Четыре всадника, закутанные в плащи и с натянутыми капюшонами, завидев стражников, вышедших из сторожевой будки, одновременно потянули поводья на себя и остановились перед тремя орсийскими солдатами. У одного всадника из-под капюшона неестественно сверкали зелёные глаза, у другого в улыбке блестел золотой зуб, а у третьего лицо было скрыто натянутой на нос маской, у четвёртого, из-под капюшона, на грудь свисали чёрные волосы.
— Кто такие? — настороженно спросил стражник, вытягивая факел в сторону незнакомцев.
Один из всадников скинул капюшон, показав смуглое лицо, усеянное множеством маленьких шрамов и украшенное едва заметной татуировкой меча на лбу. Он нагнулся в седле и улыбнулся, блеснув золотым зубом.
— Мы — торговцы! — заявил он и развёл руками. — В столь сложный час пришли на помощь орсийскому народу!
Стражник, который, судя по доспехам, был главным, нахмурился, а остальные двое, медленно, начали обходить подозрительных путников, явно не походивших на торговцев. И вправду, у них не было повозки, на сёдлах или спинах красовались ножны с мечами, а кони больно уж походили на локдорскую боевую породу, что стражник потом подметил.
— …торговцы, говорите? И что же вы продаёте? Может, воздух? — усмехнулся он.
— Слышь, командир, торговцы, походу теперь с мечами ходят и торгуют не только воздухом, а ещё враньём и ножами в сердце! — выкрикнул стражник, обошедший сбоку и вставший сзади всадников. — Кто такие? Давайте на чистоту!
— Вы правы, господин стражник, — сказал всадник со сверкающими зелёными глазами. — Мы — торговцы, продающие головы тех, за кого назначена награда.
Командир стражи, попятившись, стало быть, потянулся за мечом, однако стрела, выпущенная лучницей, сидевшей на сосне, оказалась куда быстрее его руки. Кровь брызнула на снег и стражник, поймав стрелу в горло, начал судорожно биться об землю, думая, что это его спасёт. Оставшиеся два стражники, лишившись своего командира, сначала потупили, попытались что-то понять, а уже потом потянулись за мечами. Просвистела стрела и стражник с приятным бренчанием доспех свалился в снег.
Последний закричал во всю глотку, пытаясь призвать на помощь хоть кого-то, но его вопли не продлились и секунды — зеленоглазый метнул в него нож, который вонзился прямо в распахнутый рот. Раздался приятный треск, с которым у бедняги сломалась челюсть и десяток зубов. Стражник, издав слабый вопль, схватился за рот, а затем упал в снег.
— Отлично! — взвыл всадник в маске. — Чистая работа! Не иначе! Вот надо же было придумать “Мы — торговцы!”.
— Расслабься, Бродский, никто же не умер… ну, кроме этих, конечно же! — сказал смуглый старик, спешившись с коня. — Ну и чего вы уставились? Слезайте, помогайте трупы убрать, пока никто не увидел!
Всадник с зелёными глазами хмыкнул и, сгорбившись в седле, уставился на старика.
— Ореон, скажи на милость, почему мы действуем скрытно, когда у нас есть армия в четыре тысячи отборных наёмников? Я, конечно, понимаю, какая у тебя в голове стратегия, но… не слишком ли много чести для этой деревушки?
— Август дело молвит! — закивал Бродский. — Ты мог бы отправить разбираться с деревушкой его…
Ореон, накинув на труп стражника снегу, вскочил и у него хрустнула спина.
— Ах! Сука! — зарычал он, сгорбившись и выдохнув. — Мы действуем так, потому что… наша армия слишком далеко и стоит ей сдвинуться с места, как наблюдатели сразу же помчат докладывать всё важным шишкам! И пока мы дойдём до деревни, нас уже будет ждать громадная армия орсийского сопротивления!
— И поверь, рыжик, они нас порубают. И моргнуть не успеем… — подметил Бродский, ёрзая в седле. — Чёрт! Весь зад уже отбил!
— Так слезай и помоги мне! — заворчал старик, волоча уже второй труп.
— И всё же, как пять человек перережут всю стражу? — не понял Август. — Я хоть и саботажник, но одной Тали мне не хватит…
— Всё это время за нами шли мои люди, — сказала четвёртая всадница, скинув капюшон и вдохнув холодный воздух. — Думаю, трёх сотен вполне хватит, чтобы перерезать стражу всего города.
Бродский с рёвом скинул последнего стражника в канаву и, встряхнув одёжку, довольно взобрался на коня.
— Должен заметить, солдаты Рейри — самые лучшие во всём братстве, — заявил Бродский, хотя ещё два часа назад он говорил, что лучшие солдаты под командованием Августа. Он не стал это напоминать и, пришпорив коня, двинул дальше по дороге.
Остальные, дождавшись старика, двинулись следом, подозрительно осматривая скалистые подступы к горе, где мелькали огни факелов. Засада их ждать не могла, поскольку местный штаб вряд ли додумается о столь умном, по мнению Ореона, плане.
— Значит так, — начала Ореон. — Сейчас зайдём в трактир, если он там имеется, а я надеюсь, что он имеется! Перекусим, выпьем за удачу! А потом ты, Август, должен будешь взобраться на башню и поджечь сигнальный огонь. Это можно было бы сделать, просто заявив, кто мы и с какими целями пришли, но в таком случае мы не протянем и пары минут, как нас прирежут или того хуже, арестуют!
— Угу, мне нужно просто его поджечь и всё? За этим мы пёрлись сюда через эти леса? — возмутился Август.
— Слушай! — Старик пригрозил пальцем. — Потом я дам тебе особый реагент, который обратит обычное пламя в зелёное. Взобраться на башню ты должен будешь тихо и, желательно, без лишних убийств, но это уже сам решай.
