Я вздыхаю и бегу дальше - в паспортный стол, в отделение милиции, в железнодорожную кассу - все в разных концах города. Меня с пути не свернешь. Надо скорее завершать хлопоты - меня ждут дальние края...
3
Возвращаюсь к маме - кроме нее, никого дома нет.
- Где сын? - спрашиваю.
- ОН пришел и увел сына к вам домой. - Мать смотрит на меня с тревогой.
Я начинаю беспокоиться, раздумываю, что теперь делать.
Сын звонит по телефону:
- Алло, мама, я тут, дома, у папы... Отец меня не отпускает. Приезжай за мной.
- Пусть он сам проводит тебя.
- Он не хочет.
- А я не хочу туда ехать!
- И что же делать? Я не знаю...
- Ты ел там что-нибудь? Тебя ведь кормить надо.
- Тут нечего...
- Ну ладно... Я сейчас приеду...
- Приезжай быстрее!..
4
ОН впускает меня в квартиру, запирает дверь на ключ и ведет прямо к кухонному столу. Линолеум на кухне до черноты затерт сапогами всевозможных приятелей. А на столе и ветчина, и виноград, соки... Ах, лукавый мальчишка, заманил меня! Что, уже переметнулся на отцовскую сторону? Сидит за столом, трескает виноград. А мне по телефону говорил трагическим голосом. Каков фрукт!..
- Посиди с нами, - говорит его отец.
А сын примирительным тоном начинает меня уговаривать:
- Я не хочу уезжать отсюда...
- Я вижу, вы хорошо спелись. Ты хочешь остаться с отцом? Водку будешь с ним пить? Не спать ночами?
- Я не буду пить, - врет отец.
- Так я тебе и поверила! - говорю.
- Давай вместе не уезжать, - говорит сын.
- Это невозможно! Билеты куплены.
- А по-моему, вполне возможно, - говорит отец.
И весь такой смирный, добродушный, хозяйственный, ведет меня в ванную комнату, где показывает зеркало во всю стену со стеклянной полочкой.
- Ты сам сделал? Неужели сам? Что-то не верится...
- Какая разница, сам или не сам...
- Значит, не сам.
- Борька Ручкан посоветовал: сделай, говорит, что-нибудь, чтобы ей было приятно вернуться.
Для моего мужа сделать что-нибудь по дому было настоящим подвигом.
А он выходит на минутку и вносит чемодан, залепленный наклейками разных отелей зарубежных стран, куда ему приходилось ездить по литературным делам. Ничего особенного наклейки не значили, просто модно было их лепить - и все. Щелкает замками и открывает крышку. В чемодане целый ворох красивых женских вещей. Там лежат косыночки, шарфики, кружевные штанишки и рубашечки, легкие платьица и халатики, чулочки, колготочки, туфельки с каблучками и без, и еще, и еще...
- Что это?
- Это тебе.
- Зачем?
- Просто так.
- На это тебя тоже Ручкан надоумил?
- Сам додумался.
- Вряд ли это все мне, - говорю. - Наверно, предназначалось кому-то другому.
Ревнивое чувство неожиданно подкатывает комком к горлу. Я закрываю чемодан и отворачиваюсь. Мне совершенно неохота выяснять, что было без меня: что могло быть, то и было.
- Тебе все это, и никому другому.
- Мне не надо!
- Почему? - Он озадачен и растерян.
- Ты хочешь подкупить меня такими мелочами?
- Я просто хочу тебе что-нибудь подарить.
- Спасибо, не надо. Мне некогда, я пойду. Куда сын делся, не пойму...
Мы нашли его крепко спящим в своей пропитанной многомесячной пылью кровати. Он устал: дальняя дорога была утомительна, и день оказался для него беспокойным.