А мальчик поправляется даже раньше, чем могла ожидать колдунья. Едва она просыпается, как тут же слышит какую-то возню. Еще сонная, женщина переворачивается на печи на другой бок, осматривается и замечает, как Алеша ерзает на соломенной кровати, видимо, уже начав возвращаться в сознание и чувствуя боль сквозь сон.
Старик так и сидит рядом с ним, опираясь спиной на ветхую, бревенчатую стену. Он даже все еще держит в руках кастрюлю с присохшей мазью на дне, и тихо сопит.
Колдунья, положив голову на ладонь и прикрыв глаза веками, не сдерживает улыбку. Хотя, улыбается она так же странно, как и обычно. И по ее лицу не сказать, расчувствовалась ли женщина, глядя на старика, или же в ее уме снова родилась какая-то хитрость.
И вдруг мальчик открывает глаза. Теперь становится ясно, что боль точно его еще не отпустила. Первым же делом Алеша начинает корчиться, хочет поднять руку, но едва подвинувшись, шипит сквозь зубы, сдерживаясь. Миг спустя, перетерпев и заставив себя немного успокоиться, он осторожно трогает ногу, нащупывает затвердевший комок мази, похожий на высохшую грязь, и заставляет себя приподнять голову, чтобы рассмотреть высохшую, но еще липкую мазь, налипшую на пальцы.
— Не трогай. — Вдруг слышит он голос колдуньи.
Алеша тут же испуганно бросает в сторону взгляд, идя глазами на звук, а отыскав колдунью, застывает, еще не успев понять, что случилось.
Последнее, что он помнит — это лес. Кажется, будто до сих пор тот жуткий монстр сидит на груди, шипя и впиваясь в плечи и ноги когтями. Но всего миг, и ум начинает успокаивать сердце. Ведь сейчас он уже дома, и мальчик быстро понимает, что все позади. Вздохнув, он откидывает голову, но тут же снова ее поднимает и взглядывает на колдунью.
— Это старик постарался. — Отводит Айва глаза. — Хотя, если бы не я, он бы никогда не сумел ночью отыскать нужные травы. Да уж, пришлось мне вчера потрудиться, чтобы тебя вытащить. Опять.
Мальчик тут же опускает голову, но быстро становится хмур. Воспоминания разом накатывают, и Алеша вспоминает все — и спасение, и обещание, и тут же он закрывает глаза, хмурясь все сильнее и о чем-то раздумывая.
— Ну, ничего. — Вздыхает колдунья, укладываясь поудобнее. — Главное, про обещание свое не забывай. Будешь слушаться, не только со мной рассчитаешься, но и себе поможешь.
На миг становится тихо, но скоро колдунья вновь заговаривает.
— А теперь отдыхай. Первым делом нужно, чтобы ты поправился.
Но на этот раз молчание не успевает захватить дом.
— Как всегда ты спешишь выбрать то, — вдруг заговаривает старик, — что не требует от тебя никаких усилий.
Колдунья сразу же оборачивается, подпирает голову рукой и глядит на старика с хитрой улыбкой.
— О, так ты проснулся?
Старик едва заметно улыбается, но Алеша даже с такого расстояния не может этого различить.
— А разве не для этого ты так громко разговариваешь? — Говорит старик.
— Кто знает. — Продолжает улыбаться колдунья.
Но старик не ждет, когда она снова решит перевернуться на бок и уснуть, наклоняет корпус вперед и снова заговаривает с женщиной.
— Не расслабляйся, придется тебе еще потрудиться. — Говорит он. — Нужно раздобыть еды. Тут мы с Алешей без тебя не справимся.
Мальчик, кажется, даже забывает о ранах, с удивлением следя за беседой. Хотя, боль уже почти не беспокоит, а стоит лишь вспомнить, как она пронзала в лесу, стоило только рукой пошевелить, как становится еще легче не обращать на нее внимания.
А вот колдунья своими чувствами управляет гораздо хуже и тут же поднимается, немедленно пронзая старика недовольным, сердитым взглядом.
— Знаю, — опережает старик ее недовольство, — тебе наверняка не хочется утруждаться. Но что поделать? Мальчик не сумеет, как ты, не есть ничего целыми неделями. Если не раздобыть ему еды, то через пару дней придется его… укрывать землей. С такими ранами и без еды долго он не проживет.
Мальчишка тут же испуганно и живо взглядывает на Айву, даже затаив дыхание, забыв про боль окончательно и глядя с надеждой. А колдунья вздыхает, но не собирается перечить. Сердитая и недовольная, но она все же поднимается с теплой печи, рывком хватает шляпу и молча выходит, напоследок хлопнув дверью.
Старик поворачивается к мальчику и подмигивает, улыбнувшись так, что сейчас Алеша легко это замечает. На кровати старик не решает оставаться, поднимается и идет к печи, где как раз освободилось, и еще не растеряло тепло согретое колдуньей место. А не успевает он добраться до печи, как мальчик торопится заговорить.
— А…, - начинает он, но тут же теряется, не зная, как обратиться, — это….
— Что такое?
Старик оборачивается, лишь усевшись на печь. Алеша медлит, но скоро заставляет себя поторопиться.
— Это же… ты меня спас, да?
Старик едва заметно улыбается, но не отводит глаз, молчит и этим заставляет мальчика опустить взгляд.
— С чего ты взял?
Алеша нахмуривается.
— Ну, кажется, — тянет мальчик слова, говоря медленно и с большими паузами, — волшебница не такая… добрая.
Старик, еще помедлив, улыбается шире и начинает укладываться на печь.
— Вот тут ты ошибаешься, Алеша. — Отвечает он спокойно. — Из леса она тебя притащила.
