Айнар лежал на земле. Точно не на камне: влажную сырую почву, характерный запах то ли перегноя, то ли грибницы ни с чем не перепутать. Лежал он ничком, отчего дышать было трудно. К губам и носу прилипли сухие листья, от них все чесалось, и он перевернулся, стряхивая эту старую гниль.
«Лес».
«Лес Цатхан, где водятся дикие Искры».
Память о прозрачном волке, который мелькал бликами радуги — и вонял, словно выгребная яма на скотобойне, — оказалась очень даже свежей. В отличие от запаха. Запах появился снова: издалека тянуло, слабо, но этого хватило, чтобы пустой желудок подтянуло к горлу. Пришлось дышать ртом.
«Почему я здесь?» — но настоящего любопытства Айнар не испытывал, где-то в затылке словно звучал то ли шепот, то ли тихая колыбельная: расслабься. Лежи — с опущенной вниз или поднятой головой, выбирай сам, просто лежи и не двигайся.
Лес Цатхан средоточие магии. Гарат говорила, это место не такое уж плохое, оно вроде как помогает.
Айнар пытался вспомнить что-нибудь, кроме волка. Толком не получалось, только покачивались толстые золотые нити со внутренним светом — если бы не они, сгустилась бы вековечная тьма.
— Это же твое имя, — услышал он издалека женский голос, настолько искаженный, то узнать получилось не сразу. Вернее, Айнар определил методом исключения: знакомый, но не Гарат. Не Зоэ. Иванка.
Ну да, конечно, она.
— Это ты — лес, — продолжала Иванка. Айнар даже поморщился: ну разве не очевидно? И зачем говорить вслух? Она бы еще била палкой море.
«Погодите-ка».
Айнар сел. Золотые лозы извивались и обвили запястья. Он дернул, чтобы разорвать их, получилось с третьего или четвертого раза.
«Эй, ну в самом деле. Погодите. Я не должен оказаться здесь. Я не доехал, лошадь убежала, а я лежал и истекал кровью. Иванка нашла меня».
Он тронул живот, почти не удивленный влагой. Никакой боли Айнар не ощущал, но попытался нащупать рану: на предполагаемом месте печени ничего. Он поднял руку выше.
В груди зияла дыра. С каким-то тошнотворным спокойствием Айнар протолкнул пальцы внутрь — кожа, выломанные ребра — словно кто-то довольно неаккуратно достал костяной кусок. Он нащупал собственное сердце: тугой плотный мускул, скользкий от крови.
По-прежнему не больно.
По-прежнему он жил.
Айнар ткнул пальцем сердце и снова успокоился: дурной сон. Или видение. Или то и другое. Люди не живут со вскрытой грудной клеткой, с выломанными ребрами, с открытым сердцем.
«Погодите-ка», — снова ударила в голову догадка. Сердце под указательным и средним пальцами дрогнуло трижды, заколотилось быстрее. — «Очень даже живут, ну там, на операционном столе. С кислородной маской», — проверил, никакой маски. Немного грязи на щеке, вот и все. — «Или…».
Айнар сглотнул. Посмотрев чуть вниз, он понял: кровь вытекает и становится светом — вот этими золотыми лозами. Нет, не так: каждая лоза и каждый источник сияния — это его кровь.
Откуда-то вновь раздался голос Иванки:
— «Ты — лес Цатхан».
Айнар понял: он внутри.
Глаз бури. Самая глубокая точка леса и магии.
Человек, которого Линнан эт Лан именовала «наставником», вобрал его в себя; проглотил, словно чудовищная рыба из легенд, хотя, может быть, не в прямом смысле.
«Двоедушник».
«Он хотел разделить нас».
«У него получилось, и я теперь заперт здесь — в лесу Цатхан».
— Выпустите меня отсюда! — заорал он, разбрызгивая золото из собственного сердца. — Немедленно! Выпустите меня!
«До того, как пришли волки».
Нет-нет. Нет. Он не будет даже думать об этом. Он беспомощен. У него грудная клетка открыта, как кошелек у самого глупого ярмарочного зеваки — станет легкой добычей первой же дикой Искре.
«Нет, пожалуйста, нет».
