Он шел по улице, не узнавая города. Огромные здания сверкали, отражая слишком яркое и желтое солнце. Когда набежала туча, он едва не поблагодарил ее вслух.
Улица проявлялась как будто шаг за шагом: вот фрагмент из серого камня под ногами и эти чудовищные бесконечные дома, проткнувшие небо. Вот палка с трехцветными огнями — красный, зеленый, посередине какой-то еще, вроде — оранжевый.
Дороги широкие, на них повозки без лошадей. К диковинным образам прибавляются запахи и звуки: оглушительный грохот, шелест, шуршание, стук, звон. Горькая вонь, кислая вонь. Клочок пережаренного масла — почти благословение.
На него неслась с невероятной скоростью блестящая хромом повозка, и он заорал.
— Какое занятное место.
Повозка остановилась на расстоянии половины ладони. Запахи и звуки исчезли. Образы уродливых домов-гигантов из железа и стекла, серых дорог, покрытых белыми и желтыми полосами, померкли.
— Это твоя память, почему же ты боишься ее, Гаситель?
— Не моя.
Кто-то стоял за спиной.
«Не оборачивайся».
Хорошая, пожалуй, идея.
— Он называет меня Билли. Миллиган. Билли Миллиган.
— Имя похоже на глеорское, но звучит странно.
— Да.
Логичное замечание, оставалось только плечами пожать.
«Не оглядывайся».
Все еще отличная, отличная идея. Образы истончались, исполины крошились и рушились мелким песком, а то и вовсе бумагой.
— Как ты убил Маирри эт Силу? — голос спросил так мягко, словно заворачивал в пушистое одеяло.
Конечно, нужно ответить.
Он открыл рот.
— Не знаю, — проговорил он.
— Конечно, знаешь. Маирри эт Силу сгорел заживо. Это невероятно, Светочи почти бессмертны. Расскажи, что ты с ним сделал.
— Не знаю.
Рука легла на плечо.
— Не лги мне.
— Я…
Он правда не знал. Вместо затылка пустота — он даже протянул руку и потрогал, уверенный, что обнаружит полый череп, вместо мозга — гладкую полированную кость. Очень удивился жестким и давно не мытым волосам под пальцами.
Он не знал, что сделал. Кажется, что-то было в… той сумке. Какой.
— Дисперсия, — ответил он.
Стоящий позади помолчал.
— Дисперсия? — переспросил голос-одеяло. — Что это значит?
— Ты же Светоч?
«Одеяло» выдержало паузу, потом уклончиво ответило:
— Предположим, и?
— Ты Светоч, но ничего не знаешь о свете. Помести две линзы напротив друг друга и пропусти луч через обе — конечно, нужно сначала правильно подготовить стекло, сделать пирамидку. Сначала из чистого белого света получится радуга, а потом она вновь соберется в белый свет. Это — дисперсия. Я — дисперсия.
Он обернулся.
Человек с мягким голосом был высок даже по сравнению с ним, очень худ — но не истощением вечно голодного раба, а от природы; легким и узким, как благородный вооский клинок. Он и есть воосец, судя по бледной коже и темным волосам, и характерным чуть заостренным чертам лица. Черный с зелеными и золотыми вставками многослойный наряд не позволял ошибиться: Светоч. Старше Линнан эт Лан, на вид — лет на тридцать, на самом деле — возможно, все триста.
«Да и тьманник с ним».
«Я его не боюсь».
— Вы меня называете Гасителем, но я — дисперсия. Вот, что я такое. Если хочешь ответы, верни меня в реальность. Нас. Я-Мы Айнар Венегас. Это не мое имя. Нет, все-таки мое. Я-мы. Я… Билли, он сейчас решит, что тебе пора галоперидолу вмазать. Что такое галоперидол? Ты сейчас испугался питерской улицы, чтоб понимал. Не знаю никаких «питерских»…
Он перебил себя же и закричал, сжимая виски:
— Прекрати!
Высокий человек подошел ближе и осторожно взял за руки.
