Дверь открылась…
Последние врата портала представляли собой округлую арку из бледно-голубого металла. В некоторых местах гладкая металлическая облицовка оторвалась, обнажив сложный клубок электроники. В центре арки, в самой верхней точке изгиба был выгравирован небольшой символ — стилизованный взрыв.
— Ну, конечно, — сказал Шон.
Это был «портал Тула». Ну, куда ж без него?
— Как думаешь, каковы шансы на то, что мы взорвемся? — спросила я его.
— Ноль, если мы не войдем.
Не входить было не вариантом. Уилмос был где-то по ту сторону.
По какой-то причине я думала, что в столице Доминиона будет прямой портал в Каррон. Такого не случилось. Потребовалось три портала и часовой перелет на небольшом военном шаттле, чтобы добраться до этой точки на вершине отдаленного горного хребта на Шурбе, наименее населенной планете Доминиона. Доминион предоставил корабль, инструкции и координаты, но не пилота. К счастью, у нас был свой.
Шон посадил шаттл на широкую платформу, вырубленную в склоне горы, на древние камни, истертые погодой и временем до почти стеклянной гладкости. В ее центре находились врата. В южном конце огромная дверь вела внутрь горы.
Мы некоторые время рассматривали врата. Они казались совершенно инертными. Не видно было механизма для его активации. Приближение к ним тоже ничего не дало.
— Кто-то же должен нас встретить? — размышляла я в слух.
— План был таков. В кратком сообщении от Миралитт говорилось: «Дождитесь оператора».
Гигантская дверь с громким лязгом распахнулась, и появилась толпа существ, за которыми следовало что-то очень большое, покрытое куском брезента. Хранители врат были около четырех футов ростом на стройных ногах, которые заканчивались копытами. Они носили стеганые туники поверх стройных гуманоидных тел. Их головы были слегка козлиными, с длинными узкими мордами и очень темными раскосыми глазами. Их уши были длинными и заостренными, и они торчали сквозь гривы жестких волос.
— О, нет. — Удача отвернулась от нас.
— Кто они такие? — спросил Шон.
— Барсы. Наши имплантаты-переводчики будут бесполезны, а я в нем плутаю.
— Ничего себе, нашелся язык, которым ты не владеешь свободно. — Он выдавил улыбку.
— Никто не знает всех языков в галактике, и они почти никогда не бывают на Земле.
— Не надо оправдываться.
Барсы остановились перед нами. Их предводитель, пожилой седовласый мужчина, выступил вперед и поднял руки.
Понеслось.
— Барса! Барса, барса, барса. Барса. — Каждое слово сопровождалось размахиванием рук и указанием пальцем.
— Ты, должно быть, прикалываешься, — сказал Шон. — Это все, что они говорят?
— Да. Тише, я пытаюсь сосредоточиться.
— Барса. Барса, барса. — Предводитель глубокомысленно кивнул.
— Что он сказал? — спросил Шон, понизив голос.
— Добро пожаловать. Спасибо, вы будете съедены.
— Это фигня какая-то.
— Знаю. — Я шагнула вперед и вытянула ладони, делая небольшие круги. — Барса?
— Барса. Барса-барса, барса.
— Ох. Приготовьтесь к тому, что вас съедят.
— Дина, это не лучше.
Барсы потянули брезент, и он соскользнул на землю, открыв огромную колесную платформу, достаточно большую, чтобы вместить три полуприцепа бок о бок. Платформа поддерживала массивного моллюска в спиральной раковине, мокрого и ярко окрашенного в сине-зеленые цвета. Он немного напоминал «наутилус» из земных океанов, за исключением того, что был в сто раз больше. Его щупальца были ярко-розового цвета и шести футов длиной. Из центра бахромы щупалец торчала большая круглая голова, которая должна была принадлежать улитке.
— Неожиданно, — сказал Шон.
— Внутри горы возможно подземное озеро.
— Наверное, море. Я чую запах соленой воды.
Это не сделало его менее странным.
— Это то, что нас съест? — спросил Шон.
Я указала на моллюска и замахала руками.
— Барса, бааарса, барса? — Барсы на мгновение уставились на меня и разразились пронзительным визгом, раскачиваясь взад-вперед и хватаясь за животики. — По-видимому, я довольно таки забавная.
— Это я понял, — сказал Шон, его лицо выражало нулевой энтузиазм.
Предводителю, наконец, удалось перестать хихикать.
— Барса, барса, барса, барса.
— Приготовитесь быть съеденными порталом.
— О, понятно.
Из моллюска донесся низкий гул. Полосы на его панцире начали закручиваться спиралью, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.
— Барса. Барса. Барса. — Предводитель замахал руками.
— Дайте нам свои руки.
Шон бросил на меня взгляд. Я протянула руку. К нам подбежали два барса и прикрепили к нашим предплечьям маленькие шестиугольные таймеры. Цифры вспыхнули красным. 5000 долгих мгновений. 83 минуты.
— Барса! Барса, барса, барса. Барса-барса! — Предводитель сложил руки вместе, словно держал невидимое яблоко, и разжал пальцы, поднимая руки. — Бум!
— Портал должен будет выплюнуть нас обратно, прежде чем закончится время, или…
— Мы взорвемся.
— Ага.
Я постучала по датчику у правого уха. Респиратор развернулся, прилипнув к моей коже над ртом и носом. Наушник скользнул в мое правое ухо, и прозрачная лицевая панель развернулась сегментами перед моим лицом. Короткое шипение сообщило мне, что мой скафандр герметичен.
