Когда мы в последний раз расставались с Диной и Шоном, церемония представления закончилась, и все наслаждались одним из роскошных ужинов Орро. Дина вспоминала о полном эмоциональном срыве, который испытали гости Доминиона в гостинице ее родителей, когда узнали, что Калдения убила своего брата, отца Косандиона. Ужин закончился тем, что Ее Милость захотела «перекинуться парой слов» с Диной. О-о-о…
— Я хочу посетить леди Вексин.
Не этого я ожидала. Я отделила нас звуконепроницаемой перегородкой, так чтобы я могла продолжать следить за посетителями. К тому же я должна была сохранять спокойное выражение лица, в то время как Ее Милость повернулась к ним спиной, вероятно, чтобы они не могли читать по ее губам.
— Могу я спросить зачем?
— Я хочу поболтать.
Ее лицо говорило мне, что единственный способ получить больше — это выполнить ее просьбу и последовать за ней. К сожалению, мне все еще нужно было присматривать за переполненным обеденным залом.
— Один момент.
Я проверила два других обеденных зала. Бокал Шона был все еще наполовину полон, но Тони уже закончил и направлялся в мою сторону. Мгновение, и он появился из-за угла. Я опустила перегородку и подошла к нему.
— Не мог бы ты присмотреть за этой толпой, пока я выполню небольшое поручение?
Он одарил меня улыбкой.
— Это то, для чего я здесь.
— Спасибо. — Я повернулась к Калдении. — Я отведу вас к леди Вексин, Ваша Милость. Она может предпочесть не встречаться с вами, и, как вы знаете, мы охраняем частную жизнь наших гостей.
— Она захочет меня видеть, — сказала Калдения.
И это не звучало зловеще. Нисколько.
Мы вышли из обеденного зала и вернулись в большой бальный зал. Солнце садилось, и пока мы шли, комната переходила от дня к ночи, имитируя закат в столице. Пол и стены начали темнеть, постепенно приобретая голубой оттенок. Астрономические символы Доминиона окрасились в закатно-оранжевые цвета. С левой стороны, где небо потускнело, показался слабый край пурпурной луны, нежный и бледный, словно вырезанный из тюля. К тому времени, когда мы вернемся, она поднимется.
Пересечение большого бального зала заняло некоторое время. Мы прошли в длинный коридор, прерываемый арочными окнами от пола до потолка, из которых открывался вид на техасский закат над бескрайними полями.
— Ты не могла просто сделать то, что делаешь. — Калдения пренебрежительно махнула рукой. — Вместо того, чтобы заставлять нас идти всю дорогу пешком.
— Но как бы мы тогда прояснили ситуацию, Ваша Милость?
Калдения закатила глаза.
— Декорирование вам по вкусу?
— Оно едва ли адекватное.
Мы продолжали идти. Если бы мне пришлось совершить эту прогулку дольше, чтобы завершить этот разговор, я бы «сделала то, что делала». Мы продолжим идти, пока обе не скажем то, что должны были сказать.
— Ты должна была сказать мне, — произнесла Калдения.
— Я пыталась.
— Ты должна была сильнее пытаться.
Иногда лучшая защита — это вообще отсутствие защиты.
— Вы абсолютно правы, Ваша Милость. Это моя вина. Я приношу Вам свои извинения.
Калдения взглянула на меня. Если бы взгляды могли резать, у меня была бы большая рана прямо между глаз.
— Твоя неискренняя демонстрация кротости не успокоит меня.
— Конечно, нет.
Калдения остановилась.
— Вы устали, Ваша Милость? Не хотите ли присесть в кресло, чтобы немного отдохнуть?
— Какая наглость!
Я просто ждала.
— Я понятия не имела, что в тебе это есть.
— Нет, нету. Не всегда, но у меня был очень хороший учитель.
Калдения впилась в меня взглядом.
— Да, есть. И не забывай об этом.
Мы продолжили прогулку. Она прекрасно знала, что для того, чтобы рассказать ей о Суверене, мне пришлось бы пересечь личные границы, которые она установила. Она простила бы меня за то, что я уважаю ее желания, но она никогда бы не простила меня за то, что я попрала ее свободу.
Какая-то часть ее, должно быть, знала. Описание выбора пары должно было показаться знакомым, поэтому она, скорее всего, заподозрила это и предприняла сознательные или подсознательные усилия, чтобы избежать этого. Она никогда бы в этом не признается, но Калдения была одновременно проницательной и склонной к самоанализу. Ее ум был таким же острым, как и ее зубы.
— Ты хоть представляешь, сколько неприятностей принесет все это?
— Да.
— Я очень в этом сомневаюсь. Ты прыгнула в водоворот, и тебе грозит опасность утонуть.
— Если я действительно начну тонуть, не могли бы вы бросить мне веревку, чтобы я могла вытащить себя, Ваша Милость?
