Машину удалось пристроить прямо у подъезда Владимирских. Не поднимаясь наверх, я вытащил из багажника жестяной корпус, вставил в пазы длинные прутья-ножки и установил мангал на обычном месте у задней стенки котельной, подальше от соседских окон. Бумажный мешок с одной стороны лопнул, и часть угля высыпалась на дно багажника. Но и того, что оставалось в мешке, хватило, чтобы распределить его равномерным и достаточно толстым слоем по всему мангалу. Отряхнув руки, я извлек из багажника завернутую в газету баранью ляжку.
В лифте я очистил верхнюю, мясистую часть от прилипшего к ней обрывка газеты и, нажав дверной звонок, выставил ляжку вперед, держа ее как букет цветов за сужающийся нижний конец.
Дверь открыла Нина, уже готовая к приему гостей; рассмеявшись, она позвала Олега.
Облаченного в пестрый передник хозяина дома тоже удалось рассмешить.
- Ножи наточены?
- Все готово, - продолжая смеяться, ответила Нина. - Но соседи нас убьют.
- Не успеют.
Олег взял у меня мясо и понес на кухню.
- Ты надеешься, что на этот раз они задохнутся от дыма сразу?
Хлопнула дверца холодильника; мы остались вдвоем.
- Народу много будет?
- Уйма. Придется кормить партиями.
О чем еще можно у нее спросить? Какой задать вопрос, чтобы еще немного постоять рядом в полутемной прихожей? Да и она могла бы что-нибудь сказать, не дожидаясь вопросов: все, что угодно, любой пустяк, ей же было проще, в конце концов.
Но она, ласково потрепав меня по плечу, пошла в кухню.
- Ты мясо в холодильник положил? - спросил я у Олега, входя вслед за ней в кухню.
- Да.
- Вытащи. Нарезать надо.
- Шесть часов, а еще ничего не готово,- пожаловался он, вытаскивая мясо из холодильника.
Кухонный стол был заставлен разложенными по тарелкам закусками.
- Как не готово?! А это что? - попробовала возразить Нина, но шутливо-грозный окрик мужа остановил ее:
- Работать! Работать! Всем работать! А ты, Эдик, режь свое мясо и марш во двор жарить шашлык!
Угли потрескивали от капающего на них жира, то и дело вспыхивали язычки огня. Чтобы мясо не подгорело, я брызгал на угли водой; над мангалом покачивался белесый и очень пахучий столб дыма.
Соседи, как ни странно, на этот раз крика не подняли. Несколько мальчишек - зрителей - оказывали посильную помощь: обжигаясь и дуя на пальцы, определяли по очереди степень готовности шашлыка.
Когда я поднял кастрюлю с дымящимся еще мясом наверх, квартира Владимирских уже была набита гостями. И в кухне, и в столовой, и в небольшом квадратном холле с двумя мягкими креслами и журнальным столиком стояли и сидели люди. При моем появлении общий гвалт на мгновение стих, и внимание сфокусировалось на мне, но тут же было сбито чьим-то разбойничьим кличем:
- Шашлык прибыл, братцы, налетай!
Кастрюля пошла по рукам.
Обтирая взмокший лоб платком, я оглянулся в поисках свободного места.
- Идите сюда!
Меня усадили на широкую плоскую ручку одного из кресел в холле, кто-то подал тарелку с салатом и вилку, кто-то налил водки.
- Вы ищете Нину? - улыбнулась женщина, сидящая в том же кресле. Белокурые волосы ее, темные у корней, были заложены за уши с жемчужными сережками. Ничего, ничего, сидите, - удержала она меня при попытке встать - очень уж я над ней возвышался, сидя на ручке. - Вы ищете Нину? - повторила она свой вопрос.
- Почему вы решили? - Я автоматически ответил улыбкой на улыбку.
- Об этом нетрудно догадаться.
- Вот как?
Я видел эту женщину впервые; за многие годы я перезнакомился почти со всеми, кто бывал в этом доме, но сегодня никого из знакомых не было, во всяком случае, отсюда, со своего места, я их не видел. Поэтому намеки этой незнакомой женщины показались странными.
- А где ваша гитара? - спросила женщина.
- Внизу. В машине...
- Вы будете петь, как обычно?
- Как обычно?..
Неужели я все-таки был знаком с ней?
- Ну да. Что вы так удивляетесь? Разве вы перестали распевать в этом доме романсы о любви?
Подчеркнуто бесхитростный тон женщины не давал возможности прервать этот разговор, нежелательный еще и потому, что трое мужчин, сидящих рядом, продолжая свою беседу, прислушивались и к нам - так, во всяком случае, мне казалось.
- Простите, но откуда вы об этом знаете? Разве я когда-нибудь пел здесь при вас?
Женщина закатила свои наивные серо-голубые глаза, эффектно сочетающиеся с жемчужинами в ушах.
- Какой вы чудачок, оказывается! О вашем вокальном трудолюбии легенды ходят! И вообще...
- Что вообще?
Женщина будто и не замечала моего замешательства.
- Ваша рыцарская преданность этому дому поражает воображение. Положить вам язычок?
- Нет, спасибо.
Появилась возможность пересесть куда-нибудь, но теперь меня удерживало желание выяснить, почему женщина с сережками затеяла со мной этот разговор и откуда она вообще обо мне знает.