Но мальчик только больше хмурится, услышав такой ответ.
— И травы она вчера собирала, чтобы мазь сделать. Ну а я только их приготовил.
На это Алеша ничего не отвечает, но старик замечает, что хмурое выражение на лице мальчика только крепнет.
— Что тебя беспокоит? — Тут же спрашивает старик. — Не бойся, можешь сказать, я не разболтаю.
Алеша едва не поддается. На миг его лицо изменяется, потеряв хмурость, но тут же мальчик отворачивает голову.
— Да нет, ничего. — Говорит Алеша. — Это я так. Просто.
Старик тихо вздыхает.
Больше разговор не идет. Да и нужно дать мальчику отдохнуть, а потому и старик быстро засыпает, не видя смысла терзать себя бессонницей. А к тому же он знает, что долго ждать колдунью не придется.
Так и получается. Не успевает солнце проплыть до середины неба, как женщина уже возвращается. Довольная, с этой странной улыбкой на лице, она отворяет нараспашку дверь, становится в проходе и складывает руки на груди.
— Преклоните же головы пред тем, кто дарует вам пищу! — Говорит Айва уверенным тоном странствующего монаха, разбудив старика и напугав мальчика.
Но старик реагирует так спокойно, будто именно этого и ждал.
— Быстро ты вернулась. — Медленно поднимается старик с печи. — Я надеялся, успею отдохнуть. Но раз так, показывай, что принесла.
— Ха! Готовься, старик! — Кривляется женщина и паясничает, начав размашисто жестикулировать обеими руками. — Узри же величие силы!
— Ну ладно, хватит. — Прерывает старик с улыбкой. — Показывай, что там у тебя.
— Какой же ты скучный! — Теряет колдунья пыл. — Да и пес с тобой. Гляди-ка, что мне попалось!
Айва выходит на улицу и сразу возвращается. Она держит руки на весу, расставив ладони, а вверху по воздуху плывут целых три оленьих туши.
— Ты только взгляни! — Радуется колдунья, блистая золотыми глазами, полными удовольствия и чуть ли не подпрыгивая на ходу. — Мама, папа и малыш! Ну как можно было их разлучить, верно? Так что я всех троих принесла!
Алеша, глядя на происходящее, даже не знает, как отреагировать. Несмотря на боль и растерянность, хмурость с лица невольно сползает, а рот наполняется слюной, и пустовавший больше дня желудок сразу дает о себе знать, тихо заурчав. А старик, кряхтя, даже посмеивается.
— Приятно видеть радость на твоем лице. — Неспешно идет он к табурету, садится у кривого стола, берет в руки нож и глазами уже ищет хоть какую-нибудь кастрюлю, но не находит ничего подходящего.
А колдунья опускает руки, и туши падают на пол. Она же, сама на себя не похожая, бросается к старику, встает у него за спиной, обвивает шею руками и начинает прижиматься.
— Можно подумать, что я такая отвратительная! — Говорит она, обнимая старика и удивляя своим поведением мальчика. — А я просто голодна. Ты же сделаешь, как я люблю? Пожалуйста! Ну, прошу тебя, зажаришь хорошенько, а?
— Я бы и рад, но….
— Прошу! — Выскакивает колдунья перед ним, хватая старика за плечи и не давая ему отказать. — Ну сделай! Тебе же чуть-чуть себя напрячь, да и только! Не заставляй дольше упрашивать.
Старик медлит, оглядывается, сознает, что нужной посуды в доме все равно не отыскать, вздыхает и поддается.
— Ладно, перестань меня трясти. — Говорит он, положив нож назад на стол.
Колдунья немедленно отпускает его, отступает на шаг и на радостях даже подпрыгивает. Правда, вместо того, чтобы опуститься на пол, она вдруг повисает в воздухе. Алеша смотрит, не моргая от удивления, и до сих пор не может поверить в то, что видит настоящую волшебницу. Пусть он и не знает, кем на самом деле является эта очаровательная женщина. А колдунья быстро проворачивается в воздухе вокруг своей оси, и лишь потом опускается на землю.
— Но только тебе нужно подготовить мясо. — Говорит старик.
— Хорошо! — Мгновенно отвечает колдунья, сделав натужено серьезное лицо.
— И трав собрать.
— Легко!
— Ну и подождать нужно, пока я…. — Вдруг обрывает старик речь и оглядывается на мальчика.
Алеша не успевает ничего подумать, не отворачивается, но, поймав взгляд старика, застывает. А старик, помедлив, договаривает спокойней.
— Пока я все приготовлю.
Колдунья, сжав перед лицом кулак, так напрягает лицо, будто переживает самый тяжелый и ответственный момент в жизни, требующий всей ее решимости.
— Я выдержу, — говорит она, кривляясь, — чего бы мне это ни стоило!
И ей удается даже старику поднять настроение, отчего тот начинает улыбаться заметнее обычного.
Мысли о еде только раздражают, и мальчик остается хмур. А когда у него вдруг начинает урчать живот, Алеша отворачивает голову, закрывает глаза и пытается уснуть, чтобы хоть ненадолго отвлечься.
В любом случае, его не собираются беспокоить, а потому и колдунья, и старик продолжают заниматься своими делами, не обращая на мальчика внимания. Женщина вскоре уходит, но быстро возвращается, натаскав в дом свежей воды и трав. Старик велит ей заняться травами, вымыть их и измельчить, а сам отправляется на улицу. И колдунья даже не сердится и не перечит, а с готовностью исполняет все указания.
