— Почему темно?
Иванка огляделась по сторонам. Узкий переход сжимал сверху, снизу, справа и слева. Ей живо вспомнился колодец: да, тогда она прекрасно представляла, что и зачем нужно сделать, Айнар все понятно и доступно объяснил, оставалось только закрепить водяной таран правильным образом. А теперь? А теперь такой же колодец, только без воды, сухой, и ничего, решительно ничего, не понятно.
— Идите за мной, — крупная фигура Донны скорее угадывалась. Зоэ осталась позади, замыкающей.
— Мы точно в Пылающем Шпиле? — задалась вопросом и она.
Донна хохотнула:
— Точно, точно. Свет здесь благословение — или пытка, как уж повезет, но никогда не просто торчащая из стены догорающая Искра. Господа не дают нам позабыть о том, что мы служим им, а они — наши благодетели.
Иванка нахмурилась.
— А вам ничего не сделают за то, что…
— Они здесь не слышат. Вернее: они не слушают нас, зачем? Какая сытая кошка прислушивается к мышиному писку?
— Понимаю, — сказала Зоэ, а Иванка тоскливо думала: сюда бы Курицу. Собачонка сумела бы вывести из непроглядной тьмы, у псов нос работает получше глаз. Эх. Никогда не бывает так, чтобы все складывалось идеально.
На ее счастье дорога была ровной. Глаза не привыкали — не к чему, зато Иванка принюхалась, распознавая слабые ароматы специй — от острого тесхенского перца до обычного жареного лука. Приятное после прохлады утреннего Могро сменилось жаром. А потом Донна распахнула дверь.
— Добро пожаловать на кухню.
Иванка отвернулась, глаза мигом заслезились. Зоэ ее опередила. Кухня же оказалась вполне обычной, только большой, с целыми котлами вместо привычных Иванке кастрюль, с плитами-печами, где с легкостью могли поместиться человек пять зараз. Искры полыхали во всю силу, она узнала символы чистоты, огня, воздуха, ускорения созревания — интересно, зачем это на кухне, — а другие и вовсе ни разу не встречала. На кухне сновали мужчины и женщины, совершенно не обращающие внимания на новеньких. Они доставали сковородки, снимали с крюков и бросали на большие и пестрые гранитные столы куски мяса, мыли в чанах овощи, нарезали, тушили, подливали масла, сыпали специи, доставали готовое. Кто-то врывался через другую дверь с парящей в воздухе многоярусной тележкой. Искра помогала загрузить. Тележка и ее сопровождающий исчезали, а потом все повторялось снова.
Грохот отзывался в кончиках пальцах. Колотился в позвоночнике. Запахи перемешивались, поднимались и опускались, грузные, как мешки с картошкой. Хотелось выбежать отсюда подальше, снаружи хоть сыро и противно, но все не это пекло. Как вообще люди могут здесь находиться?
— Время завтрака, — пояснила Донна. Она хмурилась и кривила рот, отчего выглядела еще более непривлекательной, какой-то совсем похожей на чудище. Из тех, с кем Светочам полагалось бы сражаться, наверное. — Ну, чего встали? Фартуки вон там, хватайте ножи и марш чистить картошку. Пока без Искр поработайте. Ты, рыжая, рот закрой и шевели тощей задницей!
Для верности она отвесила Иванке чувствительный подзатыльник, от которого та едва удержалась на ногах и громко охнула. Зоэ выдернула за собой, в темный угол к горе черного от земли картофеля. От него-то и полз землистый густой смрад. Картофель был уже немного подгнивший, поэтому надо было отобрать хорошие, удалить глазки.
Работа была несложной, даже успокаивающей для Иванки, а вот «богатенькая девчонка» чистящий ножик держала едва не первый раз в жизни. У Зоэ все соскальзывала лезвие, очистки получались толстыми, готовая картошка — грязной.
— Дай научу, — не выдержала Иванка. Она подсела ближе и тяжело вздохнула. Однако и торжествующую ухмылочку едва удавалось сдерживать. Впрочем, сейчас не время насмешничать. Зоэ недовольно поджала губы, чего-то пробормотала, только в шуме грохочущей кухни все равно никто не услышал, кажется, даже она сама. — Вот так, держишь ножик и крутишь, кожурка сама отстает. Ничего сложного.
