Цена вздоха - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Глава 8 — Выродок

Айва не торопится сразу же открывать глаза. Она продолжает лежать на постели из листьев, медленно и глубоко вздыхает, и лишь когда сон бесследно тает, а удержать его не получается никаким способом, Айва поднимает к голове руки, потягивается и неохотно распахивает глаза.

Поглядев на косой потолок, колдунья замечает старика и мальчика, сознает, что проснулась раньше них и без удовольствия вздыхает, принимая необходимость искать себе занятие, но так и не успевает этого сделать до пробуждения мальчика. А только Алеша начинает шевелиться, как Айва тут же закрывает глаза, притворяясь спящей.

Незаметно взмахнув ладонью, колдунья отправляет ветер гулять по маленькому дому и докладывать ей обо всем, что происходит. Мальчик роется под кроватью, достает овощей и, вымыв в бочке с водой, стоящей на улице, начинает грызть. Затем просыпается старик, но Айва все еще не желает себя раскрывать и лежит неподвижно, отвернувшись лицом к стене.

— Хорошие плоды. — Хвалит старик, разжевывая огурец. — Сам растил?

— Сестры. — Отвечает мальчик.

Нечаянно беседа обрывается тишиной, но ненадолго.

— А знаешь, я ведь тоже кое-что в травах понимаю. — Тихо, с улыбкой говорит старик, прогоняя молчание. — И я все думал вчера, когда тебе со сборами помогал, а не захочешь ли и ты мне помочь кое-что приготовить?

— Я? Да запросто! — Заявляет Алеша. — Уж в травах-то я умею!

Хотя, на его лице и так все достаточно красноречиво проявляется, и старик понимает реакцию мальчика даже раньше, чем тот заговаривает.

— Только не кричи. — Улыбается старик. — Ни к чему будить нашу ветреную королеву.

Айва, подслушивая, даже начинает улыбаться, но сдерживается и себя не выдает.

— А мы уже и нашли почти все, что надо. — Отыскивает старик взглядом корзинку с травами, собранными вчера. — Если, конечно, не жалко тебе травами поделиться, то мы могли бы из них и готовить отвар, из отвара бы взяли гущу, из гущи сделали бы форму, а в ней бы приготовили… вижу, как смотришь. Уже интересно?

Алеша даже не пытается юлить.

— Ага.

— Ладно, скажу. — Добродушно улыбается старик, наклоняется и говорит тише. — Хотел тебе подарок сделать перед тем, как мы твой дом покинем, да только для него надо бы нам еще один цветок отыскать, а он редкий, искать трудно, да и сейчас он уже отцветает.

— Ну и чего? Чего отцветает? Да мы найдем. — Загорается мальчик.

И старик даже слегка нахмуривается, не понимая Алешиной радости. Хотя, волшебнику это лишь на руку, так что отговаривать мальчика он не собирается.

— Ну, ладно, хватит, не кричи, разбудишь ведь.

Алеша замолкает и виновато опускает глаза, а старик наклоняется, берет мальчика за плечо, уже собирается заговорить, но вдруг останавливается.

— Идем, — подталкивает волшебник, говоря шепотом, — я тебе на улице объясню.

Старик ведет мальчика к выходу, и Алеша не сопротивляется, хотя и недоумевает. Колдунья уже взмахивает, посылая ветер следом, но волшебник, проходя дверь, бормочет под нос, делает странный жест и закрывает дверь.

Колдунья даже не сразу понимает, что ее ветер остается заперт в доме, и не может пробиться следом за волшебником на улицу. А старик не ждет и сразу же заговаривает с мальчиком.

— Запоминай, — говорит он неторопливо, — не меньше чем в двух сотнях шагов от реки, от любой воды, даже от болота или колодцев, на сухой почве, в старых кустах, рядом с увядающими деревьями, растут иногда такие синеватые лопухи. На вид самые обычные, но с большими, темными прожилками, иногда почти фиолетовыми. Под ними, в тени, иногда бывает цветок, больше похожий на гриб. Бутон у него плотный, широкий, стебель короткий, а цвета он темного, красного, как небо на закате перед самой ночью. Запомнил? Вот этот цветок нам и нужен. Только оставим все это в секрете, во всяком случае пока.

Старик подмигивает, дружелюбно улыбается, и Алеша с сомнением во вздохе соглашается, дает знать кивком, а следом тут же с хлопком распахивается дверь, и опоздавшая к разговору Айва, оглядевшись, пытается изображать незаинтересованность.

— Как солнце уже высоко. — Позевывает колдунья.

И по взгляду старика легко догадаться, что он хитрость Айвы раскрыл, но сама она, тем не менее, продолжает играть.

— А вы чем заняты? — Говорит она, оглядывая старика с мальчиком. — О! Лукошко? Травы идете собирать?

Старик выпрямляет спину, продолжая держать руку на плече Алеши, колдунье не отвечает и взглядывает на мальчика, который как раз ждет его реакции.

— Ну, иди. Только далеко не заходи. — Подталкивает он Алешу, вынуждая идти.

Мальчик поддается, делает несколько шагов, а затем начинает идти быстрее, повторяя в уме слова волшебника: вдали от реки, от любой воды, под лопухами в сухих кустах….

Айва различает его задумчивость. Склонив голову, мальчик сильно горбится, идет медленно и разок чуть не спотыкается.

Теперь, когда Алеша уходит, лицо колдуньи сразу теряет дружелюбную улыбку, сменяя ее хитрым, недовольным прищуром. Айва поворачивается к старику, глядит на его довольную ухмылку и мгновенно не сдерживается.

— Что ты задумал? Я знаю, ты его за травой послал. — Говорит она прямо. — Что, будешь зелье варить? Признавайся, я же все равно узнаю.

— Но зато хоть немного поработаешь. — Улыбается старик, оборачиваясь к порогу.

— Да ладно, старый. — Упрашивает Айва, следуя за волшебником в дом. — Ну скажи. Ты же послал его траву искать? Дай угадаю, сваришь зелье, а потом скажешь ему, мол, смотри, как потрудились, ай да носатый! Так ведь?