Айва напевает что-то неразборчиво, заметно напрягается, чтобы вытащить на улицу туши, но не рождает печати. Она не отходит далеко, и отсюда Алеше удается рассмотреть все, что она делает, и мальчик, подсматривая, окончательно теряет сон.
Одна из оленьих туш, которые женщина свалила на землю, вдруг поднимается в воздух, и с нее рывком слетает шкура, оставив только нежное, розовое мясо. Следом, у оленя отрывается голова, и все, что приходится делать колдунье, так это слегка взмахивать ладонью. После, брюхо убитого животного распарывается от такого же взмаха, будто от невидимого клинка, и не проходит нескольких мгновений, как женщина уже заканчивает свежевать целую тушу.
Так же быстро и легко колдунья управляется и с оставшимися двумя. А мальчик лишь сильнее хмурится, снова отворачивается, но не удерживается перед желанием поглядеть еще немного, вновь обращает к колдунье взгляд, и Айва его замечает.
— Чего киснешь? Улыбнись! — Подбадривает она веселым голосом.
Мальчик опускает глаза и подчиниться не собирается.
— Что, уже забыл, что ты мне обещал? — Говорит колдунья тише и серьезней, будто не шутит. — Улыбайся. Или ждешь, что я приказывать начну?
Алеша поднимает глаза, и Айва видит совершенно иной взгляд. Мальчик смотрит на нее не по-детски, сердито, зло, будто с каждым мгновением все больше напитывается искренней ненавистью. А только колдунья замечает, как на его спине начинают живее шевелиться чуть выросшие черные нити, она застывает на миг и тут же отказывается от своей затеи.
— Как хочешь. — Спокойно говорит колдунья.
Ее едва можно слышать, но каким-то образом, слова Айвы проникают с улицы в дом, долетают до слуха, и ей даже не приходится кричать. Впрочем, колдунья уже отворачивается.
— Эй! Старик! — Зовет Айва. — Все готово!
Удается расслышать, что старик отвечает. Хотя, слух пропускает какие-то слова, но легко угадать, что старик требует помыть мясо. А, кроме того, он требует еще и развесить сушиться шкуры, а требуху выбросить подальше. И Айва не перечит, даже не ругается, а послушно уносит освежеванные туши к реке.
Алеша не сдерживается и тут же поднимается в кровати. От боли, просыпающейся в движении, он тут же начинает кривить лицо, но заставляет себя перетерпеть, и как только боль немного стихает, мальчик поднимается.
На пороге он останавливается и окидывает взглядом знакомый простор. Все вокруг так же, как и обычно. Слегка покачиваются на ветру пышные верхушки деревьев, желтеет и усыхает трава, еще растущая всюду зелеными островками, но уже покрытая золотистым ковром осеннего цвета. Не любуясь видом долго, мальчик отыскивает взглядом старика, устроившегося на камне вдали от дома, и сразу идет к нему.
Только вот, камня на том месте никогда не было, но Алеша прогоняет лишние мысли. Он все время оглядывается по сторонам, но колдунью не видит, и это значит, что идет женщина быстрее, чем Алеша мог подумать, а потому и он старается поторопиться.
Старик мальчика не замечает, даже когда Алеша встает в нескольких шагах. И приходится заговорить, чтобы привлечь его внимание.
— А что ты делаешь? — Спрашивает мальчик.
Старик оборачивается, но двигает только головой. Руки он держит перед собой, ладонями вниз, даже плечами не шевелит. И мальчик лишь сейчас замечает, что в земле, прямо у ног старика, есть широкая, но неглубокая яма, вся заваленная крупными, белыми камнями.
— Скоро узнаешь. — Спокойно отвечает старик, и вновь поворачивает голову, упирая серьезный взгляд в камни под ногами. — А теперь вернись в дом и дай телу отдохнуть, иначе раны будут заживать дольше.
Алеша не уходит, оглядывается и заговаривает снова, на этот раз уже не пытаясь бродить вокруг да около и спрашивая уже напрямую.
— Скажи, — поворачивается Алеша к старику, опускает взгляд и хмурится, но уже иначе, с задумчивостью и беспокойством, — а она правда волшебница?
Старик не поворачивается и отвечает уже изменившимся тоном.
— А почему ты спрашиваешь? — Говорит он.
— Я пообещал ей… кое-что.
— Ты ведь согласился ей служить, верно? — Легко угадывает старик.
И мальчик тут же поднимает к нему взгляд, удивленно и растерянно таращась.
— Ага.
— Ну, — протягивает старик, — если подумать, то это справедливо.
Мальчик застывает, но удивление на его лице распознать нетрудно. А впрочем, старик не обращает на это внимания и снова оборачивается, двигая лишь головой.
— Или ты думаешь иначе? — Говорит старик, всматриваясь в лицо мальчика.
Алеша снова задумчиво хмурится.
— Разве же это справедливо, чтобы кто-то кому-то прислуживал?
— Если бы не она, — отвечает старик, — ты уже был бы мертв. Разве не справедливо потребовать от тебя посвятить ей свою жизнь?
Алеша сердито хмурится, но ответить ничего не может.
— Или ты решил, — продолжает он, — что незнакомец просто так встанет на твою сторону?
Мальчик хмурится еще сильнее.
— Но тебя можно понять. — Вдруг говорит старик. — Ты был на грани смерти и принял единственное решение, которое позволило тебе остаться жить. Верно?
Алеша немного успокаивается, но все еще хмурится. Он кивает, но не успевает ничего ответить.
— И все же, ты слишком торопишься. — Продолжает старик. — Как и она. Она тоже вечно несется вперед, забывая оглядываться. Ты слишком поторопился, когда решил, что мы волшебники. И ты готов принять нас за врагов так же легко, как принял за друзей.
