Просыпается Айва как всегда медленно. Не открывая глаза, она сладко потягивается, упирается в стену, руками утыкается в печь, но все равно находит способ вытянуть спину. Глаза она тоже открывать не торопится. Выглядывает из сна через сплющенные веки и замирает, вдруг замечая Алешу.
Мальчик еще не замечает, что Айва проснулась, стыдливо поглядывает в ее сторону, но не может понять, что колдунья уже не спит, а та, заметив его взгляд, укладывается на бок, выставляет бедро и ворочает ногами, так что подол начинает подниматься выше.
Алеша не может отвести глаз. Колдунья, лежа на боку, спящая, с безмятежным от сна лицом, выглядит так соблазнительно, что в мальчике впервые пробуждается странное, незнакомое ему влечение. Сердце колотится все быстрей, во рту пересыхает, а колдунья ворочает ногами, задирая подол все выше, и, наконец, из-под черной ткани платья показываются красивые, белые коленки, от вида которых Алеша почему-то замирает, сам этого почти не сознавая.
Время застывает вместе с мальчиком. Даже сердце, кажется, перестает биться, но взгляд оживает и ползет вверх. Изгиб бедра впервые кажется таким плавным, большим и таким соблазнительным, но линии ведут все дальше, утягивая взгляд мальчика вверх, к пышной, выпирающей груди.
Алеша выпучивает глаза, а на его лице вдруг появляется странное выражение. Нахальное, подлое, какая-то отвратительная, жадная ухмылка, заметив которую, Айва тут же нахмуривает брови.
Взгляд мальчика замечает это почти неуловимое движение. Алеша тут же проводит взглядом дальше и вдруг сталкивается с взглядом колдуньи. Айва лежит, открыв глаза, глядя на мальчишку с легким, недовольным прищуром.
— А… э…. — Только и находится мальчишка.
Он тут же пытается отвернуться, но делает это так поспешно и неуклюже, что чуть не падает. Колдунья, глядя на его нелепые попытки выпутаться из неловкой ситуации, рассмеивается все громче, заставляя мальчика краснеть и становиться лишь еще более неуклюжим, пока, наконец, Алеша, раскрасневшись окончательно, не оборачивается с видом обиженного ребенка.
— А где старик? — Вдруг спрашивает колдунья.
И беседа так стремительно изменяет направление, что Алеша тут же теряется и уже забывает, на что он вообще обиделся.
— Э…я…э….
— Так он тебе ничего не сказал? — Перебивает колдунья, поднимаясь с печи.
— Чего это сразу не сказал? — Оживает мальчик. — Вперед он пошел. Трав надобно еще собрать. А я помогать буду.
— Ну так иди, помогай. — Ухмыляется Айва. — Или ты себе занятие поинтереснее нашел?
Алеша снова начинает краснеть, но теперь уже кажется, что не от злости, а больше от стыда. А впрочем, он тут же выходит на улицу, а колдунья заваливается обратно на печь и тихо посмеивается, вспоминая удивленное лицо мальчишки. Однако тут же Айва нахмуривается, вспомнив и странное, неприятное выражение на лице Алеши за миг до того, как колдунья открыла глаза.
Проснувшись, Айва отправляется следить за мальчишкой и стариком, но быстро устает наблюдать с ветвей за скучным копошением этих двоих в траве и кустарниках, и стоит невдалеке от колдуньи прошмыгнуть маленькому, резвому зайчику, как она тут же его замечает и отправляется следом.
В погоне за зайчиком, Айва забирается глубоко в лес и на миг даже теряется в гуще, увлекшись погоней. Оглядываясь, она упускает зайца из виду, пока старается понять, как далеко ушла, как вдруг заяц, чего-то испугавшись, сам выскакивает из кустов прямо к колдунье.
— Попался! — Улыбается Айва.
Заяц тут же пытается скакнуть в ближайший куст, но ветер его подхватывает по взмаху колдуньи, поднимает в воздух и резко бросает в сторону, а ударившись об дерево, перестает дергаться, и на ветру медленно подлетает к Айве.
— Неужели думал от меня сбежать? — Говорит колдунья, подняв зайца за уши.
И тут же застывает, слыша голос.
— Ау. Кто здесь?
Айва замирает и присматривается. Вмиг она становится хмура и серьезна. Впереди трудно разглядеть что-нибудь через густые заросли осеннего леса, сухие кустарники и кучи сухостоя, но колдунья не призывает ветер и пока только ждет.
— Я слышала, что ты здесь! — Повторяет неуверенный, робкий девичий голос. — Выходи.
Еще миг Айва стоит, не двигаясь, но потом вздыхает, обретает свое привычное, беспечное выражение, устало вздыхает и спокойно выбирается из леса на звук голоса.
На тропе, идущей из деревни как раз рядом с полоской леса, куда забрела колдунья, стоит испуганная сельская девушка в сарафане и душегрейке, с платком на голове и торчащей из-под него тугой, длинной косой. В руках у девушки небольшая корзинка, накрытая платком, а на лице беспокойство, которое становится еще заметнее, когда девушка взглядывает на выбравшуюся из леса колдунью в черном платье с вырезом на груди.
— Ой! — Заслоняет девушка глаза ладонью, вмиг краснея и отворачиваясь.
Айва замечает, куда смотрит девушка, оглядывает собственную грудь и довольно ухмыляется, но сказать ничего не успевает. Уже в следующий миг девушка забывает о смущении, впустив в мысли страх.
— Ой! — Вздыхает она уже по-другому, с испугом. — Ведьма! Не трогай, не зло тебе чинить я пришла!
Айва недовольно вздыхает и качает головой.
— И с чего это ты взяла, что я ведьма? — Щурится она сердито. — Я что, по-твоему, похожа на уродливую старуху?
Девушка теряется.
— А… а вы, разве, не ведьма? — Спрашивает она, робея.
— Нет. Не ведьма.
Миг девушка просто таращится, медленно справляясь с испугом.
— Ох! Перепугалась я! Откуда ж мне знать-то? — Начинает она объясняться с улыбкой, постепенно избавляясь от страха. — Да и наряд, вон, до чего странный-то! Ох, не сердитесь, барыня, не видала я прежде таких одежд вот и… вот и спутала с перепугу.
Айва отмахивается и лишь теперь задумывается о том, что вообще могла забыть деревенская девушка здесь, между самой деревней и Алешиным домиком.
— А ты что здесь делаешь? — Прищуривается она и даже не пытается скрывать подозрительность.
— Я? — Теряется девушка, начиная бегать по сторонам глазами.
У Айвы как раз находится время осмотреть незнакомку внимательней. На сарафане Айва тут же отыскивает взглядом пару заплаток, на платке торчит нитка, в душегрейке отыскивается дырка, и даже корзинка оказывается продырявлена.
— Да ничего особенного. — Пытается оправдаться девушка.
И хотя Айва сразу разгадывает эту попытку что-то скрыть, она решает ее проигнорировать.
— Ну идем, раз так. — Спокойно говорит Айва. — Я провожу.
— Ох, ну что вы, барыня! Я не….
— Никакая я не барыня. Зови меня… а тебя как, говоришь, саму-то зовут?
Девушка мнется, не спешит отвечать, но затем поддается, не видя иной возможности.
— Я? Меня… Аленушкой меня звать.
— Чего краснеешь-то? — Улыбается Айва. — О! А меня тоже Алена зовут!
— Неужто?
— Что, не веришь?
— Ну что вы, барыня! — Пугливо отговаривается девушка. — Верю! Верю!
Колдунья идет вперед, повернувшись в сторону Алешиного дома. Замявшись, за ней идет и Аленушка. Айва поначалу ничего не говорит, но затем останавливается, уже собирается раскрыть планы девушки, но вдруг замечает, как та печально смотрит на убитого зайца.
— Что? — Ухмыляется колдунья. — Только не говори, что жалко.
Аленушка поднимает глаза, замечает взгляд Айвы и сразу угадывает, о чем речь.
— Ох, ну… жалко, конечно. — Вздыхает она чувственно, без притворства. — Живой же, как не жалеть-то?
Айва покачивает головой, а затем разводит руками.
— Или он, или ты. Так уж мир устроен. Так чего жалеть?
Аленушка нахмуривается и подступает, сжимая на груди свободную руку.
— Знаю я, уж не маленькая. Да только все равно ведь жалко! — Говорит она пылко, что даже брови у переносицы изгибаются кверху. — Уж бабушка моя ослабела совсем, так мне приходится самой курочек забивать, чтобы прокормиться, супу приготовить… да я каждый раз чуть не плачу. Знаю, что надобно, но ведь жалко же все равно! Живые же!
Айва ненадолго даже замирает от удивления, но потом возвращает себе безразличное спокойствие, отмахивается и даже забывает, о чем сначала хотела сказать, вернее, отказывается от своей мысли и решает просто отвести девчонку к дому.
— Как знаешь. — Отвечает колдунья негромко. — На всех тварей все равно слез не хватит, но дело твое.
На миг застыв, девушка отправляется следом и дальше идет молча, ничего не говорит, только раздумывает о чем-то, идет позади, не торопясь поравняться. Так Аленушка следует за колдуньей до маленького, разваленного домика, лишь там понимая, что Айва привела девушку ровно туда, куда она и направлялась.
— А вы, разве тоже… здесь живете?
— Что значит «тоже»? — Оборачивается Айва, открывая дверь.
Аленушка теряется, но старается держать себя в руках.
— Это ведь здесь мальчик живет, сын травницы? Я думала…. — Вдруг, Аленушка изменяется в лице. — Так вы одна из его сестер? Ох, а я уж испугалась!
Айва не отвечает.
— Заходи. — Говорит она коротко. — Будь как дома.
Аленушка проходит внутрь, оглядывается и начинает вести себя немного смелее. Она усаживается на табурет рядом с входом, а корзинку отставляет на стол.
— А я братцу вашему как раз угощение принесла. — Сообщает Аленушка, поглядывая на корзинку.