Старик едва заметно улыбается, но не отвечает. Он достает из-под соломенной кровати небольшой котелок с дырявой крышкой, выкладывает из него в ступку кашу из раздавленных трав и начинает толочь. Глядя на волшебника, колдунья скрещивает на груди руки, встает перед стариком и прищуривается, вдруг начиная хитро и довольно ухмыляться.

— А знаешь что? — Не торопится колдунья. — Я даже мешать не стану. Делайте, что хотите, а я как раз отдохну, высплюсь.

Непринужденно она заваливается на печь, а старик теперь начинает сам преследовать Айву взглядом.

— Значит, идти за ним ты не собираешься? — Спрашивает он.

— А зачем? Какое мне до него дело? Мальчишка же в руках настоящего волшебника. Хи. Не пропадет.

Старик хмурится.

— Значит, ты что-то уже задумала. — Бубнит он, опустив голову, и снова поворачивается. — Ладно, ты права, не буду скрывать. Я не хотел тебе говорить потому, что ты бы попыталась отыскать растение и подарить мальчику, так что не жди, что я отвечу, что он ищет.

Колдунья только ухмыляется.

— Да какая мне разница? Делай, что хочешь.

— Ты не пойдешь за ним? — Говорит волшебник еще спокойно, но с толикой волнения в голосе. — Не боишься, что с мальчиком что-нибудь произойдет?

Айва лишь загадочно улыбается, на мгновение повернувшись.

— Вот и узнаем. — Говорит она тихо. — В любом случае, нам это ничего не будет стоить.

Старик задумчиво хмурится, но ничего не отвечает. Отставив ступку, волшебник идет на порог, но мальчика уже не достает взглядом, и тот успевает скрыться за островками деревьев.

— Айва, — возвращается старик, — если с ним….

— Даже не думай. — Перебивает колдунья.

Она поворачивается на другой бок, ложится к волшебнику лицом, довольно ухмыляется и разговаривает спокойным, тихим и довольным голосом, не прогоняя с лица ухмылку.

— Ты вообще помнишь, какой был уговор? — Спрашивает Айва, заставляя старика хмуриться еще сильнее. — Вот и славно. А теперь не мешай, я хочу от тебя отдохнуть, как давно у меня уже не было такой возможности.

Волшебник продолжает стоять и глядеть на Айву, а она сразу же разворачивается к нему спиной. Впрочем, говорить что-нибудь бесполезно, и старик потому и хмурится сильней, что хорошо это понимает. Не остается ничего другого, как отпустить мальчика и надеяться, что тот не станет забредать далеко, так что старик, вздохнув, садится обратно за стол и продолжает разминать в ступке травы, превращая их в густую кашу.

До самого вечера мальчик рыскает всюду в поисках загадочного цветка, лазает в кустах под сухими деревьями, чуть не увязает в болоте, отыскав топь в том месте, где прежде ее точно не было, но Алеша старается не отвлекаться и даже отыскав целое болото просто уходит в сторону, вспоминая наставления старика.

Только к вечеру мальчик догадывается залезть на высокое дерево, когда замечает в стороне высокий тополь. Приходится идти с палкой, опасаясь завязнуть в болоте, но зато, когда удается забраться на дерево, Алеше открывается чудесный вид, окрашенный багряными лучами заходящего солнца.

С тополя, куда забраться удается только чудом, растратив чуть ли не все силы, мальчик глядит на родной край, каким никогда его еще не видел. Алеша забирается выше, чем когда-либо. Да и не было раньше времени лазать по деревьям. С утра и до самой ночи всегда в доме была работа. С весны и до осени мальчишка был занят трудом с малых лет и впервые оказался свободен теперь, когда время работ закончено, а зима еще не наступила.

С высоты мальчику открывается новая сторона его родного края. Видно лес, уходящий вдаль плотным ковром зеленых верхушек, украшенный темными, благородными тонами. Отсюда он спокойный и тихий, мрачный, но полный холодной красоты, влекущей загадочностью морских глубин.

В той же стороне виднеется небольшой домик, стоящий прямо на окраине леса. За ним высятся деревья, но отсюда, сбоку, почти ничего не разглядеть, и если бы Алеша не знал так хорошо каждый куст в округе, то легко мог бы даже не понять, где стоит его полуразваленный домик, настолько

Дальше течет река. Она широкой лентой пролегает от самого леса и почти до деревни, отнимая себе большую часть места. Деревня стоит дальше, прямо у реки, а сама река, изгибаясь, змеей уползает в лес, оставаясь стеной воды сторожить от мальчишки целую половину известного ему мира. И выходит, что с одной стороны лес, с другой река, а с третьей — деревня, преграждающая путь в мир людей, знакомый Алеше лишь по рассказам матери.

Лишь сейчас все это складывается у мальчика в целую картину. Багряные цвета заката освещают маленький мир, но, что важнее, дают сейчас увидеть то, чего мальчик так желанно искал, забираясь на отвесный ствол одинокого тополя. Увидев старое, иссохшее, сухое дерево, Алеша замирает, но тут же вздыхает и с решимостью хмурится, зная, где нужно искать цветок.

Мальчик сам себе удивляется, спускаясь вниз по тополю, что не вспомнил про ведьмино дерево. Все его обходят стороной, но каждый про это дерево знает. В деревне, сколько Алеша себя помнит, всегда считалось, будто бы к этому дереву приходят ночами ведьмы, чтобы творить свои колдовские обряды, или приносить жертвы, или еще что — застать их в процессе еще никому не удавалось, так что наверняка сказать тяжело, но и сомневаться в том, что древо как-то связано с ведьмами, никому не приходилось.

Впечатление дерево производит действительно сильное. Даже лишь вспоминая о том, куда сейчас придется идти, Алеша утыкается взглядом в ноги и теряет спокойствие. Старый, высокий, раскидистый дуб, не похожий ни на одно дерево в округе, давно уже не покрывает ветвей листьями. Крона его даже в цветении весны остается голой, истощавшей, худой. Одни только веточки костлявыми отростками тянутся в разные стороны, а кругом — сухой пустырь, завядшая трава и редкие, жиденькие ростки свежих трав, которые лишь чудом можно отыскать в этом странном, проклятом месте.

