Юрий глядел на серьёзное лицо Ирния, наблюдавшего за тем, как люди в мантиях и плащах входят в бордель, наполненный жизнью и похотью, о которой они оба так скучали. Увы, как канычары, герои народа, позволить они себе этого не могли из-за вечной работы.
— Они вошли, — буркнул Ирний, поплотней закутываясь в плащ. — Холодновато как-то на крыше сидеть.
— В кого вошли? — бросил Юрий, улыбаясь.
Ирний одарил его недовольным взглядом. Наверное, опять думал, какой же его брат неответственный идиот. На кону судьба государства, а он шутки шутит, да ещё и не смешные.
— Ладно. Больше не буду, наверное, — отмахнулся Юрий, откинувшись к спинке кресла, непонятно откуда взявшегося на крыше.
— Кстати, что думаешь об Августе, стоит ли… ему доверять? — неуверенно спросил Ирний.
— Ух ты! Ты мало того, что скучный и не смешной, так ещё и недоверчивый! И как тебя только земля носит, такого тёмного? — прыснул Юрий. — Но, если серьёзно, то… я ещё никогда не видел таких людей, как Август. Ты видел, что он сделал с теми пленниками, когда мы вошли в темницу? Или же Мейсуфа после пыток? Его крик останется у меня в памяти навсегда.
— И к чему это?
— К тому, что, лично я, за всю свою жизнь ни разу не видел человека, готового так отчаянно сражаться. И ведь, учти, он сражается за чужую страну, — подметил Юрий. — И самый важный факт, который окончательно избавил меня от сомнения, — воюет он против своего же народа.
— Август… элтиец?
— И не простой, а с какими-то дворянскими корнями. Первая армия, когда отступала, забрала с собой несколько пленников, который потом я допросил. И выяснил, что один из них когда-то служил отцу Августа и лично знает нашего народного героя, — поведал Юрий. — К сожалению, дальше допрос не удался, ибо у старика сердце лопнуло от страха.
— Ну, это странно… Элтиец бьётся с элтийцами, — пробурчал Ирний.
— Август, конечно, не положительный персонаж, как может показаться, но сражается с ними он из мести и ненависти к своему же народу, как я понял. Но чем была вызвана такая ненависть, я понятия не имею.
— Думаю, того, что он для нас делает, уже достаточно…
— Верно мыслишь, брат! — довольно выдал Юрий. — Наконец-то ты поумнел!
Люди в плащах и мантиях тем временем заходили в соседние дома. Видимо, решили занять позиции на случай, если переговоры не выйдут, но, в домах их уже ждали толпы вооружённых до зубок солдат и гвардейцев. В борделе скрылись последние таинственные господа, за которыми дверь захлопнулась, а у входа встал громила с секирой на перевес.
— Не нравится мне этот тип, — буркнул Юрий, вскочив с кресла. — Надеюсь, внутри такого же нет, иначе Августу придётся не сладко.
***
Август спокойно сидел на диване в комнате для богатых господ, где, обычно, должна быть целая толпа полуголых девиц, готовых отдаться лишь за пару серебряных монет. Но, когда Август вошёл в комнату, он обнаружил лишь напуганную служанку, что отчаянно сражалась с многолетними слоями пыли. Дабы весь план не пошёл под веник этой женщины, Августу пришлось оплатить её годовой гонорар парочкой золотых монет, коих и без того уже оставалось мало.
Опустошая флягу с отвратным элем, наёмник услышал громкие голоса. По коридору, прямо в сторону этой просторной комнаты, шла целая толпа людей.
— Будет очень интересно посмотреть на их лица, когда место десятка голых дев, они обнаружат меня, — прошептал Август, встав с дивана.
