ЛИЗБЕТА. Петер, опомнись, это же твоя мать!
ПЕТЕР. Сам знаю! Нечего мне указывать!
ЛИЗБЕТА (дает ей несколько монет). Вот, возьмите, здесь несколько гульденов.
БАРБАРА. Ничего не нужно, доченька. Я уже передохнула и могу идти дальше.
ЛИЗБЕТА. Не уходите, я соберу вам с собой в дорогу немного еды.
ПЕТЕР. Нечего разбазаривать мое добро! Пошла прочь, побирушка! Гони ее вон! Пусть ей подадут объедки с кухни!
БАРБАРА. Спасибо, Петер, но я не голодна. Можешь не беспокоиться, я больше не приду в твой дом, чтобы не доставлять тебе неприятных минут. И денег от тебя мне тоже не нужно. Будь счастлив, сынок. Прощай.
Барбара уходит.
ПЕТЕР. Как ты смеешь швырять направо и налево мое добро всяким бродягам и оборванцам?
ЛИЗБЕТА. Я - твоя жена. И не считаю за грех накормить бедную старушку, вынести бокал вина прохожему старику или дать несколько мелких монеток соседским детям на сладости.
ПЕТЕР. А что ты принесла в мой дом с собой, кроме своего честного имени, о котором уже по всему Шварцвальду идет дурная слава? Разве ты принесла с собой приданое, чтобы его раздаривать? Забыла, что сама нищая? Нищенским посохом твоего отца и печки не истопишь, а ты бросаешься деньгами словно принцесса.
ЛИЗБЕТА. Ах, лучше бы мне жить в убогой хижине отца, чем в этом богатом каменном доме! Если бы время можно было повернуть вспять!
ПЕТЕР. Видимо, тебе раньше очень хорошо жилось в отцовском доме, раз ты постоянно вспоминаешь об этом. Впрочем, тебя никто здесь не держит, и ты можешь вернуться туда хоть сейчас. Слышишь, убирайся из моего дома!
ЛИЗБЕТА. Не выгоняй меня, Петер, ну, пожалуйста, ты ведь знаешь, что отца уже нет, и мне некуда идти. Обещаю тебе, что я больше никогда...
ПЕТЕР. Конечно, никогда, потому что ты больше никогда не войдешь в этот дом.
ЛИЗБЕТА. Не гони меня. Что ж ты делаешь! Ведь у тебя никого нет, кроме меня. Прости, Петер, пожалуйста, прости!
ПЕТЕР. Ну, хорошо! Только смотри у меня, чтобы это было в последний раз, а не то... Если замечу, как ты кому-нибудь подаешь милостыню, то хорошенько попотчую плеткой! Сейчас я отправляюсь в город, в окружную канцелярию, чтобы подать списки должников.
Петер уходит, Лизбета садится за прялку. Во двор входит дряхлый старичок, который сгибается под тяжестью большого мешка.
ЛИЗБЕТА. Бедный! Как трудно вам нести такую непосильную ношу!
СТАРИЧОК. Ах, хозяюшка, до того измучился, что просто с ног валюсь.
ЛИЗБЕТА. Как же можно в ваши годы таскать такие тяжести!
СТАРИЧОК. Что поделаешь - бедность... Нужда заставляет гнуть спину. Жить-то ведь чем-нибудь надо. Будьте милостивы, хозяюшка! Дайте мне глоток воды.
ЛИЗБЕТА. Мой муж не разрешает мне подавать беднякам.
СТАРИЧОК. Конечно, такой богатой женщине, как вы, и понять мудрено, как горька старость. Вот вы, наверно, кроме сливок и не пьете ничего, а я и за глоток воды скажу спасибо.
ЛИЗБЕТА. Подождите, я мигом!
Лизбета наливает в кружку воды из кувшина, но, взглянув на старичка, отставляет кружку в сторону, берет бокал и наполняет его вином из другого кувшина, кладет сверху большой ломоть мягкого белого хлеба и подает старичку.
Вот, держите, подкрепитесь на дорогу. Глоток вина придаст вам больше сил, чем вода, вы ведь уже такой старенький. Только пейте, не торопясь, и поешьте свежего хлеба.
СТАРИЧОК. Я человек старый, но мало видел на своем веку людей с таким добрым сердцем, как у вас. А доброта никогда не останется без награды...