Мальчик опускает взгляд, раздумывая, но старик его не жалеет и продолжает говорить, рождая все новые мысли.
— Не жди от нас добра, мальчик. — Говорит старик, заставляя Алешу растеряться и вновь уставиться на него изумленным взглядом. — Но и зла тоже не ищи. Только одно я могу тебе пообещать, врать мы тебе не станем, так что нашей лжи ты можешь не опасаться.
Старик опять поворачивает голову, мгновение ничего не говорит и вдруг начинает широко улыбаться.
— Но откуда тебе знать, что я не лгу. Верно?
И Алеша совсем теряется. Больше он не знает, что и думать, и забывает даже о том, зачем пришел. Внезапно все теперь становится таким запутанным, что глаза начинает заволакивать туман. Но старик не дает ему застыть в раздумьях и отправляет назад.
— А теперь иди. — Говорит он, снова застывая. — Не спеши и восстанови силы. Это главное, о чем тебе сейчас нужно заботиться.
Делать нечего. Так ничего толком не поняв, Алеша нахмуривается и возвращается в дом. А вслед за ним уже приходит колдунья, неся на ветрах оленьи туши. Старик и ее не замечает, пока женщина не встает в нескольких шагах и не заговаривает сама.
— Уже готово? — Спрашивает она нетерпеливо, с надеждой заглядывая в широкую яму с камнями.
Старик медленно поворачивает голову, но не двигает руками, не шевелит даже плечами и из-за своей медлительности выглядит очень сосредоточенным. Тут же колдунья переводит на него взгляд и сразу отклоняет корпус, широко улыбаясь.
— Ладно, вижу. — Говорит она добрым, радостным тоном. — Не отвлекайся. Только скажи, куда это.
— Клади сюда, на камни. — Кивает он. — Все почти готово.
Колдунья сразу расцветает еще более яркой улыбкой. Ее широко раскрытые глаза полыхают золотом, а радость преображает каждое движение, становясь еще заметнее. Женщина немедленно, хотя и осторожно, складывает все три туши на камни в яме. И тут же вода, закапавшая с мяса, начинает шипеть. И колдунья, словно звуки ее привораживают, глядит, не отрываясь, на то, как мясо тонет в камнях, пока все три туши не укрываются под землей, исчезая с глаз.
Старик продолжает держать руки перед собой, ладонями к земле, и ничего не говорит. Но у колдуньи всего через миг терпение уже заканчивается, да и таращиться на камни ей быстро надоедает.
— Долго еще? — Наклоняется колдунья.
— Ты ведь знаешь. — Спокойно отвечает старик, не оборачиваясь. — Нужно потерпеть.
Колдунья выпрямляется, складывает на груди руки, поводит взглядом и надувает щеки. Старика доставать она даже не пытается, ждет в сторонке, удерживая свое нетерпение, но стоит ему вздохнуть, как Айва мгновенно склоняется над плечом старика.
— Что? — Спрашивает она торопливо. — Что-то не так? Что не так?
Старик даже посмеивается.
— Это ты обо мне или о мясе заволновалась?
Колдунья выпрямляет спину.
— А что? Тебе это так интересно? — Щурится она хитро.
Старик посмеивается, но следом вздыхает.
— Честное слово, если я сейчас услышу, что ты мясо испортил, я тебе голову с плеч сниму. — Говорит вдруг Айва серьезным тоном, наклонив вперед голову.
И старик с ответом не тянет.
— С мясом все хорошо.
Колдунья тут же вздыхает и опять становится весела, давая радости пробудить на лице улыбку.
— Хорошо. — Говорит она. — Значит, не о чем волноваться.
Айва уже начинает тихонько напевать под нос какую-то мелодию, но старик не дает разговору окончиться.
— Жаль, с мальчиком все не так же просто.
Колдунья недовольно хмыкает, но вздыхает и сохраняет на лице непринужденную улыбку.
— Ну ладно, что с ним? — Спрашивает она. — Что такого важного произошло, что это не может подождать?
— Проклятие набирает силу. — Отвечает старик. — Ты сама разве не заметила?
Колдунья в ответ разводит руками, хотя старик и не отворачивается от ямы и не может увидеть ее жестов.
— А чего ты ожидал? — Говорит она. — Что проклятие вот так возьмет и исчезнет?
— Да, — продолжает старик, — ты права. Но слишком быстро он начинает меняться. Когда мы встретили мальчишку, проклятие едва можно было заметить. А сегодня вся его спина начала чернеть.
Наконец, колдунья не сдерживается, отмахивается и все же дает волю раздражению.
— Да какая разница? — Отворачивается она, но миг спустя, подходит ближе и садится рядом на корточки. — Ничего ему не будет. Завтра, как поправится, я за него возьмусь. Он меня слушаться обещал, так что я быстро управлюсь. А если и нет, жизнь этого носатого холуя все равно ничего не стоит.
На миг она замолкает, но тут же расцветает хитрой улыбкой и снова поворачивается к старику.
— А ты лучше думай о том, — говорит колдунья, — как мне в пути угождать, чтобы мне самой не пришлось выдумывать, как с тобой развлекаться.
Но старик ее будто не слышит.
— Мальчик только что был здесь. — Говорит он. — И проклятие начинает менять его изнутри.
Вдруг, старик оборачивается и глядит так серьезно, что даже колдунья на миг застывает от его холодного взгляда.
— И меняется он с тех пор, как вернулся из леса. — Договаривает старик.
Колдунья сразу теряет улыбку и начинает хмуриться.
— Хочешь сказать, что это я виновата? — Говорит она сердито. — Ни проклятый лес, ни эта гадина, которая его чуть не разодрала на части, а именно я. Вот не можешь ты хоть немного побыть душкой?