— Угощение? — Оборачивается колдунья.
— Вы уж не серчайте, — с жалостливым видом объясняет Аленушка, — не со зла они, просто думали, что мертвеца увидели. Как никак, дерево-то ведьмино. Перепугались, ну и…. А братец-то ваш как? Все с ним хорошо? Не сердится? Ох, так нехорошо получилось. Вот я и подумала, что… хоть так извиниться.
Айва кладет зайца к печи, решив освежевать позже, а сама подсаживается к гостье.
— Ну теперь рассказывай, что произошло. — Говорит она.
И Аленушка тут же меняется в лице.
— А братец, разве, вам ничего не сказал? Ох, нехорошо-то как вышло.
Она тут же вскакивает и глядит жалобно, обе руки сложив на груди.
— Они его бить не хотели! Напугали только, да и то, не со зла! Сами, небось, перепугались.
Айва щурится, скрещивает руки на груди и только вздыхает.
— Да вы не серчайте на нас! — Подступает Аленушка ближе. — Мальчишки же, чего им? Сегодня подрались, а завтра уж побратались! Они ж всегда такие у нас.
Айва не отвечает, медлит, вздыхает, ждет чего-то, а затем жестом велит Аленушке сесть, и та сразу повинуется, беспокойно вглядываясь в лицо колдуньи.
— Мне дела до ваших разборок никакого нет. — Заговаривает Айва. — Если хочешь, можешь дождаться мальчишку, только я сама не знаю, когда он вернется, может, и после темна уже придет.
— Вот как?
— Только нет у Алешки никаких сестер.
Девушка замирает, еще ничего не узнав, а уже чувствуя жалость.
— Похоронил он их недавно. — Продолжает колдунья. — А я… я тут у него в гостях со своим… с дедом своим. Так что можешь оставить свое угощение, я Алеше передам. Не съем, не бойся.
— Ох, да как же это так-то?! — Вскакивает Аленушка, тут же снова подступая к колдунье. — Как же это… ох! А они ж про сестер… а Алеша… ой! Нехорошо-то как!
— Ну все, хватит. — Останавливает колдунья, явно без удовольствия выслушивая причитания девушки. — Домой сама доберешься? Вот и хорошо. А я спать. Угощения твои я мальчишке передам. Извинения тоже. Вот только при мне тут не надо причитать.
Аленушка молчит, хмурится и глаз не отводит, а колдунья спокойно отправляется на печь, укладывается и отворачивается лицом к стене.
— Да, — поворачивает Айва голову, — и в деревне про меня ничего не говори. Если ты меня за ведьму приняла, то и остальные так же решат. А как поступают с ведьмами, знаешь?
Девушка не отвечает, только хмурится.
— Вот именно. — Продолжает колдунья и вдруг делает жалобный вид. — А я же обычная, слабая женщина. Как мне защититься? И у Алеши тогда никого не останется. Как же тогда быть?
Девушка оглядывает странные одеяния колдуньи, и Айва снова резко меняется в лице.
— Что, не веришь? Неужели и правда думаешь, что я ведьма?
— Что вы! — Оживляется Аленушка. — Да сказки все это! Кто ж в такое-то поверит?!
— Ну так ты сама при встрече….
— Да то от испуга — и только! — Сразу же оправдывается Аленушка. — Да будь вы ведьмою, разве же ушла бы я живой? Да разве Алешка жив бы остался?
— Вот именно. — Одобрительно кивает Айва и снова отворачивается к стене. — Так что не болтай лишнего.
Аленушка замирает, но потом с готовностью подступает и отвечает еще более чувственным, проникновенным голосом.
— Понимаю! Я не скажу! Только передайте Алеше, чтобы зла не держал!
— Ладно. — Отмахивается Айва. — Иди уже.
И Аленушка, едва сдерживая порывы, медлит, но потом выкладывает все из корзинки на стол, а сама уходит, коротко простившись.
Дом пустует до самой темноты, и только Айва здесь всю оставшуюся часть дня ворочается на печи от скуки. Когда возвращается старик, колдунья тут же на него оглядывается и замечает в руках волшебника небольшую глиняную фигурку, после чего тут же изменяется в лице и становится хмурой и серьезной.
— Где мальчишка? — Тут же спрашивает она.
Старик поворачивается, задерживает на колдунье взгляд, пододвигает к столу табурет, садится и, достав из рукава небольшую, ровную палочку, начинает ковыряться в глиняной фигурке.
— Собирает за домом травы. — Тихим голосом отвечает старик. — Ему полезно немного побыть одному, ведь он только что узнал о своем проклятии и….
Айва тут же вскакивает с печи.
— Ты ему рассказал?! — Спрашивает колдунья сердитым тоном.
Не удерживаясь, она сжимает кулак, выставляет перед собой, не сводя глаз с волшебника, а следом, рядом с ее кулаком вдруг появляется заметное облачко белого пара, тут же рассеивается волной, а кулак ударяет в печную трубу с такой силой, что Айва от боли зажмуривается на миг.
Тут же колдунья подходит к старику, вернув сердитое выражение.
— Ты что делаешь, старый дурак?! — Злится Айва.
Она замолкает, вспомнив про мальчика, и оборачивается к двери, а старик, коротко взглянув в сторону Айвы, спокойно продолжает говорить, собираясь закончить мысль, которую перебила колдунья.
— …и сейчас, — продолжает волшебник тихим голосом, — ему нужно как следует подумать над тем, согласен ли он попытаться стать мастером проклятий.
Айва замирает и медленно изменяется в лице, поднимает кулак, зажмуривается на миг и уже собирается заговорить, как старик ее перебивает.
— Только помни, что мальчик легко нас услышит, если ты будешь так кричать.
Айва через силу удерживается от гнева и склоняется над волшебником, но сказать опять ничего не успевает.
— Так значит, он тебе все же не безразличен. — Тихо говорит старик, продолжая ковыряться палочкой в глиняном слепке. — Ты все еще недостаточно хорошо скрываешь эмоции.
— Как будто я пытаюсь! — Отвечает колдунья резким тоном. — Он не сможет подчинить свое проклятие, и ты сам это знаешь!
— Верно. — Хмурится старик, продолжая говорить тихим, размеренным голосом. — Только иного способа ему помочь у нас не осталось.
Только эти слова заставляют Айву успокоиться и перевести дыхание.
— Это еще почему? — Спрашивает она с недовольством, но уже тише.
— Мальчишка…, - начинает старик и вдруг тяжело вздыхает, — ты же заметила, что он стал меняться, верно?
Айва не отвечает, но старик знает, что угадал мысли колдуньи.
— Проклятие все больше проявляется в мальчике. — Продолжает он говорить. — Оно не только растет на его спине, пуская в мир свои черные корни, но и укрепляется в душе мальчишки, заставляя его изменяться, становиться злее.
— Это еще не….
— И сегодня, — сразу перебивает старик, — оно на миг овладело его умом. Мальчишка желал знать, для чего мы собираем травы, а я не говорил, и тогда он поднял с земли камень, замахнулся и стал кричать, требуя, чтобы я все рассказал.
Внезапно в лице Айвы проявляется удивление и одновременно с тем беспокойство, она перестает сердиться, подставляет к старику табурет и садится рядом, заглядывая в его глаза. Миг она глядит чувственно и мягко, но затем отводит взгляд и пытается изобразить ухмылку, которая сейчас выходит совершенно не такой, как обычно.
— Надеюсь, он попал тебе по голове. — Говорит она. — Тебе все равно не навредит, а твоему самолюбию это как раз бы пошло на пользу.
Старик вздыхает и отставляет поделку из глины на стол, а затем оборачивается на табурете к колдунье. С обычным, спокойным, ничего не выражающим лицом он берет Айву за кисть и подтягивает руку, которой она ударила по печи, чтобы осмотреть.
— Он не стал бросать камень. — Продолжает старик рассказывать, осторожно рассматривая ладонь колдуньи. — Миг покричал, а затем сам себя испугался, выронил камень и хотел убежать.
Старик замолкает, встает и отходит к соломенной кровати. Айва следит за ним, ни на миг не отвлекаясь, ждет услышать, что было дальше, но волшебник не торопится, достает из-за кровати спрятанный за блоком соломы дырявый котелок, выгребает остатки густой мази, возвращается назад и всю мазь осторожно растирает по ушибу на руке колдуньи.
У Айвы заканчивается терпение, и она приподнимается с табурета, хотя и не встает.
— И?!
— В какой-то миг он понял, что собою не управляет. Это было заметно во взгляде мальчика. Он растерялся, выронил камень и смотрел на меня с таким лицом, будто уже меня ударил и только потом это осознал. — Продолжает старик говорить спокойным, тихим голосом.
Он неторопливо втирает мазь в руку колдуньи и молчит до тех пор, пока не заканчивает. Лишь после волшебник отпускает ладонь Айвы, поднимает глаза и всматривается в ее неспокойное выражение.
— Ты ведь понимаешь, чего он испугался? Его напугал не поступок, а желания, которые овладевают мальчиком против его воли.
Айва миг не двигается, затем медленно опускается на табурет, но сразу встает и скрещивает руки на груди.
— Он не справится. — Говорит колдунья уже спокойней.
— Давно ты не показывала своего беспокойства.
— Да плевала я на мальчишку! — Тут же склоняется Айва над волшебником. — Ты знаешь и сам, что его жизнь и гроша ломаного не стоит!
Она успокаивается, выпрямляется, но сохраняет на лице недовольство, хмурится и говорит все еще сердито.
— Мальчишка не выдержит. — Продолжает Айва. — И ты вот так запросто готов превратить его в чудовище? Он только зря будет мучиться, пока, наконец, проклятие его не поглотит окончательно, а тогда….
— А тогда мы просто сделаем нашу работу и отправимся дальше. — Перебивает старик.
Голос волшебника резко изменяется. Он говорит холодным, тихим, безразличным тоном, и Айва даже застывает на миг, вдруг растеряв весь пыл своего переменчивого нрава.
