Угнанный корабль неспешно шёл вдоль извилистой французской реки, необычайно спокойной в это пасмурное утро. Ветер еле-еле раздувал паруса, и всю работу за него выполняло активное речное течение. Шэй одиноко стоял за штурвалом, переполняемый противоречивыми эмоциями. И хотя он ещё несколько минут назад силился утешить Кову, сам он в свои же слова верил весьма неохотно. Ведь мало кто знал, но Шэй, как никто другой, болезненно переживает любые потери среди своих, особенно когда сам он оказывается не в состоянии помочь. Но ради выполнения миссии он должен держать себя в руках, проявляя стойкость и спокойствие, достойные лидера, вдохновляющего остальных на подъём боевого духа в столь нелёгкий час. Ведь рано или поздно он войдёт в состав Руководства, сменив мастера Адриано. И тогда ему придётся постоянно направлять своих людей на смертельно опасные задания и нести ответственность за их жизни. Но хотел ли этого сам Шэй? Готов ли он? И хватит ли ему сил оставаться верным собственным идеалам, не всегда идущим в ногу с интересами Артеля? Раз за разом он задавал самому себе все эти вопросы, будучи не в силах дать ответ. Однако к определённому выводу он всё же пришёл. К выводу, что это всё равно неизбежно. И когда наступит момент, он примет эту ношу без пререканий. В конце концов, это его долг. Быть не тем, кто он есть, а тем, кем должен быть.
Мысли льва всё сильнее загоняли его в непростые рамки. Потаённые страхи перед тяжёлыми решениями и последствиями так и дёргали бы за нитки его переменчивого характера, если бы однажды он не стал… а в прочем, пока ещё рано об этом говорить. К тому же Шэй был не единственным львом, чью душу рвали на части ядовитые когти ярости и скорби. Кову спустился в трюм, где сейчас находились все, кто ещё мог полноценно управлять руками. Вместе с Кэрри они наспех лечили раненых подручными медикаментами, которых оказалось в достатке на корабле Ордена. Лев много раз видел последствия жестоких битв за долгую карьеру наёмного убийцы. И постоянные реки крови в один момент стали для него одним из бытовых спутников жизни. Как вода, солнце, дождь, снег и ветер. Он столько раз видел кровавые бани, часто являясь их виновником, что, казалось, совсем потерял чувство эмпатии к чужим страданиям. Но…
Видеть, как мучаются и истекают кровью его друзья и товарищи, было просто невыносимо. Через несколько секунд Кову ощутил на языке желчный привкус одновременно с мерзким чувством, будто в животе завязали тугой узел. С трудом сдержав рвотные позывы, он подошёл к деревянной койке, на которой лежала Дизз. На волчицу было больно смотреть. Не столько из-за физических увечий, сколько из-за глаз. Кову никогда в жизни не видел глаза, в которых было столько же боли и отчаяния. Разве что он прямо сейчас посмотрел бы в зеркало…
Дизз глядела покрасневшими от слёз глазами куда-то в потолок, словно не видя и не слыша ничего, кроме оглушающего шума в голове. Не удивительно, ведь мыслями она была где-то очень далеко, уходя воспоминаниями в славные времена, когда она была юной бездомной девицей и только познакомилась с Райаном. Словно ожившей картинкой прошлого, перед ней проносились прекрасные моменты их совместного пути. Как он приютил её в своём поместье, которое она поначалу терпеть не могла из-за уединения от города и нужды в постоянном уходе. Но позже это место стало для неё настоящим домом, которого ей так не хватало после несчастья, случившегося с её настоящим отцом. Но сейчас Дизз с радостью вспоминала даже те частые моменты, когда она нехотя вставала на ненавистные ею тренировки, где ей приходилось до отказа изматывать своё тело под пристальным вниманием Райана. А сейчас она отдала бы всё, чтобы хоть ещё разок услышать его голос. Его вечно поучительный, но по-отцовски ласковый и спокойный голос. Если бы она только знала, как мало ей оставалось времени, чтобы провести его с ним…
В памяти сразу всплыли невыполненные обещания, ссоры и грубые слова, за которые волчица уже никогда не сможет попросить прощения. Как ни крути, но старый лев сделал для неё больше, чем кто-либо другой. Он дал ей новую жизнь, полную возможностей и целей. А заодно научил, как этих целей добиться. И вот теперь он погиб, спасая её. Спасая часть того немного наследия, что он оставил после себя. Очередная слеза скатилась по скуле волчицы, пока её губы нервно тряслись в такт тихим всхлипам. И она тихим шёпотом пообещала сама себе, что жертва Райана не будет напрасной. Она завершит то, что он начал, а её спасённая жизнь ни за что не будет потрачена зря…
Но её слова растворились в общем шуме болезненных стонов, раздававшихся по всему трюму. Всё это время Кову стоял неподалёку, горестно глядя на пострадавших, не в силах взять себя в руки. По крайней мере, до тех пор, пока ему на плечо не легла родная рука.
