Когда мы в последний раз покидали теплые объятия «Гертруды Хант», Шон отправлялся разбираться с последней выходкой душегубов, а Косандион с Калденией мило поболтали. Но выбор пары продолжается, и теперь у Косандиона намечаются свидания. Флирт обязателен! Ах, жизнь галактических правителей — так насыщена событиями. Такая занятая. Такая трагичная.
Так что жизнь не стоит на месте. Давайте посмотрим, что нас ждет дальше.
Я провела ладонью по лицу.
— Ладно Шон, он — оборотень, он только начал заниматься гостиницей. Но ты такой же, как я! Ты впитал это с молоком матери. Ты лучше во всем разбираешься.
У Тони даже не хватало приличия выглядеть виноватым.
— Они не пострадали. Им не причинили никакого вреда. Они просто обездвижены.
На нашей лужайке за домом, скрытой от посторонних глаз, застыли в странных позах пять душегубов, будучи расставлены живописным образом. Должно быть, они действительно разозлили Шона, потому что он заставил Тони заморозить их на месте.
— Вред не обязательно должен быть физическим. Он может быть эмоциональным.
— У душегубов нет эмоций. Кроме того, я думаю, что это выглядит празднично. Просто рассматривай их как праздничные украшения.
— И что у нас за праздник такой?
— Хэллоуин. Осталось всего 3 месяца.
Тьфу!
Что-то происходило на подъездной дорожке, что-то, раз слышались повышенные голоса. Я сосредоточилась, за границей территории стоял Мараис. Он не ступает на территорию гостиницы, если не хочет предупредить нас.
— Разговор не окончен, — сказала я. — Я сейчас вернусь.
— Не беспокойся. Они никуда не денутся.
Я вышла из гостиницы старомодным способом, через парадную дверь и спустилась по ступенькам на подъездную дорожку. Чудовище следовала за мной, как всегда такая бдительная.
В конце подъездной дорожки рядом с патрульной машиной стоял Мараис. Перед ним, скрестив руки на груди, стояла темноволосая полная женщина. Хотя ее лицо было в профиль, нельзя было ошибиться в том, что говорил язык ее тела.
— Ты солгал мне!
— Ничего подобного. — Мараис звучал неубедительно.
Ой-ёой.
— Ты сказал, что собираешься работать. Гектор, я заглянула в отделение! Мне сказали, что ты в отпуске!
Ее голос звучал очень сердито.
— Я тут немного подхалутриваю на стороне.
Неправильный выбор слов.
— Итак, у тебя есть что-то на стороне, хорошо.
— Я про работу, Донна.
— Ты трудоголик. За последние три года ты взял один отпуск, и мне пришлось выкручивать тебе руки, чтобы ты это сделал. Ты думаешь, я поверю, что ты добровольно взял отпуск, чтобы подхалтурить?
— Как ты и сказала, я — трудоголик…
— Ты припарковался перед чьим-то домом! — Она покачала головой. — Перестань мне лгать. Как ты мог так поступить со мной? С нами, с нашей семьей?
Мараис поднял руки вверх.
— Это не то, что ты думаешь.
— Я больше не знаю, что и думать. Я думала, мы были командой. Я думала, мы понимали друг друга. Это были мы против целого мира. А теперь ты ошиваешься тут. Лжешь мне, нашим детям, на работе. Что с тобой случилось?
Брак Гектора взрывался передо мной в замедленной съемке. Кто-то должен был накрыть собой эту гранату, а Гектор не собирался этого делать, потому что глубоко внутри он был офицером Мараисом, который обещал сохранить нашу тайну. Он выглядел отчаявшимся.
Я начала спускаться по подъездной дорожке.
— Я тебя очень люблю, — сказала миссис Мараис. — Но я не могу смириться с обманом или ложью. И не буду.
— Донна, пожалуйста…
— Знаешь, отчего всего больней? Дело даже не в самом обмане. Дело в том, что ты был настолько несчастен, что искал утешения на стороне, а я понятия не имела. — Ее голос дрогнул. — Ты недостаточно доверял мне, чтобы рассказать.
В ее голосе было так много боли. Ох.
Мараис выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. Мимо проехала зеленая «Хонда», водитель вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. Они стояли прямо рядом с машиной Мараиса. Люди были приучены обращать внимание на полицейские машины. Было небольшим чудом, что никто не появился из подразделения через дорогу, чтобы посмотреть шоу и снять его на мобильный телефон. Я должна была убрать их двоих с улицы.
— Приятного отпуска. Надеюсь, оно того стоило.
— Миссис Мараис? — окликнула я. Чудовище затанцевала у моих ног и залаяла. Она почувствовала волнение двух человек, и не была уверена, должна ли она кого-то укусить.
Женщина повернулась ко мне. О, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо.
— Ты! — пропищала леди из «Костко».
Блин, провал.
Донна Мараис стала указывать на меня, пытаясь что-то сказать. Должно быть, у нее было много чего сказать сразу, и это вызвало пробку, потому что ничего не вышло. Она просто указывала на меня с разинутым ртом.