Старик поднимается с табурета, захватив поделку из глины, встает перед колдуньей и всматривается ей в глаза, но даже так Айва не находит, что сказать и только сжимает руку.
— Это решено, и ты знаешь, что иначе ничего не выйдет, проклятие уже слишком окрепло.
Вдруг, Айва, вспоминая последние дни, начинает водить глазами из стороны в сторону.
— Постой, травы, что ты заставил мальчишку собирать….
— Да, они нужны для амулета, чтобы запечатать в нем силу проклятия.
Колдунья широко открывает глаза и встает перед стариком, не давая ему пройти.
— И ты сразу это задумал? Еще когда послал его искать этот цветок, ты уже собирался отдать его проклятью?
Старик вздыхает, осторожно подвигает колдунью, едва коснувшись ее локтем, и проходит к кровати. Айва не отстает, следует за ним и ни на миг не отводит от старика глаза.
— Я не мог знать, что все будет именно так. — Вздыхает он, снова начав ковыряться в глиняном слепке. — Но отказаться от этой мысли мы смогли бы в любой миг, а вот на то, чтобы приготовить амулет нужно время. Так что хватит перечить, Айва, сейчас для этого не время.
Айва в ответ лишь корчится, но сказать ничего не может. Наконец, она отворачивается, но старик не дает разговору окончиться на этом.
— И, кстати, — продолжает волшебник, — где ты это взяла?
Айва оборачивается с легкой растерянностью на лице, замечает направление взгляда старика, поворачивает голову и видит сложенные на столе горкой пирожки.
— Неужели тебе нужно объяснять, — не дожидается он ответа, — почему нам не стоит привлекать внимание людей?
В лице Айвы немедленно проявляется недовольство. Прищурившись, она сверлит взглядом старика и из гордости не спешит оправдаться.
— Ты что себе навыдумывал? — Говорит она сердито.
— Только не говори, что ты сама их приготовила. — Отзывается старик. — У тебя не хватает терпения даже на то, чтобы просто зажарить мясо на огне. Ты стащила из деревни еду и думаешь….
— Ах ты, старый невежда! — Яростно хрипит Айва.
Старик тут же замолкает. Он смотрит удивленно, вдруг осознав, что где-то просчитался, но еще не зная где, а теперь вынужденный принять все недовольство разъяренной колдуньи.
— Как ты смеешь равнять меня с какой-нибудь воровкой! — Распаляется Айва все сильнее. — Даже не думай, что спустя все годы ты научился читать мои мысли, старый болван! Эту еду я не крала, чертов недоумок! Ее принесла девка из местных, чтобы вину за….
— Хватит! — Встает старик, оставив свою глиняную поделку.
— Не затыкай мне рот!
— Хватит, Айва! Оглянись!
Колдунья даже в пылу ссоры ни мгновения не задумывается о том, чтобы противиться и капризничать, и как только волшебник требует повернуться, она тут же оборачивает голову.
В проходе стоит Алеша. Выпучив глаза, он с недоумением следит за разгоревшейся ссорой, превращаясь в кусок льда, охлаждающий жар чувственного пламени.
Еще старик и колдунья не успевают ничего сказать, как мальчик с печалью опускает глаза.
— Это все… из-за меня?
Айва от недоумения даже застывает на несколько мгновений.
— Нет, Алеша. — Успевает сказать волшебник.
Мальчик поднимает глаза, но видит отвращение на лице колдуньи и сам замирает.
— Да как ты вообще до этого додумался, недоучка деревенская? — Бросает ему Айва, а сама размашистым шагом подходит к двери, оттолкнув мальчика в сторону, а сама на ходу заговаривает со стариком. — Сам ему объясняй, кто и зачем это принес!
Колдунья выходит, хлопнув дверью, а старик остается с Алешей наедине. Мальчик сразу обращается к волшебнику удивленным, ошарашенным взглядом, но ничего не спрашивает и только ждет, а старик, вздохнув, молча подзывает его жестом и ведет к столу.
Волшебник подвигает мальчику табурет, придерживая Алешу за плечо, едва заметно улыбается и двигается так медленно и спокойно, что даже черные отростки на спине мальчика вдруг начинают шевелиться меньше, будто подражают старику.
— Скажи, Алеша, — заговаривает волшебник, сев напротив мальчика за угол стола, — у тебя друзья-то есть?
Мальчик не отвечает, миг смотрит, а потом начинает опускать грустнеющий взгляд, и старик, посмеиваясь, тут же хлопает его по плечу.
— Ну! Нечего тут расстраиваться! — Впервые говорит старик таким веселым голосом. — Это даже облегчает мне задачу.
Алеша поднимает глаза и с легким недоумением глядит на старика.
— Как это оно облегчает?
Старик встает и отходит к кровати, но лишь затем, чтобы взять свою поделку. Затем он возвращается, а Алеша уже за этот короткий миг успевает переключить внимание.
— А это ты чего делаешь?
— Посмотришь, когда закончу. — Улыбается старик, говоря чуть тише, затем отклоняется и продолжает обычным голосом. — Скажи, Алеша, а много ты знаешь людей из деревни?
Мальчик опускает взгляд, но уже не кажется особенно печальным.
— Да я и не знаю никого. — Отвечает Алеша, глядя в пол. — Ну вот, видал пару. Мельник как-то давно-о-о захаживал, ну и….
— Говори, не бойся. — Смотрит волшебник добродушно. — Ругать я тебя не стану, я же тебе не дед.
И Алеша вдруг ощущает прилив сил, которым в нем отражается малознакомое чувство самостоятельной гордости. Он даже выпрямляет спину, поднимает глаза и начинает говорить иначе, чуть громче и увереннее, как отец, рассказывавший ему когда-то истории, принесенные с охоты.
— Ну я, значит, цветок когда искал этот вот, что как гриб, — объясняет мальчик, — то пошел аж до деревни. Там есть рядом дерево одно, ста-а-арое, ведьмовское, говорят, а оно сухое, как надобно, а там еще кусты под ним и тоже сухие! Ну и я, значит, цветок нашел, а когда шел обратно, как вдруг на меня вышли эти, деревенские….
Алеша ударяет ладошкой по столу, пучит глаза, но вдруг понимает, что рассказывать у него выходит совсем не так интересно, как рассказывал его отец. Тут же мальчик начинает смущаться и продолжает уже скромным, тихим голоском, отводя глаза в сторону.
— Ну и там… девки две и… и два козла. — Заканчивает он мысль со злобой.
Старик даже рассмеивается, удивляя мальчика. Конечно, Алеша не думал, что волшебник совсем никогда не смеется, но все же до сих пор этого не видел, так что мальчик и сам начинает улыбаться, слушая хриплый смех волшебника.
— Значит, — успокаивается старик, — приставали они к тебе?
Алеша виновато опускает глаза, чувствуя, будто бы нечаянно оскорбил тех, кто этого не заслужил.
— Ну… не все. Даже…, - вспоминая, что произошло там, у ведьмовского дерева, Алеша даже сейчас проникается добротой одной из девиц, и его голос меняется, вновь становится громче и увереннее, — одна заступалась даже! Ух, я б тому гаду дал! Он ее возьми, да локтем!
— Заступалась, говоришь? — Обрывает старик, видя, что мальчик все больше распаляется. — Погоди…. Скажи, Алеша, а ты кого из деревенских хоть раз видел, кроме мельника?
— Да никого. — Отвечает мальчик, на миг замявшись. — Вот только этих, да мельника. Да и то, этих, вон, ночью, видал, а все равно не видел.
— Тогда, надо думать, очень она добрая, эта девица, что за тебя вступалась.
— Отчего ты взял? — Удивляется мальчик.
— С чего. — Поправляет старик. — А вот, взгляни, пирожки тебе разве не она принесла?
Алеша даже застывает.
— Да зачем ей? — Удивляется он еще сильней.
— Чтобы загладить вину. — Улыбается старик. — Говорю же, добрая. Не много таких людей бывает.
Алеша, не удерживая изумления, даже поднимается с табурета.
— Да чего? Она же не делала ничего? Чего бы ей….
— Ты мне лучше вот что скажи, Алеша, — перебивает старик, — я все не могу понять, отчего дом твой так далеко от деревни стоит?
Алеша сразу грустнеет и отмахивается, хотя обычно говорит проще и в лоб и такими жестами, больше подходящими людям взрослым, почти никогда не пользуется. Этим он объясняет волшебнику больше, чем мог бы подумать, и волшебник продолжает задавать вопросы.
— Удобно ли так далеко к мельнику за мукой ходить? — Говорит старик. — А, кстати, и муки, гляжу, у тебя ни мешка. Не в погребе же ты их держишь? Может, с тобой пойти, чтоб не так тяжко мешки было тащить?
— Да не надо мне ничего помогать. — Хмурится Алеша. — И к мельнику не ходим мы… то есть, я. Мы и не ходили никогда.
Мальчик сразу грустнеет, но волшебник не дает этому настроению застаиваться.
— Я знаю. — Вдруг говорит старик печальным голосом. — Я сразу понял, когда еще твоих сестер увидел. Они ведь прежде такими злыми не были, верно? Ты и сам нам тогда говорил, что сестры твои грубят только от болезни. Я это и так знаю. Проклятие всегда изменяет людей, делает злобными. А знаешь, чего оно не меняет? Памяти.
Алеша немного отвлекается от грустных мыслей и поднимает глаза.
— Они же ведь не бросались на тебя, верно? Разве что немного ругали, но быстро успокаивались, так?
Мальчик широко открывает глаза.
— А ты как узнал?
— Хех. — Посмеивается старик. — Да я и не знал, догадался и только. Сестры ведь о тебе заботились, а значит, дорог ты им был. А раз так, то никакое проклятие бы их не заставило тебе навредить, потому что ум все равно помнит эти чувства. Это на незнакомцев они бы готовы были накинуться. Тогда, помнишь, только они нас увидели, как сразу одна из твоих сестер кричала, что даже убьет.
Мальчик виновато опускает глаза.
