— Ты и про лук написал? Который мы мастерили в Оркадале?
— Да, — ответил Гест, чувствуя вроде как облегчение оттого, что все ж таки не стал расспрашивать друга про нож. — Много.
— Это как?
— Я долго думал о нем, пока писал, вот и получилось много.
Тейтр покачивался взад-вперед, и Гест догадался, что сейчас он задаст вопрос, который обдумывал целый день.
— А про Олава ты написал?
— Конечно. Я написал, что он твой сын.
Тейтр закрыл лицо руками и долго сидел так, потом опустил руки и улыбнулся:
— Мне по душе твоя книга.
Они заночевали в усадьбе у священника, утром их на лодке доставили к вершине фьорда, а дальше они опять зашагали пешком на север, так распорядился Тейтр, который упорно хотел в Катанес, домой в Исландию, им необходимо попасть домой.
Но Гест сказал «нет».
— У нас нет дома.
— Тогда в Норвегию, у тебя же в Норвегии два сына!
Гест остановился и воскликнул:
— Неужто тебе не понятно, что убийство ярла — это месть?! Она повсюду и никогда не перестает. Ярл это знал. Потому-то и отдал королю Малькольму то, что он хотел получить, и использовал собственного сына как заложника, чтобы защитить его. Теперь он унес месть с собой в могилу. А я должен унести ее с собой на Иону, потому что Даг будет искать меня везде, куда бы я ни скрылся, но он не должен найти меня в Норвегии, где живут мои сыновья, не должен найти меня, не должен… Во мне отрава, Тейтр, я болен и сею заразу, с тех самых пор, как мой отец… мой отец…
Он бессильно поник. Тейтр смотрел в пространство. Потом сдался.
— Ладно, — сказал он, помолчал и добавил: — Только ради твоей книги!
Они перевалили через еще один кряж, на запад, и спустились к очередному фьорду, который Тейтр переплыл, чтобы опять стащить лодку. Следующую горную гряду одолели за три дня, потому что Гест больше не мог идти, пришлось его нести, и Тейтр нес, а сынишка шел рядом, тащил оружие. Когда впереди наконец открылось море, над которым ползли низкие тучи, Гест вконец обессилел, и Тейтр, хочешь не хочешь, взял дело в свои руки. Захватив с собой золото, полученное Гестом от Хакона, он отправился в ближайшее поместье и сказал, что хочет купить корабль, за любую цену, а еще попросил рассказать, как добраться до Ионы.
Тою же ночью они отправились в путь, прошли меж островами прямиком в Ирландское море, погода была хорошая, с берега задувал слабый ветер, правда, то и дело принимался дождь, ненадолго переставал и принимался снова, так уж повелось в этом царстве воды и ветров, где путаются все времена года. Гест и Олав крепко спали, когда на рассвете Тейтр привел корабль в белую бухту на самом севере Ионы, единственного неземного места на земле.
Причалив к берегу, Тейтр пошел в монастырь, где как раз закончилась утренняя месса, вывел аббата за собою на росистый луг и воззрился на него воспаленными, красными глазами.
— Откуда ты, брат? — опасливо спросил аббат, глядя на здоровяка, который крепко стиснул мощные челюсти и скрипнул зубами, сжимая кулаки.
Призвали монаха, разумевшего по-исландски, Тейтр объяснил, в чем дело, и отвел их к кораблю, где Олав и Гест по-прежнему спали на корме.
— Мои сыновья, — сказал Тейтр и, разжав кулаки, обеими руками указал на них, будто на дивное диво.
— О ком из них ты рассказывал? — спросил монах.
— О нем, — ответил Тейтр, сгреб Геста со всеми одеялами и меховой подстилкой и отнес на траву.
— Вы можете о нем позаботиться? Он сущее дитя, но вообще-то святой и никогда не причинит вам зла.
Аббат и монахи вопросительно переглянулись, аббат кивнул.
Тейтр поблагодарил и хотел отдать им последние золотые монеты, но они отказались. Тогда он перенес на берег Гестовы пожитки, кроме оружия, положил с ним рядом, сунул книгу ему под мышку, потом столкнул корабль на воду и поставил парус.
Он обогнул мыс и пошел левым галсом, а потому не видел, как аббат выпрямился возле Гестова ложа и что-то крикнул, да и слов его не слышал, слышал только ветер и море. Правил Тейтр на юг, к острову Мэн. А оттуда взял курс на Ланкастер, там он продаст корабль, купит себе и сыну коней, и они поскачут назад, в Йорвик, единственное место, где Гест наверняка найдет его, если когда-нибудь передумает и ему потребуется помощь, чтобы добраться до Исландии, а может, до Норвегии, коли не сумеет он устроиться под деревом на Ионе.
Бонд — свободный землевладелец, сельский хозяин. (Здесь и далее прим. пер.)
Хёвдинг — глава большого рода и предводитель бондов своей округи.
Вира — выкуп за убийство свободного человека
Йорсалаланд — древнескандинавское название Палестины.
Ярл — правитель области в Норвегии и Дании, представитель высшей знати, уступавший в социальной иерархии только конунгу.
Берсерк — свирепый воин, который в боевом исступлении сокрушал все и вся на своем пути.
Альтинг — всеисландское вече, учрежденное в 930 г. и ежегодно собиравшееся на Полях Тинга в юго-западной Исландии; там решались споры, вершился суд, заключались различные сделки
Тингман — доверенный человек хёвдинга, при необходимости выполняющий на тинге его поручения
Вик — селение в южной Исландии.
Обычай требовал в тот же день объявить на ближайшем хуторе о совершенном убийстве, иначе убийство считалось позорным и убийца был не вправе откупиться вирой.
Адальрад — английский король Этельред Неразумный (978–1016).
Альвы — по древнескандинавским поверьям, духи природы.
Годи — предводитель общины-города в Исландии.
Вёлунд — волшебный кузнец в скандинавском фольклоре
Исландия приняла христианство в 999-м или в 1000 г.
Виса — простое строфическое стихотворение, обычно предназначенное для пения.
Кеннинги — составные метафоры, зашифровывающие ключевые понятия скальдической поэзии, например дорога сельдей — море.
Гои — в языческом календаре, сохранившемся в Исландии, месяц с середины февраля до середины марта.
Нид — хулительные стихи.
Эйрик, ярл, сын Хакона — правитель Норвегии в 1000–1015 гг.