Мараис моргнул, переводя взгляд с одной на другую.
— Вы обе знаете друг друга?
— Это она! — выплюнула Донна. — Я же тебе рассказывала. Монстр в «Костко». Это она, девушка, которая исчезла! Это та, с кем ты спишь? Что, черт возьми, происходит?
— Мы с ним не спим. Я наняла вашего мужа.
По ее лицу я поняла, что она не поверила ни единому моему слову.
— Наняли для чего?
Обойти это было невозможно.
— Зайдите внутрь, пожалуйста.
— Я не пойду в ваш дом! Я собираюсь остаться прямо здесь, и кто-нибудь пусть вначале объяснит мне кое-что.
Мараис взял ее за руку и сказал:
— Доверься мне.
— Отпусти меня, ублюдок! — зарычала она.
Я действительно сочувствовала ей, но если бы я попыталась успокоить ее здесь, она не только не поверила бы мне, но и решила бы уйти. Она пришла сюда, готовая бросить вызов Мараису и женщине, с которой, как она думала, ей изменял. Было бы намного лучше держаться немного воинственной. Она последовала бы за мной, если бы думала, что я устрою ей конфронтацию.
— Вы бы предпочли зайти внутрь и выяснить, что именно происходит, или предпочли бы остаться снаружи и продолжать устраивать сцену для всей округи? — спросила я.
Словно подливаешь бензина в огонь. Миссис Мараис отстранилась и бросила на меня сердитый взгляд.
— Ты мне не нравишься.
— Прекрасно, но я пытаюсь вам кое-что объяснить. После того, как я закончу, я дам вам банку фасоли, которую вы сможете запульнуть в меня.
Она пристально посмотрела на меня.
— Пять минут. Ни секундой больше.
— Пяти минут достаточно.
Она зашагала по подъездной дорожке. Мы с Мараисом изо всех сил старались не отставать. Мы дошли до двери. Я придержала ее открытой, и они вдвоем вошли внутрь.
Я должна была сделать это как можно более профессионально и безлично. Чем более деловой я была, тем больше это убеждало Донну в том, что между мной и Мараисом ничего не было. Здесь лучше всего подходил обычный тон хранителя при встрече с новыми гостями: вежливый, но слегка отстраненный.
Калдения вышла из кухни, все еще в своем прекрасном платье.
— Вот ты где. Знаешь ли ты, что копчение мяса с поленьями душегуба придает мясу неповторимый вкус? Я только что узнала. Это очень волнующе. Я не могла не заметить, что у тебя на лужайке их пять. Они, должно быть, сделали что-то, что оправдывает строгую обрезку.
Донна уставилась на Калдению.
— Мы не обрезаем гостей, чтобы использовать их в качестве розжига для барбекю, — сказала я.
— Я говорила с Орро, и он со мной согласен.
— Нет, — твердо сказала я.
— Вы ее мать? — влезла Донна.
— Небеса, нет. Я ее гостья. Ее первая гостья.
Ее Милость улыбнулась, показав Донне свои красивые, острые зубы. Донна сделала небольшой шаг назад.
— Никакой обрезки. Это окончательно. Пожалуйста, следуйте за мной. — Я направилась по коридору к тронному залу.
Гостиница притянула меня к себе, и я открыла дверь к комнатам торговцев. Куки выскочил из них во всей своей пушистой привлекательности.
— Я хочу зарезервировать обеденный зал на четвертую неделю следующего месяца.
— Которую?
— Океанскую. Моя бабушка смотрит отбор и хочет приехать сюда. Она специально попросила меня сопровождать ее. — Его мех распушился. Он кружился вокруг меня, не в силах сдержаться. Лисы почитали своих старших, а бабушка Нуан Ре была самой уважаемой старейшиной клана Нуан. Возможность принять ее у себя была огромным благом.
Я улыбнулась ему.
— Поздравляю, Нуан Коуки. Какая великая честь!
— Я знаю. — Его глаза сверкнули. — Так я могу зарезервировать обеденный зал?
— Конечно. Пожалуйста, только сообщи Орро о своих предпочтениях.
— Отлично!
Он бросился впереди нас. Я открыла двери перед ним, и он ворвался в тронный зал, направляясь на кухню.
— Что, черт возьми, происходит? — прошептала Донна своему мужу.
— Много чего, — сказал он. — Обычно здесь не так много народу.
— Снимается фильм? Гектор, это был маленький ребенок в костюме? Кто эта страшная пожилая леди?
Мы вошли в тронный зал. Донне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что огромная комната никогда бы не вписалась в викторианский стиль, который она видела с улицы. Ее глаза широко раскрылись. Она схватила Мараиса за руку, крепко вцепившись. Он нежно погладил ее пальцы.
«Гертруда Хант» потянула меня за собой. Я вытащила из пола тридцатифутовую сетку, предназначенную для ямы. Огромный душегуб замахнулся на меня ветвями.
— Предложение: верни тех, кого вы забрали, или мы убьем вас, разрушим гостиницу и задушим твою собачью тварь. Хочешь обсудить?