Смысла оставлять кого-то в живых Август, конечно же, не видел. Нет, он, конечно, попробует не попадаться на глаза, но для него это, как испытание — попадётся раз и тогда все в здании рискуют оказаться трупами, а через денёк уже отдыхать в земле или в желудках бедняков.
— Я понял. Всех убить так, чтобы не было криков. Это просто.
По крайней мере, ему это казалось простым, однако, он даже представить не мог, какой опыт обрели орсийские солдаты после десятка вырезанных им в ночи лагерей, и трёх генеральских голов, отправленных курьером прямиком в последний оплот.
Таверна, к счастью Ореона, в деревушке имелась, да ещё какая! Она больше была похожа на ратушу, чем на место, где свою жизнь пропивали местные селяне. С окон, где маячили редкие силуэты, лился яркий тёплый свет, дарящий чувство уюта и спокойства. Из открытой форточки, которую во все стороны дёргал ветер, на улице вырывался приятный запах жареного мяса, а ещё мощного пойла, наверное, после которого Ореона придётся тащить обратно в лагерь.
— Слушайте, а это, случайно, не человечина? — спросил Бродский. — Запах очень… похож…
— Думаешь, они жарят человечину? — усмехнулась Рейри.
— Ну, знаешь ли, голодающие люди в военное время, так ещё и в зиму, вполне могут пожертвовать моральными правилами, — пояснил Бродский. — В здешних лесах никого, кроме волков и оленей, нет. Олени тут слишком быстрые и шкура у них толстая, а волки… ну… загрызут.
— Хватит болтать! Ей богу, как базарные бабки, но на конях! — приказал Ореон, неловко спрыгнув с коня. — Бродский, дружище, будь добр, привяжи коней где-нибудь.
Он бросил помощнику поводья и, блеснув золотым зубом, скрылся за дверью трактира.
— И наших тоже, — кинула Рейри, спрыгнув с коня и бросив поводья.
Бродский проводил её злобным взглядом и, когда фигура в капюшоне утонула в ярком свете, царившим в трактире, он посмотрел на Августа, ожидая от него помощь. Но увы, седло оказалось пустым, а затем дверь в трактир заскрипела.
— Надо же… такие молодые, а такие наглые и смышлёные! — подметил он. — Ублюдки, проще говоря…
Так или иначе, оставшись на едине с конями, он взял все поводья в руки и повёл их в ближайшие стойла, которые он приметил ещё по дороге. Стражники, стоявшие почти на каждом углу, с подозрением глядели на его блестящую лысину, а потом ухмылялись. Выглядел он и вправду странно и подозрительно, ведь не каждый человек с добрыми мыслями скрывает лицо маской и уж точно не каждый носит за спиной меч, а на поясе десяток метательных ножей.
С поводьями в руке он прошёл мимо очередной сторожки, у которой тихо разговаривали два солдата. Слух у Бродского был острый, потому ему не составило особого труда подслушать их разговор, несмотря на вой ветров, бушующих на улицах.
— …Адеван, Царь Варлийский, грил, шо вмешиваться в военные действия не будет, но как-то нам поможет! Интересный тип, этот масколицый!
— Да Варлия что тогда в тряпочку молчала и перед Элтией ссала, что сейчас — одинаково! Сечёшь? Не помогут они нам! Много чести!
— Ну не знаю! По стране слухи ходят, что царь, их, нам на помощь легендарных соловьёв отправил! Ещё грят наши, что видели парочку людей с татуировкой соловья на шее!
— Откуда ты знаешь, что это они нам так помогают? Может быть, они с Элтией решили поделить нас, как кусок мяса, мать их! Было в истории уже такое!
Впрочем, ничего интересно Бродский не услышал, а потом загнал коней в стойла и, закрывая последнего коня, он услышал медленные шаги. Кто-то шёл к нему с пустого склона, по которому тёк узкий ручей, в котором лежало два трупа, а рядом закопан был и третий. Возможно, это был конюх. Бродский заранее достал из кошеля золотую монету и глянул во тьму, откуда кто-то шёл. Вдруг он понял, что почти все лампы вокруг погасли и оставалась только та, что свисала с крыши стоил.
— Кто там? — попытался он, заранее взявшись за рукоять меча.
Шаги вдруг затихли. Бродский, будучи настороженным, медленно обернулся и сердце его вздрогнуло, когда он почувствовал на шее холодящую сталь кинжала. Тот, кто подкрался к нему сзади, бросил Бродского в столб, а затем прижал к нему, всё ещё не отпускала клинка. Перед ним стоял парень в капюшоне и с натянутой на лицо чёрной маской, над которой сверкали красные, как кровь, глаза.
— Альтым Бродский, — буркнул незнакомец. — Первый помощник Ореона Ольского, генерала Братства Дмитри.
— О, ты знаешь моё имя! Удивительно! Никто его не знает, даже Ореон, а ты знаешь! Молодец! — засмеялся лысый, но затем почувствовал, как холодная сталь слегка прошлась по шее, выпустив на волю струйку крови.
— Поверь, я знаю про тебя то, чего не знаешь даже ты сам, — лица его не было видно, но Альтым знал, что он хитро ухмыльнулся. Понял по глазам, внушавшим ужас. — Также я знаю, что Ореон, Полковники Август и Рейри тоже тут, но вот зачем?
— Я, конечно, не в том положении, чтобы задавать вопросы, но всё же, кто ты такой?
— Ещё один подобный вопрос и, боюсь, моя рука дрогнет, — холодно ответил парень. — Отвечай на вопрос.