Он резко вскочил на круглый стол, за который позже должны будут пройти переговоры, решавшие судьбу Аркадию, а затем прыгнул на стену. Оттолкнулся. И, зацепившись за поперечную балку под потолком, взобрался на неё. Прибрав ноги, он опёрся об стенку и натянул капюшон с маской, дабы его рыжие волосы не привлекли чьё-то внимание.
— А вот и ваша комната, милостивые судари! — представила хозяйка борделя, мельком глянувшая на балку. — Располагайтесь, а пока скажу девочками готовится.
— Благодарю, сударыня, но мы здесь не за этим, — раздался зычный голос длинноволосого мужчины с серебристыми волосами.
Августу даже не пришлось думать над тем, кто же этот человек. Глубокий голос и старая манера речи, присущая дворянам, сразу же выдала самого Брандина. За ним вошёл Мейсуф и ещё три закутанных в плащи человека. Из-под плащей торчали рукояти мечей.
— И где же… эти… фанатики? — поинтересовался Брандин. — Струсили, верно?
— Они же и предложили уладить этот конфликт, так что не думаю, что они струсили, — пробурчал неуверенно Мейсуф.
Старик ещё не оправился от той пытки, которую Август ему устроился. Лицо было всё ещё напуганным.
В комнату молча вошёл лысый старик в чёрной мантии и золотым ожерельем, подчёркивавшее его принадлежность к церкви. А за ним уже вошёл Смирлав вместе с тремя своими приспешниками. Несмотря на то, что кровь проливать им, вроде как, нельзя, на поясах у них красовались ножны с кинжалами.
Брандин проводил фанатиков презирающим взглядом. Обе стороны встали друг перед другом, все хмурились и в голове, наверное, унижали друг друга, но по итогу все спокойно сели за стол, кроме рядовых солдат, оставшихся стоять на чеку.
— Итак, что же вы нам предложите взамен на мир? — спросил Брандин, нагнувшись к столу и сверля Смирлава злобным взглядом.
— Мы предложим? — спокойно спросил лысый старик. — Это ваши люди умирают, как мухи, пока наши стремительно продвигаются в захвате власти.
— Не соглашусь, — буркнул Мейсуф. — У вашей стороны нет денег, вы наворовали всё из казны княжества, но теперь, когда Смирлава выгнали из совета и деньги ему не поступают, у вас ничего нет…
— Вы даже не представляете, как вы ошибаетесь, господин Мейсуф, — возразил лысый Апостол. — Наши люди несут веру во все города Аркадии, в одном только Пёрлграде может собраться целая армия, которая кровавым путём свергнет власть.
— Да? И что же вы тогда будете делать? Представляю религиозного фанатика на троне, у которого нет золота в казне, зато есть громадная недееспособная армия неадекватных идиотов, — прорычал Брандин. — Вы не можете встать у власти! Вас ведь сразу же элтийцы перебьют!
— Вовсе нет, сын мой! — возразил Апостол. — Свергнув порочное дитя с трона мы, приманим внимание Богов, которые спустятся с небес и уничтожат орды элтийцев.
— Богов нет! — заявил Мейсуф. — А даже если есть, то срать они на вас хотели! Им важны лишь ваши души, который вы готовы отдать ради них. На деле же это хреновы тупоголовые говнюки!
— Спокойно, Мейсуф…
— Знаете, что мы сделали с вашими братьями, захотевших сдать власть Аркадии Элтийцам? Перебили их, как крыс! Они жгли книги, убивали неверных, чтобы Бог освободили их от порочного дитя! — кричал Мейсуф. — Вы все поголовно конченые! Без исключений!
— Да как ты смеешь! — рявкнул Апостол. — Извинись, живо! Иначе тебе придётся заплатить за сказанное жизнью!
— Только попробуй его тронуть, как твоя душа отправится прямиком в ваш рай! — рявкнул Брандин, вскочив из-за стола и потянувшись за мечом.
Фанатики в свою очередь обнажили кинжалы, а бунтовщики решили повторить за ними. Всё шло по плану.