— Ага… я думала, мы пойдем куда-то. Хотя бы в горничные поставят.
— Я тоже.
Иванка отправила в «чистый» чан размером с маленький пруд очередную картофелину.
— Ишь, чего захотели, — откуда-то появилась Донна. — Новеньких — и сразу в горничные? Это еще заслужить надо. Поработайте пока тут, годик-другой, а то и десять. А через десять вы превратитесь в головешки, так что кому будете нужны, кроме кухни!
И она засмеялась, словно невесть какой шутке. Сидящие здесь же рядом молодые девочки, женщины постарше, несколько парней и мужчин подняли головы от бесконечной картофельной страды и тупо уставились на Донну. У всех глаза были отсутствующие. Иванка такие видела прежде у невольников, готовых к продаже, но никогда не решалась смотреть на тех долго; в Малых Ручейках рабов не использовали. Невольники ее пугали.
«Мы что же»…
Она сглотнула. Айнар рассказывал про шахты. Они темные и пахнут сыростью, и в них жарко.
«Мы в шахте».
«Или в рабстве».
«Все плохо, да»?
Иванка сглотнула. От жара и фонового шума десятков голосов, стука железа о камень, шкворчания масла, от густых чадных запахов ей стало дурно. Сейчас вырвет прямо в чан с картошкой. Хорошо, если с черной — придется отчищать вместе с кожурой. А если в чистый. А если.
— Простите, я сейчас, — она не была уверена, что впрямь это сказала, просто встала и сделала несколько шагов. Вырвет в чан — ладно, а вот можно еще и свалиться. Тебя разрежут на кусочки и подадут закуской Светочам. Они пожалуются: тощее жилистое мясо, невкусное, с горчинкой. Поджарьте получше, чтобы горело. Цветным пламенем.
Иванка глухо застонала, вжимаясь лбом в стену. Ее трясло, на лбу и между пальцев выступил холодный пот. Никто не обращал на нее никакого внимания, если умрет прямо здесь — заметят только когда завоняет, когда крысы совьют гнездо в животе.
«Хватит».
«Это Айнар рассказывал про крыс…»
«Хватит, даже если это правда».
Стена приятно охлаждала. Иванка обещала себе: постою немножко, а потом пойду обратно к картошке. Или надо сказать Зоэ, чтобы придумала идею получше, она умная. В конце концов, Виктор обещал им обеим шанс вызволить Айнара.
«А ты расклеилась уже сейчас!»
«Нет, я просто… сейчас. Иду».
Ее взгляд скользнул ниже: к щели в стене. Оттуда тянуло свежим воздухом, а встав на колени, Иванка обнаружила вовсе не крысиную нору, которую ожидала увидеть, а нечто вроде маленького механизма. Она теперь хорошо узнавала механизмы. Вот даже рычаг есть, Айнар ей рассказывал про рычаги.
Иванка нажала.
Внизу появилась щель, сначала слишком маленькая, Иванка прикинула: едва ли рука пролезет, не стоит и думать о большем. Потом показалось: да нет, места маловато, протиснется далеко не всякий, но худощавая девчонка, вроде нее или Зоэ, вполне…
Кстати, где Зоэ?
Иванка оглянулась. В чаде и угаре кухни казалось, что все люди превратились в одинаковые болванчики — красная от отблесков пламени и Искр кожа, пляшущие тени, мешанина звуков и запахов. Зоэ была возле того чана, а потом…
— Здесь я.
Иванка аж подпрыгнула. Зоэ вцепилась в руку и больно воткнула коротко остриженные ногти в запястье:
— Не дергайся. Нам не стоит привлекать внимание. Даже Донны. Она ничего не знает.
— Тут это…
— Видела. Молодец. Лезь первой, я слежу.
«А если там меня схватят?» — но эта мысль пришла с запозданием, потому что Иванка настолько хотела избавиться от удушающего жара и грохота, от муторной раскаленной тошноты кошмарной «кухни», что прежде скользнула в отверстие, а уже потом додумала про «схватят». Почти сразу же Зоэ оказалась рядом, они прокатились по пахнущему мышами и подвальной грязью полу, сомкнулась густая липкая тьма, но запаниковать Иванка не успела. Зоэ подтолкнула ее:
— Лезь, лезь вперед. Это что-то вроде воздуходува. Выберемся сейчас.