— Как ты? — тихо спросила Кэрри.
— Я… — голос Кову прорезался с хриплым дрожанием.
Он впервые слышал самого себя вот таким. Подавленным и жутко напуганным.
— Я в порядке… — соврал лев.
— Хотела бы я, чтобы это было правдой. Но я слишком хорошо тебя знаю.
Кэрри обняла Кову, пряча его лицо в своём плече, чтобы лев мог наконец-то выпустить раздирающие его душу эмоции, не боясь, что на него смотрят. Лев вздрагивал всем телом, обнимая свою львицу так, словно она была единственным островком безопасности и тепла, оставшимся в этом мире. По плечу девушки побежали тёплые слёзы.
— Мы справимся… — говорила львица, гладя льва по взъерошенному затылку, собирая меж пальцев чёрные локоны.
Тяжело выдохнув, Кову отстранился от Кэрри, судорожно вытирая покрасневшие глаза чистой стороной рукава.
— Что с раненными? — после небольшой паузы спросил лев, куда более привычным тоном.
— Из всех девяти выживших тяжело ранен только Кота. Остальным повезло больше.
— А Дизз? — спросил лев, глядя на перебинтованную ногу волчицы.
— Она… в общем, её тело в порядке. Я думала, что нога сломана, но всё обошлось. На бедре остался довольно глубокий порез, но через некоторое время она сможет ходить и даже бегать. Конечно, под её одеждой таилось ещё множество мелких ран и ссадин, но это всё не так страшно. Она будет в боевой готовности уже через пару часов. Только вот…
— Что?
— Она вот так лежит уже несколько минут и… не знаю, сможет ли она драться в психологическом смысле.
И в этот самый момент Дизз впервые за несколько минут перестала сверлить взглядом потолок и посмотрела прямо на львов.
— Смогу… ещё как смогу, блять… — с тихой яростью сказала волчица.
Кову подошёл к койке Дизз и сел рядом с ней. Волчица же с трудом приподнялась и села на кровати, свесив ноги параллельно сидящему льву. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Родной сын и приёмная дочь Райана. Они не были друг другу полноценными братом и сестрой, но для них обоих Райан был настоящим и, по сути, единственным отцом, как бы то ни было.
Эти мысли отчётливо читались в их взглядах. Они сидели рядом и словно вели молчаливый диалог, лишённый ненужных слов. Достаточно было лишь посмотреть друг на друга, чтобы ощутить всю тяжесть той боли, что они ощущали в этот нелёгкий час. Спустя несколько секунд Кову положил руки на плечи Дизз, аккуратно обнимая волчицу.
— Мы за него отомстим. Обещаю, Чёрный Волк заплатит за то, что сделал.
— Само собой. Мысленно я уже поклялась, что мы не спустим ему этот подлый поступок. А ты помнишь, я всегда выполняю клятвы. Но, боюсь, это ещё не всё. Теперь кто-то должен будет занять место Райана в управлении нашим небольшим отрядом. А заодно и контактировать с Руководством, сортировать задания, следить за поместьем и… короче, заниматься всем, что делал он. И знаешь… Райан явно готовил на эту роль именно тебя…
Кову вдруг снова с силой сжал глаза. Однако предательские слёзы всё равно пробивались сквозь плотно сомкнутые веки. Дизз аккуратно смахнула капли со скулы Кову, кладя руку на щеку. Лев тоскливо посмотрел в глаза волчицы, сглатывая слюну в пересохшем горле.
