Моя любовь стремительно испарялась. Она испускала дух, как дирижабль, напоровшийся на шпиль ярмарочной вышки. Мне ничего не оставалось, как тихо удалиться. Стараясь не стучать роликами по деревянным ступеням. И эта женщина никогда не узнала, что она была объектом такой любви. А потом - предметом такого горького разочарования.
И всe же я думаю, что еe муж не обманывал меня и ничего не выдумывал. Что с ним она была именно такой, как он описал. Ведь брак - это как лодка с двумя гребцами. Когда одному кажется, что другой слишком перегнулся в сторону бодрости, он инстинктивно пытается уравновесить опасный крен, перегибаясь в сторону грусти. И если они вовремя не спохватятся, то это перегибание в разные стороны приведeт в какой-то момент к такому крену, что они - один за другим или оба вместе - вывалятся из лодки. Что и происходит с тысячами браков, распадающихся каждый день вокруг нас.
Перемена пятая: филе миньон, брокколи на пару,
грибной соус, маринованные патиссоны
Рассказ Кипера Райфилда, режиссeра
рекламных фильмов фирмы "Крылатый Гермес"
- Эта история приключилась с моей доброй бабушкой Дженни. Бабушку Дженни я любил больше всех остальных родственников. Ей одной слал открытки к праздникам. "Это потому, что она всe время снабжает тебя деньгами", - ревниво говорила мне мать. Но это было не так. То есть деньги она слала. И много. И в школе, и в колледже я всегда имел в кармане сотню-другую. Но бабушку Дженни любил не за это. А за то, что она понимала, какая это мука для человека расти. Любому человеку - мука, а некоторым - особенно. Наверное, она избаловала меня этими деньгами. Я не научился правильно считать доллары и пенсы. Но всe равно бабушка у меня была золотая.
А история с ней приключилась в молодые годы. Она уже была замужем за дедушкой Гилбертом. И у них уже был один сын. Тот, который потом стал моим отцом. А бабушка забеременела снова. Но на этот раз как-то не совсем удачно. Врачи за неe тревожились. И советовали лечь в роддом заранее. Чуть ли не за три месяца до родов. Это называлось "лечь на сохранение". Сохранение ребeнка от беды. И бабушка согласилась.
Но нельзя же было бросить без присмотра маленького сына и дедушку Гилберта. Тогда у них ещe было очень туго с деньгами, и они не могли нанять домоправительницу. Поэтому бабушка уговорила свою школьную подругу Пегги. Упросила пожить в их квартире и взять на себя все домашние заботы. А уж какие там заботы, она не уточняла.
"Ведь дедушка Гилберт тогда вовсе не был дедушкой, - объясняла бабушка. Хотя он был намного старше меня, но всe ещe очень горячий. И за три месяца без меня у него вполне могла начаться опухоль там, где она начинается у немолодых одиноких мужчин, лишeнных любви и нежности. Операция просто разорила бы нас".
А подруга Пегги была очень милая. И только что развелась. Она была очень предана бабушке. И заботилась о семье подруги, как будто это была еe собственная семья. Так что сохранение сработало на всех фронтах.
Бабушка Дженни сохранила и благополучно родила тeтю Присциллу.
Новорожденная Присцилла из роддома смогла приехать в сохранившуюся семью, прямо в руки хорошо сохранившемуся папе Гилберту.
Подруги Дженни и Пегги сохранили нежную дружбу.
Правда, Пегги вскоре родила дядюшку Эванса. Но нам, детям, не разрешали называть Эванса "дядюшкой". Только "мистер Криптон". А бабушка Дженни иногда проговаривалась и называла Эванса "племянником". И новые знакомые могли на это заметить: "Как же так? Вы говорили, что у вас не было братьев и сестeр?" На что бабушка Дженни только махала рукой и говорила, что нынче племянники ухитряются появляться из самых непредсказуемых сочетаний.
Я приношу извинения за то, что моя короткая история не содержит ни драматического поворота, ни интриги, ни сюрприза. Но мне хотелось как-то отдать должное настоящей женской дружбе и мудрости, которых всe меньше и меньше становится в нашем печальном мире.
Перемена шестая: мороженое, фрукты, коньяк, ликeры
Рассказывает Натан Розенталь, гость из Израиля
(корректор настоял на том, чтобы его акцент был удален)
- Эта история произошла в американском университете, в котором училась моя дочь. У них был молодой профессор французской литературы, большой чаровник. И внешне очень привлекательный. Я буду называть его Рауль. Студентки и аспирантки влюблялись в него без памяти. Но он вeл себя очень сдержанно. У него была жена и ребeнок. А в ваших университетах сейчас большие строгости. Романы профессоров со студентками вызывают крайнее неодобрение. В два счeта можно потерять работу. А то и попасть под суд за попытку изнасилования. Если преподавателю-мужчине нужно побеседовать со студенткой, он постарается, чтобы это происходило при свидетелях. И уж обязательно оставит дверь кабинета открытой.