— Все норм? — спросил Шон мне на ухо.
— Да.
Запаса кислорода в скафандрах было примерно на 6 часов, так что у нас не должен был кончиться воздух. Однако они могут не выдержать на Карроне. Все будет хорошо. Доминион заверил нас, что условия за порталом были оптимальными, но мы не хотели рисковать.
Шон вытащил пистолет из-за спины. Снаружи лицевая панель была непрозрачной, темно-серой, гладкой, как яйцо, и он выглядел как какое-то безликое инопланетное существо.
Вспышка розовой молнии вырвалась из щупалец наутилуса и лизнула портал. Он включился во вспышке искр и спроецировал небольшой голографический экран в сторону. На нем светились незнакомые символы.
— Давление: 15,2 фунтов на квадратный дюйм, — сказал Шон. — Атмосфера: азотно-кислородная смесь, O2 составляет 21,3 %, CO2 немного высок, но у нас все должно быть в порядке. Влажность 88 %, 600 F.
— Ты читаешь по-тульски? — спросила я.
— Да.
Я должна была догадаться. Если это было связано с оружием или транспортом, Шон в этом разбирался.
Вторая вспышка молнии ударила в портал. Барсы в унисон подняли руки.
— БАРСА!
Мы вошли в портал.
МОИ НОГИ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ НА ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ. ЭТО БЫЛО УДИВИТЕЛЬНО похоже на деревянный пол. Гниющий деревянный пол с досками, покрытыми темными пятнами и черной плесенью. Странные серые бородавки, которые должно быть лишайником или грибами, проросли между скоплениями ядовито выглядящих желтых губок.
Я подняла глаза. Мы стояли в коридоре дома. Стены были покрыты лишайником и плесенью. Тут и там торчали толстые волдыри размером с мою голову, запутавшиеся в сети из корней растений. Жидкость внутри них светилась тусклым светом. Слизь телесного цвета капала из щелей.
Где, черт возьми, мы были? Было похоже на то, что мы приземлились в чашке Петри[23] с колонией бактерий, выращенных из мазка, взятого в туалете на стоянке грузовиков.
Я оглянулась. Позади нас портал представлял собой идеально круглую вертикальную лужу бледно-розового цвета на стене. Голографическая индикация в верхней части моего лицевого щитка была зеленой по всему экрану. Атмосфера была безопасной для дыхания и не содержала загрязняющих веществ, несмотря на все окружение.
Магия, отвратительными миазмами, похожими на разлагающиеся жидкости организма, скользила вокруг меня, капала со стен, проникала прямо в пол.
Все это было неправильно.
Магия чувствовала меня. Ближайший поток изогнулся, направляясь под углом ко мне. Вся стена вокруг портала была покрыта ею. Она изливалась как грязный водопад. Я отошла от нее на несколько шагов.
Отвратительная магия просочилась сквозь щель в половицах и коснулась меня.
Мир поплыл. Кровь застучала у меня в ушах. Я не могла отдышаться. Я ахнула, но воздуха не было. Черные круги появились у меня перед глазами.
Мой желудок дернулся.
Я хлопнула по шлему. Лицевая панель и респиратор убрались в мгновение ока, и меня вырвало на пол. Ужасное зловоние окутало меня: приторный, тошнотворный запах разложения, плесени и гниющего дерева, как внутри могилы. Я воткнула метлу в пол, вцепилась в нее, и меня еще раз вырвало. Магия закрутилась вокруг меня, сжимая мои ноги, пытаясь добраться до моей души. Я пошатнулась. Я должна была выбираться отсюда. Все было неправильно, очень неправильно. Я должна была бежать! Мне надо было…
Шон схватил меня за плечи и притянул к себе. Постепенно его спокойный и ровный голос проник сквозь дымку.
— Ты в порядке. Я рядом. Дыши.
Я, дрожа, прижалась к нему. Магия собралась у моих ног, и, устремляясь ко мне, ее становилось все больше. Она обогнула Шона и полетела прямо на меня. Подобно цунами от нее поднялось отчаяние, и потащило меня ко дну. Спазмы сотрясали меня, и я заплакала.
— Не торопись. Все будет хорошо.
Это было намного хуже, чем разложение, которое я почувствовала в мертвом ад-але. Это было нечто более глубокое, более непристойное, более ужасающее, худшее, чем все, что я когда-либо испытывала. Хуже, чем смерть младенца, хуже, чем…
Шон крепко сжал меня.
— Это больно?
Я попыталась ответить, но вырывались только рыдания. Мне было так грустно. Все, что я могла делать, это горевать. Я дрожала и содрогалась, но слезы не прекращались.
Шон развернул меня и шагнул к порталу.
— Нет, — выдавила я.
— Ты возвращаешься.
— Нет…
Стена справа распахнулась. Два искаженных ад-хала бросились на нас. Шон выстрелил. Оружие взвыло, выплюнув поток плазмы с наддувом. Первый удар пришелся в грудь. Существо взвизгнуло, выбросив перед собой когтистые руки, пытаясь создать барьер.
Я должна была помочь. Я заставила себя выпрямиться и воткнула метлу в пол. Моя магия разлилась внутри меня.