— Если… там не слишком тесно.
По ощущениям ее пятку зажало у носа Зоэ. Руками Иванка шарила в темноте, пытаясь обнаружить в этой червяковой норе хоть какой-то выход. Когда впереди мелькнул свет, словно чиркнули «свечкой»-Искрой, почти совсем выработанной, почти погасшей, она едва не завопила от восторга и принялась ввинчиваться в узкий проход еще быстрее.
— Что там?
Зоэ сопела, по ощущением, на уровне повыше коленки. Отчаянно хотелось ее пнуть, чтобы помолчала.
— Большая зала. Там эти…
Иванка притихла.
Свет становился ярче по мере приближения к «выходу». Иванка разглядела большую просторную комнату; это была именно одна комната, хотя в ней мог поместиться целиком весь ее бывший дом, может, еще и злосчастный колодец бы влез. Стены блестели от прожилок золота в пестром камне, наверное, это была яшма, хотя в камнях Иванка разбиралась неважно. Ее обзора хватало, чтобы рассмотреть фигурный столик из другого камня, бледного и прозрачного, его подсвечивала изнутри заточенная Искра. На столе стояла бутылка вина, ваза с фруктами. Поодаль — несколько диванов, стульев, все обитые белой кожей. Инкрустированные Искрами золотые подсвечники на стенах кидали блики света на картины: на одной изображен Светоч, протягивающий коленопреклонной толпе Искру, на другой — красивая и совершенно голая девушка. На третьей…
— Да что там?
Зое укусила ее за икру. Иванка лягнулась, как обозленная лошадь.
— Хоромы господские, вот чего! — буркнула она. Впрочем, здесь лаз чуть расширялся. Зоэ протиснулась ближе, ее ухо прижалось к плечу Иванки.
— Ого, неплохо. Вон те вазы из песчаного сердолика. Шкафы из… похоже, кьеннингарского дуба. Такой даже мои родичи позволить себе не могли. Интересно, кто тут живет?
На шкафы Иванка и внимания-то не обратила: они были большими и громоздкими. Разве, золотые вставки поблескивали и огромное зеркало еще.
— Лучше давай обратно, а то…
Зоэ не договорила: прикусила язык, потому что едва слышно скрипнула дверь, по гладкому камню застучали каблуки. Иванка попыталась нырнуть поглубже в темноту, но было слишком тесно, и оставалось только задержать дыхание.
— Линнан, ты не делаешь успехов, — мужской голос наполнил комнату. Он был густым и приторным, как свежий мед в улье; и как мед его окружали сотни злобных кусачих тварей.
— Простите, наставник.
Второй голос был женским, звонким. Иванка предположила, что говорящая не старше нее самой. Ну или на пару-тройку лет, короче, соплячка какая-то.
— Он не ломается.
— Вы сами говорили, что у Гасителя должна быть железная воля, иначе бы он не был способен выдержать свою миссию, не сойдя с ума…
— Неверно, — перебил тот, кого девушка назвала «наставником». — Гаситель и есть безумие. Воплощенное безумие, разлад, диссонанс, разрушение. Заражение.
Он перечислял бы еще долго, но осекся. Оба подошли к столу; из своего положения Иванка разглядела только длинный балахон темно-зеленого цвета с роскошной золотой вышивкой и маленькие ноги в коричневых блестящих туфлях. На правой лодыжке серебристый браслет с яркими синими камушками. Юбка, похоже, короткая — выше колен.
— Да, конечно, наставник.
— Линнан, его воля — суть и есть безумие. Ты обязана исцелить его.
— Почему я не могу сделать это… другим путем?
— Его смерть не выход. Мертвые Гасители возвращаются, — отрезал «наставник» неожиданно резким тоном, едва не срываясь на крик, а потом снова обмакнул голос в воображаемый мед. — Ты способна подчинить его волю. Ты — Светоч, а он, в конце концов, лишь обычный человек, несмотря на зародыш великой порчи, что носит в себе.
Иванка укусила себя за указательный палец: его стянуло картофельным соком, он пах сырой землей. Над ухом шумно дышала Зоэ.
— Он не поддается. Он слишком упрям. А еще он сказал… — женский голос прервался. В этот момент Зоэ казалось, будто собственное сердце колотится так сильно, что раскаты грохота слышны во всем Пылающем Шпиле, во всем Могро, в последней приграничной деревне Глеоры.