— Я знаю, что должен делать. Не знаю только, хватит ли сил…
— Если уж кому и хватит — то только тебе. Ни я, ни Артур не обладаем той силой и опытом, что есть у тебя, Кову. Да и Райан был, как никто другой уверен, что ты способен справиться с любыми трудностями. Кто, если не ты, а? Но как бы там ни было, помни, что я всегда буду рядом. Также как Артур, Кота и Кэрри. Мы твоя команда. Твоя семья… И мы всегда будем помогать и поддерживать тебя, и не важно, сколь трудным будет путь, по которому ты пойдёшь.
Кову тяжело выдохнул, вновь заглянув в глаза Дизз.
— Спасибо.
Затем лев поднялся, осматривая трюм. И в этот раз он отчётливо искал взглядом того, кто больше всех сейчас нуждался в помощи. И в конце помещения, рядом с большими бочками он наконец-то увидел Коту. По правде сказать, издалека он был похож на настоящую мумию. Он лежал на скрипучей кушетке, весь перемотанный бинтами и почти не шевелясь. Кову сразу поспешил к нему, пока Дизз вновь разлеглась на жёстком матрасе, пряча нос в большую белую подушку. А Кэрри поскорее проследовала за Кову, по пути делясь мыслями и предположениями.
— Кота ранен больше всех. Свежих шрамов на нём сейчас едва ли не больше, чем старых. К тому же он получил несколько серьёзных гематом. Очевидно от пуль, попавших в доспех. А ещё много ранений на правой руке и чуть меньше на левой. В основном порезы. Сильно глубоких нет, но из-за их большого количества он всё равно потерял много крови. Благо кости не сломаны. Ну, насколько я могу судить… — тараторила на ходу львица.
Когда они подошли к Коте, сердце Кову нервно пропустило пару ударов. Лев прерывисто дышал, сжимая и разжимая кулаки. Однако он был в сознании. И, казалось, даже что-то бормотал на французском. Как будто напевал странную песенку, полную непонятных слов. И, как ни странно, это немного успокоило Кову.
— Как ты, дружище? — спросил лев, присев на одно колено рядом с койкой Коты.
— Охуенно… — произнёс раненный лев.
Это могло показаться сарказмом. Примерно в духе Дизз. Но… это звучало с такой неподдельной эйфорией, что Кову на секунду опешил.
— Чего?
— Не думал я, что убить кого-то настолько… легко.
— Сдурел, что ли? На тебе живого места нет! — недоумённо взвопил Кову.
— Сейчас или вообще? Шрамом больше, шрамом меньше. Какая разница? И так весь исписан.
— И что, тебе даже не больно?
— Конечно, больно! Всё тело так и жжёт! Если бы не щит, меня точно разрубили бы пополам несколько раз, как мелкую рыбёшку. Но вся физическая боль не сравнится с тем фактом, что я завалил тридцать семь человек.
— Сколько-сколько?! Да не ври давай!
— Вообще это так. Он считал вслух, я слышала… Ещё подумала: "Ого! Уже пятнадцатый пошёл!". А потом всё больше, и больше, и больше, и больше, и больше, и больше. Вообще он настаивал что тридцать восемь. Потому что он проткнул одного из французских солдат, но тот ещё двигался. И я его добила, — вклинилась в разговор Кэрри.
— Нечестно! Он пал от моей руки! — хрипло возразил Кота.
— А вот и нет! — ответно рявкнула Кэрри.
— Так, а ну заканчивайте быстро! В конце концов, наши враги тоже люди! К тому же вы ещё успеете вдоволь пособачиться, когда отправимся домой, — сказал Кову, разведя руками.
— Да! Вот как разобьём врагов в столице, тогда и вернёмся к этому вопросу! — с завидным задором говорил лев.
— Вообще-то… — вдруг сказал Кову.
— Что? — одновременно спросили Кота и Кэрри.
— Я считаю, что вам двоим не стоит идти с нами в бой. В Париже и так хватит бойцов, а вы своё уже отвоевали. Поэтому сядете на первый же пассажирский корабль и поплывёте домой. Это не…
— Нет уж!
— Ещё чего! Je ne vais nul part! (Я никуда не поеду!)
— Это не обсуждается! Ну ладно Кэрри безбашенная, но ты то, Кота! Ты ведь серьёзно ранен!
— Да я хоть сейчас могу отправиться в новый бой! На мне всё затягивается, как на дворовой собаке. И я только вошёл в вкус. Ты разве не этого хотел? Я наконец-то полезен!