— Ага.
— Да я знаю, это все из-за проклятия.
Ненадолго повисает тишина, но потом мальчик сам заговаривает.
— А со мной теперь… так же будет?
— Врать я тебе не буду, Алеша. — Тяжело вздыхает старик. — С тобой будет все иначе, у тебя есть возможность спастись, но и вытерпеть тебе придется столько, что ты еще сестрам позавидуешь.
Мальчик хмурится и молчит.
— Послушай внимательно, — продолжает волшебник, — выбор у тебя небольшой, и судьбе твоей не позавидуешь. Ты либо сгибнешь, как и твои сестры, либо сумеешь овладеть силой проклятия и станешь мастером, но для этого придется вытерпеть такие муки, с какими и не каждый взрослый может совладать.
Алеша, выслушав, долго молчит, таращится на старика, а потом спрашивает:
— Мастером?
Старик вздыхает.
— Скажи, что ты знаешь о магии?
— О магии? — Задумывается Алеша. — Это про волшебников, да?
— Не только. — Отвечает старик. — Волшебники, колдуны, ведьмы — все это мастера разных магических искусств, и все они — маги. Теперь понимаешь?
— Наверное. — Хмурится мальчик.
— Маги, — поясняет тогда старик, наклонившись ближе, — это те, кто владеет магией. Хотя, магами нас зовут люди, а сами мы зовем друг друга мастерами.
— Нас? — Оживляется Алеша. — А у тебя тоже магия есть?
— Есть. — Посмеивается волшебник. — Но не проси ее показать, не всякую магию можно просто так использовать. Колдуны легче могут творить заклинания, а вот мне нужно подготовиться.
Мальчик хмурится, пытаясь уложить все в голове, и старик легко разгадывает его мысли.
— Не пытайся все запоминать, тебе сейчас важно другое….
Волшебник делает паузу, кладет руку на плечо Алеши, всматривается хмурым взглядом в его лицо, и мальчик напрягается.
— Ты должен решить, — говорит старик после долгой паузы, — готов ли ты пройти через все муки, чтобы стать одним из сильнейших мастеров? Я спрашиваю, потому, что даже те, кто десятилетиями готовятся, чтобы стать мастером проклятий, чаще заканчивают жизнь со слезами, умоляя, чтобы их убили.
Алеша застывает и не может пошевелиться. Старик его не торопит, застыв с хмурым видом, продолжая смотреть в испуганное лицо мальчика и ждать.
— А…. — Протягивает мальчик, но тут же замолкает и опускает глаза.
— Говори, не бойся.
— А иначе никак не получится, да? — Спрашивает Алеша, не поднимая глаз.
Старик опять вздыхает, убирает с плеча мальчика руку, отклоняется, нахмуривается и глядит даже серьезнее, чем обычно.
— Нет, иначе ты просто умрешь. — Прямо отвечает волшебник. — Избавить от проклятия мог бы только мастер духа. Люди еще зовут их целителями и часто путают с монахами. Впрочем, сейчас важно то, что найти мастера духа нам не удастся прежде, чем тобой овладеет проклятие, а значит остается лишь один выход.
Мальчик поднимает глаза.
— Подумай. — Встает с табурета волшебник. — У тебя еще есть время, пока я готовлю камень средоточения.
Алеша оживляется и встает следом.
— А чего это? — Спрашивает он торопливо. — А мне чего же делать?
Старик останавливается, медлит, оглядывается и замечает на столе пирожки.
— Угостись пока ими. — Жестом указывает старик. — Только о девице той забудь. Потом, если мы избавимся от твоего проклятия, ты еще сумеешь ее отблагодарить, а пока делай, что тебе скажут и… приготовься, мальчик, чтобы одолеть проклятие, тебе придется вынести больше мук, чем таят в себе дюжины тяжелых судеб.
Старик больше ничего не говорит. Он отправляется на улицу, чтобы продолжить мастерить глиняную заготовку, а Алеша остается и так крепко задумывается, что долго не сходит с места. Лишь позже, заметив на столе пирожки и выбравшись из омута мыслей, он выходит следом за волшебником на улицу.
А старик уже сидит за домом на большом камне. Выйдя из-за угла, Алеша замирает в недоумении. При всем старании он не может вспомнить, чтобы здесь хоть когда-нибудь был такой валун, да или хотя бы камень вдвое меньше, ведь здесь, за домом, всегда рос мох на ровной полянке, уходящей к стене высоких деревьев всего в нескольких шагах от домика.
На миг это сбивает мальчика с толку, но он быстро приходит в себя и, помня о магических силах, открывшихся его уму совсем недавно, решает не обращать на это внимания.
— Что случилось? — Спрашивает волшебник, не оборачиваясь.
Старик не двигается, сидит, расставив в стороны руки и держа их ладонями к земле. Перед ним камешками выложена небольшая ямка, и Алеша тут же в нее заглядывает, успев заметить, как та глиняная поделка, над которой трудился старик, исчезает в горе камней, проваливаясь через них легко, будто через водную гладь.
— Э, я…, - очухивается мальчик, — а откуда ты знаешь, что это та девица принесла?
— Ты про угощение? Честно сказать, я и не знаю. — Отвечает старик. — Да только я уже понял, что в деревне тебя не жалуют, ты ведь в проклятый лес пошел, вместо того, чтобы искать помощи в деревне. Это о многом говорит. А девица та, о которой ты рассказал, за тебя ведь даже вступилась, разве нет? Вот я и подумал….
Старик не заканчивает. Алеша молчит, не перебивает, а волшебник поворачивает голову, но и только, и даже плечами не шевелит.
— А впрочем, я же и ошибиться могу. — Говорит волшебник. — Да только сейчас, если я и ошибся, это все равно ничего не изменит. Да и тебя самого пусть не волнует, кто это угощение для тебя сготовил, главное — что кто-то это сделал, а кто именно, ты и потом сумеешь узнать.
Алеша опускает голову, хмурится, но слова волшебника его заметно ободряют.
— Тогда и думать нечего. — Вдруг поднимает мальчик решительный взгляд. — Ежели надо, то я и вообще все сумею потерпеть!
Старик в ответ хмурится и тяжело вздыхает.
— Подумай, мальчик. — Тихо говорит он. — Ты уверен, что хочешь этого? Будет тяжело, не думай, что само обойдется.
Алеша набирает воздуха и кивает.
— А чего же еще? Сдаваться? Да ни в жизнь!
Старик отворачивается, и мальчик теряет пыл, заметив на лице волшебника недовольство.
— Как знаешь, мальчик. — Говорит волшебник, отворачивая голову. — Тогда лучше смотри внимательнее, что говорят тебе чувства. Помнишь, как ты схватил камень, чтобы в меня бросить? Я знаю, что это проклятие, я могу его видеть, как и все мастера, все, кто владеет магией. А ты должен знать, что скоро эти желания будут крепчать в твоем уме, и тебе нельзя поддаваться. Ты понимаешь, мальчик?
Алеша медлит всего миг, а затем подступает и отвечает с прежней решимостью.
— Понимаю!
— Тогда иди. — Сразу отвечает старик. — Тебя еще ждет угощение. Подумай о том, что ты должен справиться, а иначе, ты уже никогда не сможешь поблагодарить ту девицу, что из всех одна решилась проявить к тебе заботу.
Волшебник с потрясающей точностью угадывает самые чуткие места Алешиной души. Уже вечереет, так что мальчик послушно отправляется в дом, не испытывая желания ослушаться, и поедая угощение, приготовленное для него незнакомой девицей из деревенских, не может думать ни о чем другом, кроме своей благодарности. Будто бы весь мир рождается заново. Нужно не просто разбогатеть, чтобы отстроить хоромы, нужно обязательно побороть ненавистное проклятие, а затем вернуться и поблагодарить ту девицу, что старалась и готовила эти пирожки, самые вкусные во всей короткой и тяжелой Алешиной жизни.
Айва в это время, сдерживая гнев, добирается до того места, где стена леса уходит в сторону и пропадает у реки. Дальше, отсюда и до самой деревни, стоят только одинокие деревья, кое-где сбиваясь в кучки по три-четыре деревца.
Здесь, в тиши медленно надвигающейся вечерней тьмы, колдунья уже собирается выпустить гнев, разметав на щепки попавшиеся под горячую руку деревья. Встав на месте, вспоминая разговор со стариком, она начинает закипать от злости и еще даже не шевелится, как ветер уже начинает подниматься, закручиваясь стремительным вихрем. Вокруг колдуньи начинает пригибаться к земле трава, все быстрее поднимается тихий, пока еще незаметный шум, подол колдовского платья начинает шуршать и подниматься от ветра, но внезапно все пропадает. Вдали Айва замечает плавающие в темноте близкой ночи огоньки факелов и хмурится, предвкушая очередные неприятности.
— Старик! — Вдруг слышит волшебник голос колдуньи.
Он даже не сразу отвечает, напрягает лицо и хмурится, не сумев разгадать, зачем Айва зовет его сейчас. Зная ее достаточно хорошо, старик быстро угадывает, что что-то случилось.
— Айва, я начал готовить амулет. — Сразу, почти без заминки отвечает волшебник. — Что бы у тебя ни произошло, ты должна сама….
— Да послушай ты… болван. — Не сдерживается Айва, но следом ее голос становится легче, тише и спокойней, словно колдунья с этим всплеском успевает растратить часть недовольства. — Похоже, деревенские идут сюда.
— Ты уверена?
Айва не отвечает. Она выдыхает, надувая от злости щеки, а сама посылает ветер на зов пламени, вперед, узнать, что происходит. Незаметно, покорный ветер слушает чужие разговоры и приносит их хозяйке, и она, утихомирив свой колдовской гнев, легко узнает намерения внезапных, ночных гостей, идущих меж редких деревьев к ней навстречу.
— Да ну куда же? Говорю ж вам! Чего удумали? — Узнает Айва голос Аленушки, еще недавно беседовавшей с ней в доме Алеши. — Ну откуда там ведьмы! Ну сами-то подумайте!