— Иванка! Зоэ!? Вы еще там? Этот тип солгал! Он не…
Понимание дернуло, золотом расплылась целая лужа. Айнар ударил по земле, трава спружинила, несколько сухих листьев прилипли к пальцам. Где-то мелькнули в сплетенных кронах деревьев невидимые твари — птицы, черные смертоносные мотыльки или…
«Нет, нет. Только не дикие Искры».
Не думать об этом. Тогда худшего не случится. Айнар пнул крадущуюся лозу, заставляя сгинуть во мраке.
«Сволочь».
— …не разделил нас! Он сожрал целиком!
Земля задрожала. Это было не похоже на обычное землетрясение, скорее на дыхание или гул в желудке гигантской твари. Айнар подумал про Иону в чреве китовом — и мельком отметил воспоминание как «не-разделенное», но никто его не обозвал «Билли», не сказал «помолчи и дай мне думать о своем». Видимо, «другой» испугался, молчал.
Или существо-Цатхан, «наставник» все-таки что-то с ним сделал.
«Подумаю потом».
Земля разбрасывала бугры. Айнар упал на спину, открытое сердце едва не вывалилось по пути. Оно повисло на крупных артериях, а потом с чвякающим звуком вернулось в отверстие. Никакой анатомической достоверности. Центру магии было наплевать на анатомию и биологию.
— Да, дитя, — гудело отовсюду, дыханием земли, сплетенных деревьев. Золотые лозы крови поднялись и соединись с древесиной. — Я — все сущее этого мира.
Айнар замер и прислушался.
Если Иванка что-то и сказала, то до него не долетело ни звука, но Цатхан продолжил:
— Я зародился на заре времен — первые водоросли, первые папоротники и хвощи. Я был бесконечным тропическим лесом. Я был обледеневшими остатками травы под вечной мерзлотой. А еще я был моллюском, ящером, обезьяной. Потом я стал человеком. Я — лес Цатхан. Я — магия.
— Так ты не собираешься уничтожать все миры? — зашипел Айнар и ударил кулаком по мягкой, сыроватой земле. По ощущениям настил почвы и травы напоминал даже не мышцы, а ворс желудочного эпителия. От удара хлестнуло лозой по лицу.
— Я был всегда: миллионы лет до людей. Когда вы появились, я подарил магию вам.
«Нам!»
— Светочам, — уточнила Иванка. Это слово она произнесла так громко, что Айнар услышал и мотнул головой.
А ведь Цатхан не соврал: людям. Интересно, расскажет ли он правду?
— Избранным детям своим, Светочам, — продолжал человек-лес, и Айнар заколотил босыми пятками, вцепился в неприятно-мягкий дерн руками, снова мелькнуло в голове сходство с желудком, только не живым, а уже мертвым, чудище давно сдохло, разлагается изнутри.
— Говори правду! Всю правду!
Мягкое, такое мягкое.
«Он сожрал меня»,
Айнар подумал, что многое бы сейчас отдал даже не за порцию нитроцеллюлозы — просто за обычный нож. Или огонь. Вряд ли Цатхану это причинит серьезный вред, ну хоть изжогу вызвать и отрыжку заодно.
— Светочи — те, кто достойны. Они сумеют вести людей дальше, тысячи и тысячи лет. Вы должны доверять моим избранным, моим детям, — рокотал человек-лес, совершенно не замечая Айнара и его жалких трепыханий.
Снова голос Иванки. Издалека — за миллионы миль.
Кажется, Зоэ тоже присоединилась, а может, Айнару послышалось.
— Так было нужно. Гаситель сам выбрал свою судьбу!
И не поспоришь.
Тут Айнар только покачал головой.
Пауза затянулась. Она длилась так долго, что Айнар успел испугаться, запаниковать, снова сжать в ладони голое и мокрое сердце — по сравнению с остывшим травяным «желудком» оно ощущалось горячим, почти раскаленным, — и позвать обеих девушек. В ответ — тишина.
— Вы можете уходить, — сказал Цатхан, и тогда в темноте появились блики радуги на прозрачном фоне; и Айнар закричал во весь голос.
Дикие Искры. Возможно, это всего лишь желудочная кислота — способ чудовищной твари переварить попавшую внутрь добычу и впитать ее, но сейчас отовсюду выходили волки, целая стая ужасающей красивых и столь же мерзко воняющих тварей.