— Мёртвым ты нам полезен не будешь. Мы потеряли кучу бойцов. Робби мёртв, Райан мёртв, и бог знает, сколько ещё народу мы потеряем в Париже. А если ты или Кэрри пострадаете, я… я не знаю, как потом смогу жить.
Львы в секунду замолкли, не зная, что и сказать.
— Слушай сюда, упрямый бронко. Мы уже в это втянуты. Обратного пути нет, пойми ты, наконец! Да и об этом уже не раз заходил разговор. Все мы здесь понимаем, чем рискуем. К тому же нас и так осталось немного. Терять хорошего стрелка и, как оказалось, хорошего бойца, явно не лучшая из твоих идей, — сказала Кэрри после нескольких секунд тишины.
— Вместе мы сила! — добавил Кота.
— Что ж, ну ладно. Но только попробуйте умереть! — пригрозил лев, выставив указательный палец.
— Не бойся, не умрём! — сказала Кэрри, подмигнув Коте.
Кову собрался уходить, как до его руки вдруг дотянулась тонкая ладонь Коты.
— Кову, я… мне… мне очень жаль. Я знал Райана очень недолго, но даже за это время понял, насколько он хороший человек. Нам всем будет его очень не хватать.
— Да. Он был лучшим из нас всех. И теперь твоё обучение придётся заканчивать мне.
— Ох…
— Ладно, отдыхайте пока. А я пойду наверх, обсужу план с Шэем, — сказал Кову, отправляясь на верхнюю палубу.
***
Шэй по-прежнему стоял у штурвала, периодически оглядываясь назад и опасаясь, как бы им на хвост не сел враг.
И когда Кову неожиданно поднялся к нему на мостик, измотанный битвой и скорбью лев даже слегка вздрогнул.
— Ну, как там раненые? — слегка замявшись, спросил Шэй.
— Не всё так плохо. Даже Кота, как оказалось, более-менее в порядке. Ну, насколько это возможно. И не поверишь, пацан уже рвётся в новый бой.
На лице Шэя впервые за долгое время промелькнула довольная ухмылка.
— Надо же. Сколько доблести и храбрости в таком маленьком человечке.
— Так говоришь, будто он ребёнок. Или карлик… — сказал Кову, встав рядом с Шэем.
— И всё же, он ведь гораздо меньше почти любого льва. Но, знаешь, это мало о чём говорит. Я ведь тоже таким был когда-то. Правда, потом внезапно вымахал и поднабрал пару фунтов.
— Ты был щуплым задохликом? Да ну! Никогда не поверю!
— Ну… это не от хорошей жизни, знаешь ли. К тому же видел я мельком, сколько шрамов на теле Коты. Может, он и не такой здоровый, как мы, но вот суровости ему, я уверен, не занимать. Возможно даже побольше нашего…
— Может быть. Так что у нас по плану? Плывём в Париж, а дальше что? — спросил Кову, опираясь о деревянный поручень мостика.
— Прежде всего, встретимся с мастером Адриано. Но я думаю, что разгадав, как работает Клави-сфера, Моро захочет продемонстрировать это на весь Париж. А тут уж вариантов много, где он это устроит. Но мы постараемся действовать быстро.
— Твои предположения? Ты ведь сам из Парижа. Наверняка знаешь всякие людные и светские места вдоль и поперёк? — спросил Кову.
Шэй вдруг иронично посмеялся.
— С чего бы? Куда мне до местной аристократии. Я ведь был обычным бездомным сиротой. Ну, то есть мы…
— Мы? Та-ак. Пахнет интересной историей!
— Ой, не-не-не! давай не будем! — заметался Шэй.
— Да колись давай. Всё равно путь не близкий. Хоть уныние разгоним, — наседал Кову.