Старик улыбается.
— Ты вновь торопишься. — Говорит он. — Подумай, обычно, может ли проклятие так быстро набрать силу, если проклятый сам, добровольно согласиться отдать свою жизнь в чужие руки?
Колдунья сразу успокаивается, поворачивает голову и всматривается в лицо старика. Но он не дожидается ответа и уводит взгляд к яме с камнями, все еще продолжая держать над ней ладони.
— О чем ты, старик? — Прищуривается колдунья, но сразу же раскрывает глаза шире и придвигается. — Ты что-то понял. Скажи мне!
— Все просто. — Отвечает старик. — И ты достаточно умна, чтобы сама это заметить. Но недостаточно внимательна и терпелива. Отдав себя в твои руки, мальчик теряет желание бороться. Становясь твоим рабом, пусть и добровольно, он теряет то, что помогало ему все это время противостоять колдовству.
Колдунья задумывается, но искать к загадке ответ она быстро устает.
— А ты уже понял, что это?
— Нет. — Отвечает старик. — Не думаю, что угадать получится. Но кое-что из этого все же можно понять.
— И что? — Тут же спрашивает колдунья, еще сильнее наклонив корпус и вытянув шею.
Старик поворачивается к ней, но смотрит без улыбки.
— Если ты подумаешь, то сама все поймешь.
— Да брось! — Сердится колдунья, но не теряет интереса. — Что ты понял? Скажи уже!
Старик вздыхает и отворачивается.
— Тебе нужно отказаться от вашего уговора. — Спокойно, хотя и слегка расстроенным тоном отвечает старик. — Верни мальчику свободу, и пусть сам решает, что ему делать.
И колдунья вмиг теряет всю радость, встает, скрещивает на груди руки и отворачивается, но всего миг спустя вновь поворачивает голову к старику.
— Да с какой стати? Я же могу ему теперь все, что захочу приказать! — Говорит она, теперь с легкостью находя в мыслях возражения. — А вдруг, это после его похода в лес? Или, может, он слишком труслив, чтобы встреча с топьником не подействовала так сильно. Или еще что угодно! А может, ты просто не хочешь так легко отдать мне победу, а? Что скажешь?
Старик не отвечает, а колдунья, сердито фыркнув, тут же выпускает остатки гнева на волю.
— Проклятый старый пень! — Ругается она. — С какой стати я должна тебя слушать? А вдруг, на этот раз ты ошибаешься?
Старик кивает, но остается спокоен, как всегда легко перенося ветреную злобу колдуньи.
— Ты права, я легко могу ошибиться. — Говорит он. — Поэтому, ты и должна отпустить мальчика. Освободи его, и мы увидим, ослабнет ли проклятие. И если нет….
— И если не ослабнет, — перебивает колдунья, — то я не смогу взять слова обратно!
— Что бы там с вами ни произошло в лесу, но мальчишка явно пострадал больше, чем мог. — Отвечает старик, заставляя колдунью успокоиться и замолчать. — Если проклятие не ослабнет, значит причина в другом, но если мы не выясним этого сейчас, то потом ничего не сможем сделать.
Колдунья снова фыркает.
— Проклятье. — Ругается она тихо.
А старик молчит, зная, что гнев колдуньи и сам исчезнет так же быстро, как появился. И еще мгновение спустя, так и происходит. Айва шумно вздыхает, смотрит на камни в яме, быстро меняется в лице, и тут же вся ее злоба рассеивается, а сама колдунья вновь садится на корточки рядом со стариком.
— Долго еще ждать, старик? — Зовет она тихим, нежным голосом. — Ты же знаешь, как я хочу есть.
— Иди, поговори с мальчиком. — Игнорирует старик. — Наверняка, он захочет что-нибудь спросить. Займи себя разговором, а заодно узнай, что им движет. Его желание сильно, и ты должна его раскрыть, а иначе, у нас ничего не получится.
Колдунья опять вздыхает, но на этот раз уже не сердится. Она вздыхает, но поднимается и готовится идти к мальчику.
— Так и быть старик. — Говорит она, встав.
На миг Айва останавливается, замирает, а потом расплывается в хитрой улыбке, скрасившей половину лица, наклоняется к старику и обнимает его за шею.
— Но, знаешь что? — Шепчет колдунья на ухо. — Если проклятие мальчишки не ослабнет, то ты будешь целый день выполнять мои указания. Я готова тебя послушаться, но только если ты пообещаешь расплатиться за ошибку.
— Хорошо. — Так легко соглашается старик, что колдунья даже нахмуривается.
Впрочем, теперь ее настроение вновь быстро наполняется духом радости, а недовольство утопает в приятных мыслях. И больше ничего не говоря, женщина отправляется к дому, оставляя старика у ямы с камнями.
Солнце катиться по небосводу к горизонту, перевалив через вершину небесного купола. Его золотые лучи сильнее раскрашивают вялый, но еще живой ковер осенних трав. И по-прежнему тихо. Почти не видно птиц, не слышно копошения зверей, и давно стихли насекомые. Даже не угадать, рождает ли эту печальную тишь сама осень, или же все это чары проклятого леса, ждущего час своего пробуждения.
Колдунья не раздумывает, встает на пороге, упирает руки в бедра и зовет мальчишку.
— Ну что? — Говорит она. — Рассказывай, чего такой упрямый.
— Не упрямый я. — Отвечает мальчик тихим, сердитым голосом.
Айва ненадолго замолкает, подходит и садится рядом, но юлить и хитрить все равно не собирается, отмахивается от собственных мыслей и продолжает говорить все, что приходит на ум.