Скользкий, гниющий усик вырвался из стены позади меня, обхватил мою талию петлей, как лассо, и потащил меня назад. Мои ноги оторвались от пола. Я полетела назад, через дом. Шон повернулся ко мне. Я увидела его лицо, побелевшее от тревоги и шока, а затем стены стали смыкаться между нами одна за другой, когда щупальце пронесло меня через комнаты, направо, налево, направо, вырвало метлу из моих рук и швырнуло меня в темноту.
Я ВТЯНУЛА ГОЛОВУ, КОГДА ПАДАЛА, ПОКАТИЛАСЬ ПО ПОЛУ И ПОДНЯЛАСЬ на ноги. Тренировки с Шоном принесли свои плоды. У меня было несколько синяков, но ничего не сломано.
Я оказалась в маленькой комнате. Зажегся свет, появились те же противные волдыри. След раздавленных грибов и мха затемнял пол там, где я упала. Моей метлы нигде не было видно.
Я вытерла неприятное пятно со своей щеки тыльной стороной ладони и повернулась. В стене передо мной образовался дверной проем, прямоугольник сине-зеленого света.
Это была гостиница. Я была уверена в этом. Гниющий труп одной, но все же гостиницы. Каким-то образом она оказалась здесь, внутри горнодобывающего предприятия Доминиона, и медленно разлагалась, превращаясь в осадок.
Кто мог это сделать? Это было чудовищно.
Магия выплеснулась из стен. Половицы потели крупными бусинами. Она струилась ко мне. Теперь я поняла. Я была хранительницей, и эта жалкая мерзость гостиницы знала это. Она была неизлечима, но она все равно тянулась, как умирающая собака, ползущая к человеку, чтобы в последний раз ее погладили по голове. Таща себя, избитую и разбитую, всего лишь для еще одного объятия, чтобы облегчить боль.
Это было так больно.
Я вытерла слезы. Я найду того, кто это сделал. Я разорву его на части голыми руками.
И я по-любому найду его. Если это гостиница, кто-то контролирует ее. Мне ни за что не позволят добраться до Шона. Моим единственным шансом было найти хранителя и убить его.
Я вытащила хлыст и прошла через дверной проем. Передо мной открылась большая куполообразная комната, освещенная синим кубом, пойманным в сеть роботизированных рук, образующих колонну от пола и потолка. Гниющие доски впереди заканчивались неровным полукругом, оставляя голый полимерный пол. Гниющие стены поднимались примерно на треть высоты, отражая границу, определяемую полом. Остальное: стены, высокий округлый потолок были прозрачной материей, за которыми простиралось оливковое ничто.
Куб запульсировал. Перламутровая волна прошла сквозь стеклянный купол. Мне потребовалась минута, чтобы собрать все воедино. Мы находились под океаном Каррона, и база использовала генератор силового поля ближнего действия, чтобы держать планету в страхе. Кто-то устроил гостиницу внутри шахты, но она не могла процветать здесь. Она была отравлена, испорчена и умирала, настолько слабая, что даже не могла полностью заполнить эту комнату.
Высокотехнологичные приборные консоли выстроились по периметру купола. Огни все еще мигали. Если я была права, куб был генератором энергии нулевой точки, выкачивающим энергию из микроскопического пространственного кармана. Я уже видела такое раньше, приводящее в действие искусственную червоточину. Тулы не проявляли никакого уважения к вселенной, но иногда их устройства работали. Это был один из тех редких случаев, когда их технология была стабильна. Неудивительно, что Косандион был уверен, что шахта работает. Куб будет питать ее почти бесконечно, управляя всеми системами поддержки и поддерживая пузырь силового поля вокруг объекта, чтобы Каррон не мог к нему прикоснуться.
И прямо сейчас роботизированные руки загораживали мне обзор.
Я пошла вперед. Магия следовала за мной, преследуя меня, собираясь в моих следах. Я сошла с досок на высокотехнологичный пол. Магия разрасталась позади меня, не в силах следовать за мной. Она накатывала все больше и больше, как прилив, отчаянно желая продолжать прикасаться. Каждый контакт с ней причинял боль, как наблюдение за тем, как любимый человек делает свой последний вздох.
— Я сейчас вернусь, — прошептала я.
Магический прилив задрожал, излучая столько горя, что я споткнулась.
Я прошла по полу к дальнему концу купола, обогнув колонну. Слева от меня, на открытом месте находился Уилмос, застыв в столбе света, будучи пойманным в стазисное поле.
Должно быть, он пришел в себя после того, как его привезли, потому что оборотень внутри столба был в другой форме. Большой, с лохматой темной гривой с проседью, Уилмос выглядел готовым к прыжку, его руки были подняты, рот разинут, острые клыки готовы были атаковать.
Мой пульс ускорился.
Я стояла очень тихо, слушая и вглядываясь. Уилмос был приманкой. Казалось, не было ни единой души.
— Дочь Странника… — произнес мужской голос позади меня.
Я медленно повернулась. На полимерном полу стояло существо. Нет, не существо, человек. Хранитель в темной одежде, изодранной в клочья, с поднятым капюшоном, держащий в руках белую метлу. Одеяние струилось, меняя цвет от смоляно-черного до пятнисто-серого и снова черного. Его изношенный край расходился клёшем по полу, двигаясь, скользя, превращаясь в ничто и восстанавливаясь.
Щупальца силы хранителя скользнули ко мне. Они тронули меня. Лед накрыл меня электризующей волной. У меня по коже поползли мурашки.