Я щелкнула пальцами. Из стены вылетели деревянные ветви, обвились вокруг душегуба и втянули его в стену. Я протянула его через гостиницу, возвращая к себе. Пол раскололся, и снова появилось смертоносное дерево, обернутое кольцами «Гертруды Хант».
Донна отшатнулась.
— Это не компьютерная графика. Гектор, это не компьютерная графика.
Я бросила свой голос в коридор.
— Тони?
— Да? — ответил его бестелесный голос.
— У меня есть еще одно украшение для газона. Оно в тронном зале.
— Я знал, что ты меня поймешь. Занимаюсь.
Я повернулась обратно к Мараису и Донне.
— Сюда, пожалуйста.
Они последовали за мной в Океанский обеденный зал. Снаружи, за открытой террасой, сверкало на солнце оранжевое море. Как по команде, массивное чешуйчатое существо подняло свою драконью голову из янтарных вод, щелкнуло челюстями и нырнуло обратно.
Я указала на ближайший стол.
— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее.
Донна замерла.
— Я чувствую запах океана.
— Давай присядем, — сказал ей Мараис.
Она позволила ему отвести ее к столу.
Из кухни вышла Капелька.
— Добро пожаловать, уважаемые гости.
Донна просто уставилась на нее.
— Шеф-повар хочет знать, это ваш капитан и стоит ли на кону ваш значок? — спросила Капелька Мараиса.
Я пыталась объяснить Орро разницу между фильмом и реальностью, но он упрямо отказывался ее признавать. Не помогло и то, что Шон продолжал показывать ему фильмы о приятелях-копах и называл их «документальными фильмами о сердитом капитане».
— Это моя супруга, — сказал Мараис.
Шерсть Капельки встала дыбом. Она побежала на кухню, крича:
— Это его жена! Тащите все пончики!
— Приготовься, — сказал Мараис и крикнул: — Она любит клубничные!
— Что все это значит? — голос Донны звучал почти отчаянно. — Кто вы?
— Меня зовут Дина Демилль, а это «Гертруда Хант», — сказала я ей. — Вы попали в гостиницу, которая обслуживает путешественников определенного типа. В данный момент у нас проводится отбор пары для главы одной из галактических наций, и мы наняли вашего мужа в качестве дополнительной охраны. Я прошу прощения, если это вызвало у вас беспокойство. Секретность имеет для нас первостепенное значение. У офицера Мараиса есть средства справиться с любыми проблемами, с которыми он может столкнуться, и он очень хорош в том, что делает.
— Ты арестовываешь инопланетян, — сказала Донна тихим голосом.
— Только иногда, — сказал Мараис.
Донна уставилась на него.
— В основном я ссылаюсь на закон, угрожаю им смертоносным оружием, а затем они уходят. Это абсолютно безопасно.
Донна моргнула и посмотрела на меня.
— Смертоносным оружием?
— Оно испаряет вещи. На субатомном уровне, — сказал он ей. — Я потом покажу тебе.
Вероятно, теперь можно было безопасно улыбнуться, что я и сделала.
— Для «Гертруды Хант» большая честь видеть вас среди наших гостей. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Это довольно сложно принять, и это может ошеломить, так что постарайтесь расслабиться. Здесь вы в безопасности. Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
Из кухни вышла процессия официантов с подносами. Она возглавлялась Орро, несущим гору пончиков на хрустальном сервировочном блюде.
Я убралась с дороги и пошла решать другие проблемы.
СВИДАНИЕ АМФИ С СУВЕРЕНОМ БЫЛО ОЧЕНЬ УТОМИТЕЛЬНЫМ. У нее должно было быть свидание после Никати, но Косандион попросил о замене, и, проведя час в компании Амфи, я поняла, почему. Он хотел вначале преодолеть самое большое препятствие. Вторая церемония выбытия намечалась на завтрашний день, за ней сразу же следовало третье испытание, поэтому мы упаковали оставшиеся свидания в сегодняшнее и завтрашнее утро, как сардины в банку.
Амфи для своего свидания выбрала галерею, одно из готовых помещений, которые я специально создала для отбора. Я взяла страницу из сборника пьес каждого фильма об ограблении и построила несколько банальный музейный зал: большой, с высоким потолком и красивым потолочным окном, стенами из матового белого стекла и полом, выложенным кремово-белой мозаикой. Я вытащила различные инопланетные предметы из хранилища, расставила их на подставках с некоторым стратегическим освещением и закончила, установив небольшое дерево-вала.
Дерево было подарком лорда Сорена, дяди Арланда. Мне оно безумно нравилось. Это был мой ребенок, и я перенесла его с особого места в крыле вампиров и обращалась с ним по-королевски, как он и заслуживал: расположила прямо под потолочным окном, где его кроваво-красные листья светились на фоне черных ветвей. Оно росло на участке влажной почвы, усеянном мшистыми камнями, с традиционным ручьем Дома Крар, извивающимся по неглубокому руслу. Ручей тек через комнату, создавая естественное разделение между секциями.