Она выгнула брови.
— Неужели у нас такие отношения?
— Это зависит от вас, Ваша Милость.
Я остановилась. Дальняя дверь в конце коридора устремилась к нам и остановилась в двух футах от меня.
— Если Суверену будет причинен какой-либо вред, Ассамблея заберет у меня гостиницу. Если что-нибудь случится с одним из постояльцев в мое дежурство, мне придется отдать гостиницу, поскольку я ее не заслуживаю.
— Ты угрожаешь мне потерей моего безопасного убежища? — Глаза Калдении вспыхнули.
— Нет. Вы гостья, Ваша Милость. Моя самая первая. Ваше благополучие и безопасность — мой главный приоритет. Я просто сообщаю вам факты. Я надеюсь, что, когда ситуация станет ужасной, вы дадите мне свое руководство, как делали это в прошлом. Вы все еще хотите видеть леди Вексин?
Она вздернула подбородок.
— Да.
Я постучала в дверь.
— Ее Милость Калдения ка рет Магрен хочет видеть леди Вексин Дион-Диан.
Дверь распахнулась, и мужчина-служитель в вуали с подведенными темным карандашом глазами, широкими плечами и загорелыми мускулистыми руками с поклоном пригласил нас войти. Мы последовали за ним внутрь.
Дверь вела во внутренний двор, вымощенный светло-коричневым камнем. Вокруг него вился ручей, впадая в широкий пруд. Красивые деревья с Фортуны склонились над голубым прудом, как стройные женщины, роняя в воду свои длинные ветви с лимонно-желтыми листьями. Богато украшенный деревянный павильон, примостившийся на берегу, утопал в пышных деревьях и декоративных кустарниках, усыпанных кроваво-красными цветами размером с большой пион. В павильоне леди Вексин полулежала в шезлонге, потягивая чай из чашки в форме цветка.
Она променяла свое великолепное золотое дерево на маленькую корону из сверкающих зеленых драгоценных камней, которая, вероятно, стоила миллионы, но казалась скромной по сравнению с ним. Шоколадно-коричневая прозрачная юбка скрывала ее ноги, закрепленная широким поясом светло-коричневого цвета, расшитым золотом. Пояс обвивался вокруг ее бедер, застегнутый на месте искусной золотой брошью, демонстрирующей зеленый драгоценный камень размером с грецкий орех. Бледно-розово-золотой топ обтягивал ее пышную грудь, оставляя обнаженным мягкий живот. Еще один широкий полупрозрачный пояс, на этот раз зеленого цвета, завершал наряд, стратегически ниспадая на плечи и талию. Она была босиком, и дюжина тонких браслетов украшала ее запястья и лодыжки.
Она увидела Калдению и поднялась одним плавным движением, склонив голову. Ее темные глаза сверкнули.
— Летере Оливионе! Вы оказываете мне честь.
— Приветствую, — сказала Калдения, ее лицо излучало угрозу. Ее Милость — воплощение радости.
Леди Вексин опустилась на кушетку. Все, что она делала, было прекрасно. Она была похожа на одаренного художника, который рисовал своим телом, а не кистью.
Появились слуги, поставили чай и закуски на боковой столик и бесшумно удалились, как ярко раскрашенные призраки.
Калдения внимательно посмотрела на леди Вексин, которая потягивала чай и хлопала ресницами.
— Ты похожа на свою мать. Она рассказывала обо мне?
— Да, Летере Оливионе. Довольно часто. — Леди Вексин кивнула, выражение ее лица стало серьезным и лишенным какой-либо хитрости.
— Тогда это будет быстрее и проще. Если ты помешаешь моим планам, я убью каждое существо в твоем маленьком Храме и взорву планету, на которой они находятся.
Тогда ладно.
— О, боже мой! — Леди Вексин открыла глаза так широко, как только могла.
Калдения прищурилась. Леди Вексин смотрела на нее в ответ с воплощенной невинностью.
Прошло несколько мгновений.
— Дина, — сказала Калдения. — Пожалуйста, оставь нас.
Я посмотрела на нее.
— Я не причиню ей вреда, — сказала Калдения.
Здорово. Теперь, если я откажусь, она воспримет это как оскорбление. Калдения никогда не нарушала данных мне обещаний, но всегда все могло произойти в первый раз.
— Вы хотите позволить Ее Милости остаться в ваших покоях? — уточнила я.
— Да, — сказала леди Вексин. — Это благословение — находиться в ее присутствии.
Благословение — это один из способов выразить это.
— Если у вас возникнут какие-либо трудности, назовите мое имя.
— Я так и сделаю, — пообещала она с серьезным выражением лица.
Почему у меня возникло ощущение, что надо мной потешаются?