Бродский аккуратно посмотрел по сторонам, надеясь, что где-то в тьме притаился Август или на крыше прячется Тали с уже натянутой тетивой, но будь она там, он бы не оказался в столь затруднительном положении. С другой стороны, смерть не так уж его и пугала, как воткнутый им нож в спину Ореона. Он знал этого старика почти всю жизнь, за которую им постоянно приходилось сражаться бок о бок. Ореон был Бродскому, как брат, а братьев, наверное, не предают.
Альтым медленно потянулся свободной рукой к ножику на поясе. Он делал это очень аккуратно и продолжал смотреть по сторонам, дабы хоть как-то отвлечь красноглазого. И как бы он не старалась, когда он коснулся рукоятки ножа, парень в маске внезапно описал клинком замысловатый, но изящный узор, на мгновение приковавший взгляд Бродского. Затем он почувствовал дикую боль, пронзившую его руку, услышал звонкий хруст и лязг острия клинка о гвоздь, вбитый в столб. Стиснув зубы, бедняга зарычал и, глянув на руку, увидел клинок, насквозь пронзивший и прибивший его руку к балке.
— Ублюдок! — выкрикнул Альтым, а затем получил кулаком в челюсть и сознание затуманилось.
— Если я выну клинок, то прольётся немало крови, от чего ты очень быстро умрёшь. На жгут не надейся, я не позволю тебе его наложить, — красноглазый достал из-под плаща ножик и поднёс к шее. — Говори!
Бродский харкнул в ответ, от чего незнакомец пришёл в ярость и, вынув клинок из руки, рубанул пленника по лицу. На снег брызнула кровь, раздался крик. Незнакомец аккуратно скользнул ножиком под глазное яблоко наёмника и, слегка поковыряв там, резко вынул. Бродский завыл, как ребёнок, но его мольба о спасении не была услышана. Незнакомец сжал выпученное глазное яблоко и вырвал с нервом. Затем ему в глотку ударил кулак, прервавший дыхание и вынудивший его упасть на колени и судорожно вдыхать воздух.
Красноглазый схватил его за воротник и прижал обратно к столбу.
— Стой! — прохрипел Бродский. — Я всё скажу-скажу! Только остановись!
— Потеряв глаз, даже самые верные сдают своих соратников.
Август не очень удивился, когда Ореон заказал стейк, предположительно, из человечины, но сильно удивился, когда этот стейк ему принесли. Прославленный заморский кусок мяса выглядел весьма аппетитно, а агросийские приправы и вовсе сводили с ума. Хотелось взять ножечек, пригрозить Ореону и отобрать у него стейк, но, мешало Августу только уверенность в том, что это кусок человека. Вкусный кусок человека.
Старика, словно аристократ, взял в руки вилку и ножик. Вилку он вонзил в край стейка, затем ножиком отрезал этот мелкий кусок и закинул в рот. Он немного подвигал челюстями и лицо исказилось от отвращения, что не удивительно, ведь в следующую секунду кусок едва прожёванного мяса вылетел у его изо рта.
— Кхя! Это, мать его в зад, человечина! — заявил старик и Рейри с Августом ничуть не удивились.
— В таком захолустье хорошая похлёбка — уже редкость, а тут прожаренный стейк с приправами, добавленными специально для гостя, — усмехнулся Август, вытирая салфеткой остатки слюней. — Честно скажу, старик, дурень ты ещё тот!
— Зато я превосходный стратег! — заявил старик так, что все немногочисленные посетители таверны с подозрением уставились на гостей.
— Хватит орать! — рявкнула Рейри, стукнув по столу.
— Давай этот свой порошок, — Август протянул руку и Ореон, порыскав по карманам, достал маленьких мешочек с сияющим зелёным порошком. — Что это?
— Самому интересно, — пожал он плечами. — Думал приправа, высыпал в котелок, но я был пьян и слегка промахнулся, высыпав его немного в огонь, который потом вспыхнул зелёным. Охренел я, честно сказать, знатно.
— Так, ладно. Что-то ещё?
— Нет, ничего. Действуй, а мы пока займёмся местным воеводой, — Старик махнул рукой, якобы говоря: “Ступай, сын мой”.
Август проверил основное снаряжение, в которое входили метательные ножики и два кинжала на поясе, а также парочка флаконов с быстродействующим мощным ядом, способным убить даже самого здорового человека всего за две секунды. Это вещество, сваренное им с изощрённой осторожностью, ни раз спасло ему жизнь во время трудного боя. Август был лёгкого телосложение, ибо всегда полагался на проворство, чем на силу, а потому ему часто приходилось искать какие-нибудь лазейке в битве с тем, кто превосходил его габаритами и мастерством. Спрятав мешочек с порошком под плащ, наёмник накинул капюшон и натянул на лицо тканевую серую маску. Вновь сверкали лишь два зелёных глаза. Людей это слегка смутило, но откуда же им было знать, каковы намеренья этого странного типа?
Башня, на вершине которой было собрано кострище, возвышалась над большим домом, больше походящим своими размерами на особняк. Крутые крыши были покрыты снегом и ледяными корками, так что идея взобраться на башню по крыше сразу же отпадает. Окна были защищены ржавой решёткой, которую вполне возможно сломать одним сильным ударом, но тогда она издаст отвратительный шум, который Августу не нужен. Оставалось войти в дом только через главные двери, у которых едва стояли два стражника, закованные в весьма мощные доспехи. Из-за забора, что окружал дом, было видно, как стражники из последних сил стараются держать глаза распахнутыми, противясь тяжести век.
Убедившись, что на улочки никого нет, Август сунул руку под плащ и, нащупав рукоять кинжала, двинул к стражникам. Один боец не обращал на него никого внимания, чего нельзя сказать о втором, ибо он хлопал глазами так, будто пытался убедится, мерещится ли ему.