Там царила безмятежная обстановка, созданная для того, чтобы вдохновлять на тихие моменты и созерцание. Амфи же атаковала ее так, словно боролась за свою жизнь. Она водила Косандиона от предмета к предмету, кратко рассказывала о его назначении или происхождении, задавала ему вопросы, а затем жадно ловила каждое слово.
Примерно через десять минут я поняла, что дело не в Косандионе. Это было представление для граждан Доминиона, призванное продемонстрировать ее всестороннее образование и понимание галактических культур. Периодически она отпускала небольшую шутку, слегка подмигивала, будто говоря: «Да, я образованная, но разве я не умная и не очаровательная?»
Для меня это было похоже на поведение отличницы. Словно профессор позвал ее встать рядом с ним перед классом, и она была полна решимости доказать всем, что она не только может разговаривать с ним, но и может произвести на него впечатление.
Это было невероятно утомительно, а мне даже не нужно было поддерживать свою часть разговора, как это делал Косандион. Я продолжала надеяться, что у нее закончатся умные слова, но их становилось все больше и больше, пока, наконец, через час она не была вынуждена уйти.
Теперь я сопровождала Амфи в ее покои по длинному коридору с Чудовищем, возглавлявшей шествие. Никати был следующим. Он также выбрал галерею, и я заберу его, как только доведу ее. Обычно кандидата приводили ко мне либо Тони, либо Шон, пока я оставалась с Косандионом, но свидание с Амфи транслировалось полностью, и им обоим пришлось нянчиться с делегациями в разных обеденных залах.
Надеюсь, на этот раз никто не отравится.
Я запечатала галерею с Косандионом внутри, чтобы дать ему несколько минут расслабиться. Гостиница наблюдала за ним, но моя паранойя никуда не делась.
— Как, по-вашему, все прошло? — спросила Амфи.
— Не мое дело высказывать свое мнение, — ответила я ей.
— Вы все время с ним. Вы заслужили его доверие. Он говорил обо мне?
Она стучалась не туда.
— «Гертруда Хант» гордится своей конфиденциальностью.
Глаза Амфи сузились. Засквозил намек на другого человека, целеустремленную, беспощадную женщину, сосредоточенную на своей цели.
— Вы присутствуете на их стратегических собраниях. Здесь нет камер. Никто никогда не узнает, если вы решите поделиться со мной несколькими каплями информации. Помогите мне, и я обещаю компенсировать это вам в будущем. Если я стану супругой, я буду иметь беспрецедентное влияние на Доминион. Вы и ваша гостиница не пожалеете об этом.
Я остановилась перед дверью в ее комнаты.
— Мы прибыли.
Она бросила на меня разочарованный взгляд.
— Вы, похоже, не понимаете, что для вас хорошо.
Я распахнула дверь.
— Вы расскажите ему? — спросила она.
— Я сохраняю доверительные отношения со своими гостями. Со всеми.
Амфи прошла через двери, и я закрыла их за ней. Чудовище тихо гавкнула у моих ног.
— Согласна, — сказала я ей, и мы направились по коридору в комнаты Никати.
Я никогда полностью не доверяла Амфи в ее суждениях. Каждый кандидат на отборе был в некотором смысле экстраординарным, лучшим, что могла предложить каждая делегация, а Доминион был местом нюансов и политических маневров. Амфи демонстрировала запредельную искренность, граничащую с наивностью, что было абсурдно, потому что никто не отправил бы блаженного на такой процесс. Подготовка к отбору началась, как только Доминион понял, что Косандион сможет сохранить свой трон. Даже если она начинала как милый юный цветочек, годы образования и подготовки должны были превратить ее в умного, безжалостного политического деятеля.
Амфи была амбициозна. В этом не было никаких сомнений. Ей не нужен был Косандион, но она определенно хотела власти, которая приходит с ним, становясь супругой и матерью будущего наследника. И она была не против занести эту будущую власть над моей головой. Попадание в черный список Доминиона повредил бы репутации «Гертруды Хант».
Я понятия не имела, чего хочет Никати.
Мы все еще были далеки от выяснения личности скрытого убийцы. Сначала я думала, что это Пивор, поэтому вздохнула с облегчением. Но потом мне пришло в голову, что скрытый убийца был бы менее небрежен. Информация Косандиона указывала на то, что убийца был высококвалифицированным профессионалом. Пивор едва успел замести следы. Я спросила, что думает Косандион, и он согласился со мной. Пивор был крутым ударом с левого поля. Кто-то все еще хотел убить Косандиона.
И мы больше ничего не слышали от похитителей Уилмоса. Я чувствовала себя лыжником на полпути к вершине крутой горы, наблюдающим за скоплением снега на ее вершине. В конце концов, он мог сорваться и превратиться в лавину, и я не была уверена, что мы сможем увернуться от нее.
Я не хотела, чтобы с Косандионом случилось что-то плохое, и не потому, что мы тогда потерям «Гертруду Хант».
Никати выбрал белую мантию, которая развевалась вокруг него, как облако поразительного цвета на фоне его янтарной кожи. Серебряное украшение в форме тающей снежинки покоилось на его длинных волосах. Он коротко кивнул мне, и мы молча проследовали по коридору.