Дерево прозвали ведьминым, и считается, будто бы именно из-за колдовства вокруг него вся земля пропиталась смертью. А за ведьму давно уже деревенские принимали лишь травницу, мать Алеши, которой уже и в живых не осталось, но ни за кем другим подозрения так и не закрепились, хоть старая травница умерла, а дерево так и осталось сухим ждать на бесплодной земле своего обращения в прах.

Об этом месте всегда почти ходят какие-то слухи. Например, старухи рассказывают друг другу, будто к дереву каждую ночь приходила ведьма. Что она там делала, никто не знает, но сомнений нет, что-то недоброе. Еще говорят, словно повадились туда лазить вурдалаки какие-то, и то и дело рассказывал кто-нибудь в деревне, что своими глазами видел, как мертвецы на кладбище поднимаются и тут же к дереву идут, как на приманку.

До недавнего времени такое часто рассказывали, особенно старухи любили поохать, а старики, хоть и ворчали, но кто еще жив, все почти стали держать в доме осиновый кол.

Потом в ход пошла байка, что, якобы, у ведьминого дерева нечисть сама с собой передралась. Рассказывали, что вурдалаки напали на ведьму, и то ли они ее растерзали, а то ли она их в бездну изгнала, но живых будто не осталось. Одни говорили, что своими глазами видели, как мертвецы тащили ведьму на кладбище, разодрав на части, а другие с тем же усердием доказывали, будто ведьма самолично пожрала каждого мертвеца, что на нее напал.

Старую травницу давно уже никто не видел и тогда о ней сразу же вспомнили. Лишь тогда в деревне узнали, что старушка мертва уже не первый год, отчего все сильно удивились, но хоть история поутихла, да и мертвецов замечать стали реже, судачить о них тоже, а чем меньше становилось болтовни, тем меньше, казалось, становится и поселившейся у ведьминого древа нечисти.

Алеша этих историй никогда не слышал, но у дерева однажды бывал, еще до того, как его мать скончалась. И тот случай крепко ему запомнился. Был он тогда еще совсем мал. Всего-то гулял, игрался в редкий миг свободы от домашних дел, забрел чуть дальше обычного, а старое, раскидистое, могучее и ужасающее дерево быстро пленило его мальчишеский взгляд.

Он тогда попался деревенской ребятне, часто крутившейся у дерева. И возиться с ним не стали, забросали камнями, наставили синяков, да еще дворняг натравили, и смелые шавки, бросившиеся вдогонку, больно разодрали ногу и оставили шрам.

С тех пор Алеша обходил людей стороной. К дереву он не лез, в деревню — тем более, и, пусть с трудом, но уживаться как-то выходило. Даже после гибели матери, Алеша вместе с сестрами умудрялись выращивать пропитание, охотиться и пережить зиму. Теперь же, когда и сестры оставили мальчика, он вдруг осознал, в каком мире находится, будто впервые оглянулся. Холодно, голодно и безнадежно. Потому Алеша так отчаянно загорелся желанием отыскать цветок, ведь лишь эти случайные гости, уже спасшие его несколько раз, могут теперь помочь ему остаться в живых. И мальчику не нужно было знать о проклятии, чтобы и так понимать, что эту зиму он в одиночку скорее всего не переживет.

Хотя, вечер еще только наступает, а тьма опускается первыми сумерками, но кажется, будто уже совсем темно. Лишь небо еще немного светится мрачной синевой рядом с черным полотном земного горизонта. В темноте уже не так легко будет отыскать маленький, незаметный цветок, спрятавшийся в колючих, тонких веточках сухих кустов, под широкой листвой лопуха, и все равно мальчик не желает сдаваться.

Впрочем, его упорство вознаграждается скоро, и Алеша находит в сухих кустах маленький цветочек на коротком стебельке как раз тогда, когда окончательно темнеет. Страх начинает постепенно остывать, но мертвая, сухая земля даже и сейчас, на границе ночи, не смешивается с осенним пейзажем окружающей природы.

Алеша сознает, что должен скорее выбираться, прячет цветок в складке одежды за пазухой, но вдруг, стоит ему сделать всего пару шагов, как где-то впереди неожиданно раздается голос.

— Видали?! Мертвяк! Говорил же! Говорил!

Алеша тут же застывает.

— Да тише. — Шипит кто-то еще, и Алеша начинает различать в голосе детские черты. — А ежели заметит? Бежим, расскажем….

— Да я ему рога-то пообломаю! — Заговаривает первый громче и увереннее. — А ну, айда, у меня и кол есть! Или струсил?!

— Ничего я не струсил! — Храбрится второй.

Появляется еще один голос, и Алеша резко дергает на звук головой, стараясь разглядеть в темноте хотя бы силуэты, но ничего не различая.

— Не надо. Вы чего удумали? — Боязливо и тихо говорит звонкий, девичий голос.

— Идем, лучше позвать кого.

— Да сами управимся. Еще, глядишь, сбежит, чего доброго! — Отвечает первый, самый уверенный, громкий и самый тяжелый из голосов, в котором все равно улавливаются нотки детского звона.

А все равно, даже если и нетрудно угадать, что это такие же дети, как и сам Алеша, легче не становится. Мальчик быстро поводит взглядом, осматриваясь и раздумывая, стоит ли пытаться оббежать, но понимает, что назад бежать смысла нет, за деревом через пару десятков шагов уже густые заросли, справа тоже, а слева деревня. Если только рвануть вперед и обогнуть…. Как вдруг раздается лай, и Алеша остается на месте.

— О! Видал?! — Говорит первый, видимо, самый старший. — Даже Жучка не трусит, а ты трусишь.

— Да не трушу я! — Отвечает второй увереннее и громче.

— Тогда идем! — Спрашивает первый.

Виснет небольшая пауза, но Алеша ждет, не торопится что-нибудь сделать, и даже ни о чем уже не думает, сосредотачивая все силы, чтобы распознать каждый звук и успеть в нужный момент принять верное решение.

— Ой! — Вздыхает девичий голос. — Не надо. Ну чего вы делаете-то?