— Стоять! — промямлил громко солдат, вскочив и схватившись за рукоять меча. — Какого лешего ты сюда припёрся?
— Ну… мне нужно туда… — Август ткнул пальцем в сторону дверей, и второй стражник ухмыльнулся из-под шлема.
— А ты кто такой, чтобы мы тебя пускали? — спросил стражник.
— Ваш новый начальник.
— Да? А что же случилось с Воеводой Эркью?
— Ему недолго осталось. Скоро умрёт.
— Чё ты несёшь, ирод? — стражник дёрнул меч из ножен. — Проваливай отсюдова, пока цел!
Меч угрожающие взмыл вверх и лучик лунного света на мгновение пронзил его. Август медленно принялся вытаскивать кинжал, однако, стражник наконец-таки заметил сунутую под плащ руку, а резкий порыв ветра и вовсе не оставил никаких сомнений. Клинок полетел вниз, но наёмник удачно парировал удар, отбив клинок вовремя вытянутым кинжалом. Солдат неуклюже попятился и чуть не упал задом в снег. Август, сделав шаг к нему, быстрым взмахом вскрыл солдату глотку. Тёмная кровь брызнула в сторону, на снег, а из щели, обнажавшей разрубленный кадык, она стекала по блестящему нагруднику.
Второй стражник почти спал, а потому не сразу понял, что его друг замертво упал в снег. Когда он потянулся за мечом, было уже поздно — Август метнул в него нож, что пробил ему череп. Он упал у двери, как оловянный солдатик, подёргался чутка, а потом обмяк.
Август довольно улыбнулся, но улыбка его была скрыта маской. Обернувшись, он обнаружил, что почти вся тропинка к двери была забрызгана кровью. Сейчас особенно не хватало Ореона, любившего и умевшего прятать трупы, где угодно. Правда, трупы эти быстро находили, но зато всегда выигрывали лишнее время, которого у Августа совсем не было. Действовать нужно быстро и скрытно. Поэтому, наёмник слабенько накинул на трупы снегу, оттащил трупик у двери к кустам и, забрав у него ключи, вошёл в командный пункт.
Двери открылись с ужасным скрипом, который, возможно, услышали все стражники, находившиеся в доме. Переступив порог, Август оказался в прихожей, где на вверх вела искалеченная временем кривоватая лестница, на ступеньках которой дрыхнул солдат. С потолка свисала серебряная люстра, свечи её потухли от вошедшего через открытую дверь ветра. Солдат вздрогнул от завывающего снаружи ветра, посмотрел в сторону открытой двери, у которой никто не стоял. Август, прижавшись к холодной стене, притаился во тьме и наблюдал, как солдат, бренча доспехами, неловко спускается по лестнице, дабы закрыть дверь. Весьма опасная ситуация, ведь ему ничего не мешало выйти и спросить у стражей, чья кровь разлита по всему саду, почему открыта главная дверь. Солдат переступил порог и, оглянув дворик, потянулся за мечом. Август вышел из темноты и вонзил нож солдату в поясницу, от чего последний вздрогнул, что-то прохрипел, но крикнуть так и не смог. Тело быстро обмякло, и убийца аккуратно кинул его в угол, где царила кромешная тьма.
Поднявшись по лестнице в коридор, Август удивился полному отсутствию хотя бы одного стражника. По правилам военного времени, у сигнального огня всегда должно находится, как минимум, человека три-четыре, как на самой башне, так и у её подножья. Но тут было пусто. Либо это была засада и кто-то сдал весь план Ореона, либо орсийские солдаты очень-очень тупые, а может быть и самоуверенные, раз считают, что два стражника у двери — верх охранной системы. И всё же, ожидая в конце коридора засаду, Август сорвал с пояса флакон с ядом и капнул на острие клинка. Зелёная капля стекла по лезвию до самой рукояти, а потом капнула на пол, испустив лёгкую струйку пара. Одной капельки вполне хватит.
Спрятав кинжал под плащ, Август пошёл по коридору, держась стены и обходя двери по центру. Он прислушивался с каждому шороху, но кроме скрипов старого дома он ничего не слышал. Мощные порывы ветра хлыстали стены дома, чуть ли не сотрясая его. Ветер проникал в каждую щёлку в фасаде и гулким эхом проносился меж этажами, от чего половицы и балки издавали бесящий скрип.
Вдруг он услышал лязг стали, как будто кто-то вытащил меч из ножен. Он замер и услышал, как за дверью справа заскрипели половицы. Затем тоже самое послышалось и слева. Это точно засада, подумал Август, сделав шаг назад.
Двери вдруг открылись и с грохотом, чуть не сойдя с петель, ударились об стенки. Из комнат по обе стороны хлынули стражники, бренча доспехами и лязгая клинками. Без всяких разбирательств, они с рёвом и поднятыми мечами бросились на ошарашенного наёмника, не успевшего даже и стойку принять.
***
Ореон и Рейри так и не дождались Бродского и, подумав, что тот уже на месте, двинули к ратуше, находившейся чуть выше по склону. Насколько Рейри могла судить из опыта, ратушу должны охранять около десятка вооружённый до зубов людей, все они вполне готовы заплатить любую цену, лишь бы планы нападения и передвижения войск не попали в руки Братсва Дмитри или ещё кому.
Когда приблизились к ратуше, Рейри насчитала около двадцати закованных в латы солдат, отцепивших ратушу. На спинах висели арбалеты, в руке красовались копья, а другая была положена на рукоять меча в ножнах. В окнах ратуши горел тусклый свет, из дымохода, торчавшего из крутой крыши, во всю шёл дым, а тёплый кирпичи топили снег вокруг.
— Готов покляться, он там развлекается с отборными девахи этого захолустья, — усмехнулся Ореон, идя по дороге. — Притворимся торговцами.