Члены королевской семьи Гахеи жили под угрозой жизни, и они всегда помнили о долгах, чужих и своих собственных. Я знала его секрет, который давал мне власть над ним и сделал меня его наименее любимым человеком. Он бы отомстил, чтобы вернуть себе эту силу. Я просто не знала, как и когда. Он попросил сыграть в шахматы с Сувереном. В шахматы Доминиона играли на двенадцатигранной доске с 60 различными фигурами. Это было безумно сложно, и одна игра занимала целую вечность. Может быть, его месть заключалась в том, чтобы наскучить мне до смерти.
Мы вошли в галерею. Камеры Ораты уже парили, фиксируя наше прибытие.
— Кандидат Никати, — сказал Косандион.
— Приветствую вас, Суверен.
Я вытащила из стены маленький столик с шахматной доской.
— Мы будем…? — Косандион кивнул на шахматную доску.
— Один момент.
Какой момент? Нет момента. Садитесь за стол и играйте в шахматы.
Никати одарил меня улыбкой.
— Мне пришло в голову, что пребывание в гостинице — это единственный в жизни шанс получить новые впечатления, поэтому я подумал, не могу ли я навязаться нашей хранительнице и попросить другую обстановку.
Вот оно что. Я кивнула.
— О чем речь?
— Что-то уникальное и экстраординарное. Я хочу увидеть то, чего в ином случае в моей жизни у меня не было бы шанса стать свидетелем.
Не просто то, чего он не видел, а то, чего он никогда не увидит в своей жизни. Должно быть, это был его удар в отместку. Он думал, что сможет поставить меня в тупик. За нами наблюдал весь Доминион, а также Ассамблея Хранителей и половина галактики.
Косандион поднял брови.
Я должна была сделать это хорошо. Пол под нашими ногами сдвинулся, унося нас вверх. Я подняла руку, и стена перед нами раскололась, вращаясь в стороны.
— Ваше желание исполнено.
Перед нами открылась большая комната с высоким потолком, поддерживаемым квадратными деревянными колоннами, не окрашенными, так что насыщенная текстура дерева была хорошо видна под смолой. Пол струился, как река, с извивающимися потоками малахита и коричневого оникса, когда они текли к возвышению в дальнем конце комнаты. Стены были из того же потрясающего дерева, что и колонны. Металлические экраны в отделке серебра и белого золота являли странных существ с глазами из драгоценных камней. На стенах висели элегантные картины.
Помост поддерживал трон. Это было грубое, простое сиденье, вырезанное из полупрозрачного белого камня, пронизанного кроваво-красными прожилками. Они распространялись по камню, редкие в некоторых местах и плотные в других, и трон сиял в свете, струящемся через массивный открытый дверной проем и большое окно.
За дверным проемом балкон из полированного серого камня опоясывал всю комнату, защищенный нависающей крышей, поддерживаемой массивными каменными колоннами. Обширная равнина, уходящая вдаль, была далеко внизу, море травы и отдельные рощицы деревьев выглядели как миниатюра, созданная искусным мастером.
От деталей захватывало дух. Не было двух одинаковых колонн, не было двух каменных рельефов, отражающих друг друга. Но дело было не только в деталях. Шагнуть в это пространство было все равно, что войти в совершенно другой мир, совершенно чужой и в то же время такой сплоченный, такой утонченный, что пребывание в нем не требовало усилий. Это было так, как если бы вы внезапно нашли лучшую версию комнаты, где все было на своих самых естественных местах, и вы тоже стали ее частью. Расставание с ней наполнило бы вас сожалением.
Двое мужчин замерли, впитывая это.
— Что это? — наконец спросил Косандион.
— Резиденция сеньоры дрифаны Адиры с Зеленой горы.
Шок отразился на лице Никати.
Дрифены были одной из величайших загадок галактики. Вся их система существовала в пространственном разломе, и была магически пронизана. Солнце, планеты, Луна, растения, животные, существа, населяющие ее, существовали в этой магической биосфере и были связаны и сформированы ею. Дрифены не торговали с внешними мирами. Они не обменивались эмиссарами, хотя некоторые из них путешествовали по галактике по своим собственным тайным причинам. Единственный способ получить доступ к миру дрифенов — это если одна из планет захочет, чтобы вы оказались там, и тогда она призовет вас, нравится вам это или нет, и сделает вас своим.
Несколько месяцев назад мы с Шоном принимали у себя сеньору дрифану во время празднования «Дня постояльца», праздника всех хранителей. Ее эмиссар показал нам голографическую проекцию ее тронного зала, которую записала гостиница. Я сделала ее покои с элементами этого образа, но тронный зал преследовал меня. Перед тем, как Адира уехала, я попросила у нее разрешения повторить его. Мне тогда он был не нужен, но в то время это казалось правильным. Она согласилась.