— Да пусти ты. — Отвечает первый. — Не боись, чего нам будет-то? Да со мной даже мельнику не тягаться! А ну, пусти, кому говорю!

Причитания тут же заканчиваются, хрустит сухая ветка, а впереди появляются две тени, и Алеша начинает щуриться, чтобы хоть что-то разглядеть. Шагов за десять становится можно что-то рассмотреть, но мальчик только старательнее вглядывается в черное покрывало ночи. Алеша видит, как к нему все ближе, осторожно, держа наготове какие-то палки, идут двое. Один здоровый, выше него головы на две, а второй мельче, но тоже крупнее Алеши.

Он стоит, не зная, что делать. В голове носятся мысли, как бешеный ветер, и не успеваешь понять до конца одну, как мелькает другая. Бежать или нет, в какую сторону, или лучше ничего не делать, — что ни приходит на ум, решить все равно не получается.

Вдруг, снова раздается шум, и к Алеше бросается маленькая, звонкая собачка.

— Кш! — Шипит он резко, даже не обдумав, чувствуя, как все тело начинает покалывать.

Двое впереди встают, а небольшая собачка, испугавшись, бросается обратно, заскулив, и лает уже издали, спрятавшись за спины хозяев.

На миг становится тихо. Те двое впереди перестают двигаться, но скоро тот, что крупнее, заговаривает.

— Ты, что, не мертвяк что ли?

Алеша шевелит губами, но беззвучно, не находя, что ответить.

— А ну говори, кому говорю! — Повторяет голос.

— Ничего я не мертвяк. — Отвечает мальчик.

Его голос вздрагивает, но ответив, Алеша начинает чувствовать себя увереннее и легче. Глядишь, думается ему, все само обойдется.

— Ты где вообще видел, — говорит мальчик тише, видя, что двое впереди не спешат нападать, — чтобы мертвяки ходили?

Снова повисает молчание. Те двое, кажется, и сами теряются, так что им приходится собраться с мыслями, чтобы родить что-то внятное. Но вскоре первый, тот, что крупнее, опять заговаривает.

— А кто тебя знает? — Говорит он. — Ты, вообще, кто такой-то, а?

Алеша молчит, догадывается, что от деревенских не стоит ждать добра. Но что-нибудь ответить нужно, а иначе даже представить трудно, что придет на ум этим двоим, собравшимся с палками нападать на мертвеца, за которого они приняли Алешу.

— Кто-кто, — медлит Алеша, — человек я, кто же еще?

Двое опять молчат, ждут, ничего не отвечают.

— В общем, поздно уже, — снова заговаривает мальчик, — пойду я уже, ночь….

— А ну стоять! — Тут же обрывает тот, что крупнее, поудобнее схватив палку. — Ну-ка подойди ближе, дай на тебя поглядеть.

Мальчик не успевает сделать шаг, да и не торопится, пытаясь что-нибудь выдумать, но на ум, как назло, ничего не идет. Да и тот, что впереди, сразу же продолжает.

— Только медленно, — говорит он, — ежели ты нечисть какая, то я тебе сразу башку снесу, так и знай. Понял меня?

Алеша, медлит, раздумывает, но потом все же подчиняется требованию и делает шаг вперед.

— Еще. — Велит голос.

Мальчик шагает еще раз.

— Да подойди ты уже! — Теряет голос терпение.

Становится заметно, что эти двое впереди тоже напуганы, а позади них стоят еще двое, очень близко, прижимаются друг к другу, и Алеша догадывается, что девичий голос принадлежит одной из них. Наверняка, думается ему, вторая тоже девушка, а эти двое просто не хотят выглядеть перед ними испуганными.

Беспокойство начинает отступать. Вспомнив зачем-то колдунью и встречу с ней, мальчик начинает чувствовать себя легче. Ведь и с медведем он уже повстречался, и с каким-то лесным чудищем, какого в жизни не мог и выдумать, да и волшебство уже повидал, а тут всего двое испуганных мальчишек, пусть и крупнее его самого, пусть с кольями, но такие же дети, как и сам Алеша.

— Ну! — Подгоняет голос. — Сюда иди, кому говорю.

Страх продолжает отступать, а мысли проясняться.

— Да ты палку-то убери, я и подойду. — Отвечает Алеша. — А то, кто ж тебя знает. Глядишь, ввалишь с перепугу.

— Че-го? — Протягивает голос. — Это я-то?! С перепугу?! Да ты, небось, сам уже в штаны навалил! А ну, поди сюда, кому сказал!

Но Алеша уже не робеет и отчего-то даже начинает злиться. Некому разглядеть, как тихо начинают дрожать на его спине черные отростки, да и в ночи даже колдунья с волшебником не сумели бы что-то различить, но чувства дают мальчику понять, что в нем что-то изменяется, хотя сам Алеша, впервые так выражено чувствуя гнев, ободряющий ум, легко готов поддаться его влиянию.

— Это я наложил? — Отвечает мальчик, еще пока сдерживая порывы. — А ты не наложил? Ну, вот, сам тогда и подойди.

И вдруг, Алеше ничего не отвечают, но снова появляется звонкий, встревоженный и напуганный девичий голос.

— Ну хватит вам! — Подходит к двоим одна из девушек, стоявших за их спинами, та же, что пыталась успокоить их раньше. — Да живой он, не видно что ли? Пойдемте назад, еще дома отругают, что так поздно….

— Да погоди ты. — Снова перебивает тот, что здоровей, перехватив кол. — Пусть сюда идет. А вдруг, нечисть какая? Ух, я ему тогда…. Слышь?! Иди, говорю, сюда! Кто тебя знает, может, и впрямь, мертвяк! Говорящий еще! Иди сюда, и давай, это, медленно, понял?!

Алеша сердито фыркает, крепче сжимает левую руку, за пазухой которой держит цветок, а сам делает шаг, ждет, делает еще один, и, наконец, останавливается.