Штук двадцать диких Искр.
Айнару послышался удовлетворенный вдох: словно человек-лес похлопал себя по животу.
«Нетнет. Нет. Нет».
Глаза у волков светились красноватым. Полупрозрачные силуэты искажали пространство, заставляя сравнивать то ли с мыльными пузырями, то ли с кристаллами — слишком чистыми и погруженными в воду, а может, частично находящимися в ином измерении. Вонь падали забралась в гортань и прилипла к нёбу. Волки обступали со всех сторон.
«У меня никаких шансов».
Айнар судорожно оглянулся: позади. Впереди. Везде они.
Почти невидимые: как искажение.
Осязаемые, воплощенные, с острыми зубами — даже на расстоянии от них исходил плотный телесный жар голодного зверя.
— Помогите! — закричал Айнар, его вскрытая грудная клетка едва не выпустила тугой ком трепещущего сердца. — Помогите, пожалуйста!
Иванка или Зоэ. Они ведь должны услышать.
«Ну пожалуйста».
Самый крупный волк наступил на лозу-потек крови. Сквозь него искажались переплетения веток, но зубы загустели до оттенка разбавленного молока. Тварь щелкнула пастью, распространяя ядовитый смрад.
«Думай, Айнар».
«Думай, что делать».
NaCl, поваренная соль. Хорошая штука — против слизняков, против голодных диких Искр тоже. Айнар много бы отдал за щепотку. Полная солонка спасла бы ему жизнь, ну или по крайней мере, уничтожила всех тварей.
«Ну пожалуйста».
Волки обступали его, никуда не торопились. Айнар стучал зубами. Кровь все вытекала толчками, превращаясь в золотые потеки, почти не больно — забудь о реальном мире, словно говорила нереальная сияющая кровь.
«Я антипод магии, может, они мной подавятся, а? Они же магия?»
Не стоило на это надеяться. Цатхан слишком древняя и хитрая тварь, прожил миллионы — миллиарды, если верить рассказу, — лет. Может, и сожрал уже пару-тройку Гасителей во главе с метеоритом, не уничтожившим местных динозавров. А потом сам закусил гигантскими ящерами — не пропадать же добру.
«Вожак» шагнул к Айнару, заставляя упасть на спину. От смрада желудок едва не выворачивало: гниль, морские водоросли на заросшем утопленники, забродившая выгребная яма, скотомогильник. «Пусть сожрет, только перестаньте это», — Айнар пытался не дышать. Волк уткнулся носом в подбородок Айнара: кончик был влажным, но не как у собаки — снова пришла мысль о плесени, слизи, улитках.
Вонь отозвалась приступом тошноты: в очередной раз. Рот наполнился кислой слюной с горечью желчи.
«Кислота».
Почти как соль, только кислота.
Айнар закрыл глаза и плюнул прямо в морду волка.
Это не сработает, он догадывался и просто не хотел признавать. В конце концов, твари пришли его жрать со всеми потрохами, а желудочная кислота, хоть и содержит основой соляную, но не настолько уж едкая. С другой стороны — он давно не ел толком, если не считать то странное месиво. Так что концентрат вышел — хоть железо прожигай.
«Не сработает».
Айнар выжидал, как ему казалось, целую вечность. Он успел выстроить десяток теорий. Посетовать, что не успел добыть соль — ну вот хотя бы из собственной крови, а что, стоило попытаться. Снова попытаться вдохнуть носом и ртом, захлебнуться новой порцией тошноты.
Волк завизжал почти одновременно. Айнар открыл глаза: тварь пятилась, на морде расползалось блеклое пятно: как зарубцевавшаяся коллоидная ткань шрама.
— Ага, получил!
Волк поменьше сунулся было к Айнару, получил «кислотный плевок» и тоже отскочил с визгом, поджатым хвостом и пригоршней цветных бликов. Они разбежались от морды до хвоста.
— Не сдамся! Не сдамся! — вопил Айнар, часть его сама орала: да ты соображаешь вообще? Собственными кишками против диких Искр сражаешься?! И насколько тебя хватит?
Он узнал ответ буквально через несколько минут или секунд — десяток вдохов-выдохов, одним словом — потому что «вожак» взвыл, словно отдавая приказ, а потом все разом бросились на Айнара с раззявленными пастями.