Рейри теперь точно убедилась, что у отца хватает фантазии на постановку армии и сражения, но не хватает её на враньё. Ореон не был ей родным отцом, а был скорее учителем и затем уже отчимом, не бросившим её в трудную минуту и спасшим от неминуемой жестокой смерти. В ту ночь, когда элтийская армия напала на Йорград, её отец, Орсийский Князь, покончил с собой, ознаменовав падение великого княжества. В ту ночь Рейри и её мать должны были прилюдно сжечь на костре, как врагов человечества, однако Ореон со своей армией зашёл в город раньше, чем нужно было, а потому решил спасти ни в чём не повинную девчушку. Тогда она даже и подумать не могла, что станет полководцем армии наёмников и будет истреблять свой же народ во благо Элтии.
— Стоять! — рявкнул стражник, выйдя на дорогу. — Дальше вам нельзя.
— Это ещё почему, дружище? — осмелился поинтересоваться Ореон.
— У Воеводы важные дела, касающиеся завтрашнего наступления на Дмитривцев.
— Что-ж, жаль, а то я хотел предложить вашему командиру военную помощь. Мои люди делают лучшие мечи и доспехи из лучшей стали, а также занимаются алхимией, — в какой-то степени Ореон сказал правду, ибо наёмники его мастера во многих ремёслах. — Думаю, вашему командиру стоит меня выслушать.
Стражник вздохнул и, поглядев по сторонам, отошёл с пути.
— Проходите, но оружие оставьте у меня.
— Зачем вам наше оружие? Как же мы тогда покажем воеводе товар?
— Хорошо. Идите уже, но знайте, удумайте чего плохого, живыми вы из ратуши не выйдите. Даже не надейтесь на что-то.
Ореон в ответ поклонился и, блеснув своим золотым зубом, пошёл к ратуше. Рейри, смерив стражника оценивающим взглядом, усмехнулась, поскольку парень не был похож на бывалого вояку. Лицо его было слишком нежным и без всяких морщин или даже шрамов от бритвы. Его слова — это лишь блеф. Убив воеводу, Рейри боялась, что они поднимут на уши всю стражу, но теперь, заглянув одному из них в глаза, весь её страх тут же исчез.
Ореон бесцеремонно ворвался в ратушу и сразу же поздоровался со всеми, сидевшими за круглыми столом. Воевода, толстый бородатый мужчина в кольчуге тут же вскочил из-за стола и оскалился.
— Вы ещё кто такие? — спросил старик, который являлся местным алхимиком, судя по флаконам с разноцветной жидкостью на поясе.
— Стража! — зарычал воевода, потянувшись за мечом. — Какой выродок позволил пропустил генерала Дмитри?!
Ореон попятился от столь неожиданного расклада. А Рейри вдруг вспомнила, что человек, занимающий сейчас пост воеводы, Эркью очень давно состоял в Братстве Дмитри, но во время штурма Йорграда у него с Ореоном появились разногласия. Эркью считал, что Рейри должна умереть, а Ореон думал, наоборот. В ту ночь они сразились на мечах и Ореон, победив, изгнал старого друга из Братства.
Несколько капитанов, сидевших за столом, вскочили и, обнажив мечи, бросились на Ореона. Старик был слишком близко и саблю достать не успевал, потому Рейри схватила его за руку и потянула к себе. Меч пронёсся в дюйме от шеи Генерала, а затем столкнулся с клинком товарища. Рейри вынырнула из-за спины своего генерала, а затем вонзила меч в грудь капитана. Клинок другого уже летел на неё, когда на пути встала сабля, выкинутая Ореоном. Раздался отвратный лязг и клинки, издавая скрежет, поползли друг по другу. Рейри рубанула по ноге капитана и тот, опустив меч, упал на колено, после чего Ореон изящно прошёлся лезвием сабли по его горлу.
Остался только Алхимик и сам Эркью, растерянный, как щенок, покинутый мамой, да ещё и в грозу.
— Что бы вы не задумали, у вас ничего не выйдет! — заявил воевода, пятясь к камину. — Из Варлии прислали Соловья, который уже выпытал у Бродского весь ваш план. Сейчас Соловей занимается твоим цепным щенком, Августом.
— Вот же сука! — рявкнул Ореон, запрыгнув на стол.
Несмотря на свой возраст, старик всё ещё оставался в форме, потому ему не составила труда рвануть по столу и прыгнуть с него прямо на Эркью. Его сабля со всей силой ударилась об выставленный меч. Толстяк не сумел блокировать столь сильный взмах, потому меч его опустился, а загнутое острие сабли прошлось по кольчуге, рубя её, как ткань.
— Вроде старик, а мечом махать ещё умеешь! — подметил Эркью, отступив к камину.
— Что ты сделал с Бродским, ублюдок?
— Он мёртв. Люциус вырвал у него глаз и, получив информацию, заставил сожрать глазное яблоко, в которое перед этим вколол мощный яд. Изощрённо, не правда ли? — Эркью безумно улыбался и почти хохотал, от чего желание убить его самым жестоким способом всё росло и росло. — Ты, кстати, знал, что настоящее имя Бродского Алтым? Убого, верно?
Занеся меч, Ореон подпрыгнул к Эркью, чего тот не ожидал, а затем рубанул воеводу по груди. Острие, разорвав кольца кольчуги, с треском прошлось от паха до груди. Кровь незамедлительно хлынула из пореза, а Эркью, растерявшись, попятился и споткнулся об бревно. Его голова с приятным хрустом насадилась на прутья камина.