Мантия была не из ткани. Это было разложение, источник тьмы внутри Майкла, лучшего друга моего брата, и ад-ала, которого я уничтожила в Баха-чар. Он был облечен в порчу, которая изливалась из его тела. Он и мантия были единым целым.
И он знал моего отца.
— Твой отец является проблемой. — У него был ужасный голос, который затихал, пока он говорил, касаясь моей кожи, как холодная слизь. — Твоя мать — проблема. Твой брат — проблема. Теперь ты — проблема.
— По факту. — Он сказал «является». Мои родители были живы.
Все во мне хотело наброситься на него. Ни один хранитель не мог видеть эту гнилую оболочку гостиницы и не захотеть уничтожить ответственного за это. Он был мерзостью. Но я должна была поговорить с ним. Если я этого не сделаю, мы никогда не узнаем, почему все это произошло.
Мужчина повернул голову и посмотрел на лазурный океан снаружи. Мне была видна только узкая полоса его челюсти. Она была странного цвета, имеющего слегка лиловый оттенок.
— Нас двое, только ты и я. — Хорошо, мы установили, что он умеет считать. — Было больно, когда семя умерло?
Как он узнал о дите-гостинице? Должна ли я отвечать? Я решилась.
— Да.
Он кивнул.
— Все еще больно?
— Да. — Мне было больно каждый раз, когда я думала об этом. Большинство хранителей гостиниц так и не пережили смерть гостиницы, к которой они были привязаны. Несмотря на то, что наша связь длилась всего несколько минут, смерть той гостиницы чуть не прикончила меня. Мне очень повезло пережить это.
Он кивнул.
— Мне тоже было больно, когда я убил свою гостиницу. Смерть каждой гостиницы, которую я убиваю, причиняет боль. Боль нескончаема.
Каких гостиниц? Сколько?
— Почему?
Он не ответил.
— Зачем ты убил свою гостиницу? Она доверяла тебе. Она любила тебя. Почему ты предал ее?
Он повернулся ко мне, и я увидела нижнюю половину его лица.
— Спроси их.
Их кого?
— Других хранителей?
— Спроси их о Себастьене Норте. Спроси их, что они сделали. Как я страдал.
Да ладно!
— Как ты. — Его голос прокатился по куполу, превратившись в шипение. — Они тебе не сказали.
— Что они мне не сказали?
— Из всех нас, ты и я — единственные, кто выжил, познав боль. Она всегда с нами. — Он сделал паузу. — Я дам тебе один шанс. Забирай оборотня и уходи. Покинь свою гостиницу. Покинь свою планету. Не оглядывайся назад, и я приду за тобой последней.
— Зачем мне нужно покидать планету?
— Потому что я пожру ее. Каждую гостиницу, каждого хранителя, каждого ад-ала. Каждого человека.
В том, как он это сказал, была ужасная окончательность. Он не был зол, или обижен, или воинственен. Он просто констатировал факт.
Он не скажет мне ничего больше, пока я не найду с ним общий язык. Он сочувствовал мне, потому что мы оба пережили величайшую трагедию, которую может вынести хранитель. Если то, что он сказал, было правдой, он существовал в состоянии постоянного страдания. В нем должна была остаться хоть капля человеческих эмоций. Я должна была найти их и использовать. Мне нужно было знать, почему он это делал.
— У тебя была кошка?
Он не ответил.
— Я нашла кота, большого серого мейн-куна с зелеными глазами. На нем ошейник с инициалами «СН».
— Белод.
Ого, ничего себе. Это был его кот.
— Он все еще жив? Он здоров?
— Да. Если бы у меня был мой телефон, я бы тебе показала. Я сфотографировала его. Он ходит по гостинице, как ему заблагорассудится. Она открывает для него стены.
Голос мужчины был почти задумчивым.
— Он всегда так делал. Я нашел его во время грозы. Он был таким маленьким, что умещался в одной ладони. Это было 30 мая. Я помню, потому что на следующий день королевский губернатор Мартин сбежал из Трайона-паласа в Нью-Йорке, а мой отец открыл заветную бутылку виски. Это был мой первый глоток спиртного.
Трайон-палас находился в Нью-Берне, в Северной Каролине. Мой отец возил нас туда в гости. Мартин был последним королевским губернатором Северной Каролины, и он бежал в 1775 году. Я знала это, потому что папа помнил Мартина, и он ему не нравился. Черт возьми. Этот человек был ровесником папы.
— Почему ты ненавидишь моего отца?
— Я не знаю. Странник встал на пути. Он всегда встает на пути. Теперь ты на моем пути.
Итак, мы прошли полный круг.
— Я понимаю, что ты пытаешься пробиться к моей душе, — сказал мужчина. — Ты не найдешь ее.
— Я хочу понять, почему. Чего ты хочешь?
— Убить нас всех.
— Но какова цель? Должно быть, с тобой случилось что-то ужасное, но убийство всех не заставит тебя чувствовать себя лучше.
— Это не для меня. Я ничего не почувствую. Гостиницы и хранители не должны существовать. Я сотру их симбиоз с лица земли. Тебе не обязательно это понимать. Прими это как неизбежное и уходи.
— Нет.
Глубокий вздох эхом прокатился по куполу. Он повернулся, его мантия развевалась.
— Почему ты упорствуешь, создавая трудности? Прими мой подарок. Убирайся с моего пути, глупое дитя. Не попирай мой последний акт доброты. Больше ничего такого не будет.