Даже Айва, подслушивая издали, понимает, что такими отчаянными попытками отговорить деревенских, Аленушка лишь подкрепляет их уверенность. И колдунья в этих догадках оказывается права.
— А ну ша! — Рявкает мужской, высоковатый и слегка хриплый голос. — Ишь, как заверещала. Ух, как дам!
— Тихо. Не смей. — Отвечает глубокий, уверенный, громовой бас. — А ты не мешайся под ногами, в последний раз предупреждаю.
Даже Айва нахмуривается и вглядывается в темноту, слыша этот уверенный бас. Девушка тут же замолкает, и никто из идущих долго не решается заговорить, хотя, слушать их бесед колдунье уже больше и не нужно, так что сосчитав гостей, ветер в последний раз скользит у них над головами и отправляется к хозяйке.
— Пятеро мужиков, два мальчишки и девка. — Слышит волшебник спокойный голос Айвы, отчего сразу напрягается. — Идут ведьму искать. Ну и что делать?
— Нельзя их к Алеше пускать.
— Но только делать это не тебе, конечно! — Снова дает Айва проявиться своему недовольству, хотя снова отпускает его с выдохом. — Ох, как же ты меня рассердил, старик.
— Айва, — говорит волшебник, пока колдунья не успела что-нибудь добавить, — разберемся позже с нашими ссорами. Ты должна что-нибудь сделать. Только деревенских трогать не вздумай, даже ночью они вряд ли смогут тебе что-нибудь сделать.
— Легко. Нужно всего-то поддаться, они меня быстренько сожгут и отправятся по домам.
— Айва.
— Да ну тебя к черту. — Ругается колдунья. — Оглянись вокруг, ночь уже наступила. И ты просишь их не трогать? Если мой ветер их будет чужим голосом пугать, то они лишь сильнее поверят, что здесь ведьма поселилась, а если выйду, еще набросятся. А ты мне говоришь их не трогать. Сам понимаешь….
— Ты справишься. — Перебивает старик. — Ты знаешь, мне нельзя испортить амулет, я уже открыл печать, чтобы помочь мальчику. Еще одна точно навлечет на нас пораженных. Только ты можешь использовать силу без печатей, ты должна все уладить, Айва, больше мне не на кого положиться, и мальчику тоже. Если ты этого не сделаешь, то….
— Хватит. — Перебивает уже колдунья. — Продолжишь болтать — только окончательно меня отговоришь.
Старик успокаивается.
— Я знаю, Айва, — отвечает он почти сразу, — что в трудный миг ты не оставишь.
— Замолчи. — Говорит колдунья, но уже спокойным голосом, без сердитого недовольства, обиды и злобы. — Все равно ничего другого не остается. Ты ведь помнишь еще о нашем уговоре? Я собираюсь помочь мальчишке, а потом вдоволь с тобой наиграться. Только я ничего тебе не обещаю, так и знай, и что бы ни случилось, все это будет на твоей совести. А теперь не мешай, тебе еще объясняться с этим недоумком, вот об этом и подумай.
— Объясняться? — Недоумевает старик, но тут же все понимает.
Замерев на мгновение, он поворачивает голову, не двигая больше ни единым мускулом, но все же заглядывает почти себе за спину и замечает на углу дома Алешу. И старик как всегда понимает все быстро, но даже ему требуется мгновение, чтобы подобрать нужные слова.
— Много ты услышал?
Алеша выходит из-за угла и становится рядом, а старик вновь поворачивает голову к яме из камней.
— А с кем ты говорил? — С интересом спрашивает мальчик.
Старик хмурится.
— С Айвой. — Отвечает он. — Ты ведь слышал, как я звал ее по имени, так почему спрашиваешь?
Алеша оглядывается, а затем поворачивается снова к волшебнику.
— Так ведь ее же тут нет? — Спрашивает он и тут же наклоняется, шире открывая глаза. — А она тебя слышит, да?
— Да, она меня слышала, когда мы говорили.
На миг беседа останавливается, Алеша опускает глаза, но старик продолжает глядеть на него с хмурым видом.
— Я вижу, что тебя что-то беспокоит, мальчик.
На спине Алеши черные отростки вдруг застывают на миг, но почти сразу вновь начинают шевелиться и подрагивать чуть сильнее обычного, и старик это подмечает. А только мальчик заговаривает, как этот ковер из черных отростков, быстро растущих в последнее время, снова начинает дрожать, выдавая переживания мальчика.
— Ты говорил, что деревенских… нельзя сюда пускать. — Проговаривает Алеша медленно и неуверенно и тут же заговаривает живее. — А еще, чтобы она их не трогала, да? Ты же так говорил? Я слышал.
— Да, я это говорил. — Признается старик, не пытаясь юлить.
— А зачем? Чего им? И почему не трогать?
— Тише. — Успокаивает волшебник Алешу, напирающего с вопросами все смелее. — А сам ты не понимаешь?
Старик от хмурости кажется даже сердитым и мальчик опускает голову, а волшебник спокойно вздыхает, медлит и заговаривает снова.
— Хотя, ты ведь не знаешь….
— Чего? Чего не знаю-то?
— Иди в дом, Алеша. — Велит старик, уже не оборачиваясь. — Тебе же будет спокойнее, если забудешь, что слышал.
Мальчик, однако, избегает воспользоваться советом. Он продолжает стоять рядом, молчит, смотрит на волшебника и вдруг заговаривает изменившимся голосом.
— Я тебе, что, младенец?! — Вспыхивает мальчик неожиданно. — Да я… да я….
Сразу же Алеша успокаивается. Старик поворачивается к нему, и мальчик застывает, от чувства неловкости бегая по сторонам взглядом.
— Ой! Я не…. — Бросается он объяснять, но нужды в этом нет.
— Ничего. — Спокойно отвечает старик. — Я понимаю, это проклятие, я вижу.
Старик хмуро глядит на задрожавшие черные прутья на спине Алеши и снова отводит глаза.
— Оно пробуждается. — Снова заговаривает волшебник. — Ты должен бороться с этими чувствами, мальчик, а если не сможешь, то проклятие овладеет тобой мгновенно. Не будет возможности все исправить, помни это. А теперь иди, поверь старику, сейчас мы все трое боремся, чтобы тебя спасти, и ты должен приложить больше всего усилий, чтобы у нас получилось.
Алеша хмурится, виновато опускает глаза и не находит слов, чтобы ответить. Постояв еще немного, он отворачивается и возвращается в дом, оставляя старику его заботы.
Вдали от молчаливой и тягостной атмосферы, поселившейся в доме, пока мальчик ждет неведомых испытаний, а старик готовит свой амулет, Айва продолжает слушать голоса незнакомцев, которые ей приносит услужливый ветер.
— Ну, ежели навыдумывали…. — Заговаривает один измужиков с хрипловатым, высоким голосом.
И тут же с ним заговаривает кто-то мальчишеским голосом.
— Да чего наплели-то? Чего? — Отвечает юноша обижено. — Ведьма тута, точно говорю! Аленка, дурында, сама к ней пошла, мы своими глазами видели. А та, говорю вам, с такою вот дыренью на рубахе, вот тута вот прямо!
— Тьфу. — Раздается голос другого мужика, чуть более грубый. — Ну, наплели же, видно! Ишь, как поет, соловей? Дырень у ней была…. В голове у тебя дырень.
— Тихо. — Раздается бас.
Споры немедленно утихают, а Айва продолжает слушать и дожидаться встречи, теперь, по крайней мере, зная, кто из мужиков главный.
— Ежели врут, — продолжает размеренно и спокойно говорить бас, — так все равно узнаем.
Повисает тишина, и ветер приносит колдунье лишь звуки ходьбы, но затем вдруг раздается снова голос Аленушки.
— Погодьте, ну чего вы?! — Звоном разливается чувственный и яркий, как и всегда, а сейчас еще и полный беспокойного волнения и придыханий голос девицы. — Нельзя же так! Не ведьма она никакая, все это….
— Чего это?! — Перебивает возмущенный, низкий для мальчика голос. — Чего мы, врем, что ли?!
— Я кому сказал молчать? — Говорит бас.
И опять становится тихо. Чуть погодя раздаются шорохи, но тут же снова начинает играть звонкая, беспокойная свирель девичьего голоса.
— Черт попутал, али вдали показалось! Да мало ли, чего бывает?! — Снова вступается Аленушка. — Сами же напридумали, что мертвяка будто видывали у дерева-то ведьминого! А то разве мертвяк был? Ну, чего молчите-то? Не мертвяк это был, а мальчишка тот, травницы сын!
— А ну молчи, дура! Много ты понимаешь! — Обижается юноша.
И колдунья, слушая, с неудовольствием качает головой, но продолжает слушать. Аленушка же на грубость ничего не отвечает. На миг виснет пауза, затем удается расслышать тяжелый вздох, и беседа начинается снова.
— А ну говори, — велит кому-то бас, — так или нет?
Мгновение тишины, но потом все же раздается ответ.
— Угу. — Виновато нудит один из мальчишек, все тот же, что говорил раньше.
— Тьфу! — Сердито плюется кто-то из мужиков.
— Так и чего?! — Заговаривает мальчик. — Чего уродец делал тогда у ведьминого дерева ночью-то, а? И на меня еще кинулся, как ошпаренный! Еще ведьма эта. Да вы ее увидите, сами все поймете!
— Хватит. Слышали уже. — Отвечает бас. — Да и все равно пришли уж, чего теперь?
Какой-то шорох, легкий звон, тут же рассеивающийся в воздухе, пара хлопков, и тишина, и Айва теряет ухмылку, готовясь к предстоящей встрече.
— Ну, что же вы, нельзя же…. — Еще пытается вяло отговаривать Аленушка, но теперь ей уже не дают слова.
— Тихо. — Спокойно перебивает бас. — Ежели она не ведьма, так и бояться ей нечего. Теперь идем.