— Смотри мне в глаза, разрушенный свет. Смотри и рассказывай всю правду.
И он заговорил, а потом где-то очень издалека, фоном, услышал.
— Это было несложно, но мне стоило догадаться. Двоедушник, визитер из чужого мира. Занятный экземпляр. Линнан! Не забудь записать то, что он потом рассказал! Вот это, про… хлопок, да.
— И про серную кислоту. Еще азотную. Наставник, а вам известно, что это…
— Неважно! Просто запиши и уходим. Неужели ты не могла сделать нечто подобное сама?
— Простите, наставник.
— Он ведь сам подсказывал! Двоедушники всегда таковы, не могу «договориться» внутри собственного разума… Впрочем, неважно. Глупая девчонка. Идем.
Снова свет.
«Да хватит уже», — Айнар зажмурился. Он лежал навзничь, и белое сияние буквально залило глаза. Пришлось перевернуться, уткнуться носом в пол.
Голова болела, словно с похмелья.
«Это все Линнан. Как она там говорила, животворящий напиток? А я и купился, проклятье. Чтоб ей…»
— Как ты себя чувствуешь?
«Легка на помине».
— Что этот тип со мной сделал? Я помню видение, а там этот долговязый воосец. Ты его называла наставником. Какого…
«Тьманника?»
«Черта. Дьявола».
— …он со мной сделал?!
Линнан по-прежнему носила перевязь через правую сторону лица, но теперь место кровавого бинта заняло нечто воздушное, кокетливо-цветастое. Щеки порозовели, корка с губ исчезла без следа — они были розовыми и свежими, как цветы после полива.
— Выведал рецепт чего-то, что ты называл «нитроцеллюлозой».
Айнар сел на полу и коротко засмеялся.
— Серьезно? Зачем?
— Он хотел знать, как ты убил Маирри эт Силу.
Айнар помрачнел.
— Я помню и другое. «Двоедушник».
— Да, он говорил, что в тебе две души. Одна принадлежит нашему миру, а другая нет, но Гаситель — они обе. На самом дел, наставник считает, что если разделить, то ты станешь неопасен.
— Дай догадаюсь. Он не знает, как это сделать, а тебя прислал выяснить, и ты опят будешь выносить мне мозги. Достало. Я чувствую себя пережравшим «солей» наркоманом. Проклятье, не совсем понимаю, о чем говорю. Этот сейчас опять заявит «Билли, тебе и не полагается понимать».
Он вздохнул.
«Я-Мы Айнар Венегас. Что бы это ни значило».
Линнан помолчала.
— Наставник все знает. На самом деле, я об этом пришла с тобой поговорить.
Айнару захотелось что-нибудь взять в руку, сжать указательным и средним пальцем. Он подумал о монетке. Потом — об очках, которых отчаянно не хватало.
«По крайней мере, у меня целы оба глаза», — он уставился в упор на красивую повязку Линнан. Почему Светоч не воспользовалась какой-нибудь Искрой жизни и не отрастила себе новый? У магии есть ограничения, или ее просто наказали за неудачу?
Айнар ставил на второе.
Отсутствующий глаз — сойдет за доказательство того, что она не лжет?
«Поговорить».
— Ты снова полезешь мне в голову и будешь вытряхивать из нее тьманник знает что, как из старого мешка.
— Плетение разумов было бы проще, — Линнан быстро поджала губы, но потом улыбнулась. — Впрочем, выбор за тобой.
— Я выбираю говорить словами. Ртом. Никаких вот этих вот штучек, — Айнар постучал себя по виску и сел на койку. Холодная. Его морозило, то ли простудился, то ли просто заканчивался запас прочности.
— Надеюсь, нас не подслушают, — Линнан сделала шаг навстречу, но вплотную так и не приблизилась, будто опасаясь, что он выхватит взрывчатку и убьет ее, как убил серебряного парня.
— Ты уж позаботься об этом.