— Ох, ну ладно. Тогда слушай… Мы с моим братом Жаном были обычными парижскими сиротами, бродящими тут и там в поисках крова и пропитания. Какое-то время мы жили в приюте, практически не зная горя. Однако наступил роковой момент совершеннолетия и нас выпнули из-под крыши, вынудив скитаться по улицам большого, грязного и опасного города. Долго мы ошивались на улицах, каждый день борясь с голодом и холодом. Но в одну ночь мы оказались у подножья знаменитого храма Нотр-Дам же Пари. Мы были истощены и измучены, а потому не придумали ничего лучше, чем постучаться в массивные двери величественного здания. И на наше великое счастье врата храма распахнул высокий священник в белоснежной рясе. Он пустил нас внутрь, а затем накормил и напоил досыта. Был очень добр и учтив, как и подобает настоящему христианину. Узнав нас поближе, он дал нам столь желанную крышу над головой, поселив прямо в храме. Мы с братом стали прислужниками церкви. Я был усерден и нёс службу ответственно и честно. Но Жан… он ненавидел это место. Когда мы подросли до шестнадцати лет я был щуплым и неуверенным в себе шкетом. А вот Жан превратился в прекрасного юношу, полного сил и харизмы. У него был потрясающий голос и шарм, достойный настоящего льва. Его обаятельность могла сразить наповал любую француженку. А как красиво он пел! Но со временем он начал всё чаще надолго уходить из храма. И пока я нёс вечернюю службу, Жан веселился, пил и кутил с девками, явно протестуя против учения церкви. Он ощутил грешный вкус свободы, который с каждым разом пьянил его всё больше и больше. Но, не смотря ни на что, я очень его любил, ведь он был моей единственной семьёй. Это сейчас я понимаю, что Жан всегда стремился найти своё место в мире, не желая слушать чьих-либо указов, пусть и не всегда поступая разумно. Но главное, он очень хотел, чтобы я был вместе с ним. Мечтал, чтобы и я вырвался из цепей церкви, ощутив вкус подлинной свободы. Но по итогу… одной ночью архидьякон выгнал его на улицу. И как бы я не молил его простить брата, говоря, что Господь прощает оступившихся, архидьякон меня не слушал. Он изгнал Жана. А я… я остался служить в Нотр-Даме. Я не ушёл с ним, хотя он звал меня с собой. Он сказал, что нашёл человека, который приютит нас. Который даст нам работу и дом. А заодно научит самим о себе заботиться. Но в тот миг я побоялся потерять всё то, что имею. К тому же годы в божьем храме сделали меня крайне покорным и набожным. Я был слишком верным божественному вымыслу, пока…
Шэй на секунду замялся, выдержав драматическую паузу.
— Пока в одну ночь я не понял, что грех может поселиться в душе даже самого святого человека. В тот момент я как раз перечитывал страницы Библии на втором этаже большого зала, когда в массивную дверь раздался отчётливый стук и крики, молящие о помощи. Не смотря на то, что прошли месяцы, я не мог не узнать голос Жана. Я тот час ринулся вниз, увидев, как архидьякон приоткрывает дверь и… вновь закрывает её. Когда я попытался убедить его пустить Жана внутрь, он ответил лишь тем, что грешнику не место в божьем доме. И тогда я услышал жуткие крики и лязг металла по ту сторону дверей. Практически сбив с дороги архидьякона, я отворил врата храма, увидев перед собой лишь бездыханное тело Жана, лежащее на каменных ступенях. Он истекал кровью, а в его груди зияла большущая дыра. Едва оглядев площадь перед соборомя, я увидел четверых солдат в красных доспехах, скрывающихся в тёмных переулках. Архидьякон видел их, нет сомнений. И он не пустил Жана внутрь лишь потому, что попади он в собор, гвардейцы не имели бы права убить его. Выходит, он сделал это сознательно, ведь церковь охотно сотрудничает с Орденом, который был их кормящей рукой. Такая вот история, Кову. Знаешь, в ту ночь я многое понял. Например то, что все мы смертны. И то, что если бог и есть, он явно не так уж всесилен, каким его считают. "Грешнику не место в божьем доме". С этими словами я задушил дьякона своими собственными руками. Мой младший братик… Моя единственная родня… Архидьякон был повинен в его смерти и по итогу поплатился за это. Но… в случившемся была и моя вина. Будь я рядом, возможно, всё было бы иначе. Но я предал его… Предал человека, которого любил больше всего на свете. Но, так или иначе, за убийство архидьякона мне грозила смертная казнь. Меня временно бросили в тюрьму дожидаться дня смерти. Однако через какое-то время меня вызволил на свободу один человек. Молодой волк в самом рассвете сил, с пышными усами и малиновым фраком. Это был мастер Адриано. Он вызволил меня, когда новость о смерти Жана и убийстве архидьякона разошлась по устам. Именно он собирался приютить моего брата, сделав его частью Артеля. И в качестве вступительного задания он послал его в город с лёгким поручением: отнести несколько писем посредникам и вернуться обратно на базу. Но он не мог знать, что вблизи одного из адресов будет дежурить отряд гвардейцев. У Жана не было и шанса, кроме как попасть под защиту церкви. Как бы там ни было, Адриано чувствовал вину за потерю юного рекрута, а потому посчитал своим долгом спасти меня и взять к себе в ученики. Вот так я и попал в Артель…
— Занимательная история. Жаль твоего брата. Но себя ты винишь зря, Шэй. Нет ничего плохого в том, чтобы держаться за блага, которые имеешь.