— Мы не позволим каким-то грешникам оскорблять нашего Бога! — заявил Апостол. — Это сам по себе большой грех! А за грех… нужно платить.
Парин в мантиях вдруг двинулись на бунтовщиков, который схлестнулись и, в силу доспехов под плащами, неплохо так их выбили из строя. Однако, у фанатиков были кинжалы, который куда эффективнее в узких помещениях. Брандин и толкнул Мейсуфак стене и, обнажив меч, запрыгнул на стол, откуда рубанул по месту, где ещё мигом ранее была голова Апостола.
Мейсуф выбежал из комнаты в коридор, где криком сразу же сообщил о том, что мирного соглашения не будет. Апостол тем временем, достав кинжал, ринулся на Брандира и, запрыгнув на стол, весьма ловко полоснул противника по лицу. Однако, беловолосому это не понравилось, за что он пнул старик коленом в живот, а затем сбросил со стола. Старик скорчился от боли, но увидев, как Генерал Восстания приближается, испуганно прижался к стене, надеясь провалится сквозь неё.
Брандин, перешагнув труп зарубленного фанатика, оказался прямо перед Апостолом. Генерал поднял меч и уже собирался нанести решающий удар, как вдруг старик вытянул ладонь и бордель содрогнулся.
Порыв неистовой энергии, у которой не было объяснений, разрушил на куски противоположную стену с окном, выходящим на улицу, а затем вытеснил почти всех, находившихся в комнате, на улицу. Брандина, как самого крепкого, порыв не взял, но зато смог вбить его в стену. Август же, уцепившись за балку, изо всех сил пытался удержаться и не вылететь на улицу. Однако, порыв энергии никак не успокаивался, что приносило некие неудобство всему плану.
Свист бил в уши, горячий воздух хлестал по лицу и остальному телу, а пальцы скользили по деревянной балке, собирая занозы. Тело слабло, а голова начинала кружится. Август держался уже лишь парочкой. Порыв энергии ослаб и Август, потянувшись, ухватился второй рукой за балку.
Брандин, похромавши вдоль стены, приблизился к Апостолу и попытался воткнуть в него меч, но его вновь отбросило. Август достал нож и, спрыгнув с балки, вцепился в пол, затем схватился за подлокотник дивана, подтянувшись за ножку стола, он оказался в нескольких метрах перед Апостолом.
— Прекрати! — рявкнул Август, пытаясь достучаться до апостола. — Ты убил своих же!
Не помогало. Воздух становился всё горячей и с каждый раз хлыстал всё больнее и острее. Прикрыв лицо рукой, наёмник сделал шаг. Он ухватился за вытянутую кисть Апостола, а затем пронзил её нож. Старик взвыл. Мощный порыв энергии утих также внезапно, как и появился.
Рыжий расслабленно выдохнул и, пав перед Апостолом на колени, уставился на его бледное изнеможённое лицо. Он был похож на изюм или на человека, не пившего, как минимум, два месяца.
— Убей… меня… — различил Август по сухим губам.
Обнажённый кинжал плавно вошёл ему в шею, упокоив его душу на веки вечные. Он снял с пальца трупа колдовское кольцо. Не знай он цену, которую нужно заплатить за его использование, надел бы, но душа ему ещё нужна. Спрятав кольцо в сумку, Август уже собирался уходить, как услышал треск расколотого стола позади. Повернувшись, он увидел потрёпанного Брандина, несущегося прямо на него с поднятым мечом.
Сердце Августа стукнуло и сильно заболело, от чего он слегла опешил. Лезвие меча вонзилось ему в плечо. Боли Рыжий почти не почувствовал. Ударив противника по рукам, он взмахнул кинжалом снизу. Острие прошлось по щеке и глазу, прежде чем рассекла бровь. Генерал завопил, выругался и слепо попятился назад. Разгневавшись, он из вслепую, со всей силой, рубанул Августа по груди. Кровь брызнула на пол.