Они обе смотрели на меня. Обе гостьи попросили уединения для своей беседы. Я мало, что могла сделать.
— Очень хорошо.
Я пошла прочь от павильона. Нравилось ей это или нет, «Гертруда Хант» была избранным убежищем Калдении. Мне просто оставалось надеяться, что она это помнит.
ЯМА ДУШЕГУБОВ БЫЛА 50 ЯРДОВ В ПОПЕРЕЧНИКЕ И 200 ЯРДОВ В ГЛУБИНУ. Даже если бы они встали друг на друга, они не смогли бы выбраться из нее. Три фута мутной воды, обогащенной питательными веществами, затопили края дна ямы. В центре небольшой островок предлагал немного сухой земли. Вверху мощный источник света имитировал лавандовое солнце планеты душегубов, меняя цвет между красным утренним, фиолетово-синим дневным и темно-фиолетовым вечерним.
Сейчас была ночь, и свет потускнел до цвета индиго, имитируя местные флуоресцентные облака. В этом рассеянном свете душегубы казались тенями, переплетением корней и ветвей, скользящих друг по другу, как черные змеи. К счастью для меня, у «Гертруды Хант» были отличные сенсоры, и изображение на моем огромном экране было кристально четким.
Я откинулась на спинку кресла, пытаясь расслабиться. Все остальные были в безопасности в своих апартаментах. Я заперла их всех, чтобы никто не мог бродить ночью. У меня болели ноги, а в голове немного гудело, будто рой пчел пытался поселиться внутри моей головы после напряженного дня полетов и сбора меда. Чудовище дремала на своей собачьей подстилке у стены. Она перевернулась на спину, и ее четыре лапы безвольно торчали вверх.
Даже моя собака была измотана.
Шон проскользнул в комнату и обнял меня. Я прислонила голову к его теплому мускулистому предплечью.
— Проблемы? — спросил он.
— Они должны были образовать рощу на ночь.
Шон взглянул на экран. Душегубы бродили по воде небольшими группами, по три-четыре дерева в каждой.
— Они что-то замышляют, — сказала я ему.
Он отпустил меня и отступил в сторону. Мое кресло стало шире, перетекая в кушетку. Мне действительно нравилась дополнительная энергетика, которую гости привнесли в гостиницу. Изменение формы мебели «на лету» практически не требовало усилий.
Он сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я положила голову на его мускулистое предплечье. Мы наблюдали за бродячими душегубами. Они ползли несколько футов, прижимались своими ветвями и корнями к укрепленным стенкам ямы, затем ползли еще немного.
— Они проверяют, — сказал Шон.
— Да, но зачем? Это бетон, покрытый слоем гибкой стали космического класса. Им понадобится мощная дрель, чтобы пройти через него. Что они могут замышлять?
— Заговор, — сказал Шон мрачным голосом.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Что?
— Шалость, веселуху. Они не замышляют ничего хорошего.
Я тихо рассмеялась.
— Как дела у Калдении? — спросил он.
— Она посетила леди Вексин и пообещала ей, что если леди Вексин вмешается в ее планы, она взорвет ее планету.
Шон поднял брови.
— Планы? Что за планы?
— Она не поделилась со мной этим.
— Это вызывает беспокойство.
Две группы душегубов собрались у дальней стены. Я отрегулировала угол наклона, чтобы мы могли видеть их сбоку.
— Почему эта стена? — пробормотал Шон.
— Я установила фиктивную камеру на противоположной стороне. Они увидели ее и теперь пытаются скрыть свой заговор от посторонних глаз.
— А ты, хитрюшка.
— Благодарствую.
Я прижалась к нему еще теснее. Я не видела его с самого ужина. Оставив Калдению и леди Вексин, я направилась обратно в обеденный зал, но делегация каев сообщила мне, что у одного из их членов началось подергивание средней левой конечности, что вызвало серьезную озабоченность у всей делегации. После часа медицинского сканирования было утверждено, что подергивание было реакцией на стресс, поэтому я создала в их номерах зону сенсорной передышки, где они могли снять стресс.
После этого Ресвен захотел затеять ссору со мной из-за трапезы Святого Экклезиарха, которую я решительно пресекла, представив ему медицинские записи Святого Экклезиарха, присланные мне самим Ресвеном. Это заставило его замолчать, но ни в малейшей степени не расположило меня к нему.
После этого я получила уведомление от умбол, которые объяснили мне, что водные растения в их среде обитания не обеспечивают достаточной приватности. Я удвоила количество растений, но им не понравился их цвет, и они почувствовали, что разнообразия недостаточно, поэтому я отправила Гастона в Баха-чар за разными растениями. Сейчас они плескаются в карантинном резервуаре и завтра будут добавлены в среду обитания при условии, что они не заражены болезнями и загрязняющими веществами.