— Хорошо, — Линнан сделала жест руками, словно присыпая солью салат или кусок мяса. — Итак, поговорить. Наставник желает разделить тебя. Разорвать души. Разъединить. Это, скорее всего, убьет тебя, а он получит…
Линнан осеклась, но Айнар догадался:
— Какую-то особо могущественную Искру?
— Вроде того. Анти-Искру. Ты же сам говорил про антивещество. Я не хочу, чтобы он получил эту Анти-Искру, понимаешь? Старшие Светочи равны между собой по силам и могуществу, и только поэтому Глеора еще цела, Пылающий Шпиль не загорелся на самом деле. Правило баланса придумано еще Звездными Туманностями. Самыми первыми Светочами. Гасители приходили и прежде, но их убивали, обычно — без лишнего шума. Наставник впервые хочет нарушить правило баланса, а если сумеет, то всем нам…
— Полный трындец, — закончил Айнар.
Слово «трындец» удивило их обоих. Айнар пожал плечами. Линнан отразила его жест, словно передразнивая. Она все-таки сделала пару шагов, села на пол, который, как заметил внезапно Айнар, умудрялся оставаться чистым и белым, в отличие от пленника, содержавшегося в камере. Хорошая штука — магия.
— Разделить Двоедушника-Гасителя почти невозможно. Наставник говорил, это как одно целое, только с двух сторон. Наверняка, кто-то из Светочей уже пытался, но ничего не получилось. А теперь он считает, будто нашел способ и не терпится его испробовать.
— А что я могу сделать? — Айнар поймал себя на каком-то равнодушии. Все эти высокие материи о душе и разделении звучали издалека. Вот если бы Линнан пообещала, что ему ногу отрежут или кишки вытащат — совсем иной эффект. — Кстати, ты обещала рассказать про Эрика Камерра. Кто это? Почему какой-то проклятый работорговец так важен?
— Эрик Камерр не работорговец, — сказала Линнан. — Он тоже Светоч. Предатель и агент Воосы. А еще Эрик Камерр поклялся уничтожить Пылающий Шпиль. Это он вытащил твою… вторую часть из другого мира.
— Нет, — внезапно перебил ее Айнар.
Он схватился за виски. Он помнил другое.
Белка. Лес Цатхан. Волк. Я убил радужного волка, от которого воняло падалью.
Я…
«Пришел в тело, которое уже было Айнаром Венегасом».
— Вот же черт.
— Да. Он провел какой-то ритуал, чтобы пробудить твою силу Гасителя. Я не знаю этого ритуала, — Линнан внезапно смутилась. — Я всего лишь ученица. Мы догадывались, что ты появишься, поэтому отправили Маирри эт Силу в Орон, как только появились сведения.
«А как же Гарат?»
«Она говорила о троих — Техник, Доктор… Философ? Математик? Кто там еще третий? Мы все — Гасители. Или нет?»
Линнан таращилась в упор. Ее единственный глаз медленно выцветал из фиолетового в блекло-желтый, как сердцевина слегка помятой ромашки.
— Другие есть. Но тебе Эрик Камерр дал особую силу.
«— Так я еще и избранный, выходит?
— В том же самом смысле, в каком человек с полидактилией. Или фатальной семейной бессонницей».
Айнар встряхнулся.
«Она знала? Или нет?»
— Я убил Эрика Камерра.
— Не специально, если тебя это утешит.
Айнар криво усмехнулся.
— Соблюдайте технику безопасности при работе с высокотоксичными и радиоактивными материалами. Понимаю. Хорошо, предположим.
«Я хочу узнать про этого Камерра больше, но не сейчас. Я в плену, а эта девица мне не друг».
— Так что будет делать твой наставник? И как мне защититься?
Линнан вздохнула и очень просто ответила:
— Он причинит тебе боль. Твоя задача — выдержать. Не самая простая задача, но ты уничтожил двоих Светочей, так что полагаю, справишься.