Только замолкает бас, только его владелец оборачивается, поудобнее схватив вилы, как все тут же замирают.
— Ох! — Притворно вздыхает колдунья, выходя из-за дерева и тут же становясь перед мужиками. — Добрый путь, мужички. Ой, напугали меня. Ну, да ладно. А вы чего к нам пожаловали?
Мужички все разом замирают и отвечают не сразу. Даже самый здоровый, стоящий впереди остальных, и тот не сразу заговаривает, с подозрением осматривая необычное черное платье Айвы, ее странную, широкополую шляпу и вырез на груди, заметный даже сквозь черное покрывало опустившейся на землю ночи. Колдунья это замечает, но ничего не делает. Спокойно, с непринужденной улыбкой, она дожидается ответа, коротко взглянув на Аленушку, которая даже в ночи прячет от Айвы глаза.
— И тебе того же, хозяйка, — отвечает тяжелым басом здоровяк, стоящий впереди, после недолгой паузы, — коли слова твои от сердца.
— Ну а как же еще? — Отмахивается колдунья, смеясь, но тут же улыбка на ее лице растворяется. — Ну, так что же вас ко мне привело?
— А с чего ты решила, — прищуривается здоровяк, — что мы пришли к тебе?
Айва ухмыляется, вздыхает, подходит к дереву, скрещивает на груди руки и расслабленно упирается в массивный ствол плечом.
— А куда же еще? — Щурится колдунья в ответ. — Не в темный же лес вы собрались с одними вилами, да еще и детишек прихватив. Не надо большого ума, чтобы догадаться.
Здоровяк оглядывается и больше не спорит, а Айва продолжает говорить.
— Хотя, зачем вам вилы? — Прикрыв веками глаза и слабо улыбаясь одним уголком губ, спрашивает колдунья. — Честное слово, ума не приложу.
Мужики заметно напрягаются и стоят, не двигаясь, оставляя разговоры владельцу баса, который стоит впереди остальных и выше их не меньше, чем на целую голову.
— Ответь, хозяйка, — заговаривает он, погодя, — поговаривают, дух нечистый у нас тут завелся….
— Поговаривают, — тут же перебивает колдунья, — что вилы духам не страшны.
Здоровяк хмурится, но не теряет самообладания.
— Не видела ли ты здесь чего необычного?
— Нет. — Вздыхает Айва. — Все тут, как обычно. А говорят много всякого. Кто же всему станет верить?
Здоровяк кивает, а остальные продолжают следить и вмешаться в разговор никто себе не позволяет.
— Обычно, говоришь? — Отвечает мужик. — Что-то не похоже. Не видывали мы таких прежде. Одежка у тебя странная. И откуда ты здесь? Давно ли?
— А чего? — Оглядывает колдунья свое платье, корча глупое выражение. — У нас все так ходят. А вот вы одеты как-то странно. Не видывала таких никогда. Уж не духи ли вы нечистые, а?
— Да ты что такое…. — Не сдерживается один из мужичков, но здоровяк его тут же останавливает.
— Тихо. — Говорит он, не оборачиваясь.
И этого достаточно, чтобы мужичок тут же сделал шаг назад и мгновенно замолчал.
— И где же это — у вас? — Спокойно интересуется здоровяк. — Далеко ли?
— Далековато. — Ухмыляется колдунья, но ничего не добавляет.
— Не скажешь, где? Уж не боишься ли, что я узнаю, чего не положено?
Айва посмеивается. Хотя подходящий ответ у нее находится лишь сейчас.
— А с чего мне говорить? — Отвечает Айва серьезным тоном. — На мои вопросы ты не отвечаешь, так чего с меня ответа требуешь?
— Откуда же мне знать, что тебе верить можно?
— Могу спросить то же. — Мгновенно отвечает колдунья.
На миг становится тихо, а затем, скрипя басом, мужик задумчиво вздыхает.
— Хм. — Протягивает он. — Ну, будь по-твоему.
— Да как же…. — Снова выступает один из мужичков.
— Тихо. — Лишь немного повышает здоровяк голос, и мужичек окончательно замолкает, встав за спиной и ухватившись за топорик.
— Так и быть. — Сразу продолжает здоровяк, обернувшись к колдунье. — Мы здесь потому, что больно ты на ведьму похожа. Теперь же твоя очередь, говори, кто такая, или же несдобровать тебе, так и знай.
Айва молчит некоторое время, но потом вздыхает, распускает скрещенные руки, отступает от дерева и заговаривает.
— Ну ладно, расскажу. — Отвечает она спокойным, уверенным голосом, без тени беспокойства. — Никакая я не ведьма. Хоть раз вы ведьму живую-то видели? Сказки это все. А я травница. Сестра я той, что прежде в этом доме жила. Алешке я, выходит, тетка.
Здоровяк, да и остальные, щурятся, выслушивая, и только Аленушка выглядит как-то странно, таращится, будто не может поверить.
— Да только вот, знаю я, — начинает Айва глядеть хмуро и сердито, — что сестру мою вы не жаловали, да и сына ее не пожалели. Так что и хлеба с солью от меня теперь не ждите.
Мужики хмурятся, молчат, ничего не отвечают.
— Что, сомневаетесь? — Заговаривает Айва. — Нечего тут думать. Никакая я не ведьма. А иначе, уже бы давно бы вас всех угробила каким-нибудь проклятьем.
И снова один из мужиков не сдерживается.
— Ах ты, баба бестолковая!
Айва только чуть сильнее нахмуривает брови, глядя, как в ее сторону с места срывается мужичок с вытянутым лицом и жидкой бородкой. Схватив вилы покрепче, он делает пару шагов вперед, но тут же здоровяк хватает мужичка за грудки и почти без усилий поднимает в воздух.
Он ничего не говорит, отпустив мужичка, бросает его на землю и тот, глядя обиженно и растерянно, отползает назад, а здоровяк поворачивается к колдунье.
— Коли уж вы на женщину руку поднимите, так за то вина вам на совесть. — Спокойно отвечает Айва. — Я же пред вами честна. Мальчишка, племянник мой, сиротой остался, а вы пришли у его дома ведьму искать? Да будь я ведьмой, не стояли бы вы тут, да не разговаривали, а уже бы в гробах лежали — вот вам мой ответ. А так, доколе сил хватит, я вас к дому не пущу.
Повисает тишина. Оттого, как колдунья со здоровяком глядят друг на друга, кажется, будто в ушах начинает звенеть от их напряженных взглядов, но первой не выдерживает Аленушка, отдаваясь порывам и желая скорее разрешить эту глупую вражду.
— Говорила же я вам, говорила…. — Бросается девушка вперед.
Только встать перед здоровяком у нее не выходит. Остальные мужики не успевают схватить Аленушку, но деревенский богатырь выставляет перед ней широкую руку, мгновенно закрыв проход. А только он поворачивает голову и бросает на Аленушку строгий взгляд, как девушка тут же отступает на шаг назад, и остальные мужики сразу оттягивают ее за руки, ругая за торопливость.
— Говорят, будто бы кругом рядом с ведьмами нечисти водится разной много. — Заговаривает деревенский богатырь, подумав.
— Мало ли, чего люди выдумают? Да и мне откуда знать?
— Твоя правда. — Говорит здоровяк спокойно. — Всякого и у нас любят выдумать. Да только, кто его знает, а вдруг правда? Да чего тебе бояться? Ни тебя, ни мальчишку твоего мы не тронем, глянем только, не завелась ли там у вас какая нечисть, а на том и порешим. Все честно выходит. По правде.
Колдунья встает на пути, скрестив руки и расставив ноги.
— Не пущу. — Говорит она спокойно. — И пустила бы, да с чего мне вам верить? Уж один из твоих мужичков на меня чуть не бросился, мальчишку моего едва до смерти не довели, родню его извели, так с чего вам верить?
Мужики напрягаются, глядя сердито, но здоровяк остается непоколебим.
— А ты сама ответь, — говорит он, спустя несколько мгновений тишины, — чего мальчишка ночью к ведьминому дереву полез?
Колдунья жмет плечами, остается спокойна, но ответить ей нечего.
— Видишь? — Продолжает здоровяк. — Да только так и так нам надобно проверить, чтобы убедиться. Ежели нет у вас дома нечисти какой, так мы уйдем спокойно. А теперь уйди с дороги, хозяйка, не доводи до беды.
Колдунья не двигается. Богатырь делает шаг, второй, и за ним уже начинают двигаться остальные, как вдруг Айва звонко рассмеивается во весь голос, заставляя мужиков напрячься и замереть.
— Вот же, деревенщина! — Улыбается Айва. — Не мог ты по-хорошему уйти?
И прежде, чем кто-нибудь успевает среагировать, колдунья поднимает ладонь, а следом здоровяк неожиданно взлетает над землей, начиная болтаться, как беспомощный ребенок.
Трудно заметить, каких усилий стоит колдунье поднять его в воздух, не открывая печать, не рисуя магический символ, раскрывающий ее истинные силы. Она так напрягается, что все тело каменеет и только лицо, не спрятанное за черной тканью, остается прежним, на вид безмятежным, храня образ невозмутимого спокойствия.
Один из мужиков перехватывает вилы, замахивается и тут же бросает их в колдунью. Айва едва успевает среагировать. Она не сразу понимает, что сил, чтобы удержать здоровяка и одновременно поймать ветром летящие в нее вилы, не хватит, но вовремя бросает мужика на землю, роняя его вниз головой, а сама ловит в полете вилы, резко поднимая вторую руку.
Мужики замирают, а колдунья быстро находит выход из положения. Отшвырнув вилы в сторону, она не торопится, вздыхает и говорит спокойным, не тронутым усталостью голосом.
— Всякий раз, как кто-то дернется, буду его о землю бить. Так, глядишь, еще и шею сломает. — Говорит она, пока здоровяк поднимается с земли.
И тут же Айва заставляет его снова взлететь. Все остальные еще с первого раза не решаются шевелиться, но особенно изумленно таращится Аленушка, открыв рот и даже не вспомнив по привычке спрятать его за ладонью.