— Вот и всё… — прошипел Брандин. — Не знаю, кто ты такой и откуда взялся, но видел ты достаточно…
Август согнулся над коленями и, опёршись об руку, смотрел, как быстро вытекает кровь из его груди. Брандин, лапая раненный глаз, вдруг понял, что теперь он полуслепой. И этот факт, мягко говоря, его взбесил. Рыча, он занёс меч для смертельного удара, но тут в комнату ворвался Юрий, который своей саблей отбил опускающийся меч и, толкнув генерала, встал перед Августом.
— О, поверь, дедушка, его тебе не убить, — выдал Юрий, встав в боевую стойку. — Сначала тебе нужно будет обезглавить меня.
— Почему именно обезглавить? — поинтересовался он.
— Потому что я буду сражаться даже без конечностей! — заявил канычар.
— Интересно увидеть это зрелище…
— Юра, ты его не потянешь… — прошипел Август.
— Не бубни и смотри, как быстро я с ним разделаюсь! — похвалился он.
Юрий и Брандин, занеся мечи, ринулись друг на друга. Генерал, нырнув под взмах сабли, рубанул Юрия по боку, развернув его таким образом. А затем пнув в колено и рубанул его по спине. Парень упал лицом в пол и обмяк, но ещё дышал.
— Глупо было кидаться таким словами в сторону бывшего Генерала, — подметил Брандин, достав чудом уцелевшую бутылку эля. — Мне даже страшно представить, как вы сейчас сгораете со стыда понимая, что вас уделал какой-то старик! Ха-ха!
Он открыл бутылку и сделал несколько глотков. Поставив бутылку на подлокотник, Брандин подошёл к Август и прислонил острие меча к его глотку, задрав холодом шею.
— Ты не боишься смерти. Интересно, почему же?
— Потому что знаю, что не умру, — хладнокровно ответил Август. — Чего нельзя сказать о тебе.
— О чём ты? — усмехнулся тот. — Посмотрим, твой соратник мёртв, а ты… с широкой раной в груди в небольшой в плече. Ты истекаешь кровью, как баба во время месячных. Так что давай-ка моли меня о быстрой смерти…
— Засунь свои желанные мольбы себе в зад, — прыснул Август. — Эль был травлен, как и мой кинжал. В твоей крови два разных яда, которые, при смешивании, обрекает раненого на очень-очень мучительную смерть.
— Бред! Я ничего не почувствовал…
Из глаза просочился гной. Брандин, кинув меч в сторону, вдруг схватился за шею, будто бы пытаясь разжать чьи-то руки.
— Сначала кажется, что тебя кто-то душит, потом у тебя немеют ноги, а затем и всё остальное тело, но ты всё равно чувствуешь адскую боль почти во всём теле, — поведал Август, наблюдая за упавшим на пол стариком. — И эта боль… она, как жидкость, перемещается по всему телу. И прекратить ты её можешь, лишь попросив меня о быстрой смерти.
Тело Брандина обмякло. Август, горбясь, стоял над его телом и наблюдал, как он корчится от боли, пытается крикнуть, что-то сказать, но мышцы лица уже начали неметь.
— Но есть одна проблема. Ты ничего не сможешь сказать, — вспомнил он. — Так что придётся тебе терпеть.
Глаза Брандина залились кровью. Из рта хлынула кровавая пена. Тело замертво застыло.
— Вот и всё… — выдохнул Август. — Эй, Юрий, ты живой?
Август достал из сумки пузырёк с красной жидкостью. Открыл и вылил всю жидкость на рану. Зелье сразу же проникло внутрь и, смешавшись с кровью, ускорило её запекание. Перевернув соратника, он вдруг обнаружил, что тело обмякло, глаза смотрели куда-то сквозь. Грудь не вздымалась.