— Да? А чего ты тогда в лес поперся? Говорили тебе….
— Ничего я не поперся! — Вдруг рявкает мальчишка.
Айва даже застывает и нахмуривается, видя такую злобу, но мальчик и сам быстро успокаивается.
— Чего сразу поперся? — Спрашивает он обиженным, но уже спокойным голосом. — Я же не просто так.
Колдунья сразу же наклоняется ближе, не обращая внимания на тон мальчика и желая узнать его секрет.
— А зачем тогда? Что тебе там понадобилось вообще?
Мальчик не отвечает.
— Смерти искал?
Алеша снова молчит, и колдунье становится все тяжелее удерживать свой пылкий нрав.
— В следующий раз, когда захочешь с жизнью расстаться, — говорит она сердито, — попроси меня, я тебе живо голову снесу.
И мальчик поворачивается.
— Да не хочу я умирать. — Вспыхивает он даже легче колдуньи, но успокаивается быстро и сразу отводит взгляд. — За травами я в лес ходил.
— И зачем они тебе?
— Говорил же, — отвечает мальчик, погодя, — травы мне нужны были, чтобы зелий наварить.
Айва скрещивает на груди руки и выдыхает, начиная терять терпение.
— Ну а зелья тебе зачем?
Вдруг, Алеша как-то смущенно опускает глаза.
— Чтобы разбогатеть. Зачем же еще?
Колдунья мгновенно изменяется в лице и начинает хитро ухмыляться.
— Разбогатеть? — Удивляется она. — Достойное похвалы желание. Только вот, зачем?
Алеша переворачивается на другой бок, лицом к стене.
— Да какая разница? — Брякает он сердито. — Теперь все равно без толку.
Повисает молчание, но теперь и колдунья не спешит его прервать. Вдруг, она замечает на спине Алеши черные, окрепшие у оснований прутья, заметно выросшие с тех пор, как она видела их в лесу. Теперь уже подозрения старика все меньше кажутся такими уж неоправданными. И колдунья теряет ухмылку и глядит уже серьезно.
— Почему без толку? — Спрашивает она изменившимся голосом. — Говори, мальчишка, не бойся.
Алеша сердито фыркает, вновь заставляет дожидаться, но все же отвечает.
— Потому что я теперь должен по велениям твоим жить. — Говорит он злобным голосом, повернув голову. — Чего тут непонятного? Сама же заставила!
Колдунья отвечает не сразу и прежде устало вздыхает.
— Прямо-таки заставила. — Говорит она. — Выбора тебе, бедняжке, не оставила.
Алеша тут же вскакивает на кровати и будто забывает про боль. Сердито, со злостью, словно готов наброситься, он вгрызается своим взглядом в лицо колдуньи и кричит, сжав кулаки.
— А чего мне надо было?! — Сердится мальчик. — Чего бы я сделал?!
— Чего-чего…. — Передразнивает колдунья безмятежным голосом. — В лес не надо было идти. Сам виноват. Если бы не я, то ты бы там и остался. Или не так?
Алеша только злобно фыркает, не находя слов, чтобы ответить. А колдунья отворачивается, сложив на груди руки.
— Раз уж не умеешь за себя постоять, так и не лезь, куда не следует. — Говорит она и умолкает.
На это мальчик тоже не находит ответа. А потому, фыркнув еще громче и злее, разворачивается и сваливается на бок так резко, что становится больно. Он старается перетерпеть, только бы не показывать этого колдунье, и снова ненадолго повисает тишина.
Айва успокаивается быстрее. Скоро она уже снова начинает вспоминать о еде. Тут же на ум приходит старик и недавняя беседа, а вместе с тем и неприятное осознание того, что нужно продолжать расспрашивать мальчишку.
— Ладно, — распускает колдунья руки и опять поворачивается к мальчику, — забудем об этом.
Алеша не реагирует.
— Сделаем так, — спокойно продолжает колдунья, — если ты мне все честно расскажешь, то я, может быть, тебя отпущу. Ну что, согласен?
Алеша будто оживает. Снова его лицо обретает простые, детские черты. Он тут же разворачивается, приподнимается на кровати и уставляется на колдунью с искренним, чистым недоумением, едва ли способным укрыть вспыхнувшую в его глазах надежду.
— Правда? — Не веря в свою удачу, спрашивает мальчик. — Ты меня отпустишь?
Колдунья хитро улыбается, как обычно, прикрыв золотые глаза веками.
— А зачем ты мне нужен? — Говорит она, отодвинув уголок рта. — Для забавы, разве что.
Мальчик опускает глаза и начинает виновато хмуриться.
— Да. — Отвечает колдунья, уставая ждать. — Я тебя отпущу, но если только ты мне все честно расскажешь. А иначе не жди жалости. Я ведь могу тебя превратить в лягушку, или в таракана, или еще в какую-нибудь гадость, и будешь тогда моей зверушкой, пока не надоешь.
Мальчик не торопится ответить, и колдунья быстро устает ждать.
— Да не скажу я никому. — Наклоняется она ближе, в действительности и сама не терпя скорее узнать, что движет мальчиком. — Давай, все рассказывай. Зачем тебе хочется разбогатеть? Ты как вообще такое себе придумал?
— А если скажу, — говорит он тихо, неуверенно, — ты меня правда отпустишь? И я смогу делать все, что захочу?
Колдунья вспыхивает.
— У тебя что, весь ум в нос ушел? — Не сдерживается она, с ногами забравшись к Алеше на кровать. — Зачем мне врать? Но… посмотрим. Если соврешь, то я узнаю. Тогда даже не надейся, чтобы отпустила. Ну!
