Воля!
Незабываемое ощущение, понимаешь его только один миг, когда за спиной закрываются скрипящие ворота. Не важно сколько отбыл, год, десять или несколько часов. Вот прямо сейчас в сердце ворвется дух долгожданной свободы. Тьфу, как заговорил.
Мне надо в столицу. Единственный вопрос, ответ на который может перечеркнуть все — сколько у меня времени? Любыми способами добыть информацию. Сколотить несколько команд, обучить для выполнения разных поручений. Мне нужно много людей, и очень, очень много денег, неприлично много. Что там еще в списке? Перестать быть полным ничтожеством, и разобраться с толпой вокруг, многим успел мозоли оттоптать.
Грешным делом, подумывал в силовые структуры податься. Обером стать. Холль показал — это тупиковый путь, самая верхушка — просто ловить попаданцев или дрязги аристократов разбирать. Надо стать пилигримом и попасть к тем, кто готовит вторжение. Академия — это мой путь наверх.
Холль — новый неучёный фактор. Считает, что наживка проглочена. Вкусный, сочный червяк со стальным крючком внутри. Отпустил леску и дает возможность свободно поплавать, почувствовать свободу. Чтобы потом внезапно подсечь. Ну-ну, посмотрим, что из этого выйдет.
Вдохнул полной грудью, воздух все тот же. Ворота за спиной не скрипели, просто я так себя накрутил. Сходу обнял Егора. Однорукий старик от неожиданности крякнул.
— На вокзал, надо догонять наших.
— Хвала Вечному ученику, Боря, я уж и не чаял. С нашими поговорил и все думаю, и Степа тоже.
— Уже Степа? Вы же враги смертельные.
— Да что там враги, баловство одно. А тут дела такие.
Остановился, сунул коробку, — Погоди, надо узнать не натворил ли ты чего с перепугу?
— Степан доложи.
— Едем без происшествий. Егор тут звонил, таких страхов рассказал.
— Страхи отставить. Номер три отбой, переходи ко второму.
— Принято.
Сухо и четко. Вот так всех своих приучать буду.
Егор не выдержал, — Скажи, что там у него в конвертах. Номер два — это же ты номер конверта сказал?
— Инструкции, Егор, просто инструкции. Номер три — на случай моего временного отсутствия. Четыре — случай если пропаду на подольше. Пять — вариант моей смерти. Номер два ничего интересного, по приезду сразу начнет поиск съемного жилья. Небольшого домика на окраине в тихом месте. С самым главным — с большим деревом во дворе, с которого не должно падать ничего съедобного.
— Вот как? А я думал, игра такая. Теперь понимаю, это…
— Приедем, разберем все конверты вместе, расскажу: что, зачем и из каких соображений. Найди, где сигареты продаются, мне подумать надо.
— Я дядька или кто? Купил уже, вот держи, думай. Твой сорт. Ты как покупал раньше то? Милость табак до 18 лет не оплатит, еще и в канцелярию сообщит.
— Вот так и покупал, то одного попрошу, то другого.
Перед входом на вокзал засмотрелся на светящийся порожек, понаблюдал как Егор его бодро перешагнул с сумками. У нас на вокзалы тоже всякую дрянь проносить через рамки — фантазия нужна. Внезапно столкнулся с выходящей старухой. С клюкой, кривая, замотанная тряпками, как копна сена. Придержал дверь, от меня не убудет.
Старуха захрипела, — Молодой человек, осторожнее надо быть.
— Прошу прощения, неуклюжий я.
Потопталась, добавила чуть тише, — Осторожней надо быть, с оружием проклятым.
Увидел глаза птомантши, которая лечила кости, огромные и злые:
— Отдай то, что самому не жалко. Не отдашь — он сам заберет.
— Э, кто?
Сплюнула под ноги, посмотрела таким взглядом, что я чуть не провалился. Быстро спохватился, опять тупишь, Боря, — Простите, сколько у меня времени?
— Милость у тебя крепкая, пару дней в запасе, — хлопнула створкой, живо припустила в сторону, позвякивая палкой.
Чуть не кинулся догонять и расспрашивать. Шифруется. То, что хотела сообщила. Советнику не сказала, или это он послал?
