливо поинтересовался Дмитрий Михайлович. — Смотрю, весь взопрел, аж голова мокрая стала. Раньше у тебя всё проще выходило.
— Увидел сам, что не обманывал тебя, деда. Тяжело стала даваться связь со зверями. Я до конца даже не всегда и понимал, что малыш показывал. У него ведь не как у людей. Картинки эмоциональные, не более. Приходится много раз уточнять правильность понимания.
— Да, Олежик, и в самом деле подустал ты, как я погляжу. Да и не мудрено. Сам взвалил на себя такое. Без выходных и отпусков. Одна боль и страдания. Ладно б взрослые, а то дети. Понимаю тебя и сочувствую. Посколько сейчас контролировал Ваш разговор, могу сказать — ты, в принципе, всё понимал правильно, так что могу добавить одно — тебе необходим длительный отпуск. Ты должен отдохнуть и физически и умственно. Никаких ментальных встрясок, ничего. Кстати, посколько ты сам разрешил, так что не обижайся на мои следущие слова. Девочка, которую ты, в принципе, ни за что обидел, не должна отвечать за твои промахи в обучении. Олег, не её вина, что она залезла к тебе в голову, к тому же, как я понял, вы сейчас чуть ли не самые близкие родственики. Сначала надо было объснить что можно, а что нельзя, и только потом наказывать или обижаться. Так что я, как старший, хочу сделать тебе замечание о недопустимости нарушений уже тобой тех самых правил, которые у тебя «горят в голове» огненными буквами. Ей слишком мало лет. Ты сам вспомни. Сколько ТЕБЕ было, когда без спроса, едва научившись, пытался забраться ко мне в глолову?
— Двадцать три, — кривясь, словно от боли, ответил Олег.
— Именно так. А девочке сейчас — ПЯТЬ лет. Не относись к ней даже не как к взрослому, а даже не к подростку. Она дитя совсем, а ты срываешься, психуешь. Не прав ты, и именно ты.
— Да умом — то понимаю, а вот этим, — и Белый показал на сердце, — увы, нет. Вы словно сговорились. И Люда, а теперь и ты, дружно, в один голос, обвиняете меня, словно заставляя извиняться перед ребёнком за своё поведение.
— Именно так, Олежка, — супруга, которая встала, обняла мужа и поцеловала в щёку. — Ты старше, умнее, мудрее. Поэтому именно ТЫ и должен просить прощения.
— Тяжело мне с Вами, — смущенно опустив глаза, вздохнул Белый. — Все против меня… — И улыбнулся.
- -
Вернувшись в дом, пообедали, а чуть позже, пока Людмила стала мыть посуду, дед позвал на улицу Олега. Сели на лавочке у окна и Дмитрий Михайлович требовательно задал вопрос.
— А теперь расскажи, что случилось около Лосево.
Белый в подробностях рассказла деду о событиях в лесу, о схватке лешего с «лествицей», а так же и о том, как вернул кристалл с личностью Хозяина его соплеменникам. Закончив, посмотрел на своего собеседника. Дед сидел с открытым ртом.
— Это что получается, ты его спас?
— Нет, деда, не его тело, а только слепок сознания. Как понял его самого, а позже и его родственников или друзей, ему на месте то ли вырастят, то ли создадут другое тело. Они говорили абсолютно уверенно. Их этого понял, что такое не в первый раз случается. Главное для них было — иметь сознание существа, а всё остальное вторично.
— Удивил ты меня, честно скажу. До твоего разговора все были уверены, что, погибая у нас, тело в иной реальности распадается или умирает. А вот, оказывается, что на деле происходит.
— Так Хозяин мне признался, в момент борьбы он неосознано перетянул большую часть тела в наш мир. И сознание его было здесь полностью, а не так, как обычно, частично.