Мальчик вздыхает.
— Ладно, скажу я. — Соглашается он. — Только не рассказывай никому.
— Да не скажу я. — Наклоняется Айва. — Рассказывай уже!
Алеша вздыхает, долго собирается с мыслями и, наконец, все же решается открыться.
— Я зелья умею делать, которые раны лечат. — Начинает он рассказывать. — А они, матушка говорила, очень ценятся. Если сделаю много, то продам.
— И? — Подгоняет колдунья.
— А потом, заработаю столько золотых, чтобы построить хоромы, как у боярина.
— И?! — Торопится колдунья.
Отстрою хоромы, куплю слуг и буду жить, как наш боярин. Зелья буду варить, семью заведу. И все тогда будет даже лучше, чем прежде.
Повисает молчание. Ненадолго. Вскоре мальчик поднимает глаза, чтобы увидеть лицо колдуньи, но натыкается на ее хмурый, сердитый, недовольный взгляд.
— И я должна в это поверить? — Прищуривается она.
— Да не вру же я!
Женщина отводит глаза.
— Теперь не жалуйся. — Вдруг говорит она, заставляя мальчика растеряться и начать беспокоиться. — Обещал честность, так что теперь не жди жалости.
— Да не вру я! — Повторяет Алеша, придвинувшись еще ближе. — Не вру!
— Не врешь, как же. Будто я поверю, что прок…, - чуть не выдает Айва секрет, — э, что прок… тебе какой-то от этого, кхм, есть.
Мальчик смотрит мгновение и ничего не говорит, но потом его лицо разгорается краснотой от обиды и гнева, и Алеша тут же выплескивает эмоции.
— Ну и пожалуйста! — Кричит он, и тут же снова отворачивается к стене, лишь теперь вспоминая, что раны еще болят.
Айва всего миг жалеет мальчика. О силе отваров, приготовленных стариком, она знает не понаслышке, так что гордо задирает нос и оставляет мальчика одного, ни в коем случае теперь не желая потакать его капризам. А, выйдя, она молча возвращается к старику и усаживается рядом, потеснив его на небольшом камне.
Колдунья молчит, дуется, как ребенок, отвернувшись в сторону, и ничего не говорит, и через несколько мгновений старик сам с ней заговаривает.
— Что случилось?
Айва тут же поворачивается и с готовностью вываливает на старика все подробности.
— Вот скажи, разве я на дуру похожа? — Сердится колдунья, по-детски надувая щеки. — Это чудище носатое мне заявляет, что разбогатеть он хочет! Хоромы ему, видите ли, захотелось построить. Пф, ха! И я в это должна поверить? Вот же маленький засранец!
— А ты не ошиблась? — Поворачивается старик.
И колдунья немедленно пронзает его сердитым, испепеляющим взглядом.
— Может, он просто недоговорил. Или ты не так поняла. — Тут же объясняется старик. — Он так и сказал.
— Ну, да, как-то так он и сказал. — Успокаивается Айва. — Да не может такого быть! Чтобы проклятие перед жадностью отступало? Что за чушь!
Старик едва заметно улыбается.
— А что? — Вдруг спрашивает он. — Разве такого не может быть?
Айва уставляется на старика с изумлением.
— Нет ничего плохого в жадности, да и в любом другом стремлении, — объясняет он, — пока оно заставляет человека становиться лучше. Взгляни на его дом. Подумай сама. Может быть он давно мечтал выбраться отсюда. И сильное желание могло устоять, могло даже окрепнуть в его мыслях после того, как проклятие стало изменять его сестер.
Айва задумывается.
— Постой, — теряется колдунья, — так он, получается, не врал?
— Если я не ошибся, то получается, что не врал.
Айва застывает на миг, а затем протяжно выдыхает.
— Что? — Едва заметно улыбается старик. — Дай угадаю, ты обиделась и назвала его лжецом?
— И ничего я не обиделась! — Вспыхивает Айва, и тут же застывает, вспомнив, как точно так же на нее обрушился еще недавно сам мальчик.
— Ладно, не ругайся.
— Да не ругаюсь я!
— Сходи к реке, набери чистой воды. — Не обращает старик внимания на обиду колдуньи. — А потом возвращайся в дом, вымой стол, отпусти мальчика и скажи, чтобы он умылся, отвар уже должен был раны залечить.
Айва тут же меняется в лице, расцветая детской, радостной улыбкой.
— Уже готово? — Спрашивает она нежным голоском.
— Почти. Иди. — Коротко отвечает старик. — Вернешься, как приготовишь стол. Мне еще нужна будет твоя помощь.
И колдунья, промедлив всего мгновение, кивает и тут же уносится на ветрах, легко поднимаясь в воздух и перемахивая целые аршины.
С поручениями Айва справляется быстро. Принеся два ведра чистой воды, слив немного в глиняный, единственный целый графин, она велит мальчику умыться, а когда тот игнорирует, колдунья под веселый хохот поднимает его в воздух и умывает силой.
Ветер оставляет на мальчишке одни только штаны, не давая опуститься на пол. Алеша тут же начинает сердиться и кричать, требуя немедленно его отпустить, но вода тут же круглым, бесформенным шаром затыкает мальчику рот, и кроме бульканья и женского смеха ничего не остается.
Точно и легко управляясь с ветром, Айва заставляет воду подниматься из ведер, будто бы саму. Одним небольшим шариком она легко отмывает мальчика от грязи, почти не растратив воды, и только после взмахом ладони осторожно опускает его на пол, а шарик из воды самостоятельно вылетает в распахнувшуюся перед ним дверь.