— Вот же сука! — рявкнул Август, ударив труп по груди. — Органы же не задеты… как ты, мать твою, умер? Или же… ты не умер…
Он достал из подсумки очередной флакон с прозрачной жидкостью и кучей пузырьков внутри. Этой дозы должно хватить, чтобы его сердце вновь застучалось. Он опустил нижнюю челюсть и вылил содержимое в рот, а затем слегла приподнял тело, дабы жидкость без проблем выполнила свою цель.
— Ну же… должно сработать!
Август прижался ухом к груди и, дожидаясь стука сердца, замер. Сердце вдруг стукнуло. Опять стукнула. Грудь резко вздулась и Юрий, прохрипел, поднялся. Лицо его выглядело так, будто он побывал на том смерти и видел саму Богиню Смерти.
— Охренеть! Какого… я жив? Я жив! — весело закричал он, обняв Августа со всей силой, что не успела покинуть его тело. — Чёрт! Ты даже не представляешь, что я видел!
Штукатурка с потолка начала сыпаться, в воздухе были уловимы нотки жаркого и дыма. Здание горело и рушилось.
— Потом расскажешь, а сейчас нужно отсюда валить! — прокряхтел Август, пытаясь помочь Юрию встать. — Идти сможешь?
— Не думаю. Придётся тебе меня нести.
Август подхватил Юрия, закинул его руку себе за шею и, придерживая, потащился в коридор. На полу валялся Мейсуф с распоротым брюхом и отрубленной рукой, а рядом с ним несколько гвардейцев.
— Неужели все наши мертвы? — забеспокоился Юрий. — Ирний… он был прямо за мной, когда мы шли к тебе на помощь…
Дым тем временем стремительно заполнял помещение. Август вышел к забитой трупами лестнице вниз. Увидев количество трупов и прикинув, сколько из них вытекло крови, Август понял, что спустится с Юрием будет очень сложновато.
— Что мне подсказывает, что мы задохнёмся… — прошептал Юрий.
— Расслабься.
— Что?
Август швырнул Юрия и он, как мешок с картошкой, покатился по трупам вниз, чудом минуя торчащие по бокам лестницы мечи. Другого выхода, увы, не было. Он спешно спустился в гостиную, которая полностью была забита дымом. Вновь натянув маску на лицо, Август поднял Юрия и прижал к его лицу платок, который ему когда-то оставила Талия.
— Держись…
— Клянусь, когда мы выйдем, я тебя убью за это…
Вслепую они шли сквозь дым, надеясь, что идут в правильную сторону. Они спотыкались об трупы, скользили по крови, коей был залит весь пол. Вытянув руку, Август нащупал дверной косяк и обрадовался. Вот оно, спасение. Подавшись вперёд, они оба вывалились из дыма в переулок и вдохнули свежего воздуха.
Они оба свалились и прижались к стене соседнего здания. Оба радовались тому, что выжили, хотя шансов у них было очень-очень мало.
— Я много раз чуть не умер, но в этот раз… я даже удивлён… — буркнул Август, держась за грудь.
— Как твоя рана? — Юрий убрал руку и увидел, что кровь, вытекающая из раны, превращается в чёрную жидкость, напоминавшую смолу. — Что это…
Смола стремительно твердела и становилась, как камень. Юрий поднял свой взгляд на бледное лицо товарища. По шее ползли вздутые чёрные вены, которые медленно заползали на лицо.
— Пыльца Магнуса… это она… — прохрипел Август.
— Пыльца? У меня есть немного! — заявил Юрий, потянувшись за мешочком в сумку. — Потерпи…
Стоило Августу лишь учуять пыльцу, как он тут выхватил её из руки Юрия и, толкнув его в сторону, пополз в глубь переулка, где распорол мешочек и высыпал всё на плитку. Он собирался вдохнуть её, съесть. Он понятия не имел, что с ней нужно делать, но знал точно, что она ему жизненно необходима. Август нависал над ней, как взбешённый волк над раненным животным.
