У меня мог случиться сердечный приступ, если я не успокоюсь. Но если я продолжу так дышать, я точно задохнусь. Поэтому я постаралась думать о чем-то другом.
Это не сработало. Попытка не думать об удушье в полках, полных того, что, по сути, являлось жидким слабительным, только заставило меня думать об этом сильнее. Попытка замедлить дыхание заставила меня задыхаться. Страх исходил от моего тела горячими волнами. Мышцы моих икр начали подергиваться, когда я обнаружила, что не могла двигаться. Но хуже всего был пот.
Она скапливался под моими руками и в сгибах коленей. Я создавала соленые капли. Я чувствовала, как они проходили через канал и выходили через поры, чувствовала, как он собирался на моем скальпе, как он качался под собственным весом, а затем стекал по линии моих волос.
Не было ничего лучше мучения от невозможности почесаться. От пота и судорог в мышцах у меня все чесалось. Это было хуже, чем в тот раз, когда Говард дал мне таблетку, от которой у меня пошла крапивница: я, может, и была вся в волдырях, но, по крайней мере, могла почесаться.
Я обрадовалась, услышав голоса. Это дало мне возможность сосредоточиться на чем-то другом.
Многие из них были низкими, мужскими. Несколько голосов выше были почти подавлены. Они двигались облаком, дрейфуя сначала к задней части лагеря, а затем к передней. Было почти невозможно отличить один от другого. Но это не имело значения, ведь я не могла понять, о чем они говорили.
Толстый корпус торгового автомата заглушал их голоса. Даже после того, как они подошли ближе, я не могла разобрать слова — только рычащий поток, который изредка прерывался смехом.
За жарой и смрадом моего страха кружилась буря вопросов:
Есть ли другие люди в Ничто?
Они люди или что-то другое?
Почему они, кем бы они ни были, убивали Нормалов?
И что они собираются делать, когда найдут меня?
Когда, а не если. Они найдут меня. Они используют то, что попало в голову этого офицера, чтобы широко распахнуть дверь. А потом меня убьют. Процесс будет таким же холодным и безличным, как один из экспериментов Говарда.
«Ты готова, Шарлиз? Раз, два, три…».
БАМ.
Шум испугал меня. Мое тело откинулось, и я застонала, когда край металлической полки врезался мне в руку. Теперь на мои ботинки капала еще одна липкая жидкость.
— Так он не откроется, — сказал мужчина. — Эти замки останутся закрытыми, пока не взойдет солнце.
Акцент у него был странный — точнее, акцента у него не было, и это было странно. Ни у кого не было такого плохого голоса, как у Говарда, но почти у всех, кого я знала, было немного гнусавости в голосе. Единственный раз, когда я слышала, как люди ясно говорили, был по телевизору.
И я была почти уверена, что это не было телевидение.
— Мы уйдем к восходу солнца, — сказал второй мужчина. — Я хочу посмотреть, что здесь сейчас.
Он ударил торговый автомат еще несколько раз. Каждый удар ощущался так, будто кто-то протыкал мне ухо иглой. Моя голова инстинктивно дергалась вниз, пытаясь пригнуться от шума, пытаясь прижать ухо к плечу. Пытаясь найти какое-то облегчение.
Но его не было. Была только колющая боль, треск полок у моих локтей и коленей. Я будто была зажата в днище поршневой втулки: молоток падал и раздавливал меня снова и снова. Пока я не стану злой, дрожащей кашей.
— Эй… эй! Прекрати это! — закричал третий голос. — Ты хочешь, чтобы эти уроды нашли нас?
Лязг прекратился.
— Они все мертвы, — сказал второй мужчина.
— Ты этого не знаешь. Что Маурья всегда тебе говорит?
Раздался тяжелый вздох.
— Если видишь три, их шесть.
— Верно. А так как слишком темно, чтобы проверить, как насчет того, чтобы просто перестать подавать им сигнал?
Значительная пауза.
— Они… думаешь, они едят людей?
— Возможно, — сказал первый мужчина. — Их еда на вкус такая, будто задница является первым ингредиентом.
Все трое залились смехом. Их смех не плоский, как у Нормалов, и не счастливый, как у Ральфа. Это был резкий, почти угрожающий звук. Он следовал той же каденции, что и жестокость.
Это напомнило мне Говарда.
Мужчины продолжали в течение нескольких минут. Они говорили обо всех кристаллах, которые были у уродов, и о том, как эти уроды были такими глупыми, что оставили свои фонари включенными на всю ночь. Голова кружилась — наполовину от нехватки воздуха, наполовину от растерянности.
Неужели эти люди думали, что Нормалы были… неправильны?
— Странно, однако, что они истекают кровью, — сказал первый мужчина, как только смех утих. — Держу пари, если их разрезать, внутри у них будут те же части, что и у нас.
— Снаружи они выглядят одинаково, — сказал третий мужчина. И я практически слышала ухмылку в его голосе, когда он это говорил. — Но да, я понимаю, о чем ты говоришь — зачем беспокоиться, верно?
Первый мужчина хмыкнул.
— Это не имеет никакого значения…
Лязг!
Кто-то снова ударило торговый автомат, и почти сразу я услышала звук потасовки.
— Что я тебе говорил о том, чтобы не бить по этой штуке?
— Я просто хочу знать, что там! А если это что-то хорошее?
— Нет! Там просто больше той дрянной еды…
— О, пусть стреляет, — фыркнул первый мужчина. — Это единственный способ открыть его.
— Да? — сказал второй мужчина.
— Конечно, малыш, — ответил третий мужчина, и в его голосе снова появилась ухмылка. — Просто стой прямо там и целься в засов.
— Хорошо.