Я работала над этим пространством почти полгода, переделывая его, когда у меня была минутка. Я трижды начинала сначала, но, наконец, приблизилась к цели. Оно все еще не было идеальным, и, вероятно, никогда не будет закончено. Во-первых, рельеф снаружи был совершенно неправильным. Вид на Зеленые горы представлял собой горы, покрытые лесами. Мне нужна была высота, поэтому я построила ее в Ванкурате, одной из наших наименее используемых дверей, на вершине гигантского окаменелого мегадерева.
— Вызовет ли это какие-либо трудности? — спросил Косандион.
Я позволила знамени развернуться с потолка прямо за троном. На нем во всей своей красе стояла Адира, ее изображение было нанесено на холст одним из ее слуг с потрясающей точностью. На знамени тонкая, как паутина, надпись переливалась алым. Буквы извивались на ткани, скручиваясь в старый галактический:
Я, Адира, сеньора Зеленой Горы, дарю это знамя Дине из «Гертруды Хант». Пусть оно будет висеть в комнате, достойной его, чтобы мощь Зеленой горы стала известна всей галактике.
Если сомневаетесь, всегда получайте письменное разрешение. Я вытащила шахматную доску из пола, поставила ее на низкий столик и предложила две напольные подушки Косандиону и Никати.
Следующий час они играли в шахматы. Оба были опытными игроками. Это был сюрреалистический опыт — наблюдать, как два очень разных человека, очень умных, целеустремленных, сидят в безмятежном пространстве, полностью поглощенные своей игрой, и в то же время органично вписываются в комнату. Возможно, в этом и заключалась истинная магия дрифенов. Это было место, которое собирало бездомных из ослепительного разнообразия культур и видов и заставляло их чувствовать, что они принадлежат ему.
Когда час истек, игра была неохотно прекращена, а камеры Ораты отключены, Косандион и Никати вышли на балкон. Они стояли бок о бок, глядя на равнину далеко внизу.
— Вы уверены? — спросил Косандион.
— Да.
— Пути назад не будет.
— Знаю, — ответил принц Гахеи.
— Вы действительно этого хотите?
Никати пожал плечами.
— Имеет ли это значение? Вы то этого хотели?
— Я нет, но у меня не было выбора. Вы можете избежать этого.
— Вы тоже можете. Вы можете попросить нашу хранительницу открыть дверь в какое-нибудь отдаленное место, пройти через нее, бросить все и исчезнуть.
— Доминион погрузится в хаос.
Лицо Никати было мрачным.
— Мой народ сейчас в хаосе.
— Если бы я не знал, вы бы стали моим выбором, — сказал Косандион.
— Я польщен, — сказал Никати.
Порыв ветра взъерошил его волосы. Принц Гахеи смахнул их с лица нетерпеливым движением руки.
— Логичный выбор, но неправильный.
Косандион продолжал наблюдать за пейзажем.
— Вы были добры, — сказал Никати. — Возможно, у меня никогда не будет шанса отплатить за эту доброту, поэтому позвольте мне смиренно предложить этот небольшой, но нежелательный совет. Мы — средоточие больших сил. Долг. Честь. Выживание. И все же бывают моменты, когда мы должны требовать чего-то для себя. Не из-за долга, а потому, что мы хотим этого, чтобы продолжать жить. Не упустите свой шанс, Летеро.
— Я приму его к сведению, — сказал Косандион.
БЫЛО ПОЧТИ 9:00 ВЕЧЕРА, И Я ТАК УСТАЛА, ЧТО ВСЕ ПЛЫЛО ПЕРЕД ГЛАЗАМИ. Мы только что закончили свидание с Бестатой и собирались начать свидание номер, который я даже не могла вспомнить, с Суркаром, и после этого оставалось еще одно. Начиная с Амфи, мы сразу же начали марафон свиданий без каких-либо перерывов, один кандидат за другим. Никати был вторым, затем Оунд, затем Прайсен Ол, Унесса, за ней Бестата… Сегодняшний день оказался безумным днем, который, казалось, длился вечно, а завтра будет ненамного лучше.
Я взглянула на Косандиона. Он прислонился к стене галереи, закрыв глаза. Откуда у него брались силы, было выше моего понимания. Я еле стояла на ногах.
Гостиница зазвенела в моей голове.
— Время шоу, — сказала я Косандиону.
Он оттолкнулся от стены и открыл глаза. Камеры Ораты ожили, как рой надоедливых механических насекомых.
Дверь скользнула в сторону, и появился Шон с леди Вексин. На ней было бледно-голубое платье-халат, почти прозрачное и расшитое крупными белыми цветами, поверх внутреннего белого халата и шаровар. Единственное серебряное украшение удерживало ее волосы от лица, собирая их в кольца на макушке. Для нее это было как-то сдержанно.
Они подошли к нам.
— А где Суркар? — спросила я.
— Он отказался от свидания, — сказал Шон.
Отказ от свидания означал, что он снялся с отбора.
— Серьезно?
Шон кивнул.
— А что насчет их второстепенной просьбы?
— Это неустойка, — сказал Косандион.
Я знала, что Суркар гордый, но это казалось недальновидным.