ПЕТЕР (внезапно появляясь). Верно говоришь, старик! Не останется! И свою награду она получит сейчас же! Так вот ты как! Вот какова цена всем твоим обещаниям и клятвам! Пока меня нет дома, ты самое лучшее вино из моего погреба наливаешь в мою самую любимую кружку и угощаешь каких-то грязных бродяг...Ты мне больше не жена!
ЛИЗБЕТА. Петер, пощади, ради всего святого!
ПЕТЕР. Вот же тебе! Получай свою награду!
Петер изо всей силы ударяет Лизбету по голове тяжелым кнутовищем. Она падает, даже не успев вскрикнуть. Опомнившись, Петер бросается к ней.
Лизбета! Что с тобой? Ты жива? Ну, все, вставай, хватит притворяться!
СТАРИЧОК. Не трудись, угольщик Мунк! Все кончено. Это был самый прекрасный цветок в Шварцвальде, но ты сломал его, и он никогда больше не зацветет.
ПЕТЕР (узнает Стеклушку). Так это вы, господин Стеклушка! Ну да что сделано, того уж не воротишь. Но я надеюсь, по крайней мере, что вы не донесете на меня за убийство в суд?..
СТЕКЛУШКА. В суд? Нет, я слишком хорошо знаю твоих приятелей судейских... Кто мог продать свое сердце, тот и совесть продаст не задумавшись. Я сам буду судить тебя!..
ПЕТЕР. Не тебе меня судить, старый скряга! Это ты погубил меня! Да, да, ты, и никто другой! По твоей милости пошел я на поклон к Голландцу Михелю. И теперь ты сам должен держать ответ передо мной, а не я перед тобой!..
СТЕКЛУШКА. Жалкий червяк! Я мог бы на месте испепелить тебя! Но так и быть, ради той, что накормила и напоила меня, дарю тебе еще семь дней жизни. Если за эти дни ты не раскаешься - берегись!..
Стеклушка исчезает вместе с мертвой Лизбетой.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Петер стоит на вершине Елового Бугра во владениях Голландца Михеля.
ПЕТЕР. Голландец Михель!
МИХЕЛЬ (появляясь). А, Петер-богач! Здорово, дружище! Что, жену убил? Я бы поступил так же. Зачем не берегла мужнино добро? Ну и ладно, поделом ей! Ну как, хорошо съездил? Повидал белый свет?
ПЕТЕР. Да как вам сказать... Видел я, разумеется, немало, но все это глупости, одна скука... Вообще должен вам сказать, Михель, что относительно сердца вы сдержали свое слово. Но этот камешек, которым вы меня наградили, не такая уж находка. Конечно, он меня избавляет от многих неприятностей: от всех этих слез, вздохов, сожалений. Я никогда не сержусь, не грущу, но зато никогда и не радуюсь. Словно я живу наполовину...
МИХЕЛЬ. Чего ж ты хочешь? Ведь у тебя теперь каменное сердце!
ПЕТЕР. Вот, вот, камень - это камень! А нельзя ли сделать его хоть немножко поживее? А еще лучше - отдайте мне мое прежнее сердце. За свою жизнь я порядком привык к нему, и хоть иной раз оно пошаливало и выкидывало глупости - все же это было веселое, славное сердце.
МИХЕЛЬ. Ну и дурак же ты, Петер Мунк, как я погляжу. Ездил-ездил, а ума не набрался. Ты знаешь, отчего тебе скучно? От безделья. А ты все валишь на сердце. Сердце тут решительно ни при чем. Ты лучше послушай меня: я дам тебе еще сто тысяч гульденов, а ты пусти эти деньги в оборот. Когда каждый гульден будет у тебя превращаться в десять, тебе станет так весело, как никогда. Деньгам даже камень обрадуется.
ПЕТЕР. Мне не нужны деньги, Михель, забери их все, только верни мне мое горячее сердце!
МИХЕЛЬ. Когда ты умрешь, Петер Мунк, оно непременно к тебе вернется. Тогда ты вновь обретешь свое мягкое, отзывчивое сердце и почувствуешь, что тебя ожидает: радость или мука! Но здесь, на земле, оно больше твоим не станет. Бери деньги, и расстанемся друзьями!