Отсюда уже даже в ночи можно рассмотреть, что перед ним всего лишь деревенские мальчишки, о чем, впрочем, Алеша и так уже успевает догадаться. Хотя выглядят они все равно грозно, особенно с палками в руках. Да и тот, который выше, действительно здоровый. Мальчик понимает, что лучше бы успокоиться и как-нибудь пройти мимо, чтобы с ними не ссориться, так что даже на дворнягу, продолжающую лаять, он старается не обращать внимания.

— Не мертвяк я, видишь? — Говорит Алеша. — Ну, я пойду, а то поздно….

— Да это ж ведьмин выродок! — Заговаривает второй лишь теперь, вытянувшись. — Ты чего тут забыл, а? Ух, как дам сейчас!

— Слышь? — Зовет тот же, второй, чуть помедлив. — А правду говорят, что ведьму ежели убить, то ее сила к тебе перейдет?

— Дурак! Он же не ведьма! — Отвечает первый.

— Ну так ведьмы же выродок, а? — Добавляет второй, и оба вдруг задумываются.

Алеша сразу отшатывается назад, но к мальчишкам снова начинает цепляться одна из девушек, та же самая, со звонким, но приятным голосом, пока вторая только стоит позади и не двигается.

— Ну пустите вы его. — Чуть ли не взмаливается девушка. — Самих еще отругают. Времени-то уже….

На этот раз, устав от приставаний девушки, тот, который здоровее, отталкивает ее локтем. Девушка отшатывается, застывает на месте и сразу притихает.

— Хочешь, — кивает ей рослый юноша, — иди. Чего пристала-то? Да только мы его просто так все равно не отпустим. А вдруг, какую заразу на деревню нашлет, а? Чего тогда?

Алеша с трудом сдерживается. Гнев начинает прорываться откуда-то из глубины души, будто до сих пор был заперт или таился, ожидая своего часа. И все же пока его удается сдерживать, хотя все больше хочется поддаться.

Только Алешино молчание никак не помогает.

— Что? Небось, выродки, колдуете там у себя? Что ты, что девки эти, ведьмины дочки. Тфу!

И мальчик вскипает мгновенно.

— Заразу, говоришь, нашлю? — Вдруг спрашивает Алеша не своим голосом. — Так ведь самая страшная из всех зараз к деревне уже все равно прицепилась.

Сразу же удается расслышать голос и второй девушки, обе они взволнованно ахают.

— А ну… ух! Чего городишь?! — Сердится здоровяк.

И Алеша даже наклоняется, желая выплюнуть ответ ему прямо в лицо.

— Дурачье! Вот она, зараза ваша, голова твоя дубовая!

Миг удовольствия, тишины и незнакомого, но приятного удовлетворения, но после мальчик резко напрягается. Здоровяк не торопится сразу же броситься, но явно не собирается удерживаться.

— Что, не понял? — Вырывается у Алеши, хотя он и сам начинает пугаться своей наглости. — А знаешь, почему? А я знаю. Потому что дурак — он и есть дурак, даже если с палкой.

Здоровяк начинает краснеть и дрожать от злобы, но в ночи даже его товарищу этого не заметить.

— Ах ты…. — Делает он шаг и уже поднимает над головой палку, начав замахиваться.

— Нет! Хватит! — Раздается звонкий голос, и девушка снова пытается остановить здоровяка.

А он толкает ее сильнее, чем в прошлый раз, не удерживаясь от злости, и девушка падает на землю.

— А ну… кому говорю…. — Сердится здоровяк.

И вдруг его перебивает Алеша.

— Давай, стукни ей посильнее. — Говорит мальчик спокойно.

И даже в темноте, если присмотреться, можно заметить, как девушка, сидя на земле, аж застыла, с удивлением таращась на Алешу. Здоровяк тоже удивляется сильнее прежнего и поворачивает голову, но сказать ничего не успевает, а Алеша продолжает мысль.

— На такое, небось, даже у мельника духу не хватило б?

Деревенский мальчик окончательно теряет сдержанность. На девушку он больше не обращает внимания, палку бросает на землю и медленно засучивает рукава.

— Ну все, ты доплясался. — Бормочет он негромко. — Ну я тебе сейчас….

А пока он собирается, со стороны деревни начинает доноситься шум, и быстро становится ясно, что сюда направляются и другие, с факелами, видно, привлеченные испуганным криком девушки.

— Аа, тьфу! — Сердится здоровяк. — Погляди, чего сделала!

Алеша больше не мешкает и начинает обходить деревенских стороной, желая пройти мимо и скорее убежать к дому, но второй, тот, что меньше, делает шаг и выставляет палку.

— Э-э! А ну, стоять! Куда собрался?

— О, так вы оба бестолочи? — Спокойно отвечает Алеша.

Он даже сам удивляется своей грубости и тому, как запросто отыскиваются слова, могущие обидеть, но сейчас даже рад, что у него это так просто выходит и с удовольствием готов еще и добавить что-нибудь, чтобы эти двое непременно запомнили.

Только время уходит, а если они задержат еще, деревенские, из старших, кто уже торопится на шум, наверняка и сами не дадут просто так уйти, и Алеша пытается успокоиться.

— Ну, ладно, я пойду. — Говорит он. — Скажите, что мертвяка погнали, вас, небось, еще и похвалят, а так….

Он не договаривает, пытается обойти со стороны, но здоровяк перегораживает путь.

— Ну все, достал ты меня! — Грозит он кулаком, хотя ближе не подходит и лишь не дает пройти. — А ну стой на месте, ежели не хочешь, чтобы все зубы тебе выбил! Сейчас, придут мужики, вот им и рассказывай, чего ты воротишь у ведьминского дерева, понял? Все вы, отродье ведьмовское, что крысы, лучше бы вас вообще не было, ни тебя, ни сестер твоих, змей подколодных! Чтоб вы все вслед за своей проклятой мамкой издохли!

Алеша даже не задумывается. Ярость разжигает в груди пламя, мысли исчезают, а тело вдруг становится легче и кулак сам сжимается, просясь на лицо деревенского выскочки.

Алеши напрягается, выпячивает грудь и рывком бросается вперед, не раздумывая, можно ли надеяться на победу, а лишь подчиняясь внезапно охватившему порыву. А здоровяк оказывается проворным, ныряет вперед, успевает схватить Алешу и тут же повалить на землю, накрыв собой.