— Как все прошло с отрокарами? — спросила я
— Ты помнишь тот мультфильм, который мы смотрели, где Тор — защитник окружающей среды?
— Тот, где он продолжал мирно протестовать, пока его не спровоцировали?
— Тот самый. Беда в том, что отрокары хотят, чтобы их спровоцировали.
— Тьфу ты.
Пару минут мы сидели в тишине.
— Насколько вероятно, что она отправится за Косандионом? — спросил он.
— Калдения?
Он кивнул.
— Я не знаю. Я напомнила ей, что на карту поставлено выживание гостиницы. Раньше, когда возникали конфликты, связанные с гостиницей, она всегда была нейтральной третьей стороной. Это не нейтральный вопрос. Это семья и болезненные воспоминания. Косандион — это напоминание о том, почему она потеряла все и теперь живет в изгнании.
Он нахмурился.
— Что? — спросила я.
— Интересно, рассматривает ли она возможность уйти в сиянии славы. Она уже пользуется дурной славой. Убийство Косандиона сделало бы ее легендой.
Один из душегубов раскололся. Его толстый ствол раскрылся. Другой душегуб запустил в него корни и вытащил буровую установку, такую, какую используют при добыче полезных ископаемых на астероидах.
— Ха, — сказал Шон.
— Вероятно, это старая травма. Они засунули туда сверло и снова склеили ствол с помощью сока.
— И оно не было обнаружено при сканировании на оружие.
— По-видимому, нет.
Душегубы боролись с управлением дрелью. Она явно была сделана для кого-то с тонкими пальцами, а не толстыми корнями.
— Если бы Калдения хотела уйти в «сиянии славы», у нее было много возможностей для этого.
Шон покачал головой.
— Но ничего подобного этой. Убийство ее племянника, Суверена, на Земле, в гостинице, в прямом эфире или почти в прямом эфире по галактическому телевидению. Это было бы даже серьезнее, чем убийство ее брата.
— Я не думаю, что она это сделает.
— Хотя она могла бы.
— Но она этого не сделает.
Сверло вспыхнуло огнем. Душегубы замахали своими корнями.
— Ты настолько ей доверяешь?
— Я ей не доверяю. Я доверяю ее инстинкту самосохранения. Шон, эта женщина правила девятью звездными системами. Она бросила все это, чтобы переехать жить в эту гостиницу, где она пьет «Мелло-Йелло» и пытается убить помидоры в своем саду из-за отсутствия навыков ухода. Она выбрала этот путь, потому что он был единственным способом выжить. Настолько сильна ее воля к жизни.
— Почему она убила своего брата?
— Никто не знает.
Шон вздохнул.
— И в этом вся проблема. Может, она сделала это, потому что могла. Если она ради устранения своего брата отказалась от девяти звездных систем, то, что ей мешает отказаться от изгнания в гостинице, чтобы устранить своего племянника?
Душегубы приставили дрель к стене и включили ее. Полетели искры.
— Я думаю, мы это выясним, — сказала я.
— Верно. Не похоже, что у нас есть выбор.
Единственным выходом было бы полностью исключить Калдению, заперев ее в ее апартаментах, но никто из нас не стал бы этого делать.
Шон смотрел на мир немного иначе, чем я. Я отслеживала различные возможности, но я была достаточно хороша в прогнозировании того, что произойдет. Шон сосредотачивался на том, что может произойти, но между нами была огромная разница. Это превращало нас в хорошую команду.
В душегуба, ближайшего к яме, ударил сноп искр, и он с шипением свалился, подняв бурю.
— Есть одна вещь, которая меня озадачивает, — сказал Шон. — Вот ты Косандион. Твоя тетя убила твоего отца и развязала межзвездную войну. Наконец, ты встречаешь ее после стольких лет, и ты вежлив с ней. Тебя совершенно не беспокоит ее присутствие. Твой пульс не учащается, зрачки не расширяются, дыхание остается ровным. Он не притворялся. Он был спокоен как танк. Почему?
Я развела руками.
Душегубы вытащили дрель и осмотрели отверстие глубиной в четверть дюйма, которое им удалось проделать. Ветви затряслись, корни заскользили, и они вставили дрель обратно.
— Достаточно далеко? — задалась я вопросом.
— Ага, — согласился Шон.
Ведущий душегуб включил дрель. Электрическая дуга вырвалась из отверстия, попав в мертвую точку сверла. Дрель взорвалась. Шахтер-душегуб, дымясь, отлетел назад и приземлился на островке. Остальные деревья-убийцы погнались за ним и попытались скатить его в воду.
Шон улыбнулся.
— Люди — сложная штука, — сказала я.
Он наклонился и поцеловал меня.
— По крайней мере, с этими идиотами легко. Иди в постель. Завтра у нас важный день.
Я улыбнулась ему, и мы отправились в нашу спальню.