— Гм… Следовательно, все дела ведутся через агентов?
— И часто получается полная неразбериха. Среди духов низшего разряда имеются чудаковатые, которым нравится дурачить всех и болтать несусветную чепуху. Особенно этим отличается одна девица из Кашши. Она ведет себя так, словно никогда не была в здравом уме.
— Что это за кашшская девица?
— Да некая Рожика Тоот, умершая восемьдесят лет тому назад. Она отправилась на свадьбу в Эперьеш вместе со своей мамашей, и на обратном пути их экипаж перевернулся и свалился в ущелье. Теперь эта девица все время озорничает и путается под ногами.
Майор, покручивая ус, с удивлением заметил, что девушки многозначительно переглянулись, как бы разделяя мнение священника о непутевой Рожике.
— А возможно, нам и сразу удастся вызвать толкового духа, — продолжал поп, который с легкостью ориентировался в царстве душ. — Кого нам сейчас позвать?
— Вызовем-ка Ференца Ракоци Второго, — предложил управляющий, — его высочество князя Ракоци, — поспешно добавил он, так как стол вдруг подозрительно качнулся.
На губах священника появилась высокомерно-снисходительная улыбка искушенного человека, столкнувшегося с наивной простотой.
— Не так-то это просто! Ведь духи находятся в разных сферах, сударь мой. Имеются и такие, место которых еще не определено; они-то и бродят по земле. Это своего рода наказание. Рожика Тоот, например, странствует вот уже восемьдесят лет.
— На лучшую карьеру ей нечего и рассчитывать! — со смехом заметил старик Дёри.
— Кто знает! Восемьдесят лет для загробного мира всего какая-нибудь минута. Те, что уже распределены по сферам, парят, держа свой путь к богу. Кстати, между сферами тоже большая разница…
— Словом, и на том свете нет равенства, и там есть магнаты и бедняки.
— Именно так, потому-то и трудно войти в контакт с духами высшего круга. Может быть, и Ракоци…
— Не даст аудиенции…
— Возможно… Тсс, стучит!
Воцарилась мертвая тишина, только слышалось шипение свечей. Стол начал дрожать и стучать по полу, как бьющееся в припадке живое существо. Откуда-то изнутри стола донеслось что-то вроде вздоха; казалось, ухо улавливает какое-то легкое жужжание.
— Кто там? — спросила Анна Ижипь загробным голосом. Стол заработал, послышался какой-то таинственный стук, еще и еще, тук-тук, тук-тук… Мадам Малипо, следуя ритму стука, накладывала на буквы свои длинные тонкие пальцы. Стук прерывался, когда пальцы мадам нащупывали не ту букву; другой рукой она записывала буквы, которые выстукивал стол; Михай Бониш.
Явился дух старого дворянина из комитата Сабольч, умершего лет пять тому назад, а до того часто бывавшего в доме Дёри. Бернат и Бутлер хорошо знали старика, бывшего при жизни страстным охотником. («Ну, ему трудно, конечно, привыкнуть там, на том свете, где нет ни зайцев, ни куропаток!»)
— Не могли бы мы поговорить с Ференцем Ракоци Вторым? — спросила Анна Ижипь.
Дух долго не отвечал. Стол делал какие-то неопределенные движения, словно из шалости накреняясь то вправо, то влево; немного погодя приподнялась одна его ножка, потом другая — ну точь-в-точь играющий жеребенок, — потом, как зарядившись каким-то магнетизмом, он начал ритмично вибрировать (казалось, невидимый человек стучит зубами): тук-тук, тук-тук…
— Ответ! — зашептались посвященные.
Мадам подряд записывала буквы, из которых составилась фраза:
«Ференц Ракоци уже был сегодня здесь, в Оласрёске, в бренном обличий студента».