Мальчик даже не сразу понимает, что произошло. Упав на спину, он чувствует тяжелый вес чужого тела. А звуки шума и свет факелов все ближе, и Алеша окончательно поддается гневу, корчит яростную гримасу и готовится бить.

Алеша начинает кряхтеть и рычать, пытаясь как-нибудь вырваться. И все меньше он задумывается над тем, что делать и как двигаться, все больше отдается рожденным в мгновении импульсам, пока не начинает корчить лицо так сильно, что из-за темноты в нем становится не различить человека.

Даже здоровяк пугается, хотя, отодвинуться не успевает, а вскоре уже чувствует, как мальчик вцепился зубами в плечо и не отпускает, будто хочет разорвать мясо до самых костей.

— Ай! Да ты чего, больно же… Ай! — Вскрикивает здоровяк, но начинает чувствовать боль, с которой еще не знаком, сильную, пронзительную, и потому не сдерживает криков.

Остальные замирают, когда здоровяк начинает орать. Со стороны деревни, откуда торопливо движется несколько человек с факелами, начинают доноситься крики. Лает трусливая дворняжка, прячась за спинами девушек. А рослый юноша и сам уже начинает боязливо пятиться, желая только, чтобы вцепившийся в него зубами Алеша, наконец, отстал. Но тот не отпускает, вгрызаясь сильнее, хрипя и глядя так яростно, что от взгляда на него становится жутко, пусть даже лицо в темноте почти не видно.

Палка так и остается валяться на земле. Здоровяк брыкается неуклюже, все больше выглядит испуганным, все громче кричит, да и пугается все сильнее, глядя, как покорежив свое лицо, мальчик все глубже прогрызает рану в его плече и яростно хрипит.

Деревенский мальчик начинает колотить Алешу свободной рукой, старается бить в голову, но Алеша словно ничего не чувствует, даже не закрывается от ударов и продолжает вгрызаться. Впрочем, удачный момент для побега он не упускает. Здоровяк как раз пытается уже вырваться сам и теперь, стоит надеяться, уже не будет останавливать, так что Алеша разжимает челюсть, вскакивает и бросается удирать.

Остановить его никто не только не успевает, но даже и не пытается. Второй, который с палкой, бросается к здоровяку, лишь проводив взглядом, а девушки, стоявшие позади, испуганно жмутся друг к другу и только смотрят на проскользнувшего мимо Алешу. Только после, когда уже мальчик отбегает шагов на пять, за ним следом бросается маленькая, визгливая собачка.

— Жучка! — Кричит девушка со звонким голосом, который Алеша уже успевает запомнить. — Жучка, а ну стой! Назад!

Собака яростно тявкает, неудержимо рвется вперед, разбрызгивая слюни, а впрочем, когда почти догоняет Алешу, то останавливается, опасливо дернувшись у пятки, лает еще немного, а после с гордым видом бежит к хозяйке, которую уже обступили деревенские.

Алеша за происходящим не следит. Не успевает он добежать до деревьев, среди которых к реке плетется узкая тропа, как начинает чувствовать жуткую боль. Правда, раны ноют не так сильно, как тогда, в лесу, так что терпеть легко, но все равно неприятно.

Все могло бы быть гораздо хуже, думается Алеше, так что он вздыхает спокойнее, давая сердцу немного утихнуть, осторожно щупает цветок за пазухой, и снова вздыхает, но уже с облегчением. После чего, мальчик немедленно отправляется к дому.

Больше на пути ему не попадается никаких трудностей. Да и мальчик все больше радуется тому, что сумел выполнить поручение старика, он предвкушает похвалу или награду, и даже особенно не задумывается над этим, но чувствует хоть немного радости, в последнее время так редко щекотавшей ласковым чувством его сердце.

Так что в дом Алеша влетает с улыбкой, тут же взглядом отыскивает старика и готовится вытащить из-за пазухи найденный цветок. Но заметив волшебника, склонившегося над колдуньей у печи, мальчик застывает, не спеша ничего предпринять.

Старик аккуратно, не торопясь, не поворачиваясь к Алеше, укрывает женщину покрывалом, разворачивается, идет к соломенной кровати, садится на угол, и только тогда взглядывает на мальчика, хотя не мог не слышать хриплый скрип двери.

— Только не шуми. — Заговаривает старик.

Жестом он подзывает Алешу, а сам достает из-за спины тарелку с парой жареных кроликов, стоявшую прямо на кровати. Тарелку он протягивает мальчику, хлопает ладонью по кровати, и мальчик садится рядом.

Алеша первым делом протягивает старику цветок, а уже потом берет в руки тарелку с кроличьим мясом. Он тоже молчит, ничего не говорит, отдает растение, а сам принимается есть, не пытаясь скрывать удовольствие. Даже раны ненадолго перестают ныть, боль отступает, а голод просыпается от запаха и вида жареного мяса, успевшего остыть, но не стать холодным.

— Значит, ты все же его нашел. — Рассматривает волшебник цветок.

Что мальчика только удивляет.

— А ты разве не за этим посылал? — Изумляется Алеша, хотя выглядит слегка сердито, будто уже что-то подозревает.

Старик усмехается.

— Я и не думал, что ты так просто его отыщешь. — Говорит он. — Всего за день.

Алеша сразу начинает выглядеть спокойней.

— Видать, — шмыгает он, — свезло.

Мальчик начинает улыбаться, отирает нос рукавом и сразу возвращается к трапезе, сильно проголодавшись за день. А старик, просидев еще немного рядом с задумчивым видом, хлопает Алешу ладонью по плечу и встает.

— Как знать. — Говорит волшебник серьезным тоном, когда Алеша уже и забывает, о чем был разговор. — Ты ложись, как доешь, отдыхай. Вид у тебя уставший.

Мальчик тут же опускает глаза, но старик не приглядывается, а его хмурый вид тут же бросается в глаза.

— Тебе главное сейчас силы восстановить. — Говорит старик, оборачивается и вдруг начинает улыбаться. — А я научу кое-чему, как только раны твои затянутся.