— Мои извинения за внезапное изменение расписания, леди Вексин, — сказал Косандион. — Надеюсь, это не было слишком резким.
— Это не ваша вина, Летеро.
— Куда бы вы хотели пойти? — спросил Косандион.
— К янтарному морю, — сказала леди Вексин.
Проще простого. Я открыла дверь в боковой стене. Мы вчетвером прошли через нее, прошли по короткому коридору и оказались в Океанском обеденном зале. Он был в основном пуст. Был занят только один стол. Карат, Дагоркун, Куки и Тони сидели вокруг него вместе с Мараисом и Донной. Донна сделала большие глаза, когда мы шли к террасе.
Я закрыла за нами дверь на террасу, убедившись, что нас никто не потревожит.
— Не могли бы мы подойти поближе к воде? — спросила леди Вексин.
Мы были на вершине острова, цельного куска скалы, выступающего высоко над океаном. Пляжа не было. Отвесные и почти вертикальные стены острова также не подходили для прогулок. Я должна была бы что-то предпринять.
Я постучала метлой. Часть террасы стала опускаться и стекаться со скалы, как плавящийся сыр, образуя каменную лестницу, пока она не коснулась волн медового цвета. В конце лестницы материализовался небольшой пляж, выложенный гладкой галькой и морским стеклом, окруженный с одной стороны камнем острова и омываемый мягким прибоем с трех других сторон. Из гальки выросло дерево с ярко-лимонно-желтыми листьями. Я украла его из покоев леди Вексин. Его ветви изогнулись над пляжем в изящном поклоне.
Вот. Достаточно романтично.
Леди Вексин улыбнулась.
— Нам понадобится плед.
Один из усиков гостиницы вырвался из цельного камня и повесил плед на ветку дерева. Косандион предложил руку леди Вексин. Она положила на него пальцы, и они стали спускаться по лестнице на пляж. Мы с Шоном ждали наверху лестницы, держась на небольшом расстоянии.
— Вы хотите рассказать мне о своей жизни в Храме Желания? — спросил Косандион.
Леди Вексин сняла плед с дерева и расстелила его на камнях.
— Посидите со мной, Летеро.
— Хорошо.
Они сели бок о бок.
— Вы устали? — спросила она.
Намек на усталость проскользнул сквозь маску Косандиона.
— Это был долгий день.
— Да уж… Принадлежит ли мне этот час?
— Да, — сказал он.
— Тогда нам не нужно говорить, Летеро. — Она улыбнулась безмятежной, легкой улыбкой. — Мы можем просто сидеть здесь и смотреть на волны.
Я попросила гостиницу вытащить пару твердых уличных подушек из хранилища и незаметно передала их паре. Леди Вексин подмигнула мне, подвинула подушку поближе и откинулась на нее.
Несколько секунд Косандион неподвижно сидел рядом с ней, а затем часть жесткого напряжения покинула его позвоночник. Он потянулся к подушке, отрегулировал ее на свой вкус, положил на нее руку и позволил своему взгляду скользнуть по воде.
Мы с Шоном были почти на вершине лестницы, а Косандион и леди Вексин были примерно в тридцати ярдах перед нами и в пятидесяти футах ниже. Спуститься туда было бы вторжением, но выпускать Суверена из поля зрения было не вариантом.
Часть скалы выскользнула из отвесной стены, образовав справа от нас небольшую естественную террасу. Кусок его изогнулся, перетекая в гладкую каменную скамью. Я взглянула на Шона.
— Он в безопасности, — сказал он мне.
— Что заставляет тебя так думать?
— Доверься мне. Мы можем следить за ними отсюда.
Стоять на вершине этой лестницы, глядя на них сверху вниз, было глупо, и я была так подавлена. Кроме того, он произнес волшебные слова. Я действительно доверяла ему.
Я приземлилась на скамейку. Шон сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я наклонилась к нему. Он был теплым. Это было так приятно.
— Устала? — спросил он.
— Измучена. Мы с тобой больше не будем ходить на свидания.
— Почему это?
— Свидание — это бяка.
Он улыбнулся.
— Так плохо, да?
— Да. — Я прижалась к нему ближе. — Все они бяки, но Прайсен Ол и Амфи хуже всех. Он нудил и нудил о непонятных философских и этических проблемах. Я, чуть стоя, не заснула. Она же очень интенсивно и утомительно трындела целый час, а затем попыталась подкупить меня на обратном пути в свои апартаменты. Хоть танец Оунда был красивый.
Хотя целый час джазовых ласт было тоже слишком. Тело Шона напряглось.
— Подкупить тебя чем?
— Неуказанными услугами, которые она окажет, когда станет супругой. Она не совсем ясно выразилась в этой части, но пригрозила внести нас в черный список, если я не соглашусь.
Шон выдавил улыбку.
— Когда ты так улыбаешься, ты выглядишь, словно замышляешь убийство.
— Не всегда.
— Что там с Суркаром?
— Он стратег. Они участвовали в этом, чтобы победить. Он знает, что с него хватит, поэтому он сокращает свои потери.
— Почему? Теперь они ничего не получат. Они уйдут с пустыми руками.