Айнар едва не спросил: а кто выбил тебе глаз, но хватило ума промолчать. Он опустил голову, разглядывая собственные босые пальцы. Смуглая кожа не стала грязнее за несколько дней, ему хотелось принять душ и почистить зубы, но в целом, сохранялось ощущение некой законсервированной ловушки или временной петли.
Все еще тот полдень в Могро. Он пришел вступать в Гильдию ремесленников. Он оставил свои вещи Барри Привратнику. У него украли деньги, вот, почему не получилось вступить, хотя сталь выплавил отличную, и меч получился гибкий из-за легирования молибденом. А потом они потребовали десять гхэ.
«Вот, сколько стоит моя жизнь».
«Бери выше. Множество жизней, если тот тип получит антивещество из души Гасителя».
«Тьфу, можно мне обратно в науку. К серной и азотной кислоте. Мартеновским печам. Древесному углю, селитре и сере. Кислотам и щелочам. Можно даже к дисперсии света — только настоящей, которая с линзами, я покажу на собственных очках. Верните очки, сволочи».
— Боль.
Айнар сглотнул и почесал кадык. Щетина отросла совсем немного.
— Ладно. Спасибо за предупреждение. Догадываюсь, ты не просто так мне помогаешь, но буду надеяться, тебе просто дорог старый добрый мирок, каким бы уж ни был.
Линнан улыбнулась и погладила его по щеке, словно потрепала собаку.
— Все будет хорошо, — пообещала она, прежде чем по своей — несколько раздражающей, — привычке исчезнуть.
Айнар ожидал моря и берега.
Айнар ожидал кромки леса Цатхан — там он видел белку, помнил ее. Важная птица. То есть, белка.
Айнар ожидал той площади в Ороне, где Гарат Ашшала вскрывала горло мальчишке, а потом его родители вместе с остальной толпой окружали в раболепном порыве «сжечь, убить», и все по приказу говнюка с серебряными волосами и двух говнюков рангом пониже, зато без спецэффектов.
Айнар ожидал — совсем немного, но почему нет — кузницы в зале Гильдии ремесленников, что на Собачьем рынке; он создавал там сталь, в которую вложил душу. Метафорически.
В конце концов, этот «наставник» хотел именно эту метафорически-условную субстанцию. Метафизически.
Дверь открылась. Человек в черно-зеленой мантии вошел и одним взмахом руки стер стену. Айнар не успел даже попятиться или спросить: какого тьманника ты творишь?
Просто исчезла стена. И дверь. Белый куб без теней стал обычной камерой: старый камень с налетом розоватой плесени-ряски, заполонившей столицу. Кое-где следы то ли кусков железа — заостренных ложек, обломков тарелок. Пленники пытались выбраться или хотя бы оставить о себе память. Айнар прочитал имя Кор. т и Ф. ра. Часть букв истерлась от древности.
«Тогда куда делась стена?»
Он подошел ближе, опасливо оглядываясь на человека в черно-зеленом долгополом наряде, но тощий мужик лет сорока пяти вообще не вызывал ни ужаса, ни благоговения. Никакого тебе серебра или меняющих цвет волос-глаз.
— Ты можешь уходить, — сказал «наставник». Айнар остановился.
— Ага, — хмыкнул он и инстинктивно закрыл лицо.
— Это правда. Ты можешь уходить.
«Видение. Сейчас я соглашусь, а потом провалюсь в какую-нибудь геенну огненную, и там меня сожрут крабы с алмазными клешнями», — Айнар попробовал укусить сгиб указательного пальца, ощутил губами загрубелую кожу, чуть тоньше, натянутую — на костяшках. Больно. Он не проснулся, видение не исчезло, человек стоял на своем месте. Стена пропала. В коридоре висела пара «свечей» из почти выработанных Искр — узкий проход, похоже, змеился и ветвился вправо, влево, вверх и вниз. Про «застенки» Пылающего Шпиля не зря говорили — не одна тут камера. И не десять.
— В чем подвох?
— Никакого подвоха. Ты можешь уйти.