— Может и так. Но… как ни крути, но я предал его. А больше всего в мире я ненавижу предательства. Да даже просто врать в лицо для меня большое испытание. Но предать кого-то кто искренне тебе доверяет… Для меня это отвратительно и мерзко. Никогда себе не прощу того, что случилось…
— Ну, отчасти, это хорошо. Верность в наше время редкое качество, — сказал Кову.
— Ага, точно… — на выдохе прохрипел Шэй.
— Выходит, Адриано не всегда был… таким… ну…
— Циничным? — подсказал Шэй.
— Именно.
— Да… раньше он знал, что такое сострадание. Сейчас же для него большая цель оправдывает любые средства. И это меня пугает больше всего. Нынешний Адриано способен на великие жертвы союзников, лишь бы нанести противнику хоть сколь-нибудь ощутимый урон.
— Ну, в этом есть смысл. Математическая выгода. Но людские жизни считать не принято…
— Только не для него.
— Ну, он стар и явно болен. Скоро ты его заменишь. И надо думать, из тебя будет лидер получше, — сказал Кову, с улыбкой глядя на Шэя.
— Почему?
— Ещё спрашиваешь? В отличии от Грассо, в тебе есть сострадание, принципы, верность и самоотверженность. Ты дорожишь жизнями людей, прежде всего, рискуя собственной. Думаю, именно поэтому ты и цеплялся за веру, будучи ребёнком. Ведь она позволяла тебе думать, что в мире есть справедливость. И к этой самой справедливости ты стремишься до сих пор. Только теперь в твоих руках не Библия, а стальной меч. Но ведь добро должно быть с кулаками, так? В общем, думаю, ты справишься. Но знаешь, чего тебе не хватает?
— Чего же?
— Забавно, но как раз-таки циничности. Только в здравых количествах, само собой. Адриано вообще не заботят жизни простых бойцов, в отличии от тебя. Но иногда тебе всё же придётся пойти на необходимые жертвы.
— Возможно…
Кову вдруг поднял взгляд к горизонту, увидев приближающийся порт большого города.
— А вот и Париж!
— Родной город… — с облегчением сказал Шэй.
Несмотря на то, что столица Франции почти полностью была подконтрольна Ордену, это всё ещё был желанный и красивый город, пропахший дорогим парфюмом, табаком, фруктами, рыбой и… грязью, гнилью и бездомными. Короче, хороший город, чего уж там. Столица искусства и любви! А уж об архитектурных достопримечательностях и памятных местах говорить и вовсе не нужно.
— Та-ак! И как мы действуем? — спросил Кову.
— Высадимся в порту. По сути, мы серьёзно опережаем врага, а потому у нас есть время. Я возьму оставшихся людей и свяжусь с Адриано. Соберём столько бойцов, сколько сможем. А ты со своей командой сходи на большой городской рынок. Он будет прямо у порта, не заблудитесь. Там есть всё: пули, клинковое оружие, ламповое масло, верёвки, бомбы. В общем, всё, что нужно. Ночь почти закончилась. Впереди рассвет. Я постараюсь всё успеть до полудня. Встретимся на площади Согласия. Если что, дорогу спросите у местных. Эту площадь все знают.
Через несколько минут корабль был пришвартован в большом порту Парижа. За такую грубую "парковку" Дизз бы натурально руки оторвала, честное слово! Но ей сейчас было явно не до этого…
— Значит, площадь Согласия после полудня. Получается, у нас есть несколько часов на прогулку, — резюмировал Кову.
— Именно. До встречи, — сказал Шэй, кивнув в ответ.
Собравшись в отряд из четырёх человек, команда Лайонхарт отправилась на большой городской рынок. Кэрри нужны были пули, Коте — новый щит и доспех, а вот Дизз… срочно нужно было выпить.
Впереди героев ожидал тяжёлый финальный бой. И его исход может оказаться весьма непредсказуемым…