— Ненавижу! Ненавижу тебя! — Кричит Алеша так яростно, едва освобождается, что колдунья даже теряет на миг все настроение.
Она быстро заставляет себя успокоиться, вздыхает и гордо отворачивается, принимаясь таким же манером отмывать стол, разве что не поднимая его в воздух, как Алешу. А скоро уже Айва заканчивает. Грязный шарик воды плавно выбирается по воздуху наружу, а колдунья готовится вернуться к старику.
— Садись за стол. — Холодно говорит она, встав перед распахнутой дверью. — Нам всем нужно подкрепиться.
И Алеша, сердито фыркнув, показательно сваливается в кровать, ощутив, как еще не до конца затянувшиеся раны вновь пронзает болью. Айва, взглянув на него, молча выходит из дома.
За порогом колдунью уже встречает старик, но заговаривает он лишь тогда, когда Айва закрывает за собой дверь.
— Принесешь мясо? — Спрашивает он.
Айва прищуривается хитро, половинка ее рта ползет к щеке, и на лице снова появляется очаровательная ухмылка.
— А разве у меня есть выбор? — Шепчет она, встав рядом. — Но мне не сложно, лишь бы твое волшебство сделало мясо таким же вкусным, как обычно, старик.
И волшебник улыбается чуть шире обычного, хотя, ничего не отвечает. Кивнув, он делает шаг и открывает дверь. Айва уходит к яме, у которой волшебник провел едва ли не целый день, а старик заходит в дом, оглядывается и сразу присаживается на кровать рядом с Алешей.
— Что-то случилось? — Интересуется старик.
Мальчик отвечает не сразу. Поначалу даже не реагирует, но быстро уступает молчанию, разворачивается к старику и приподнимается.
— Злая она, — шепчет он тихо, как только может, — эта волшебница.
Старик в ответ улыбается шире обычного, но зато мальчик способен это хотя бы распознать.
— А тебя все равно спасла. Да и раны помогла твои лечить. — Спокойно отвечает волшебник.
Мальчик сердито хмурится и опускает глаза.
— Раны, смотрю, зажили? Это хорошо. И все же ты пока их не тревожь.
Старик вдруг поднимается и подставляет к столу три разных по ширине и высоте табурета, все кривые, явно самодельные, сбитые кое-как. А после, садится на самый большой и зовет мальчика к себе.
Алеша нехотя, но все же поднимается с кровати. Только сейчас он и сам обращает внимание на то, что раны почти не болят. Мальчик еще сильнее хмурится, но от удивления, ведь даже с его отварами такие раны так скоро бы не затянулись.
— Так что? — Улыбается старик, вытягивая мальчика из трясины мыслей. — Разве так должен выглядеть свободный человек?
Алеша поднимает удивленный взгляд.
— Свободный?
И старик мгновенно сознает, что проговорился, но смысла идти на попятную уже не видит.
— А разве… наша волшебница тебе не сказала?
Мальчик качает головой и тут же вздрагивает от резкого хлопка открывшейся двери. Айва небрежно открывает дверь ударом ноги. Правда, Алеша не замечает, коснулась ли стопа колдуньи дерева, или же дверь распахнулась от ветра, но он видит, как в воздухе расплывается кольцо тумана, быстро исчезающее без следа.
— Этот мелкий прыщ орал, как резаный: «Ненавижу! Ненавижу!». Хм. — Обижено фыркает колдунья. — Я решила, что скажу, когда перестанет сопли свои размазывать по стенам.
Старик вздыхает, мальчик застывает, мгновенно изменяясь в лице, а вслед за жестом Айвы, в дом влетает три оленьих туши. Колдунья успевает по пути вытащить из них кости, а оставшееся, подранное мясо, раздирает силой ветра на мелкие куски уже здесь, в доме, и тут же все мясо сваливается на стол огромной горой.
Старик, натянув улыбку, поворачивается к мальчику и хлопает по плечу, пока колдунья усаживается на свободный табурет, сразу же принимаясь за еду.
— Поешь. — Говорит волшебник, едва заметно улыбаясь. — А то она еще и твою долю съест, если не поторопишься.
Впрочем, Алеша еще какое-то время таращится удивленно и только смотрит. Проходит каких-то несколько мгновений, а колдунья умудряется проглотить столько мяса, сколько мальчик вряд ли бы съел за раз. Алеша ждет, смотрит удивленно, а когда спохватывается, то Айва, на пару с волшебником, уже съедают половину туши.
Скоро волшебник с колдуньей приканчивают целую тушу, и мяса на столе заметно убавляется. Они едят по-разному, волшебник аккуратно проглатывает один кусок за другим, а колдунья заталкивает мясо чуть ли не прямо в глотку. Единственное, в чем они друг на друга походят — невероятная скорость, с которой и волшебник, и колдунья поглощают еду.
Вдруг, Алеша понимает, что слова волшебника совсем не были шуткой. А к мальчику уже поворачивается колдунья, сделав в трапезе короткую паузу.
— Ну что? — Улыбается она хитро, отодвинув один уголок губ и слегка прищурив глаза. — Не будешь?
Она сразу же отворачивается и на Алешу больше не смотрит, но теперь мальчик не медлит и принимается есть. Поначалу жутко наблюдать, как оленина бесследно растворяется в желудках старика и колдуньи, но Алеша старается поспевать, быстро привыкает, и, наконец, беспокойство растворяется в трапезе.
Дело медленно идет к ночи, а на плечи сваливается усталость. И едва заканчивается долгий обед, протянувшийся почти на всю оставшуюся половину дня, как мальчик тут же заваливается на спину, чувствуя, как раздувшийся живот, требует тишины и покоя.
Становится тихо. Пусть и ненадолго.