А колдунья так и стоит, едва удерживая здоровяка в воздухе, и оттого лишь больше сил растрачивая, чтобы сохранить непринужденный вид. Она собирается уже заговорить, придумав, как отвязаться от деревенских, как вдруг понимает, что едва ли может спокойно выдохнуть, не уронив здоровяка на землю.
Повисает тишина и миг затягивается. Мужики начинают переглядываться, и Айва это замечает, но не решается заговорить, чувствуя, что без печати ей едва хватает сил держать богатыря в воздухе. Только время идет, а оно не терпит бездействия, и чем дольше миг, тем вернее ожидание скорого происшествия.
Мужики еще боятся двинуться и рассердить ведьму, которую встретили за жизнь в первый раз, а потому все еще медлят, хотя и начинают уже стрелять глазами по сторонам. И вот, один из них медленно начинает перехватывать вилы, стараясь двигаться так, чтобы ведьма ничего не заметила.
Аленушка это видит. Еще испуганная и растерянная, она внезапно сознает, что должно произойти и сразу же взглядывает на Айву.
Время начинает утекать все быстрее. Мужичок рядом с девушкой готовится броситься вперед, упирается ногами в землю и медлит лишь затем, чтобы остаться незамеченным. А девушка, наблюдая за ним и понимая, что позже исправить ничего уже не выйдет, поддается искренним порывам и сама бросается вперед.
— Ведьма! — Зовет Аленушка.
И тут же все мужики оборачиваются к ней. Айва едва не бросает здоровяка на землю, но сдерживается, а девушка, подступив ближе, останавливается и выставляет руки.
— Постой же! Нет! — Останавливает она колдунью.
Айва слегка прищуривается, не сумев угадать мысли девчонки, но пока ничего не предпринимает и старается удержать здоровяка на весу.
— Нет у меня сил, чтоб тебе навредить! — Продолжает Аленушка, двигаясь вперед по полшага. — Дозволь, лишь скажу, чего думаю!
— Ты чего удумала, дура. Стой. Назад. Ну. — Шипит сквозь зубы один из мужичков, но Аленушка не слушает.
— Я только…, лишь скажу, чего думаю. — Подходит она все ближе, пока, наконец, не останавливается прямо перед Айвой, уставившейся на девушку с подозрением и интересом.
— Скажи, прошу сердечно, коли мы пообещаем никогда сюда не приходить, ты же нас пощадишь? — Прижимает Аленушка к груди обе руки, делая такой жалостливый вид, что, кажется, будто она смогла бы разжалобить и бездушный камень.
Один из мужичков не сдерживается.
— Ты чего такое говоришь?! — Вскрикивает он сердито.
Айва бросает на мужичка хмурый взгляд, но и сама удивляется и застывает, когда вдруг Аленушка оборачивается с сердитым видом и начинает кричать звонким голосом.
— Я чего говорю?! — Ругается она. — Это вы чего делаете?! Не видите, не взять ее ни силой, ни хитростью! Уж вы и так, и эдак успели попытаться! Да только что ведьма с нами сделать может, вы подумали?!
Айва даже удивляется, замечая, как девушка быстро отыскивает к умам деревенских нужные ключи. Пусть на их лицах еще цветет гневный жар, а все же выражения мужичков тут же начинают остывать и даже исполняться беспокойством, после слов Аленушки.
— Вы подумали, на что ведьмы способны?! — Продолжает девица. — А что, если вода в колодцах почернеет? А ежели урожаи перестанут всходить? А если волки станут на овец нападать?! Да кто из вас может точно угадать, чего ей в голову взбредет?!
Айва даже не пытается останавливать девчонку, а та, взглянув на колдунью, будто и сама это понимает. От волнения она успевает запыхаться так, как не всегда случается после игр или работы, но остановить себя уже и сама не может, да и не пытается.
— Да вы поглядите, чего она может! — Указывает Аленушка на здоровяка. — Ведь шею же свернет, даже пальцем шевелить не нужно! А вилы, видали, куда вилы зашвырнула?! А вы…. Да вы ж только хуже сделаете!
И тут же Аленушка снова поворачивается к колдунье, складывает руки на груди и смотрит на нее с жалостливым взглядом.
— Смилостивись, могучая ведьма! — Взмаливается Аленушка.
И Айва, хотя и так едва удерживает болтающегося в воздухе здоровяка, с интересом глядит на девчонку, угадывая, не пытается ли та схитрить.
— Пощади нас, люди-то мы простые! — Продолжает девушка. — Да не из зла к тебе пожаловали, а лишь затем, чтоб самим защититься. Скажи, ведь, незачем тебе нам козни чинить? А коли так, отпусти нас. Слово мы ежели дадим, что сюда больше не сунемся, то и ты обещай, что нас трогать не станешь, и зла держать не подумаешь. Чего тебе нас бояться?
Повисает молчание, и почти все таращатся в это время на Айву, дожидаясь ее ответа. А несколькими мгновениями позже, она вдруг опускает руку и ставит вместе с другой на пояс. Здоровяк сваливается на землю, тут же начинает подниматься, а его в тот же миг с двух сторон подхватывают мужички и быстро ставят на ноги.
— Даже не знаю. — Отвечает Айва спокойным голосом.
И Аленушка на миг даже теряется. А в разговор уже торопятся вмешаться, но только один из мужичков делает шаг следом за здоровяком, Айва мгновенно вскидывает обе руки, и все тут же снова замирают.
— Стоять. — Говорит колдунья спокойным голосом. — Где ваши манеры? Я ведь еще не договорила.
Миг она выжидает, оглядываясь, но даже здоровяк не решается теперь перечить, и все, следуя его примеру, стоят молча, дожидаясь, когда Айва продолжит.
— Так вот, — вздыхает колдунья и медленно опускает руки, — я уже думала, если честно, головы вам оторвать да разбросать по полю, но твои слова….
И все же, договорить она не успевает. В своей искренней несдержанности один из мужичков, услышав слова колдуньи, тут же шагает вперед и разворачивается к остальным.
— Да чего мы уши развесили?! Чего ее слушать, ведьму проклятую?! — Говорит он с воодушевлением, приподнятым тоном, с чувством и горящими искренностью глазами. — Обманет же, как пить дать! Ух! Да лучше сгибнуть, чем с тварью ведьмовской якшаться!
Развернувшись и взглянув на колдунью, мужичок еще сверкает пылким взором страстного воодушевления, а впрочем, уже миг спустя замирает и больше не шевелится. Едва лишь он поворачивается, как вверх, перед колдуньей, взмывают чьи-то вилы, лишь на миг зависают, а после разлетаются прямо в воздухе на мелкие щепки.
На землю перед колдуньей сваливаются одни только железные зубья и несколько щепок. Никто даже проследить не успевает, куда исчезает черенок. Он просто разлетается по округе, и миг спустя от деревяшки ничего уже не остается.
И теперь, когда все замерли и уже больше не решаются без спроса шевелиться, напуганные такой ужасающей силой, колдунья подходит к мужичку так близко, что едва не прислоняется. Он же едва унимает дрожь и с трудом заставляет себя не прятать от колдуньи глаза.
— Еще раз двинешься без моего разрешения, — говорит Айва тихо, но зная, что в наступившей тишине ее услышит каждый, — и я тебя обращу в геморрой на заднице у деревенской шавки.
После такой угрозы мужичок окончательно теряет пыл и, сглотнув, остается стоять неподвижно, а колдунья, помедлив немного, заглянув еще раз мужичку в глаза, отступает на прежнее место, упирает в бок одну из рук и поворачивается к Аленушке.
— О чем я…, - заговаривает Айва, — ах, да. Хотела уже головы вам оторвать, но ты меня убедила.
Айва делает большую паузу, а потом начинает улыбаться одним уголком рта и слегка прищуривается.
— Может быть. — Добавляет колдунья.
И вдруг, удивляя Айву, девушка начинает глядеть строже, с укоризной. Во взгляде ее не заметить страха, и тут же становится ясно, что девчонка не боится, и все это выдумала не просто так. Аленушка даже уже собирается заговорить, делает вперед маленький шажок и набирает воздуха, но Айва рассмеивается, не дав ей вставить слово.
— Ха-ха! Ладно, шучу я, успокойтесь! — Смеется колдунья, но очень быстро, чуть ли ни мгновенно успокаивается. — Нет мне до вас, деревенщин, никакого дела. По-правде говоря, убивать вас тоже не хочется. Еще слухи поползут. Да и не зверь же я какой. Так что сделаем вот как: ежели пообещаете, что о произошедшем не вспомните, что дорогу сюда забудете, и что мальчишку никогда больше не вздумаете даже пальцем тронуть, то, так и быть, отпущу вас. Убивать я, и правда, вас не хочу.
И Аленушка тут же поворачивается к остальным. Миг она улыбается, оглядываясь с радостным воодушевлением на лице, но вдруг, мгновением спустя, улыбка медленно выскальзывает из ее меняющегося выражения.
— Ну чего же…? — Спрашивает она тихо.
А, сделав полшага, Аленушка тут же подступает к здоровяку.
— Ну скажите же чего-нибудь. — Уставляется она на него большими, распахнутыми глазами.
Жалостливый взгляд его не пронимает. А, впрочем, просьбу Аленушки здоровяк исполняет. Он спокойно взглядывает на колдунью и, наконец, отвечает.
— Сладко говоришь. — Вновь рождается тихий, уверенный, громовой бас, пропадавший все это время за печатью немоты. — Да только кто же ведьме-то поверит?
И Айва, шумно выдохнув, ненадолго отводит глаза и после снова оборачивается.
— Ладно. — Вдруг говорит она спокойно. — Объясню еще раз. Врать мне вам незачем, я вас могу в порошок стереть и по ветру развеять, моргнуть не успеете. А вам врать бесполезно, потому как я не поленюсь вернуться и головы всем поотшибать, ежели врать подумаете. Так что уговор наш самый честный, и сомневаться в нем может только дурак.
