— Ты должна что-то сделать — пожалуйста! — кричал он. Пот капал со спутанных прядей его волос; его губы были разорваны и шелушились. Белки его глаз сгорели до ярко-розового цвета. — Пожалуйста! Я умру, если ты мне не поможешь!
Я верила в это.
Этот парень, должно быть, кого-то разозлил. Его раздели до трусов и надели что-то вроде кокона из колючей проволоки. К передней части кокона была прикреплена бумажная табличка. Там могло говориться, почему этот почти голый мужчина был обмотан проволокой, но на ней не было написано ни слова. Всего три грубых рисунка, нацарапанных чернилами: собака, череп и что-то похожее на кулак.
Кожаные подушечки не давали кокону сидеть на его плечах, но проволока была обмотана вокруг него так туго, что даже малейший поворот рвал ему кожу. На его руках и верхней части ног были царапины. Его грудь уже была покрыта кровью. В его нижние трусы стекло столько крови, что верхняя половина их была окрашена в красный цвет, а нижняя половина была покрыта месивом отходов почти смертельного масштаба.
Но я думала, если он не мог приседать, чтобы заниматься своими делами, то у него не было выбора.
— Что, черт возьми…
Я быстро прошла вокруг него, пытаясь сообразить, как снять кокон, не причинив ему слишком много боли. Мало того, что проволока была намотана туго, она еще и была длинной: начиналась у его плеч и тянулась за середину его голеней. Я была почти готова попытаться снять ее с него, но заметила внутренние зазубрины.
Они были согнуты вверх, а не торчали прямо, выступая под углом, который вонзался кончиками в его кожу. Это не было бы проблемой: кокон скользнул бы по его плечам и вниз без суеты. Но если я попытаюсь стащить его…
Что ж, с него живьём будет содрана кожа.
— Подожди секунду, думаю, у моего друга есть что-то, что перережет эти провода. Я сей…
— Нет! Не уходи! ты не можешь уйти! — закричал мне мужчина.
Его глаза были дикими и выпуклыми. Я понимала, что у него, вероятно, был солнечный удар, и он был истощен. Он не мог лечь спать с этой проволокой на себе — если только не хотел получить колючки в кишках.
— Ладно, я никуда не пойду. Но мы должны снять это, прежде чем оно убьет тебя.
— Нет, ты не обязана… просто… — мужчина облизнул губы, и его глаза выпучились еще больше, когда он окинул меня взглядом. — Просто дай мне кусочек этой штуки. Просто перекусить.
Я не сразу этого осознала, но ушла в такой спешке и взяла с собой мясо. Хороший кусок мяса все еще свисал с кости, а в лагере у нас было еще много. Поэтому я думала, что не будет никакого вреда в том, чтобы дать ему поесть.
— Постой, — сказала я.
Он был намного выше меня и не мог сидеть на корточках. Кокон торчал почти на фут от его груди, образуя большой горб, над которым мне пришлось выгибаться, чтобы не уколоться. Мне пришлось встать на кончики пальцев ног, чтобы поднести стейк к его рту.
Я вытянулась, как могла; он так сильно прислонялся к проволоке, что слезы лились из его глаз. Мы почти смогли.
Еще чуть-чуть дальше, и…
— Нет.
Уолтер схватил меня за руку и прижал к своей груди. Он запыхался. Я слышала, как воздух хрипел в его кожистых легких. Я понятия не имела, что он мог двигаться так быстро, или что он был достаточно силен, чтобы утянуть меня за собой.
И вряд ли Уолтер знал об этом.
— Все в порядке! — его голос дрожал, когда он закричал. — Я остановил ее! Она не помогла ему… я остановил ее!
Я проследила за его взглядом на вершину холма, откуда два человека наблюдали за нами в прицелы. На них были широкополые шляпы и зеленые куртки с нашитыми на сердце заплатками. Даже издалека я видела, что на заплатках была собачья голова с заостренными ушами и высунутым языком.
Люди какое-то время наблюдали за нами, не шевелясь. Затем один из них поднял руку.
— Нет! — закричал человек в коконе. — Нет, нет! Оно было там! Я попробовал!
Другой человек, с ярко-красной банданой вокруг лица, приставил винтовку к руке. Через секунду луч прожег землю у ног мужчины.
Он взвизгнул, когда угли полетели ему на пальцы ног. Затем он развернулся — так быстро, что я была уверена, что он разрезал себя — и снова побрел по полю.
— На помощь! На помощь!
Уолтер ждал, пока мужчина не уйдет, прежде чем повернулся ко мне.
— Боже, дитя, ты такая тупая. Когда ты научишься держаться подальше, когда я так скажу, а?
— Ты этого не говорил! Ты просто хмыкал, и…
— Ну, я собирался, если бы ты продержалась хотя бы одну минуту.
Уолтер шипел на меня, но его взгляд не отрывался от двух человек на вершине холма. Они взяли свои рюкзаки с земли и повесили их на плечи. Когда они начали спускаться к нам, он крепко сжал мою руку.
— Хорошо, я тебе сейчас говорю: просто заткнись и дай мне разобраться с этим. Понятно?
— Ладно, — буркнула я.
— Что?
— Отлично.
— Угу, — хмыкнул он.
Мы смотрели друг на друга, пока кто-то не крикнул:
— Привет, Уолтер.
— Джон Марк, — ответил он, кивая. Уолтер нервничал — он запихивал кулаки в карманы, только когда нервничал. — Вижу, старый Хэм снова наводит порядки.
— Мм-хм.
Джон Марк откинул шляпу. У него были ярко-голубые глаза и недельный покров волос на лице. На нижней губе была шишка — наверное, комок той противной засохшей гадости, которую Уолтер называл табаком.
И действительно, Джон Марк наклонился, чтобы выплюнуть коричневую струю в сорняки, прежде чем сказал:
— Ублюдок убил собаку, поэтому получил прогулку. Ты же знаешь, как Хэм относится к собакам.
— Да, он любит их больше, чем людей.
— Мм-хм.
Их и без того напряженный разговор перешел в еще более жесткую тишину — и Уолтер пользовался этой возможностью, чтобы вытащить меня из-за его спины.