— Когда-то ты был хранителем. Ты чувствовал связь со своей гостиницей. Они полагаются на нас. Они доверяют нам. Какие бы ошибки не допустили хранители гостиниц, какие бы преступления они ни совершили против тебя, гостиницы невиновны. Разве это ничего не значит для тебя?
— А почему должно? У меня отобрали мою гостиницу. Мою семью, мое лицо, они забрали все, и я оставлю их ни с чем. Я уничтожу каждую гостиницу в галактике, чтобы хранители гостиниц никогда больше не смогли воскреснуть.
— Но ты все еще чувствуешь боль. Ты все еще жаждешь этой связи. — Я указала на остатки комнаты на другом конце купола. — Ты привел сюда гостиницу, и теперь она умирает. Она гниет и страдает. Как ты можешь это терпеть?
Он повернулся ко мне лицом. Его бескровные губы растянулись, и он улыбнулся, показав острые конические зубы.
— Я привел ее сюда для тебя.
Что?
— Ты разве не замечаешь? Оглянись вокруг. Разве она не выглядит знакомо? Разве она не похожа на дом?
Я уставилась на полукруг прогнившего пола, скользкие стены, остатки гниющей мебели… Слева была кушетка. Плесень покрыла ее обивку, но кое-что от первоначального цвета осталось — веселый летний небесно-голубой с большими желтыми одуванчиками. Моя мать обила этот диван для меня, когда мне было семь лет. Я выбирала ткань. Наша собака, старый боксер, перегрызла его переднюю ножку, и следы укусов все еще были там…
Боже мой.
Я только сейчас поняла. Кривая лампа — мы с Мод опрокинули ее, когда она гонялась за мной по дому, и мы так и не смогли посадить абажур ровно. Мой старый стол. Остатки моего коврика.
Это была моя спальня. Это была гостиница родителей. Мой дом. Он разрушил мой дом. Он пытал нашу гостиницу.
Я отшатнулась от него, направляясь к гниющему полу и магии, которая ждала меня там. Она нахлынула на меня, пронзив мое сердце, и я почувствовала последние слабые импульсы «Магнолии Грин». Магия, которую я почувствовала, та, что так отчаянно пыталась коснуться меня, была жизненной силой гостиницы, вытекающей из ее умирающей сердцевины.
Его голос преследовал меня.
— Теперь ты понимаешь?
Я заставила свой рот двигаться сквозь боль.
— Да. — Я поняла.
— Это демонстрация моей силы.
— Это демонстрация твоего страха. — Я призвала свою магию и влила в нее свою боль. Я формировала и формировала свою силу так, как мог только хранитель. — Ты боялся моих родителей. Ты пытался убить их и потерпел неудачу, поэтому ты осквернил их гостиницу в своей бессильной ярости. Ты использовал ее страдания, чтобы убедить себя, что ты победил. И теперь ты боишься меня. Ты прошел через все эти трудности, чтобы предупредить меня, потому что в глубине души ты боишься. Ты прав, что боишься.
Он вздохнул.
— Да будет так.
Мужчина ударил своей белой метлой об пол. Скверна вырвалась из него скрученными темными потоками и впилась в стены, проникая в гостиницу, заставляя ее подчиниться. Деревянный пол задвигался, как бурлящее море, приближаясь ко мне.
Я погрузила всю свою магию в пол подо мной. Она прорвалась сквозь потоки и водовороты жизненной силы «Магнолии Грин», столкнувшись с извивающейся в них скверне. Моя сила пронеслась сквозь увядающую гостиницу, пронеслась сквозь ее ветви, корни, вплоть до ее поврежденной сердцевины.
Наши магии столкнулись. Связь возродилась в ослепительной вспышке силы. Налет скверны, которая пронизывала гостиницу, скользя по ее ветвям и душа ее корни, сгорела в одно мгновение, открыв чистое пространство между мной и ядром.
«Магнолия Грин» была моей.
Искаженный хранитель закричал. Его загрязненные потоки врезались в меня, сотрясая гостиницу, пробивая мою защиту, каждый удар посылал мучительный толчок через нас обеих.
Я протянула руку, и моя метла приземлилась в нее.
— Это тебе не поможет! — прорычал он.
Моя сила вилась по метле тугой спиралью, готовая вырваться на свободу. Мое тело напряглось, пытаясь направить всю эту силу, и мне пришлось выдавить из себя слова.
— Эта гостиница убаюкивала меня, когда я сделала свой первый вдох. Как бы ты ни старался, она никогда не будет твоей.
Я воткнула метлу в пол.
Магия вырвалась из меня магическим ураганом, и врезалась в искаженного хранителя.
Скверна бушевала вокруг меня, пылая и бушуя. Это была чистая ненависть. Поток ненависти и гнева, исходящий от него. Этого было так много, больше, чем могло вместить любое существо, и я не могла понять, как все это не разорвало его на части. Каждая его плеть терзала мою душу. У меня во рту была кровь. Моя грудь болела, каждый вдох — сознательная борьба с наковальней, сидящей на моих ребрах.
Я схватила его своей магией и сжала.
Мы рвали друг друга, он скверной, а я магией хранителя. Купол содрогнулся. Я почувствовала, как гниющие стены рушатся позади меня. Субстанция гостиницы распалась, поскольку она жертвовала все больше и больше своей силой, чтобы подпитывать мою атаку.