— Август! Что происходит? — послышался голос Юрия откуда-то из тумана, окружавшего Августа.
Он понимал, что стоит ему принять пыльцу, как он сразу же обратится в чудовище, но также и знал, что ему станет куда легче. Легче лишь до момента, когда он вновь обратится в человека и увидит трупы, оставленные им же.
Из тумана вдруг возник хромающий Ореон с довольной улыбкой на лице.
— Вот ты и сдался, — заметил он. — Я всегда знал, что ты слабак, но сука умный слабак…
Август обнажил кинжал, сжал рукоять со всей силой и, рыча, ринулся на Ореона. Тот увернулся от прямого удара к стене. И когда Август вновь на него набросился, он просто поставил ногу, что упёрлась ему живот и каким-то чудом сдерживала.
— Август! Успокойся! — донёсся знакомый женский голос из тумана. — Это я, Вики!
Август глянул на Ореона. Ему хотелось зубами разорвать ему глотку в клочья, а затем посмотреть в его мёртвые глаза. И всё же, что-то тут не так… откуда Ореон взялся в Пёрлграде? Но и откуда здесь… Вики? Ореон толкнул его к другой стене и попытался сбежать, но Август вовремя его настиг и, повалив вонзил кинжал. В землю. Из его рта текла пена, глаза пылали безумием, но он всё ещё держался. Каким-то загадочным образом, ему удавалось удержаться в своём теле, контролировать его. Но давалось это сложно.
На мгновение он почувствовал слабость того существа, в которое он превращается, чем решил воспользоваться. Он полоснул себя по ладони и присосался к ней, глотая свою же кровь. Кровь, в которой маленькая доза пыльцы, способная утолить его голод.
Туман стремительно начал смыкаться, будто бы давя на него. Он жадно высасывал из ладони кровь, давил на рану, расширял её и краем глаза видел, что туман полностью поглотил его. И настала тьма.
Во тьме родился огонь, слабо похожий на цветок. Но в нём виднелось что-то ещё. Это был человек и его пожирали огненные языки. Август не слышал тех мучительных криков, но прекрасно помнил. Рядом горящим человеком вспыхнул ещё один цветок, в котором таже жарился человек.
— И что это значит? — спросил он себя, наблюдая за тем, как от людей остаются обугленные тела.
Что-то это ему напоминало, но он и думать об этом не хотел. Вернее, он знал, но боялся, что это вновь повторится. Пот выступил на лбу, сердце заколотилось, страх объял его душу и сжал, будто бы цепями. Август попятилась, но ударился об деревянный столб.
— Откуда…
Во тьме зазвенели цепи. Август потянулся за мечом, но его в ножнах не было, как и кинжалов с десятком ножей. Цепи, словно змеи, выползли из тьмы и за считанные мгновения заковали его, привязав к столбу. Глянув вниз, Август обнаружил под собой горку хвороста, под которым зародилось пламя. Огонь, словно вода, растёкся под хворостом, зашипел и мгновение обратился в цветок, чьи лепестки лизнули ноги Августа.
По ногам пробежала та ужасная боль, которую он так боялся и избегал много лет. Он рычал, пытаясь сохранить последние остатки мужества, но боль была настолько невыносима, что зубы треснули от силы, c которой он их стиснул. Железные цепи стремительно нагревались, обжигая его тело всё сильней.
Он закричал во всю глотку, тело бросило в судороги. Он бился головой об балку, надеясь таким глупым способом проломить себе череп и умереть. Его выпученные глаза уставились ввысь. Огонь уже охватил почти всё его тело, оставляя голову выглядывать из жаркого цветка.
Во тьме вспыхнула звезда. Она становилась всё больше. Её гул становил всё сильней. Сияние всё ослепительней. Она росла до тех пор, пока её яркий свет не ослепил Августа, скрыв его взор белой пеленой.