— Очень важная информация. Надо поразмышлять и сообщить всем ХРАНИТЕЛЯМ. Да, по поводу того создания, что ты сжёг в лесу. Это первое появление за более чем полторы сотни лет. Вот что тревожно — боюсь, как бы такие прорывы не участились. Сам знаешь, раз одна тварь прошла через соседний мир, значит, могут появиться и другие. В истории было такое, когда на протяжении чуть больше года на земле оказалось более двух десятков тварей такого вида. Они нанесли ощутимое опустошение. Кстати, почему наш местный ХРАНИТЕЛЬ не оповестил ни тебя, ни других о появлении в его зоне ответственности такой опасности? Не понимаю, если честно.
— Деда. А ты не хочешь подумать над такой версией, что сложилась у меня — этот прорыв был неслучаен. И, в первую очередь, целью был именно я. Сам же знаешь, что Кондрат может определить моё местонахождение так же, как и любой твари?
— Я тебе говорил в прошлый раз, что если бы ты ещё полгода назад предположил такое, я бы тебе не поверил. А сейчас… Если это так, а, судя по всему, близко к тому, всё становится очень тревожным. Ведь это не первая и не последняя тварь, что за последние десять дней появмлись в округе. И не было ни одного предупреждения от Кондрата, понимаешь, НИ ОДНОГО. Или он бросил выполнение своего долга, или, что может быть ещё хуже, стал потворствовать появлению тварей. Не удивляйся, такое было в нашей истории. Если честно, не хотел я заниматься этими делами, но, поглядев на тебя, понимаю, что не сдюжишь с такой нагрузкой. После твоего рассказа понимаю, что дальше молчать и терять время не стоит. Завтра, скорее всего, разошлю всем ХРАНИТЕЛЯМ весточки об общем сборе. КРУГ буду созывать здесь. А тебя прошу не вмешиваться в дела ХРАНИТЕЛЕЙ. Если позовут — откроешь сознание временно избранному главе и ответишь на вопросы. Более того. Предполагаю, что и девочку могут потребовать представить в КРУГЕ. Я, конечно, буду этому сопротивляться, но…
— Дмитрий Михайлович. Требовать они могут что угодно, но я не имею права просто забрать её из семьи и тащить куда-то в лес. А, во-вторых, она не приняла на себя НИКАКИХ обязанностей перед КРУГОМ и даже передо мной. Сейчас ребёнок только познаёт мир, осваиваясь со своим ДАРОМ и учится, насколько я понимаю, довольно успешно. Так что и я вызову Катерины буду препятствовать всеми силами.
— Олег, так никто её и не потянет в лес, ты же сам понимаешь, как это делается. Ты ведь с Кондратом, объединившись разумами, не только вошли в сон Кати, послав ЗОВ, но и, как ты сам мне рассказывал, переслали вполне материальные предметы — это я про шерсть, если забыл.
— Не забыл, конечно, но мне тогда это стоило большого здоровья.
— Так ты себе представь, если два одарённых могут такое, что, если объединят разумы все ХРАНИТЕЛИ? Они не только смогут распоряжаться головой девочки и досконально её просканировть, но и просто как материализовать её в нужном месте, а потом, таким же макаром, вернуь обратно. Более того, просто сотрут все её воспоминания и переживания.
— Они не посмеют.
— Ещё как посмеют, если Кондрат потребует представить девочку перед КРУГОМ, обосновав причину, по которой тебя лишили доступа к местному ХРАНИТЕЛЮ. Что он там навыдумывал себе, никто не знает. Кстати, от него есть ответ?
— Крайний срок ответа не истёк, но мне кажется, что звонка вообще не будет. Там что-то с головами творится непонятное, причём не только у Панкрата, но и у его ближних.
— Разберёмся. А теперь давай заканчивать разговоры о делах наших и пойдём развлекать твою супружницу, а то, судя по тишине в горнице, легла отдыхать.
— А вот и нет, дед Дмитрий, слушаю и удивляюсь, насколько мой муженёк скрытный и неразговорчивый. Почти ничего не рассказывает дома о своём, а тут я вдруг столько интересного узнала.
Людмила выглянула из окошка прямо над оторопевшими мужчинами. Те посмотрели сначала на неё, потом друг на друга и расхохотались.
— Вот, деда, не скрыть нам свои мужские тайны. Везде, где они есть, в округе всегда выглядывают женские красивые ушки.