Он утопил «Магнолию Грин» в своей скверне. Он, как пиявка, неизвестно, как долго питался магией гостиницы. Гостиница боролась с этим, пытаясь выжить, пытаясь сохранить какую-то маленькую часть себя. Но теперь я попросила ее о помощи.
«Магнолия Грин» любила меня с момента моего рождения. Он отдала мне все. Всю свою силу. Всю свою магию. Все до последней капли.
Ее ветви засохли. Ее корни превратились в пыль. Она ничего не оставила для себя. «Магнолия Грин» убивала себя, чтобы защитить меня.
Я противостояла этому притоку магии, пытаясь сдержать ее. Магия смела мое сопротивление в сторону и вылилась из меня. Гостиница приняла решение. Она защитит меня. Я была бессильна остановить ее.
Мы были связаны, мы трое, пойманные в ужасный круговорот силы — я с магией хранителя, он, хлестая потоками скверны, которые причиняли мне боль, и «Магнолия Грин», связанная с нами обоими, разделенная в момент смерти между принуждением и любовью, поглощенная одним и добровольно жертвуя себя для другой.
Трудно было вынести такой ужас. Я услышала звук и поняла, что кричу, плачу, как ребенок, от боли и горя. Я стану причиной смерти гостиницы моих родителей. «Магнолия Грин» знала это и все равно меня подкармливала. Его отчаяние пронзило меня. Она знала, что ее предсмертные муки следом заберут меня. Я бы не пережила смерти гостиницы, в которой родилась. Наша связь была слишком сильной.
Мы умрем здесь вместе. Но сначала мы должны были убить его, чтобы ни одна другая гостиница не была осквернена и оставлена гнить.
Мы выступили против него как единое целое. Магия, изливающаяся из меня, имела цвет. Она сияла, как травинка, сквозь которую просвечивает солнечный свет. Я слилась с «Магнолией Грин».
Искаженный хранитель взвыл, обрушивая на меня импульсы зловонной магии. Я превратила свою магию в бледно-зеленый купол вокруг себя, пытаясь защитить себя достаточно, чтобы оставаться в сознании. Оранжевая молния вспыхнула в потоках скверны и разбилась о мою защиту. Взрыв боли чуть не уронил меня на колени.
Он замахнулся сильнее, метая молнии по моему щиту. Скверна кусала меня, и ее зубы были ледяными, как пространство между звездами. Это был не человек. Теперь она была частью его, но она не была рождена от него. Он нашел ее и сделал своей.
Если бы я только могла отделить от него скверну. Если бы я могла изолировать его, я смогла бы уничтожить его.
Она изливалась из центра его груди. Он прятал ее раньше, но впав в безумие, забыл о себе.
Я могла либо атаковать, либо защищаться. Не одновременно, только так. «Магнолия Грин» была на самом последнем пределе. Не осталось ничего, кроме ее сердцевины и последнего корня, слишком слабого, чтобы пробиться сквозь пол и добраться до меня.
Я опустила купол, преобразовав свою магию в тонкий, как игла, луч ярко-зеленого цвета, и ударила им в его грудь.
Скверна ударила меня и проникла прямо в душу. Не было слова для такой боли…
Моя магия поразила его. Он закричал и отдернул свою силу назад, закручивая скверну вокруг себя в тугую спираль, формируя свой собственный щит. Мой зеленый луч нацелился на него, но не смог проникнуть внутрь. Я не могла пройти сквозь щит.
Не хватало силы. Меня было недостаточно. Я потерпела неудачу…
Шон прорвался сквозь стену, огромный, разъяренный зверь, покрытый слизью и кровью.
Кнут зловонной тьмы вырвался из-под купола искаженного хранителя и хлестнул Шона, оставив кровавую рану на его плече.
Шон проигнорировал это и одним прыжком преодолел расстояние между мной и ним. Он приземлился на корточки, схватил мою метлу одной когтистой рукой, а другой воткнул ее пол. Я почувствовала, как его магия заструилась из его пальцев в пол. Она была такая же, как и у меня, сила хранителя, накопленная и взращенная за месяцы заботы о гостинице.
Пол под нашими ногами раскололся. Последний оставшийся корень «Магнолии Грин» прорвался и обвился вокруг нас. Сила ударила меня, чуть не сбив с ног.
Я вложила всю ее в свой луч. Щит скверны лопнул, как грязный мыльный пузырь. Зеленый луч ударил искаженного хранителя в грудь, прямо в источник его силы. Его одеяние разорвалось. На долю секунды я увидела размытое истинное лицо хранителя и его глаза, полные страха.
Он закричал и швырнул что-то себе за спину. Белая молния вырвалась из куба, когда что-то в мгновение ока истощило энергию генератора до нулевой точки. Ткань пространства разорвалась, и сквозь рваную прореху я увидела деревья цвета крови.
Нет! Нет, черт возьми, нет!
Он нырнул в пространственный разлом, клочья его одежды закружились вокруг него, когда он исчез. Прореха захлопнулась.
Он сбежал. Он сбежал. Аааааа, он сбежал!
Куб генератора стал тусклым. Перламутровый свет растворился в ничто. Купол вокруг нас заскрипел, когда Каррон взял в пасть шахту и откусил кусочек.