Здоровяк хмыкает, но отвечать не торопится.
— Но, если не хотите, — вдруг разводит колдунья руками, — то всегда можно и кулаками помахать. Да только вам со мною все равно никогда не справиться.
Здоровяк продолжает молчать, но не долго, а затем, тяжело вздохнув, оборачивается к мужикам. Он специально делает это медленно, видя, как пристально следит за ним колдунья, и Айва позволяет, но внимательно смотрит, прищурившись и даже не моргая.
— Ну что, мужики? — Спрашивает здоровяк тяжелым басом, повернувшись к остальным. — Видать, тут мы силушку недомерили.
Айва продолжает молча следить, но быстро замечает неладное. Мужики как-то странно глядят на здоровяка, Аленушка тоже выглядит слегка растерянной, а когда Айва поворачивается к богатырю, то она успевает заметить его кивок, и тут же все рушится в одно мгновение.
Аленушка не успевает ничего понять. Она, как и колдунья, замечает странности во взглядах окружающих, но ничего не успевает сделать. Вдруг, здоровяк резко оборачивается и бросается вперед. За один миг происходит десяток событий, за которыми и днем было бы трудно уследить.
Айва не успевает рассмотреть, что мужики за спиной здоровяка тоже готовятся действовать, разве что делают это заметно медленнее. Она видит только, что богатырь уже пригнулся, напрягся и приготовился рвануть вперед.
Думать не остается времени, руки сами начинают действовать, и завязывается бой. Аленушка отшатывается в сторону, не успев еще даже понять, что происходит. Колдунья отрывает от земли стопу и направляет ногу коленом вперед, когда здоровяк подбирается ближе.
Колдунья до последнего почти не двигается, выставив ногу коленом вперед, и лишь когда здоровяк бросается на нее, вдруг, под ногой Айвы что-то слышно хлопает. От стопы разносятся по сторонам ветер, катясь незаметной в ночи, мгновенно растворившейся волной, а нога колдуньи резким броском уносится вперед.
К удивлению Айвы, богатырь успевает выставить перед собой широкие ладони и остановить ногу колдуньи. Она даже теряется, глядя, как колено останавливается, упершись в ладони здоровяка, но тут же нахмуривается и сознает лишь теперь, что на легкий бой не стоило даже надеяться.
Остальные вряд ли могут понять, что случилось, но здоровяк тоже на миг замирает и взглядывает с удивлением на ладони, не веря, что колдунья смогла ударить так сильно, в то время, как сама Айва удивляется тому, что богатырь вообще сумел выдержать ее удар, наполненный мощью ее колдовских чар.
Это вносит лишнюю сумятицу, а к тому же Айве не дают хоть миг подумать. Уже со стороны в нее летят чьи-то вилы, из тех, что она не подумала разломать в щепки, и тут же колдунья поднимает ладонь и резким движением кисти заставляет воздух отбросить вилы в сторону, слегка изменив направление их полета.
Здоровяк бросается вперед, а вместе с ним, рыча, уже несется на всей скорости прямо на колдунью еще один мужичок, готовясь с размаха ударить Айву кулаком. Айва лишь направляет в сторону нападающего кулак, а у нее за локтем внезапно раздается хлопок. Хлопает так же, как чуть раньше, и кулак Айвы тут же уносится вперед.
Кости мужичка оказываются гораздо мягче, чем богатырская ладонь, и прежде, чем его тело отбрасывает назад, маленький, тонкий кулачок Айвы успевает проломить лицо и пройти в голову. Следом, мужичка тут же отбрасывает назад, и он, с уродливой и пугающей вмятиной на лице, валится на землю, спиной вниз, прямо рядом с цепенеющей от ужаса девушкой.
Здоровяк успевает подскочить, и на этот раз Айве приходится напрягаться еще больше, чтобы вывернуться. Она видит летящий прямо в лицо огромный кулак и едва успевает скользнуть вниз, да и то лишь благодаря помощи ветра, толкнувшего в верном направлении. После она сразу же направляет кулак, за локтем раздается хлопок, и быстро рассеиваются волны незримого ветра, а в следующий миг кулак резким броском устремляется в бок деревенского богатыря.
Мужикам впервые приходится увидеть, как здоровяк корчится от боли, да еще и после первого же удара. Они на миг застывают, пока он сжимается, корчась, отступает на полшага и встает на колено, но бой не терпит молчания, и снова хрип, вперед бросается другой, за локтем хлопает, и вновь за локтем колдуньи раскатывается волна невидимого воздуха.
Все начинает происходить быстрее и быстрее, хлопает у стопы, и мимо пролетает лопата. Трещит черенок. Разбивается череп от удара, хлопает за локтем, и тут же кулак врезается опять в чужое лицо, а рядом сваливается отпустившее душу тело.
Здоровяк бросается вперед. На этот раз ему удается достать колдунью. Пока Айва отбивается, она не успевает заметить кулак и среагировать. Когда она поворачивается, костяшки, здоровые, опухшие, размером чуть ли ни с целый палец, уже готовятся врезаться колдунье прямо в лоб. Хлопает между лбом и кулаком, ветер расплывается волной, и Айву отбрасывает назад аж на несколько шагов. Не раздумывая, здоровяк бросается следом, прыжком бросаясь на колдунью с кулаками, и у Айвы не выходит увернуться.
Сев на колдунью, богатырь начинает лупить кулаками без перерыва. Его кулаки с размаха бьют по земле, но колдунья всякий раз умудряется выворачиваться и уходить от его ударов. Рядом с ее щеками хлопает что-то, и голова резко отскакивает в противоположную сторону, и как ни старается деревенский богатырь, но попасть по голове колдуньи ему не удается.
Еще миг спустя, за локтем колдуньи раздается хлопок. Кулак ударяет прямо под глазом здоровяка и тот мгновенно отшатывается. Он остается сидеть на колдунье, выпрямляет спину, встряхивает головой и собирается опять ударить, занося руку, но снова хлопок за локтем, и маленький кулак ударяет в бок, а затем второй ударяет рядом, и еще несколько быстрых ударов врезаются в бока резкими ударами.
Здоровяк не удерживается, хватается за живот, а колдунья уже сбрасывает его с себя ударами. Айва, впрочем, не пытается сразу же покончить с богатырем. Она легко и быстро поднимается на ноги, но выглядит странно, и двигается непривычно, будто подлетая, и после, отчего-то на миг замирает, но сбоку кто-то успевает подскочить, и колдунья бьет, не задумываясь. Руку пробивает вилами, потом хлопок, два удара и, вдруг, Айва уже смотрит, как к ее ногам валятся еще два трупа.
Мальчишки, поборов страх, решили отважно биться, взяв пример с умерших односельчан и мгновенно получили ту же награду за храбрость. И вдруг Айву сковывает вид их трупов. Едва перед ней валятся мертвецами двое безусых мальчишек, как тут же следом колдунья натыкается на взгляд Аленушки, и в то же мгновение немеет.
Только еще ничего не кончено. Вблизи широкая ладонь, раскрывшись бутоном толстых пальцев, готовится схватить ее за горло, и Айва успевает понять, что выскользнуть уже не получится.
Здоровяк хватает Айву за шею, готовясь сломать ее тут же, но внезапно поток ветра ударяет ему в глаза, богатырь зажмуривается и не успевает заметить, как Айва выворачивается из его хвата.
И тогда снова раздается хлопок. Самый громкий и мощный из тех, что успели прозвучать в этой ночи. По воздуху начинает быстро катиться волна, которую можно заметить даже сейчас, и даже если стоять чуть поодаль. Только заметить ее уже некому. Лишь одна Аленушка с ужасом наблюдает за тем, как оканчивается бой, ощутив, как мощный поток едва не сбивает ее с ног.
Богатырь еще успевает открыть глаза вновь, и видит он почти то же, что предстает взгляду Аленушки, застывшей в безумии сковавшего ее ужаса. Оба видят кровь, стекающую по тонким пальцам колдуньи, оба видят ее хмурый, спокойный взгляд, но лишь здоровяк чувствует боль от удара, пробившего его тяжелый череп.
В следующий миг здоровяк сваливается на землю, и вокруг не остается никого живого, кроме Аленушки и колдуньи. Девушка не сразу это понимает, едва не сходя с ума от ужаса, но скоро Айва вздыхает, собираясь с духом, и поднимает к Аленушке взгляд. И девчонка тут же бросается убегать.
— Стой! — Зовет колдунья. — Не сбежишь! Сама ведь….
Она замолкает, сама понимая, что девушка не послушает, и наверняка еще даже не до конца понимает, что случилось, а лишь поддается воле страха.
— Сама ведь знаешь. — Тихо договаривает колдунья печальным голосом.
Девушка же продолжает бежать. Хотя и не долго.
— Не беги. — Раздается вдруг тихий шепот Айвы над самым ухом. — Только не беги, прошу.
От неожиданности, Аленушка тут же спотыкается и падает, испугавшись и на ходу пытаясь зачем-то обернуться, но только после сознавая, что колдунья еще далеко, в десятке шагов, на которые успела отбежать девушка. Впрочем, упав, Аленушка уже не решается подняться, чувствуя слабость и бессилие. Все, что она может, так это просто смотреть, как Айва медленным шагом подбирается все ближе.
Аленушка только вздрагивает еще разок, замирает, и больше не противится. И даже на миг становится легко и спокойно, грустно, но уже не страшно. На небе редкими, маленькими вспышками горят выбравшиеся из-за облаков звезды, и становится обидно, что даже напоследок нельзя взглянуть на чистое, лунное небо. Скоро уже тучи станут заволакивать небеса все чаще, а затем белизной укутают поля и дороги снега, но только как теперь Аленушка сумеет все это увидеть?
Она еще раз вздыхает. Медленно. Чувствуя, как нежно переполняет грудь прохладный, чистый воздух, приправленный сладким запахом осенних листопадов, и спокойно закрывает глаза, в мыслях простившись с этим жестоким, но таким очаровательным миром.