Старик вздрогнул от увиденного зрелища, и злоба в глазах обратилась сочувствием. Эркью когда-то был хорошим мужиком, но как это бывает, деньги испортят каждого. Орена это тоже касается, ведь он предал принципы ради горы золота. Он клялся себе, но в его походах никогда не будут умирать невинные, что он никогда не будет воевать на стороне Элтии, но теперь по приказу Элтии он должен убить всех, кто живёт в этой деревне. Командованию неважно, ребёнок это или беременная женщина. Убить нужно было всех.
— Ореон! — голос Рейри вырвал его из размышлений. — Нужно помочь Августу!
— Д-да, нужно.
***
После весьма тёплого и неожиданного приёма, коридор был усыпан трупами солдат и залит их кровью до самого потолка. У кого-то Август умудрился отобрать руку, кого-то вообще сумел оставить без конечностей, а как сам не понимал, кому-то отрубил голову, но почти у всех были вскрыты глотки. Август сам был по уши в крови, в буквальном смысле. Его плащ был заляпан, на лице красовался порез, нанесённый ножом. Если бы не яд, нанесённый на кинжалы, он уже лежал бы трупиком посреди коридора.
Усевшись у стенки, он вытащил из сумки бурдюк, заполненный вином. Сделал пару глотков и горло приятно обожгло. Сердце стало биться с обычной скоростью, а лёгкие утихли. Он собрал оставшиеся силы в кулак и встал на ноги. Боль по телу шла ужасная. Подняв выроненные во время боя с последним солдатом кинжалы, он потопал по лестнице на вершину башни, где уже должен был пылать сигнальный огонь, ведь их раскрыли.
Вершина башни на удивление была пуста, а кострище совсем не горело. Август обошёл его несколько раз и осматривал улицы деревни, по которым бродили толпы людей, отряды стражников и проезжающие торговые караваны, на удивление, не разграбленные. Полк, засевший в лесу, видимо счёл грабить караван слишком опасной затеей, хоть раньше их ничего не останавливало, даже приказ.
Он повернулся к кострищу и задался вопросом:
— И как мне тебя поджечь?
Факела, вбитые в парапет башни, потухли от ветра, а лампа, стоявшая на полу, рядом с лежанкой, была разбита и весьма аккуратно, раз кострище не загорелось. Всё это выглядело довольно подозрительно, но Августа это не особо волновало. Он достал из подсумка флакончик с огненным соком и равномерно вылил всё содержимое на горку брёвен. Одной искорки должно хватить, чтобы огненный сок объял башню огнём.
Затем он достал коробок спичек, но услышав позади шорох, замер, прислушался. Кто-то взобрался на башню по стене и сидел на парапете прямо позади Августа. Этот кто-то весьма ловок и опасен, раз сумел такое. Август бросил спички и, быстро выдернув из чехла кинжал, изящно обернулся и рубанул воздух. Никого не было.
— Тебя так легко обмануть, Август, — послышался мужской голос по ту сторону кострища.
Это был черноволосый мужчина с красными, как рубины глазами, и с натянутой на лицо маской. В руках он держал чью-то отрезанную кисть с символами на костяшках, напоминающие древний язык. Такие же символы были и у Бродского.
— Ты кто?
— Это не важно. Ты хороший человек, Август. Я знаю о тебе всё и знаю, что твоя мораль превосходит мораль других наёмников, а потому предлагаю тебе просто уйти, — сказал он, усевшись на парапет. — В этом мире и так очень мало добрых людей. Я не хочу лишать Староземья ещё одного добряка.
— С чего ты взял, что я добряк?
— Говорю же, я знаю о тебе всё. Однажды, ты спас девочку от изнасилования, а потом эта девочка вступила в ряды Братства, спустя много лет ты спас ещё одну девушку, точнее, эльфийку, которая сейчас целится в меня вон с той крыши, — он кивнул в сторону большого дома, на крутой крыше которого засела Тали с натянутой тетивой. — Я, пожалуй, скажу проще. Ты убиваешь только тех, кто заслуживает смерти, но всегда помогаешь тем, кто от неё бежит.
— И поэтому ты решил меня оставить в живых? Смешно, — но он не смеялся. — Я предложу встречную авантюру — ты сваливаешь, а я поджигаю костёр и полк братства быстро захватывает деревню. Ты живой, и я тоже.
— Видит Игнис, я хотел по-хорошему.
Незнакомец вскинул плащ и, сорвав с пояса ножик, метнул его в Августа, который сделал тоже самое. Ножи ударились друг об друга и отлетели в сторону. Оба прищурились от удивления, а затем обнажили кинжалы, с которым рванули друга на друга. Август попытался вонзить кинжал в брюхо, однако противник вовремя отбил клинок и, нырнув под взмах второй кинжала, рубанул Августа по груди. Адская боль пронзила его тело и на миг он почувствовал слабость, будто бы лезвие соловья было тоже чем-то смазано.
Соловей подался вперёд, чтобы завершить начатое, но Август поступил весьма непредсказуемо. Наёмник запрыгнул на парапет, а с него напрыгнул на противника. Соловей не успел среагировать на такой фокус, потому ему предстояло, почувствовав в своё плече и боку острые клинки. Одновременно с этим, Тали выпустила стрелу, что со свисток пронеслась над деревней и вонзилась в грудь неприятеля. Август вынул кинжалы. Парень был повёрнут к нему спиной и шатался, будто бы уже готов был умереть, но не тут-то было. Соловей сломал древко стрелы и, держась за рану в плече, с обмякшей рукой спрыгнул с башни.