Мои руки были красными. Мое лицо было мокрым, как и шея, как и тело внутри костюма… Я вся была в крови. Он ускользнул от меня. Но это не имело значения. «Магнолия Грин» умирала, а следом и я. Каждый импульс ее сердцевины резонировал во мне, будучи таким слабым и затухающим. Я буду удерживать гостиницу до самого конца, чтобы она не погибла в одиночку. Я была обязана это сделать.
Стазисный свет вокруг Уилмоса погас, и старый оборотень рухнул на пол. Купол содрогнулся, застонав.
Шон пробежал через комнату, перекинул Уилмоса через плечо и поспешил обратно ко мне.
Сердцевина «Магнолии Грин» стала тусклой. Теперь это не займет много времени.
— Мы должны убираться отсюда! — зарычал Шон.
— Все в порядке, — сказала я ему. — Оставь меня.
Он схватил меня.
— Дина, ты не можешь оставаться здесь, когда она умирает!
Что-то хрустнуло. На куполе образовались трещины. Прорывался океан Каррона.
Шон схватил меня за талию и с рывком поднял, подальше от моей связи с гостиницей.
— Я не могу позволить ей умереть в одиночестве! Оставь меня, Шон!
— Никогда.
Последний корень «Магнолии Грин» дернулся, схватил нас и потащил сквозь пыль, через стерильные коридоры, через дыру в потолке… Позади нас прогремел гром.
Перед нами замаячил портал.
— Нет! Я не…
Корень, сжимающий меня, раскололся. Из него спиралью пробился тонкий зеленый росток, прекрасный и свободный от скверны. Он вырвался на свободу, маленькая веточка с единственным листиком на ней, и я поймала ее.
Последним импульсом своего ядра «Магнолия Грин» зашвырнула нас в портал.
Я ПРИЖИМАЛА ВЕТОЧКУ К СЕБЕ, ПЫТАЯСЬ ЗАЩИТИТЬ ЕЕ ОТ СОЛНЦА БАХА-ЧАР. Она была похожа на виноградную лозу длиной в четыре фута, но это был блестящий зеленый трилистник, толщиной с мое запястье у основания и сужающийся к тонкому усику с тремя крошечными листиками. За то время, пока она была со мной, проросли еще два. Она обнимала меня, когда я шла по дальней стороне переулка, ведущего к двери «Гертруды Хант».
Я понятия не имела, как долго она сможет продержаться. Каждая секунда была на счету, и это была невероятно опасная идея. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Росток мягко светился, прижимаясь к моей шее, как котенок, жаждущий ласки.
— Не умирай, — прошептала я. — Пожалуйста, не умирай.
Час назад Шон, Уилмос и я выпали из шахтного портала перед барсами. В тот момент я даже говорить не могла. Шон погрузил меня и все еще находящегося без сознания Уилмоса в шаттл, накачал меня медицинскими коктейлями, которые смог найти в аптечке шаттла, а затем с головокружительной скоростью полетел к портальному центру планеты.
Где-то во время полета последние отголоски слияния с «Магнолией Грин» исчезли, и ко мне вернулось здравомыслие. Я вспомнила, кто я. А потом я заплакала, и Шон утешал меня, говоря ласковые слова, в ответ я сказала ему, что мне жаль, что я напугала его и хотела умереть вместе с гостиницей, и что я люблю его.
После того, как я перестала плакать, я поняла, что несу с собой то, что осталось от «Магнолии Грин». Это было не семя, это была веточка без корня, почти как черенок. Если бы это было обычное растение, я бы поместила его в раствор, богатый питательными веществами, и дала бы сформироваться корням, но с гостиницами так не работает.
Гостиницы были многомерными организмами, которые нарушали основы физических законов. Даже на стадии семени их первичный корень уже формировался внутри оболочки семени. Когда семя гостинцы сажалось, корень привязывался к реальности и физическому пространству. Без этого, даже если бы семя проросло, она не могла удержаться в нашем мире и умирала.
Вот почему, как только гостиница открывала новую дверь, она пыталась проникнуть в пространство вокруг нее, чтобы претендовать на часть территории. Именно поэтому две гостиницы не могли сосуществовать рядом — проблему создавали не их ветви, а корни.
Если бы я положила этот срез в раствор и подождала, пока он даст корни, он бы только засох. Он не засыхал так долго, потому что был связан со мной, и я подпитывала его той малой магией, которая у меня осталась.
В садоводстве был еще один способ сохранить черенок, и ни один хранитель никогда не практиковал такое, потому что никому до меня гостиница не давала черенка. Я понятия не имела, что произойдет, если мы попробуем это.
Я рассказала об этом Шону во время полета. Он улыбнулся и сказал, что доверяет мне. По крайней мере, мы должны были попробовать. Но это нужно было бы сделать очень осторожно. О том, чтобы нанести удар прямо в сердце «Гертруды Хант» через портал, не могло быть и речи. Мы понятия не имели, что произойдет. Нам нужно было представить его в гостинице за пределами территории, на нейтральной территории, и сначала нам нужно было эвакуировать гостей «Гертруды Хант», просто на всякий случай.
Мы с Шоном проделали весь путь до столицы Доминиона, таща за собой коматозного Уилмоса, а затем разделились. Шон отправился к «Гертруде Хант», в то время как я отправилась через один из порталов Доминиона в Баха-чар.
Я пробралась в переулок и стала ждать.
В пустом воздухе открылась дверь, и из нее вышел Тони.
— Дина!