Профессор Рауль соблюдал все эти предосторожности. Студентки влюблялись в него, страдали, плакали по ночам в подушку. Но потом курс обучения кончался, и они уезжали. Они находили себе других молодых людей, выходили замуж, рожали детей. И лишь какая-нибудь ария из оперы Бизе, или песенка Эдит Пиаф, или какие-нибудь шербурские зонтики могли случайно напомнить им, как они были когда-то в юности влюблены в прекрасного профессора французской литературы.
Всe шло хорошо. Но не совсем. Ибо Рауль не замечал опасности, выраставшей у него под боком. Ибо в него незаметно и страстно влюбилась дама, работавшая на той же кафедре. Его коллега. Она была старше Рауля на несколько лет. Не очень хороша собой. Честно говоря, просто дурнушка. С нескладной костлявой фигурой. Она понимала, что у неe нет никаких шансов добиться взаимности. Но она была женщиной тонкой, проницательной и волевой. И знала ходы, которыми можно завоевать если не сердце, так ум мужчины. Что она и вознамерилась сделать. Надеясь, видимо, что ум и сердце не так уж отделены друг от друга, как принято считать.
А дело в том, что, как всякий университетский профессор, Рауль писал научные статьи и публиковал книги по своему предмету. Каковым была французская литература XIX века. И вот Сюзанна решила притвориться неизвестной читательницей его научных трудов. И стала писать ему восторженные письма. Подписываясь вымышленным именем, отправляя их из другого города, где она арендовала почтовый ящик, выдавая себя за аспирантку другого университета.
Она писала Раулю, что его статья о драме Виктора Гюго "Рюи Блаз" была для неe настоящим откровением. Что проведeнное им сравнительное исследование романа Бальзака "Отец Горио" и шекспировского "Короля Лира" (ведь в обоих произведениях один и тот же сквозной мотив - стареющий отец и неблагодарные дочери) по тонкости и глубине мысли не сравнимо ни с чем. Что она абсолютно согласна с его оценкой и разбором ранних стихов Бодлера. А математический анализ распределения ударных слогов в новелле Мериме "Кармен", наложенный на аналогичный анализ нотных знаков в одноименной опере, открывает перед литературоведением уже такие новые горизонты, что просто захватывает дух.
И письма эти начали оказывать своe действие. Не только ум, но и сердце Рауля стало откликаться на них. Ведь в глубине души каждый пишущий (это может подтвердить присутствующий здесь писатель) лелеет свои строчки и воображает их бесценными и неповторимыми. Умная Сюзанна знала, как играть на этих струнах. И вскоре была вознаграждена. Рауль начал отвечать ей длинными письмами. Их переписка делалась всe горячее. Вскоре он стал просить еe о свидании. Ведь с аспиранткой из другого университета можно было вести себя более раскованно, чем со своими.
Она поначалу отказывалась, выдумывала всякие проблемы и препоны. Ибо сложившаяся ситуация доставляла ей много радостных минут. Она видела своего возлюбленного каждый день. Видела, как по-новому блестят его глаза, каким отрешeнным взором он порой смотрит в окно, на собеседника, на телефонную трубку.
Но она не могла тянуть.
Ей было уже сильно за тридцать. И она мечтала о ребeнке. О ребeнке от любимого человека. И готова была на всe ради исполнения этой мечты. Наш обед начался с похожей истории, которую рассказал наш армянский друг. Но там женщине нужен был любой мужчина - лишь бы он был армянином. И она была хороша собой. Насколько же труднее было положение Сюзанны. Она была некрасива, немолода, и ей нужен был только Рауль - и никто другой. Немудрено, что она решилась на крайние меры.
Она написала Раулю, что согласна встретиться с ним. Назначила день и час, дала название мотеля. Записка с номером комнаты будет ждать его у портье. Он выполнил все еe указания. Приехал вовремя, в правильное место, получил записку. С волнением приблизился к заветной двери и постучал.
Дверь открылась.
Но вместо неведомой влюблeнной аспирантки он увидел перед собой дуло пистолета. Пистолета, который держала в руках его немолодая, изрядно надоевшая сотрудница Сюзанна.
Легко вообразить, какой эмоциональный шок должен был испытать наш профессор.