Мальчик сразу же оживляется, наскоро проглатывая не разжеванный кусок мяса.

— Да я уж….

— Но только учти, — сразу перебивает волшебник, — я лжецов на дух не переношу.

Он поворачивает голову и смотрит таким холодным и серьезным взглядом, что Алеша не решается спорить, только хмурится слегка и опускает взгляд. А старик продолжает.

— Да и не я один. — Говорит он, взглянув на спящую колдунью и снова обернувшись. — Так что прежде чем врать, подумай хорошо. Даже если твоя ложь безобидна, никто из нас все равно ее не потерпит.

Алеша тоже начинает хмуриться, глядя, как старик неторопливо усаживается рядом на кровать.

— А ты не очень терпеливый, я гляжу? — Улыбается волшебник, хотя на его лице остается тень неприятного чувства, какое-то недовольство, которое начинает разъедать мысли Алеши.

Мальчик ничего не отвечает, не знает, как расценить услышанное, отводит глаза и продолжает есть.

— Но я понимаю. — Оборачивается волшебник к колдунье, застыв на ней ненадолго взглядом. — Я уже привык к такой нетерпеливости.

Пауза виснет совсем ненадолго, лишь на несколько мгновений, нужных мальчику, чтобы понять сказанное. Затем Алеша сразу поднимает голову и смотреть начинает уже с обидой.

— Только вот этого вот не надо. — Говорит мальчик громче.

Старик поворачивает голову, как только замечает, что веки колдуньи вздрогнули, и больше он к женщине не оборачивается.

— Чего не надо?

Алеша хмурится.

— Не такие уж мы с ней похожие.

Кажется, со стороны печи доносится какой-то хрип, но старик даже не оборачивается и продолжает смотреть на мальчика с прежней, спокойной улыбкой и добродушным выражением, а сам Алеша ничего не замечает.

— Неужели? — Говорит волшебник. — Ну, тогда даже лучше. Она бы на твоем месте точно не смогла бы дотерпеть. А ты, значит, сможешь?

— А чего? Если надо, то я умею.

Старик усмехается.

— Достойная награда любит терпеливого. — Улыбается старик. — Травы все готовы, но больше всего работы должно исполнить время, так что нам лишь ждать и остается.

Мальчик не бросается скакать от радости, но становится заметно спокойнее. Он задумывается о чем-то, медленно доедает ужин, и старик, посидев рядом еще немного, убирает цветок в рукав, а сам встает, осторожно хлопнув мальчика по плечу.

Алеша корчится.

— Что, болит? — Хмурится старик. — Ладно, отдохни. Завтра снова мазь приготовлю, но пару дней нужно будет потерпеть. Ты ведь умеешь, если надо?

Старик начинает ухмыляться, но мальчика это не особенно радует, и волшебник тут же заканчивает разговор.

— Ложись. — Говорит он, идя к печи. — Торопиться нам все равно некуда.

И мальчик, вздохнув, идет ставить тарелку на стол, а затем возвращается на кровать, укладывается и долго еще лежит, успокаивая встревоженный ум.

Уже скоро он засыпает. А вот старик ложиться обратно уже не собирается. Проспав весь день, теперь, ночью, он принимается за работу.

Стараясь шуметь по возможности меньше, волшебник разжигает в печи костер, оставив ее открытой, а сам садится рядом на табурет, предварительно расставив вокруг стопку с пестиком, пару кувшинов с водой, корзинку с травами и несколько кастрюль, на которых не нашлось дыр и щелей.

С треском в печи разгораются сухие бревна, на стенах пляшут задорные тени, а со стороны двери и одной из стен пробивается холодный сквозняк, который скользит по коже, но разбудить Алешу не может. Мальчик, укутавшись в дырявое, старое и пыльное, но теплое покрывало, сладко спит, наконец, оставив дневные заботы.

Всю ночь до утра на стенах пляшут тени от костра из открытой печи, потрескивают бревна, и пестик со скрежетом трется о ступку, растирая в кашу и смешивая разнообразные травы и цветы. Когда Алеша просыпается, старик все еще сидит у печи и как раз забрасывает в ослабевшее пламя несколько свежих бревен, после чего садится дальше растирать в ступке кашу из трав.

Сквозь щели в двери уже начинает просачиваться бодрый, утренний свет, хотя в доме еще остается темно. Застоявшийся ночной запах не тревожит нос, но свежесть, проскальзывающая мимо со сквозняком, манит подняться и впустить в дом холодный, бодрящий аромат наступившего утра.

Открыв глаза, Алеша быстро теряет сон. Свежее дыхание утро, просочившееся в дом, отбивает желание валяться на жесткой кровати, и мальчик, предвкушая узнать, какая отплата ждет его за вчерашние труды, идет к старику искать ответы.

— Может… это, может, надо чего? — Говорит он слегка неуверенно. — Так я помогу, ежели нужно что.

Старик даже не поворачивает голову.

— Лучше проследи за тем, чтобы раны затянулись.

Алеша недовольно хмурится. Вчерашняя злоба, кипевшая в сердце, за ночь не успевает рассеяться и оставляет в уме благодатную почву для недовольства.

— Да уже здоров я. Вон, — отвечает мальчик, — все почти уже зажило. Может, я пока какие-нибудь травы бы собрал? Или зелье какое-то сделал? Я умею.

Волшебник остается непреклонен, оборачивается и глядит серьезно, одним взглядом заставляя мальчика чувствовать себя неуютно.

— Неужели твое терпение, мальчик, закончилось так скоро? — Спрашивает волшебник. — А ты говоришь, вы с ней не похожи.

И Алеша тут же вскипает, краснеет, но сдерживается и только сердито фыркает.

— И ничего у меня не кончилось. — Говорит он, немного успокоив мысли. — Помочь я хотел.

Старик коротко усмехается.

— Сейчас тебе нужно позаботиться о себе, — отвечает волшебник спокойно, — этим ты уже поможешь, а когда я закончу, тебе все равно еще нужно будет потрудиться, чтобы получить награду.

