- Сколько вас?
- Трое.
- Банкет у меня, - расстроенно сказал Володя, -- сто пятьдесят человек... Юбилей Батановского.
- Я знаю.
- Приказано никого не пускать, даже кинематографистов. - Володя поморщился как от боли, вспомнив о приказе, и все же чувство коллегиальности взяло верх. - Ладно... Поднимайтесь... Я сейчас позвоню вниз... Азизу привет...
Нам поставили столик у окна, и мы были единственными посетителями, не имеющими отношения к юбилею Батановского, на который собрался весь цвет советского кино.
Алик был вне себя от счастья, он знал всех поименно, перечислял роли и даже был посвящен в довольно интимные подробности жизни многих присутствующих.
- Зотова! Зотова! - Он возбужденно направлял наше внимание в нужном направлении. - В "Горячем цехе" снималась, Мухина первая жена, в прошлом году развелись...
Нину его поведение поначалу веселило, потом ей захотелось поговорить о нас, и пришлось дать ему понять, что пора умерить свои восторги.
-Я хочу выпить за тебя, мой дорогой, - сказала Нина с ласковой, чуть грустноватой нежностью. - Рыцарь ты мой! Какое все же счастье, что ты есть! Суметь, несмотря ни на что, сохранить, сберечь свое чувство - это такая редкость в наше время. Я так благодарна тебе? Четырнадцать лет! Поверить трудно, что такое возможно! За тебя, чудо мое!
Ее нисколько не смущало присутствие Алика, который, правда, слушал ее краем уха; внимание его было отвлечено банкетом, набиравшим силу, как морской прибой после полуночи. И все же сама способность Нины говорить так свободно в присутствии малознакомого человека не могла не смутить его. А когда она сказала, что моя преданность ей приводит в восхищение всех, включая ее супруга Олега, он, порывшись для вида в карманах, встал и, извинившись, отправился в буфет якобы за спичками...
Нина была в ударе, на нее в очередной раз напало желание (в этот день в общем-то оправданное) высказать все, что накопилось в ее благодарном сердце за многие годы нашего знакомства...
-Ты даже не представляешь, какая ты прелесть! И что ты значишь для меня! Каждый раз, когда мне трудно, когда становится невыносимо, я думаю: а у меня есть его любовь! И я вновь обретаю опору в жизни. Честное слово! И еще думаю: какое счастье, что судьба нас свела! Ни у кого такого нет! Ни у кого!
-Правда?
-Правда.
Когда вернулся Алик, я произнес тост за него, за нашу дружбу, а он присовокупил к сказанному несколько слов, адресованных Нине, но, как водится, обращенных ко мне.
- Вы, я вижу, тоже очень дружите, - движением поднятого бокала он соединил нас,-и я вижу, что это чистая дружба, поэтому я хочу выпить и за Нину, как твоего друга, и чтобы она знала, что может на нас, твоих друзей, всегда рассчитывать и в хорошую, и в самую трудную минуту своей жизни.
Нину очень тронули слова Алика, она предложила мне привести его к нам послезавтра на ужин.
Это предложение, несомненно, было лишним, учитывая публику, которая должна была в этот день у них собраться, но отклонить eгo при Алике было не очень удобно, он мог решить, что я стесняюсь своих друзей. Хотя робкую попытку я все же сделал:
- А это удобно?
- Конечно,-удивилась Нина. - Попоешь немного. Гитару только не забудь.
- А кто будет?
- Я же тебе говорила.
- Вот почему я и считаю, что не очень удобно, если мы придем...
- Ерунда. Они очень неплохие ребята, я их всех хорошо знаю, будет весело...- Она повернулась к Алику:- Муж получил новую кафедру и решил собрать сотрудников по этому поводу. Отличные ребята...
- Я ничего против не имею, но поскольку мы с Аликом никого не знаем... сделал я еще одну попытку.
- Все равно ты обречен на знакомство с ними, - перебила меня Нина с улыбкой, - и чем раньше это произойдет, тем лучше...
Алик был так благодарен за приглашение, что я не стал больше возражать...
Вечер закончился тем, что Алик, подойдя к Батановскому, провозгласил тост от имени многотысячной армии почитателей его таланта в Азербайджане; они поцеловались и продолжали целоваться до самого закрытия ресторана.
Алику было постелено в кабинете, но, получив возможность побыть со мной вдвоем (Нину завезли по дороге домой), он никак не хотел ложиться спать - еще очень долго продолжалось хождение по комнатам и обмен впечатлениями о прекрасно проведенном вечере.
- Я сперва глазам не поверил. - Огромные трусы болтались на худых ногах Алика, как два черных пиратских флага в безветренную погоду. - Неужели сам Батановский! Даже потом не верил, когда ты подтвердил. Пока не поцеловались! Вот мужчина! Душа нараспашку!
Он был счастлив, и я радовался за него, зная, что он запомнит этот вечер на всю жизнь. Хорошо, что я все же решился потащить его с нами. Нина в конце концов все поняла, зато он получил столько впечатлений.
- Не думал, что артисты такие свойские ребята! - продолжал восторгаться Алик.
- В этом-то и главная разница! Мне почему нравится здесь жить? - Я попытался довести его наблюдения до уровня обобщения. - У нас, если человек чего-нибудь добьется в жизни, то сразу начинает важничать. А здесь, кто бы он ни был, академик, министр, народный артист, если ты с ним дружишь, то на равных. Никогда не укажет тебе на твое место. Другая атмосфера... Ты сам убедился сегодня... Все просто... И люди интересные... Я очень доволен своей жизнью...
-Еще бы! - Алик невольно окинул взглядом кабинет, заставленный шкафами с книгами.
-Так и передай ребятам.
-Они знают. Весь город знает.
-И пусть не обижаются. Я обязательно приеду. Вы даже не представляете, как я соскучился по всем вам... Но пока не получается. Загружен страшно...
-Хорошая женщина, - как бы в ответ на собственные мысли вдруг сказал Алик.
-Kто? Нина?
-Да. Красивая очень!
Сам бы я о ней не заговорил, но раз уж она ему так понравилась, то я не удержался:
- Я не хотел говорить... Но ты близкий мне человек. Не буду от тебя скрывать... Мы любим друг друга. Уже много лет...
- Я понял сразу. - Алик чуть засмущался.
- Четырнадцать лет уже. Сегодня как раз годовщина... не можем друг без друга...
- А семья?
- Семья? - Я усмехнулся. - А что семья?.. Все нормально...
- У нее тоже?
- Да...