Яд тем временем начал действовать. Тело начало быстро слабеть, ноги неметь, а разум терялся в тумане. Он дополз до коробка, вытащил одну спичку и резким движением зажёг её об бок коробки. Порыв ветра уже хлыстал башню, грозился её повалить, как ветхое дерево в лесу. Холод теперь пронзал его до самых костей, от чего ему становилось особенно тошно. Так или иначе, он всё же кинул спичку в кострище. Да попала в пролитый огненный сок и пламя мгновенно вспыхнуло, да с такой силой, что Август буквально слетел с вершины башни, но успел зацепиться за парапет. Огонь хлестанул его тело, и боль умножилась стократно, но падать он не собирался. Из последних сил он взобрался на парапет и, вытащив из-под плаща мешок с порошком, высыпал всё содержимое в огонь. Пламенный цветок громко зашипел и в следующее мгновение вспыхнул зелёным цветом.
Август, попятившись, упал и облокотился об парапет. Жар огня приятно грел его вытянутые и обмякшие ноги, а холодный ветер хлыстал выглядывающую макушку. Он посмотрел на рану и увидел, как на пол из груди хлыстала кровь. Разум мгновенно помутнел при осознании, сколько он потерял крови. А затем он вырубился.
***
Очнулся Август спустя несколько часов. Солнце уже выглядывало из-за горизонта, багровый свет ложился на долину. Костёр все ещё полыхал зелёным и обжигающе грел вытянутые ноги. Рядом, на корточках, сидела эльфийка с пепельными волосами и аккуратными чертами лица. Глаза сияли бирюзовым, а изначально белая кожа сияла красным от солнца. Снизу, с деревенских улиц, доносились крики, скрежет железа и приказы.
— Что происходит? — спросил Август, пытаясь сосредоточиться и утихомирить гул в голове. — Тали, что происходит? Говори!
— Ты только успокойся! Ты потерял много крови и вряд ли сможешь встать… оу…
Август с трудом, но всё же встал, держась за парапет. Он увидел полыхающую деревню, сотни наёмников, рыскающих по улицам и убивающих обычных селян. Они вытаскивали людей из горящих домов, а затем рубили мечами без всякого сожаления. Остатки стражников пытались сражаться, но наёмники брали их числом, рубили, а потом оскверняли тела, испражняясь на них. Где-то с улочки послышался крик ребёнка. Август быстро нашёл среди всего этого ада маленькую девчушку, чью мать наёмники повалили на снег и удовлетворяли свои животные потребности. Один из наёмников, проходивший мимо, обратил на девочку внимание, сплюнул и рубанул её мечом по лицу. Маленькое тельце упало в снег с разрубленной головой.
Август сглотнул.
— Какого чёрта?
— Ореон приказал убить всех селян в деревне, абсолютно всех, без исключения, — ответила Тали, насторожено наблюдая за наёмниками и стражниками, сражавшихся у церкви.
— Зачем он это приказал?
— Сказал, что Элтийское Командование приказало. Он продал свою честь, Август, — с неким сочувствием сказала она, примкнув к парапету. — Теперь в истории мы запомнимся, как самые кровожадные ублюдки в мире.
— Вряд ли. Нас туда не запишут. Где этот старый ублюдок сейчас?
— Вроде бы, он в церкви апостолов, решил заполучить золотую статуэтку Игниса.
— Надеюсь, если он выйдет живым, то будет ей молиться.
— Чего? Что ты задумал?
— Убить его.
Август вышел из командного пункта на улицу, на которой царил самый настоящий ад. Наёмники резали всех без разбору, даже не смотрели, кого. Один из них набросился на Августа с поднятым мечом, но рыжий вовремя шагнул в сторону и вонзил кинжал подчинённому в спину. Наёмники всё ещё насиловали женщину, ребёнка которой хладнокровно рубанули мечом. Август скинул подчинённого с полуголого тела и, обнажив меч, рубанул его, затем вонзил меч во второго и ловко обезглавил третьего.
Остальные наёмники, находившиеся на улице, заметили это, но полководца узнали, а потому лишь растерянно опустили мечи.
— Полковник Август, что вы делаете? — спросил один из наёмников.
— А вы что делаете?
— Выполняем приказ Генерала Ольского, — ответил другой.
— Напомните, кто ваш полковник, кому вы подчиняетесь в первую очередь? — озлобленно спросил Август.
— Вам.
— Тогда какого чёрта вы выполняете не мой приказ?
— Ну так Генерал же…
Август рубанул этого наёмника по груди, а затем по шее и вопросительно посмотрел на остальных. Наёмники испуганно попятились. Они прекрасно знали, что их командир жесток и на многое способен, понимали, что шансов его убить у них нет, а уж переспорить тем более.
— Август, ты уж прости, но Генерал Ореон выше тебя по званию и слушаться все должны его, тебя это тоже касается, — буркнул голос сзади.
Это был высокий человек с длинными окровавленными белыми волосами. В одной руке он держал меч, а в другой голову мальчика.
— А теперь заткни пасть и выполняй приказ, — сказал беловолосый. — Пока я тебя не зарубил. Поверь, меня не волнует, что ты сын Ореона.
— Ты меня зарубишь? Ты кроме как детей рубить, ничего больше не умеешь, кусок белого дерьма, — огрызнулся Август, нащупав ножик на поясе.
— А ты никогда на поле боя не сражался. Кишка слишком тонка! Только ходишь во тьме, да людей из неё убиваешь! Крыса, не иначе!
Август сорвал с пояса ножик и метнул его в беловолосого. Тот этого не ожидал, потому ножик вонзился ему в брюхо, но толстый кожаный нагрудник не пробил. Парень ухмыльнулся и, занеся меч, ринулся на полковника. Август нырнул под клинок и в изящном пируэте вонзил меч ему в грудь. Из рта беловолосого хлынула кровь, а тело вмиг обмякло и свалилось в снег.
Он развернулся и, окинув своих людей презрительным взглядом, пошёл дальше по улице, в сторону церкви. Помогать они ему не собираются. Но предателями он их назвать не мог, ведь сам собирался вонзить нож в спину.