Алеша ничего не говорит, стоит на месте и ждет. И так бы он мог простоять еще долго, пытаясь выдумать, как бы все же подступиться к старику и расспросить его обо всем подробнее, если бы не тихое рычание опустевшего желудка.

Голод в последнее время приходит всегда неожиданно и внезапно. Прежде мальчику не приходилось готовить, только помогать сестрам с едой, выполнять мелкие поручения, таскать воду или чистить, на худой конец, картошку. А теперь как-то все сразу навалилось, и дел много, и что делать понять не так просто.

— Я, тогда, это, поищу, чего поесть и….

— Лучше отдохни. — Останавливает волшебник. — Выйди на улицу, разомни немного тело, походи вокруг дома, к реке сходи, умойся, а потом назад, в кровать.

Алеша тут же вскипает.

— Да чего мне, до конца дней теперь лежать? — Начинает мальчик распаляться, но в быстро заглушает чувства. — Да и зажило все почти. Вон, сам погляди.

Он оттягивает воротник, но старик даже не поворачивается.

— Ну, как хочешь. — Пожимает волшебник плечами.

Старик продолжает толочь что-то в ступке, и кажется, что даже улыбается. Так что Алеша фыркает от бессилия, одергивает воротник и надувает щеки, готовясь выйти на улицу, но тут же оборачивается к волшебнику.

— А чего с завтраком делать? — Говорит он. — Надо же чего-нибудь есть?

Старик в ответ довольно ухмыляется.

— Об этом не беспокойся. — Говорит он, но ничего не объясняет.

Из-за этого Алеша уже начинает думать, что старик намеренно его дразнит. Недовольный и сердитый, мальчик выбирается на улицу, проходится вокруг дома, успокаивается, вздыхает и решает отправиться к реке, так, как велел старик. В это же время колдунья поднимается на печи и уставляется на волшебника. Она молчит, хитро и сердито щурясь, но быстро устает ждать, когда старик ее заметит и заговаривает сама.

— Ну и? — Спрашивает она, удерживая недовольство.

Старик лишь переспрашивает то же самое.

— Не беспокоиться? — Поясняет Айва. — И почему это ему не нужно беспокоиться? Только не говори, что задумал меня отправить.

Старик ухмыляется.

— Не отправить, — говорит он, — а попросить.

— Превосходно. — Бурчит колдунья. — Но, раз уж ты просишь, то я отказываюсь.

И тут же она уваливается обратно на печь. А волшебник спокойно вздыхает и начинает уговоры.

— Алеше сейчас лучше не тревожить раны. — Говорит он.

Колдунью такой ответ не устраивает, и даже, кажется, наоборот, эти слова лишь больше заставляют ее рассердиться.

— Да и плевать.

— Я тоже без печатей ничего почти не могу.

На что в ответ колдунья усмехается, поднимает голову и взглядывает на старика, хотя и ничего не говорит, но стоит волшебнику помолчать всего несколько мгновений, как Айва сама уже начинает ворочаться на печи от нетерпения.

— Айва. — Зовет старик, и колдунья тут же снова поднимает голову.

— Я же говорила…. — Начинает она, но волшебник тут же перебивает.

— Ты ведь знаешь, я не стал бы просто так тебя беспокоить. — Говорит он с мягким, но серьезным выражением, и колдунья не может заставить себя разозлиться, отводит глаза, вздыхает, но уже не собирается ругаться. — Помоги, только на тебя я и могу положиться.

Айва не отвечает. Опрокинувшись на печь, она лежит несколько мгновений, ворочаясь все сильнее. А потом сбрасывает покрывало так, что рассеивает по полу уже высохшие листья, а затем, встав с печи, ничего не говоря и только недовольно хмыкая, выходит на улицу, и старик, едва заметно улыбнувшись, продолжает толочь в ступке травы.

Алеша, задумавшись о чем-то, уже бредет от реки к дому, когда вдруг чуть не сталкивается с колдуньей. Лишь в последний миг он успевает остановиться, неуклюже отшатывается назад и сваливается на землю.

— Ха-ха! — Ухмыляется Айва, встав у мальчика на пути. — Не пугайся, я тебя не съем.

— Ничего я не испугался! — Огрызается мальчик, глядит сердито, но отводит глаза, успокаиваясь и встает.

Колдунья сразу теряет настроение. Поднимаясь, Алеша поворачивается к ней боком, и Айва замечает, как дрожат у него на спине вновь подросшие черные отростки, начинающие теперь походить на остроконечные хвосты.

— Ты разве не рад? — Спрашивает она.

Колдунья глядит серьезно, изменяя своей привычке хитро ухмыляться, и Алеша ее взгляд замечает, недовольно фыркает, но теперь отвечает спокойней.

— А чего это?

— Чего? — Удивляется Айва. — Того, что жив остался, что свободен, что делать можешь, что хочешь. Ты, разве, не этого хотел?

Мальчик все еще сердится, прячет глаза, хмурится, но успокаивается, мысленно соглашаясь с колдуньей.

— А я, может, радуюсь. Просто в сердце.

Айва глядит серьезно, даже не улыбается. Алеша это замечает и даже замирает на миг, привыкнув к колдунье и ожидая от нее другой реакции. А она вдруг заговаривает серьезным тоном, сохраняя это выражение:

— Или ты уже передумал разбогатеть и хоромы себе отстроить?

Мальчик сразу выпучивает глаза, будто ему отдавили мозоль.

— А вот и нет! — Распаляется он. — Вот наварю зелий, вот тогда и увидишь!

— Тогда не вешай нос. — С тем же серьезным выражением отвечает колдунья, обходя мальчика стороной, но вдруг посмеивается. — Хотя с твоим-то носом, тебе это не грозит! Ха-ха!

И, как ни странно, Айве удается поднять Алеше настроение. Он быстро оттаивает, забывает сердиться и как раз вспоминает, зачем столько всего перетерпел. Теперь все совсем не так, совсем не как раньше, и мальчик едва может успокоить мысли, но призрачное желание добиться своего в его душе не растворяется и продолжает согревать грудь. И Алеша, вздохнув, забывает раздумья и отправляется к дому, чтобы опять помогать старику и узнать, что готовит мальчику новый день.