— Продолжай, дитя, — пчелы гудели, мед загустел и засахарился.
— Что мы обычные люди. Что каждый содержит в себе Искру… нет, он выразился иначе. Что магия подвластна любому, и любой может стать Светочем!
Каблуки цокнули назад. Маленькая нога, меньше крестьянской Иванкиной чуть не в полтора раза. Похоже, девушка сейчас закрывала лицо от удара, отвернулась и сжалась.
В повисшем молчании Зоэ дышала в ухо так горячо, что Иванка не удержалась, ткнула ее локтем в живот. Та дернулась. Плечом ударилась в камень. Неплотно прилегающая плитка клацнула с пронзительным, надтреснутым звуком. Плитка треснула. Обломок зазвенел о медные изразцы.
С каждым мгновение полифония грохота усиливалась. Иванка беспомощно прижалась носом к полу: утихни, утихни, пожалуйста, пусть они ничего не услышат, — но скорее солнце упало бы с неба на землю, прямо в фруктовую вазу рядом с большим розовым яблоком.
— Что это? — «мед» превратился в обычный мужской голос. — Кто здесь?
— Наставник, я… — девчонка залепетала еще более испуганно. Туфельки заметались по мраморному полу, достигни противоположной стены, а потом она остановилась прямо напротив Иванкиного носа.
И наклонилась.
«Она меня не увидит, не увидит, не заметит, здесь темно, они Светочи, они всезнающие, или нет, или… Айнар сказал, они обычные. Айнар их раскусил. Даже здесь. Он их раскусил. Они не такие страшные. Айнар убил Гасителя. Она не заметит. Она не…»
Перед глазами Иванки взметнулось меняющее цвет пламя, а в нем открывал и закрывал рот маленький детский череп.
Девушка-Светоч смотрела на нее. Иванка всматривалась в пламя. Зоэ вонзила ногти в пальцы Иванки, пытаясь удержать, и все же та вывернула руку, схватив по дороге осколок камня и метя прямо в глаз Светоча. Глаза меняли цвет. Синий, зеленый, розовый. Волосы порой повторяли узор, порой сбивались.
Осколок с сочным звуком воткнулся в мякоть. Светоч завизжала.
Она отпрянула, зажимая обеими ладонями залитое кровью лицо. Иванка успела торжествующе ухмыльнуться, совершенно не слыша: «Дура, дура, ты убила нас!», а затем невидимая веревка поволокла вперед. Острые медные края каминных украшений царапнули щеку и порвали платье. Иванка и Зоэ оказались на полу, сверху вниз на них смотрел тот человек в балахоне, и когда он заговорил, в его голосе совсем не осталось меда: только нескончаемый рой обозленных диких пчел.
— Снова мусор нижних этажей. Пылающий Шпиль похож на дырявую лодку без единой Искры: сколь ни вычерпывай воду, все равно затонет.
Линнан скулила, зажимая глаз. Иванка заставила себя смотреть на мужчину: сейчас их убьют, но обмирать мышью под веником она не станет. «Наставник»-Светоч оказался очень высоким и худым человеком с длинными темными волосами и нездорово-бледным лицом того, кто редко покидает душные комнаты и показывается на свежем воздухе. Высокий черно-зеленый воротник под горло заставлял держать узкий подбородок вздернутым. Темные глаза не выражали даже презрения — скорее легкую брезгливость, будто на светлом мраморе вдруг обнаружился мерзкий «пылевой кролик».
Линнан подошла ближе, кровь еще стекала по лицу. Полупрозрачное платье уродовали красные пятна.
— Ну довольно, глаз потом себе отрастишь, — фыркнул «наставник» в ожидаемо-желчном тоне. — Ты поняла меня по поводу Гасителя, не хочу продолжать этот разговор. В конце концов, девочка ты способная, справишься. У тебя много времени: больше, чем у него. А пока займись этими, может быть, придумаешь, куда их использовать. Услышали они многовато, едва ли что поняли, но болтовня на улицах не нужна. Разберись.
Он развернулся, подхватил спелый персик из фруктовой вазы и ушел. Тяжелая обитая золотом дверь хлопнула.
Иванка сглотнула.
«Прости, Айнар».
Все-таки она всхлипнула.