Все, даже неверующие, ошеломленные этим сверхъестественным «волшебным действом», обратили свои помутившиеся взоры на студентов: какой же из них? Бедные студенты покраснели как вареные раки и переглянулись, словно говоря друг другу: «Вот и почтил нас дядя Михай Бониш! Он, правда, и при жизни любил над нами поиздеваться».
Позднее Бернат, однако, шепнул Бутлеру:
— Видел ты сегодня в корчме худощавого мальчишку, подбившего камешками цыплят?
— Ну как же, видел. Уж не он ли тот самый «студент»?
— А что, если он?
— Ты не знаешь, как его зовут?
— Позабыл.
— Кто хочет узнать свое будущее? — спросил святой отец. — Посредник сегодня любезен и общителен.
Никто не отважился. Это не шутка! Здесь речь идет о жизни и смерти. Только маленький Сирмаи заерзал на стуле: он еще ребенок, да к тому же — Сирмаи; он ничего не боится.
— Ну, спрашивай, маленький графчик!
— Какова моя судьба? — храбро спросил мальчик.
Ответ гласил: «Ты умрешь, окруженный королевской роскошью».
При таком блестящем предсказании ее сыну глаза госпожи Сирмаи наполнились слезами умиления; с той поры она слепо верила постукиванию стола, который так щедро одарил ее радостью.
[Так толковала мать ответ духа, но, увы, иначе распорядилась судьба. Наш Пишта стал впоследствии тем Иштваном Сирмаи, который в 1857 году, в день приезда в Мигпкольц императора Франца-Иосифа, сверкая шитой золотом венгеркой и лихо гарцуя на коне во главе почетного эскорта, вдруг замертво свалился наземь, сраженный апоплексическим ударом. Следовательно, он действительно умер «окруженный королевской роскошью». (Прим. автора.)]
Стол накренился, словно его кто-то оттолкнул, нервная дрожь прекратилась, и все почувствовали, что он снова стал безжизненным куском дерева.
— Удалился, — сказала с сожалением одна из юных графинь Сирмаи. — Может быть, он рассердился на что-нибудь.
— Да что вы, — ответил священник. — У них такой обычай. Появляются и исчезают. Этот еще хорошо поступил, ответил все-таки. Но сейчас придет другой. Возможно, Роза. Тсс, стучит! Слышали? Это дух. Тук-тук. Прошу вас, мадам, записывайте!
— Кто здесь?
Мадам записала буквы: «Игнац Медве».
— Ха-ха-ха! Игнац! — смеялись старики. — Здорово получается!
Бутлер с победоносным видом и иронической улыбкой снял руки со стола: ну, ясно же, что это чепуха! Маришка сердито ударила локтем по чудодейственному столу:
— Опять эта Рожика путает нам все!
В ответ на удар, нанесенный локотком молодой баронессы, стол заскрипел и затрещал, словно заплакал, а затем завертелся так быстро, как чертополох осенью в полях. Одновременно то внутри его, то в ножке, а то и в одном из стульев слышались такие резкие, наводящие ужас звуки, что все присутствующие задрожали.
— И все же это доктор, — изрекла Анна Ижипь почти в трансе.
Обе девицы Ижипь являлись настоящими трансмедиумами [Трансмедиум — согласно положениям спиритизма посредник высшего разряда, который только внешне не меняется во время сеансов, познавательная же сила его разума и способность восприятия возрастают. (Прим. автора.)]. У обеих в загробном мире имелись астралы [Астрал — парный дух, симпатизирующий медиуму, спутником которого он и становится. (Прим. автора.)], которые даже непосредственно соприкасались с ними, хотя девицы и не знали этого. Они только наполовину существовали в этом мире, только наполовину являлись самими собою, в остальном же их дополняли астралы. На их лице и руках часто можно было заметить конвульсивную дрожь. Старик Ижипь рассказывал, что после каждого спиритического сеанса они так утомлялись и приходили домой такими обессиленными, словно целый день проработали в поле.
— Тише, прошу вас, дамы и господа! Посмотрим, что бы это могло значить.