Айнар сделал шаг, второй, третий. Сбитый с толку, он остановился за невидимым порогом — «я прошел сквозь стену, или он правда растворил ее?». Хотелось обернуться. Нельзя оглядываться.
Айнар продолжил идти, ощущая на себе взгляд человека в черно-зеленом. Взгляд был липким, как смола, тяжелым, словно свинец. От него хотелось почесать спину и — ну да, обернуться.
Никто его не задерживал. Айнар остановился, слыша где-то в глубине цитадели Светочей мириады звуков; и ему пришло в голову, будто идет по нутру гигантского чудовища, вот здесь работает и переваривает пищу желудок, в котором поместится целый город, а там — бьется сердце размером в десяток кораблей, связанных друг с другом. Кровь бежит по венам. Кузнечные меха легких раздуваются, поглощая с каждым вздохом целое небо.
Чудовище проглотило его, а теперь выплевывает.
«Вранье».
Линнан предупредила, что… а с чего вообще Айнар поверил Линнан? Она — Светоч. Ей поручили подчинить «Гасителя», но у нее ничего не получилось. Может, этот тип, наставник, решил что-нибудь вроде — «да ну его к тьманнику под зад, пусть валит, куда заблагорассудится».
Отличная же версия, правда?
— Направо, потом налево и вверх по короткой лестнице, — раздался снова голос «наставника», мягкий и приятный.
Айнар все-таки обернулся. Тот стоял на своем месте.
— И вы правда меня отпускаете?
Сложные одежды зашуршали: человек пожимал плечами. Даже несмотря на накладки и переусложненный фасон, было заметно: плечи узкие, а сам тощ, как самый заморенный раб.
— Да.
Тощий тип улыбнулся.
— Тебя — да.
Это «тебя» было предупреждением. Восклицательным знаком.
— А кого — нет?
— Обрати внимание, ты сам этот вопрос задал. Видишь ли, я не хочу принуждать тебя к каким-либо сделкам, соглашениям, вынуждать делать то, что тебе совершенно точно не понравится. И лгать не имею намерений. Даже если у меня есть кое-какие предложения, возможно, тебе они не…
— Да говорите уже!
Айнар закричал и ударил кулаком по каменной стене. Костяшки вспыхнули болью. Линнан говорила о боли.
«Вот, начинается», — где-то очень, очень глубоко внутри Айнар испытал нечто вроде облегчения. С играми Светочей успел познакомиться. Сейчас тот начнет юлить, как леса, кусаться, словно змея и окуривать его дымом корня таума, словно в подпольной курильнице.
— До выхода будет дверь. Ты ее не откроешь, но можешь отодвинуть решетку. Ты все поймешь.
Расстояние до черно-зеленого было немалым, да и царил в коридоре полумрак, и все же Айнар разглядел: ухмыляется.
Прекрасно знает, что сделает его жертва.
«Не открывай. Это же ловушка. Просто не открывай, уйди, спрячься, сбеги. К тьманнику ремесленников. Попроси совета у Гарат. Или просто…»
Айнар дернул толстую дверь. Закрыто.
«Не делай этого, придурок».
Он остановился, потянувшись к решетке. Маленький рычаг удобно лег под пальцы.
«Они отпускают тебя, не все ли равно, что там».
— Если я уйду…
— Вернуться не сможешь. Твой выбор.
— Это не выбор, это долбанная ваша игра.
— Нет, все честно. На самом деле, ты знаешь, что увидишь.
Позже Айнар думал: знал. Ну правда — знал. И все-таки закричал, когда дернул рычаг, и за решетками разглядел знакомое белое сияние, а в нем — скованных цепью Иванку и Зоэ Кейпер. Обе беззвучно кричали, застыли в мгновении крика — лица исказились почти неузнаваемо. Айнару пришлось смотреть на волосы, бесцветные и рыжеватые. Казалось, что они сидели в одной позе несколько лет. Или месяцев. Точно — недель.
На белизну пола из-под кандалов на руках и ногах стекала густая, похожая на красное масло, кровь.