Сюзанна велела ему сесть на кровать и выслушать еe. Она призналась, что любит его много лет. Что не надеется на мгновенную взаимность. Что готова ждать долго-долго. Ждать и мечтать. Но, к сожалению, биологические часы остановить невозможно. Ребeнок от него ей нужен сейчас. Поэтому ему ничего не остаeтся, как выполнить еe распоряжения: а) раздеться; б) лечь в кровать на спину; в) приковать одну руку к спинке кровати наручниками (у неe было припасено несколько пар). Вторую руку она защeлкнет сама. Надеясь на его благоразумие, ноги оставит свободными. Пока.
Зная решительный нрав этой дамы, Рауль счeл за лучшее подчиниться. Он сделал всe, как она велела. Сюзанне уже казалось, что она близка к осуществлению своей мечты. Она разделась и приблизилась к прикованному объекту своей любви. Легла с ним рядом. Теперь она могла положить пистолет на тумбочку и ласкать свою добычу обеими руками.
Увы, еe ласки не смогли произвести желаемого эффекта. Третий необходимый участник решительно отказывался внести свою лепту в зачатие ребeнка. Ему было наплевать, что этот ребeнок имел шансы вырасти величайшим знатоком французской литературы. У него были свои представления, свой вкус, свои пристрастия. Раулю оставалось бы только виновато разводить руками, если бы руки его и так не были разведены в стороны и закреплены при помощи наручников.
Немного оправившись от страха, он стал уверять Сюзанну, что дело поправимо. Что если она освободит его и позволит ему одеться, они смогут погулять, пообедать в ресторане, и тогда - он уверен - ему удастся пойти навстречу еe желаниям. Что сила еe чувства произвела на него огромное впечатление и в нормальной обстановке он будет не прочь выйти за рамки строгого соблюдения супружеской верности.
Бедной Сюзанне ничего не оставалось, как уцепиться за протянутую им ниточку надежды. Она позволила Раулю одеться, и они вместе вышли из номера. Их легко было принять за обычную парочку влюблeнных. Посторонний наблюдатель ни за что не догадался бы, что рука женщины в кармане пальто сжимает пистолет.
За обедом Рауль говорил ей нежные слова, цитировал Рембо и Малларме, вслух мечтал о совместной поездке в Париж. И Сюзанна расслабилась. По окончании обеда она позволила ему удалиться ненадолго в туалет. А сама уселась ждать у выходной двери. Но наш знаток французской литературы был начитан также и в детективных романах. Из которых он знал, что ресторанная кухня обычно имеет отдельный выход на улицу. Через который он и догадался удрать.
Сюзанна напрасно ждала его на своeм посту. Вынуждена была уехать домой. И вечером того же дня к ней явились полицейские. Надели на неe наручники всерьeз, без всяких игривых намерений.
Еe судили за незаконное хранение оружия, за похищение и попытку изнасилования. Не помню, сколько она получила. Но и на суде, и в тюрьме она продолжала говорить о своей любви. Она заявляла, что будет ждать и уверена, что пожар еe чувства рано или поздно зажжeт ответный огонeк в Рауле.
Позвольте же мне закончить этот рассказ небольшим отступлением о власти пистолета. Да, власть пистолета велика, почти безгранична. Под дулом пистолета человека можно заставить отдать кошелeк, предать друга, прыгнуть с крыши дома. Пистолет может заставить нас запеть или замолчать, покинуть родной дом или броситься в смертельную схватку, залезть на неприступный утeс или кинуться в ледяной океан, терпеть побои или совершать преступления.
И как отрадно узнать, что всe же, всe же пистолет не всесилен! Что есть граница, есть предел. Есть что-то в нас, что не подчинится даже смертельной угрозе, таящейся в нацеленном на нас дуле.
Так поднимем же тост за этого последнего стража нашей свободы, за оплот и пример стойкости, за символ нашей независимости, над которым не властен даже пистолет с взведeнным курком!
(Крики "ура!", аплодисменты, звон бокалов.)
ИСК ВТОРОЙ
II-1. Подозреваемый
С утра истцы и ответчики, стажеры и присяжные, адвокаты и клерки текли в здание суда густой толпой. К полудню поток их иссяк. Охранники расслабились около притихших сторожевых калиток. В вестибюле было сумрачно и тихо. Несколько свидетелей, ожидавших вызова судьи, коротали время, уткнувшись в газеты. Горячие сосиски беззвучно катились на блестящих роликах в витрине буфета.
ФЕМИДА ВЗВЕШИВАЕТ НА СВОИХ ВЕСАХ СОЛEНЫЕ КРЕНДЕЛЬКИ.
- ...Конечно, ты лучше знаешь этого Багразяна, - говорил Роберт. - Я должен тебе верить. И всe же есть в нeм какая-то привлекательность, какое-то южное очарование. Как ты думаешь, эта история про соблазнeнного и брошенного отца ребeнка - о нeм самом? Мне показалось, он рассказывал с искренним волнением.