Из кабинета заместителя вышли два человека - высокий грузный сероглазый мужчина, в котором я сразу узнал секретаря комсомольской организации нашей школы, в те далекие уже времена тощего и юркого, - вот почему фамилия председателя показалась мне знакомой, и постаревший директор городского стадиона, вечно гонявшийся за нами, когда мы играли в футбол. Этот, как оказалось, выслужился до заместителя председателя горсовета.
- Ты что кричишь? - шутливо строго спросил у меня бывший комсомольский лидер. - Здесь тебе не научно-исследовательский институт. А городской Совет депутатов трудящихся! - Он подмигнул мне и повернулся к своему помощнику: Убери книги! И научись наконец разбираться в людях. Ты знаешь, кто это? Это же наша гордость! - Он еще раз подмигнул мне. - Крупный ученый, лауреат Государственной премии. А ты книги здесь заворачиваешь. Раздражаешь его. Бумагой шуршишь. - Он и в школе был большим шутником и однажды на уроке военного дела выстрелил из духового ружья, заряженного дробинкой, в зад однокласснику, мешавшему ему целиться... - У тебя совесть есть? - грозно спросил он меня, втащив в кабинет. - Приехал в город, устраиваешь всякие встречи и даже не позвонил. Советскую власть надо уважать, дорогой мой. Наука наукой, а прогресс двигаем мы. Садись... Ну, что у тебя за дело? Без дела ты бы сюда не пришел! Давай валяй! Не стесняйся. Я уже привык.
Я рассказал ему о стариках.
-Только-то! - Он снял трубку. - Рамиз Гусейнович, загляни ко мне... - Дав отбой, он с хитрой усмешкой оглядел меня. - Хорошо выглядишь... Сейчас мы поедем с тобой в одно место, какого и в Москве не сыщешь! Хоть вы, москвичи, и считаете, что вас ничем удивить невозможно, но тут ты ахнешь, гарантирую!
Вошел бывший директор стадиона.
- Как фамилия и адрес твоих стариков? - спросил у меня председатель. Я назвал. - В общем, так, - он строго посмотрел на своего заместителя, старикам надо помочь. Чтобы в течение этой недели у них была вода. И выясни, по чьему недосмотру дом не был включен в общегородскую смету.
Зампред оказался человеком очень информированным.
- Я в курсе, Ибрагим Гасанович. Там ничего нельзя сделать. Очень высокая отметка, напора не хватает. А по генплану дома эти идут на снос.
- Когда?
- В будущей пятилетке.
- Значит, люди пять лет должны мучиться? Ничего не знаю, чтобы вода там была. Поставьте насос... В общем, найдите решение. Завтра доложить...
Зампред заметно погрустнев, покинул кабинет.
- Ну, что у тебя еще? - спросил у меня председатель. - Проси, пока не поздно. Снимают меня.
- За что?
- С новым секретарем горкома не сработался. Слишком дружил с его предшественником.
- И куда пойдешь?
- Директором нашей школы. Я же педагогический закончил. Ну, поехали? - Он встал. - Восьмое чудо света, профилакторий для текстилькомбината. Прямо над водопадом, сорок номеров со всеми удобствами, шашлычной, спорткомплексом.
Я еле отвертелся от этой поездки - очень уж напористым был будущий директор моей бывшей школы...
До шести оставалось еще три с половиной часа. Появиться на базе без денег для Рамиза было невозможно.
Спустившись пару километров по течению, я дошел до нутриевого хозяйства.
На лето зверьки были выпущены на свободу, и вольеры пустовали. В темном низком помещении хозяйственного домика под лоснящимся от грязи одеялом спал рыжий мальчик. Ватное одеяло в сильную жару вызывало удивление, но еще удивительней было то, что он спал в такой грязи в одних трусах, постелив на ржавую кроватную сетку какое-то рванье. Он лежал на спине, накрывшись одеялом до самых глаз.
- У тебя нитки есть?
- Есть...
- Черные?
- Белые.
- А иголка?
- Была.
Вынужденный перерыв в моей активной деятельности дал возможность зашить брюки, распоровшиеся по шву.
Мальчик продолжал неподвижно лежать; если бы не открытые глаза, можно было подумать, что он продолжает спать, - этот человек умел организовать себе спокойную жизнь!
Я присел на старый, расшатанный табурет и снял брюки. Мальчик откинул наконец одеяло. Худое веснушчатое тело было неестественно белым. Молча подав мне нитки, он опять лег и накрылся одеялом.
- Ты работаешь здесь?
- Да. - Он вынужден был откинуть одеяло.
- Зимой тоже?
- Нет.
- Учишься?
- Да.
- В каком классе?
- В десятый перешел.
- А сам откуда?
- Местный.
- Не похож.
- Почему? - он перешел на азербайджанский.
- Очень уж светлый.
- Меня загар не берет.
Я спросил, как его зовут.
- Валера...
- Ну и как тебе живется здесь, Валера?
- Хорошо.
- Не скучно?