- Вы еще спите?
- Да.
- А скоро встанете?
- Не знаю.
- Ну приблизительно?
- А который сейчас час?
- Восемь...
- Приди попозже, мальчик...
- Когда?
- Во второй половине... А лучше завтра.
Отбросив простыню, я сел на кровати; затем, привстав, нажал на кнопку магнитофона - не очень качественно записанная Алла Пугачева запела о том, что все могут короли. Потянувшись, я слегка убрал звук...
- Вы прочитали мои записи? - спросил из-за двери вундеркинд. Я даже вздрогнул от неожиданности, так был уверен, что мальчик уже ушел.
- Нет. - Я подавил раздражение. - Когда бы я успел?
- А что вы будете делать, когда встанете?
- Мальчик, я же тебе ясно сказал - приходи завтра. Сегодня я занят.
Сдернув со стула брюки, я начал одеваться. Выждав немного, подошел к двери. Прислушался. В коридоре было тихо, но не покидало ощущение, что за дверью кто-то стоит.
- Ты не ушел, что ли?
Вундеркинд признался не сразу, видимо преодолев смущение, - какие-то проблески совести в нем все же сохранились.
- Извините, - сказал он, - можно я подожду вас внизу?
- Зачем?
- Просто так... Побеседовать.
- Завтра, завтра, мальчик, прошу тебя. Сегодня я очень занят.
- А вы прочтете до завтра мою тетрадь?
- Постараюсь...
Я подошел к окну: в уютной, заросшей камышом бухте к деревянной пристани были причалены несколько катеров, дальше, внизу и вверху по течению реки, широкой и спокойной, сновали разноцветные лодки, придающие природе праздничный вид.
Пришлось отвлечь Алика от свадебных приготовлений, которыми он по инерции продолжал заниматься. У Феликса, конечно, возможностей было больше (журналист есть журналист), и отправка пакета (я тщательно упрятал тетрадь в многослойный бумажный пакет) самолетом из Кировабада не составила бы для него трудностей, но Алик был надежней в том смысле, что содержимое посылки не представляло для него интереса и никаких вопросов он не задавал. Уезжая в Кировабад, бедняга еще раз попросил меня переговорить с его бывшей невестой.
Общежитие, в котором она жила, было обычным домом; в трехкомнатной, судя по количеству дверей, квартире жили еще какие-то люди. Заглянув в приоткрытую дверь одной из комнат, я увидел детскую кровать и мужчину в синем спортивном костюме.
- Скажите, где тут Аля живет? - спросил я достаточно громким шепотом, но мужчина, качающий кроватку, видимо, плохо слышал. Пришлось повторить вопрос: Извините, вы не скажете, где тут Аля живет?
Мужчина так и не повернулся.
Открылась соседняя дверь, и показалась женщина в прозрачном розовом тюрбане, прикрывающем накрученные волосы. На вопрос об Але она странно всплеснула руками и, ничего не ответив, отступила назад. Именно в этот момент мужчина в синем костюме отбросил в сторону газету и резко поднялся со своего места. Теперь, когда он повернулся лицом к двери, стало видно, что он чем-то разгневан: выразительная гримаса исказила его широкоскулое лицо, в глазах ясно читались боль и обида.
Присутствие незнакомого человека в прихожей никак на него не повлияло; продолжая страдальчески морщиться, он яростно ударил кулаком по столу.
Вопрос, на этот раз произнесенный без всякого опасения разбудить ребенка, опять был пропущен им мимо ушей.
Из соседней двери выскочила женщина в тюрбане. Худые руки ее, оголившиеся по локоть, были трагически заломлены. Не задерживаясь в прихожей, она вбежала в комнату, где продолжал неистовствовать мужчина в синем костюме. Дверь за ней захлопнулась со страшным шумом. Но даже это не разбудило спящего в кроватке ребенка, во всяком случае плача не послышалось.
Из двери, откуда появилась женщина в тюрбане, выглянула еще одна женщина. И недоумение, охватившее меня с момента появления в этой странной квартире, мгновенно исчезло. Я увидел удивленное бледное лицо с темными глазами и крупным (хотя и красиво очерченным) носом, делающим его чуть смешным; лицо светилось такой внимательной доброжелательностью, что я сразу же ощутил в себе желание понравиться этой женщине. Конечно же, я легко узнал ее; по сравнению с изображением на фотографии невеста Алика только чуть поправилась.
- Вы Аля? - опросил я скорее для того, чтобы дать понять, к кому пришел.
- Да... - Она продолжало разглядывать меня все с тем же доброжелательным любопытством. - Испугались?
- Немного.
- Они глухонемые... Вы ко мне?
- Да...
Она смущенно улыбнулась:
- Я не могу вас впустить. Я не одета... У вас какое-нибудь дело?
- Да.
Видимо, она решила, что я могу объяснить причину своего появления в нескольких словах, не входя в комнату, и поэтому выжидательно молчала, одновременно прислушиваясь к шуму, доносящемуся из комнаты соседей.
- Скандалят, - опять улыбнулась она.
- А ребенок тоже? - я замялся.
Она мгновенно погрустнела, от легкого кивка рассыпались по плечам волнистые темно-каштановые волосы, до этого собранные пучком на затылке.
- Да, по наследству... - Она опять умолкла, давая мне возможность изложить свое дело.
- Мне нужно поговорить с вами, - сказал я. - Я товарищ Алика...
- А-а-а, вы Эдик из Москвы, - сразу же догадалась она, - Алик много рассказывал о вас... Извините, я сейчас... У нас примерка шла. Я сейчас...