Наёмники, окружавшие церковь, сражались с остатками стражников, нахлынувших из всех уголков деревни. Август вонзил в спину солдата меч, кинул его тело в сторону и сразу же рубанул обрадовавшегося его появлению наёмника. Кровь хлынула на снег, и голова наёмника улетела в сторону. Обе стороны были слегка удивлены и даже на минуту перестали сражаться и отступили, но затем опять схлестнулись в битве. Крыша церквушки тем временем полыхала огненным цветком. Знак трёх апостолов, коим была увенчала куполообразная крыша, расплавился. Плохой знак.
Войдя в церковь, он столкнулся с Рейри, стоявшей у дверей и смотревшей, как Ореон хладнокровно мучает монаха. Молодой парень с лысым черепом и с безумным взглядом смотрел на нож, который старик затем вонзил ему в глаз.
— Август, останови его! — умоляла Рейри, повернувшись к нему. — Он с ума сошёл, приказал убить всех в деревне!
— Это не он приказал, а приказали ему. Элтийцы.
Он оттолкнул от себя Рейри и двинулся к Орену, собиравшемуся покончить со вторым монахом.
— …вы идиоты, знали, что истинный апостол из трёх — это Игнис! А вы, суки, возвысили сразу троих! Тирана, учинившего великую войну, а потом шлюху, дававшую всем на лево и на право! Не стыдно вам? — старик прижал лезвие ножа к горлу старика, а потом слабенько дёрнул рукой. — Игнис! Он единственный сын бога, а остальные — конченные твари!
— Ореон, хватит.
Старик обернулся и широко улыбнулся.
— А вот и герой сегодняшнего дня! — он развёл руками и слегка приобнял Августа. — Справился с задачей, несмотря на помеху! Как же я хорошо тебя воспитал!
— Я сам себя воспитал. Ты меня лишь учил убивать.
— Все вы, дети, так говорите! — вякнул он, повернувшись к испуганному до чёртиков старику. — Отдаёшь им всё самое дорогое, а они в тебя потом плюют! Обидно, знаешь ли!
— Понимаю. Доверяешь ты одному человеку с детства, слушаешь о том, как он ценит честь и принципы, а потом видишь, как его люди вырезают деревню, насилуют женщин и рубят их детей, — недовольно заметил Август. — Не думал, что тебя так легко купить, Ореон. Продался за какие-то гроши.
— Я продался? Ты когда-нибудь был генералом громадной армии, чьи солдаты верны тебе только из-за денег? Не был! — прыснул он, воткнув нож старику в горло. — Людей стало слишком много, а деньги, за которые Элтия наняла нас на год уже заканчиваются, потому я принял эту авантюру. Выбор был прост, либо ты лишаешься армии и тебя убивают разгневанные наёмники, либо ты продаёшься и все счастливы. Выбор ведь очевиден.
— Счастливы все, кроме людей, которых ты сегодня обрёк на смерть.
— Брось ты! Мертвецам уже всё равно, кто их и за что убил! И вообще, с каких пор ты у нас моралистом стал?
— Я всегда им был. Ты просто не замечал этого, ибо был увлечён войной и тем, как бы сделать из меня идеального убийцу, способного зарабатывать на заказах лишние денюжки.
Ореон сморщился и похрустел шеей. Видимо, всё сказанное Августом, было правдой.
— Ты трусливый кусок дерьма, как и вся твоя армия, — подметил Август спокойным тоном. — Немедленно отзывай людей.
Ореон в ответ засмеялся.
— А то что? Убьёшь меня? Ты только что от отравления отошёл, потерял херово море крови и думаешь, что сможешь меня убить? — он улыбнулся и поднял одну бровь. В глазах читалось безумие. Было понятно, что приказывать всех убивать он явно не хотел.
Август дёрнул мечом и Ореон, сняв безумную улыбку, обнажил саблю. Они стояли в паре метров друг от друга и ждали, что кто-то из них опомниться и займёт правильную сторону, однако история эта закончится не как детская сказочка. Когда это уже стало понятно, оба рванули друга на друга и звук лязгающих мечей воцарился в церкви. Они сражались одинаково, били, отступали, делали выпады, но оборону друг друга пробить никак не могли. Потолок уже начал обваливаться и доски, объятые огнём, без конца падали на трупы, которыми был усыпан пол. Августа объял страх перед огнём, что в любой момент может обратить его в уголь.
Ореон сумел отбить клинок Августа и последний на мгновение оказался беззащитным. Упустить этот момент нельзя. Старик широким взмахом рубанул сына по груди, тот отступил, но в ответ ударить не успел. Их клинки вновь ударились друг о друга. Ореон, занеся меч, закружил пируете, после которого с дикой скоростью и силой рубанул Августа. Парень вновь выставил меч, но удар был столь силён, а руки его столь ослабли, что меч просто улетел. Оказавшись без меча, Август потянулся за кинжалами, но не успел даже рукояти коснуться, как сабля вонзился ему в живот.
Из рта Августа брызнула кровь. Он попятился и упал на зад меж пылающих балок. Ореон вытащил меч из бока живота и приложил острие к шее.
— Отец убивает сына. Никогда не думал, что мне придётся такое сделать.
Засвистела стрела, которая вонзилась в руку старика, из-за чего он уронил саблю. Август потянулся к золотой рукояти, но Ореон вдарил ему по лицу ногой, а затем пнул в живот, от чего парень, скорчившись от боли, согнулся в три погибели.
В церковь забежали наёмники и, увидев окровавленное тело Августа, испуганно попятились.
— Чего стоите? Проходите, чаю налью! — засмеялся Ореон, упав на колени. Кровь из руки хлыстала фонтаном. — Унесите его и закуйте в цепи!