Я помахала ему рукой.
Он побежал ко мне, дверь за ним оставалась открытой. Чудовище прорвалась сквозь нее и бросилась ко мне так быстро, как только могли нести ее маленькие ножки. Мгновение спустя в дверях появился Шон.
Наши взгляды встретились. Я искала утешения и нашла его. Мы все еще были на той же странице, пытаясь это сделать.
— Давай сделаем это, — крикнул Шон.
— Вы двое сошли с ума? — спросил Тони, притормаживая передо мной. — Если ты принесешь семя в гостиницу, обе гостиницы умрут!
— Это не семя, это веточка.
— Что?
— Это веточка, — повторила я. — Без корня.
Тони выругался.
— Это гребаная гостиница, а не африканская фиалка.
Веточка «Магнолии Грин» соскользнула с моей шеи и мягко потянулась к гостинице.
— Вы всех эвакуировали?
— Орро с Мараисом. Все остальные ушли через портал в Доминион, — сказал он. — Карат, Гастон и Уилмос охраняют Калдению. Она… несчастна.
— Она у меня в долгу. Она может подождать несколько минут под усиленной охраной. — Как только все закончится, и если все пройдет хорошо, все смогут вернуться в гостиницу. — Уилмос в сознании?
— Да, и чертовски зол.
Мы действительно спасли его. Я должна была быть счастлива, но прямо сейчас это было едва заметно.
Шон махнул мне рукой. Я медленно направилась к двери.
— Две гостиницы не могут занимать одно и то же место, — сказал Тони. — В лучшем случае обе умрут. В худшем случае мы разрушим реальность. Если случится последнее, я не смогу сдержать это.
Длинная ветка выскользнула из-за двери и, зависнув, ждала.
— Дина, даже если ты принесешь его в гостиницу, ты не сможешь заставить его пустить корни, — продолжал Тони.
— Я не собираюсь заставлять ее укорениться.
Мы были почти у двери. Ветвь «Гертруды Хант» задрожала в нескольких футах от нее. Шон похлопал ее, успокаивая.
— Я собираюсь привить ее. — Тони снова выругался.
Ветка потянулась ко мне. Черенок развернулся от моей шеи и потянулся к ней. Это было почти так, как если бы они обе знали, что им нужно делать.
Я затаила дыхание и протянула руку. «Гертруда Хант» коснулась моих пальцев.
Магия «Гертруды Хант» пронзила меня, как стрела, устремляясь прямо в черенок и обратно в гостиницу. Мир исчез. Передо мной расцвела усеянная звездами тьма, в центре которой разворачивался светящийся туманный вихрь. Наэлектризованный ток магии прошел сквозь меня, вибрируя в каждой косточке и сухожилии.
Тьма рассеялась, и я увидела, как ветка «Гертруды Хант» скользнула через меня обратно в гостиницу, а из нее рос черенок.
Ветка скользнула в гостиницу. Магический импульс потряс «Гертруду Хант». Шон исчез в глубине гостиницы.
Я подбежала к дверному проему и нырнула в него, Тони прямо за мной. Дверь за нами захлопнулась.
Гостиница дрожала и грохотала. Черенок двигался сквозь нее с узлом магии все дальше и дальше. Мы преследовали его по многочисленным комнатам гостиницы, по коридорам и стенам, к задней части, к простому коридору, где ждала зарождающаяся дверь.
Реальность разверзлась перед нашими глазами. Стена перед нами распалась, превратившись в яркий солнечный свет. Впереди лежал ровный участок земли, покрытый мягкой зеленой и голубой травой. В сотне ярдов впереди земля заканчивалась, а за ней простирался воздушный океан с травянистой равниной внизу. Гряда белокаменных гор устремлялась от нее к небу, увенчанная бирюзовыми деревьями. Мы были на вершине плато.
Корень скользнул между нашими ногами, глубоко зарываясь в почву, и понесся к утесу. Почва взорвалась, и ветви спиралью стали подниматься вверх, все выше и выше. Распустились зеленые листья, и раскрылись белые цветы размером с мою голову, открывая вихрь розовых тычинок, увенчанных ярко-желтым пучком плодолистиков.
Колоссальная магнолия, выше самого высокого красного дерева, шире самой широкой секвойи, раскинула свои гигантские ветви над плато. Связанная с гостиницей и в то же время растущая отдельно от нее, она была яркая и такая живая. Она была похожа на «Магнолию Грин», но была больше деревом, чем гостиницей. Она выросла из корня «Гертруды Хант», и обе оставались в полном здравии. Облегчение нахлынуло на меня. Я резко подалась вперед, а Шон поймал меня и ухмыльнулся.
— Мы никогда не сможем никому рассказать об этом, — сказал Тони.
— Ты говоришь как ад-ал или как друг? — спросил его Шон.
— Как тот и другой. Никто не может знать. Ассамблея будет… Я даже не знаю, что они будут делать, но нам это не понравится.
— Тогда им не нужно знать, — сказал Шон.
Красивая птица прокричала над головой и приземлилась на могучие ветви магнолии. Я никогда не видела ничего подобного.
— Где мы? — задумалась я.
Тони смотрел за дерево, где поднимались две луны, одна побольше и окрашенная в фиолетовый цвет, а другая маленькая и оранжевая.
— Это… — начал он.
— Дейсин, — закончил за него Шон. — Родная планета Дома Крар.
Конец.
Рассадник болезней