Шон погладил мое плечо пальцами.
— Как и Дагоркун.
— Не поняла.
— У Суркара и его людей, должно быть, был план. Вопрос о паре каким-то образом вписывается в это, и каким бы то ни был этот план, они действительно не хотят, чтобы Хан или Ханум знали о нем. Дагоркун умен. Ему не нужно много, чтобы собрать все воедино. Раскрытие их второстепенной просьбы может выдать их, поэтому Суркар предпочел держать рот на замке и вернуться домой ни с чем.
Ха! Я почти потеряла веру в Суркара. Это был умный ход. Дагоркун был волен подозревать, что хотел, но без доказательств он ничего не мог доказать.
— Как думаешь, Орде грозит гражданская война?
— Это не зайдет так далеко, — сказал Шон. — Судя по их истории, Орда скоро найдет нового врага, кого-то опасного и злобного. И тогда Суркар и его племя могут оказаться на передовой. Никто не хочет этого признавать, но одна из причин, по которой война Нексуса длилась так долго, заключалась в том, что Орде нужна была мясорубка. Их численность растет быстрее, чем они успевают справляться с нею. Нексус проредил эти цифры и ожесточил выживших.
— Но ханум отчаянно хотела покончить с этим.
— Хан и ханум — не единственные голоса, к которым прислушивается Орда. Есть множество племен, старейшин, шаманов, чиновников, заслуженных генералов, которые отличились… Многие из них считали Нексус необходимым злом.
Он замолчал. За словами последовали темные воспоминания.
На пляже Косандион лег на спину, положил голову на бедро леди Вексин и закрыл глаза. Океан с мягким шепотом плескался о гальку.
— Что-то свидание с Унессой оказалось коротким, — сказал Шон.
— Угу. Как много они показали?
— Ничего. Трансляция была отложена примерно на десять минут, а затем они объявили, что она плохо себя чувствует и желает вернуться в свои комнаты. Я почувствовал, что она была с тобой и Косандионом, по крайней мере, пятнадцать минут, так что произошло?
Я вздохнула.
— Она появилась в прозрачном платье и больше ни в чем. Он пытался заставить ее рассказать о своем детстве и о том, как она попала к душегубам. Это было похоже на разговор с деревом. Она продолжала улыбаться, а затем стянула платье через голову.
Шон рассмеялся.
— По крайней мере, она прямолинейна.
— Как и Бестата. По-видимому, Дом Меер надеется на новый стратегический военный союз не как часть Святой Анократии. Они сами по себе и их новый лучший друг, Доминион.
— Главнокомандующему это совсем не понравится, — сказал Шон.
Дом Меер был отлучен от церкви Иерофантом Святой Анократии, что означало, что им было запрещено участвовать в религиозных мероприятиях или занимать федеральные должности в правительстве. Они опозорили себя, отказавшись сражаться на Нексусе, но они все еще оставались частью Святой Анократии и подчинялись их законам и мандатам Главнокомандующего.
Технически каждый Дом вампиров был волен заключать свои собственные союзы, однако у Святой Анократии в целом уже был договор с Доминионом. Пытаясь сформировать собственный альянс в дополнение к официальному, Дом Меер подменил бы власть Главнокомандующего. Они играли в очень опасную игру.
— Так начинаются войны, — сказал Шон. — С маленьких секретных соглашений. Если Бестата станет супругой, а Дом Меер вступит в войну с другим Домом или с одной из других держав, Доминион будет втянут в это.
— Он слишком умен, чтобы выбрать ее.
— У него может не быть выбора. Завтра «Геймдэй».
Выбытие с последующим девятичасовым испытанием. Я вздохнула.
— Ура.
— Вижу, ты взволнована.
— Знаешь что? Я взволнована. Еще один день, и после он должен выбрать одного из них. На данный момент мне все равно, кто это будет. Это его проблема. Я просто хочу спасти Уилмоса.
Шон поцеловал меня.
— Я думаю, ты слишком сильно переусердствовала.
— Я серьезно. Мне все равно.
— Ты все время заботишься обо всех. Тебя даже волнует, что будет с Унессой.
— Они, вероятно, съедят ее. — Душегубы были прагматичны. Они не чувствовали привязанности, а Унесса была источником питательных веществ. Поскольку она им больше была не нужна, они будут ее… перерабатывать.
Шон прижал меня к себе.
— У них не будет шанса.
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
— Довольно часто, да.
Я закатила глаза.
Он выглядел ужасно самодовольным.
— Что ты мне говоришь, когда вытаскиваешь какой-нибудь сюрприз из воздуха? У хранителя свои секреты.
— Я слишком устала от секретов. Спроси меня о чем угодно, и я тебе отвечу.
— Ты любишь меня?
— Это не секрет. Все знают, что я люблю тебя.
— Даже когда я бросаюсь на пиратские корабли?
— Даже тогда. Хотя, пожалуйста, не превращай это в привычку.
Мы сидели вместе и смотрели на океан, пока свидание не закончилось, и после мы, наконец, смогли лечь спать.