Он заберет. Злой ветер. Рана на шее, она не видела, но почувствовала. Заберет умение, случайное, или по своей логике, наиболее развитое. Значит надо первее отдать то, что не жалко. В принципе у меня там непонятной мути столько, еще ни один удар кинжалом в запасе. Как отдать? На алтаре или в храме. Надо найти дыру в земле, при воспоминании о которой по спине побежали мурашки размером с футбольный мяч. Надо, но сейчас есть проблемы важнее.
Паровоза в Москву до утра ожидаемо не было. Прогулял я последний, ушел час назад. Скачал расписание, прикоснувшись к квадрату у стойки. Уселся изучать. Опасно полагаться на вещи, в надежности которых не уверен.
Кот высунул морду из коробки, оживать начинает, проявлять интерес к тому, что рядом. Уставился на свечение моих ладоней, глубокомысленно муркнул.
— Ты думаешь прокатит? Все поставить на вот это расписание, и насколько точно оно тут соблюдается? Котик, да ты оказывается оптимист.
— Егор, нельзя нам до утра ждать. Не выпустят нас Собакины. Бери себе билет до Ростова, хватай сумки и ныряй живо.
— А ты как же?
— Я следом. Пойду изучать особенности местной транспортной коррупции.
Изучение прошло успешно, хотя и не с первого раза. Третий по счету проводник сначала грозно топорщил усы, но услышав жалобную историю про хулиганов, которые на вокзал не пускают, побить хотят, получил полторы цены и подобрел. Пару минут шмыганья носом и я в тесном купе, зажатый стопками грязного белья.
Паровоз красавец, что-то среднее между поделкой Черепановых и пьяными фантазиями сценариста фильмов про Безумного Макса. Труба есть, фырчит, работает — и ладно.
— Егор, сходим перед Ростовом на станции Х. В город нельзя, тебя рядом со мной однозначно срисовали, не подумал вовремя. Предстоит самое сложное, за три минуты перебраться через шесть путей — мне физически сложно будет. Пересядем на товарный до Красногора.
Егор возмутился, — Боря, нельзя в Красногор, это же гнездо Собакиных.
— Можно, там нас никто не ждет. В городе будет окно в полтора часа. Тебе нужно будет купить женский парик, яркую помаду и бюстгалтер самого большого размера, что найдешь. Плюс неброский закрытый экипаж, нам нужно перебраться на другой вокзал. Попадем в скорый до Москвы и можно сказать ушли.
…
Все получилось. Для разных проводников, разные истории, кто-то повелся на преследование от обещания жениться, кто-то на побег от призыва — «Видите тетенька, какой я толстый, меня же на службе совсем-совсем плохо будет». Пожёванная жизнью дама украдкой смахнула слезу — у самой подрастает трое. Добавка от двойной цены билета опять же творила чудеса.
Разместились не в самом богатом вагоне, проводница выделила пару коек среди толпы простых крестьян и работяг. На прощание буркнула, — Око в этот вагон редко заходит, только если шум, дебош пьяный или ограбят кого. Если что — я вас знать не знаю.
Скорый на Москву набирал обороты. От сумасшедшего метания кружилась голова, вторые сутки без нормального сна. Выпил три кружки горячего чая без сахара. Одной заварки попросил, за что расстался с суммой, примерно равной бюджету чайной плантации. На зоне при сложных этапах заключенные несколько дней одним чифирем спасаются. Растянулся на нижней полке.
Неясным важный вопрос остается. Холлю известны мои приключения, когда ни ока рядом, и не снимал никто. Можно было спросить в открытую? Нет, нельзя. Ответ на такой вопрос выходит за рамки извинений за неаккуратные проверки. Это уже самому задолжать, признать, прогнуться и согласиться с его правилами. Он думает, что взял меня за бубенчики, крепко, надежно. Поэтому поводок отпустил подлиннее, чтобы я привык.
Современник тоже хвастался, что знает как освобождение Даши проходило. Одна у них технология, или способы разные? Запись из глаз, активируется если ладони вместе. Нечего же мешает и без рук работать, во благо безопасности Империи. Основная функция милости — защита от Злого ветра. В руке проволока с функцией проводника или скорее антенны.
Стопаньки. Кажется есть что Советнику предложить за ответы и должным не оказаться. Вышел в тамбур, закурил. В вагоне дымили много, но обилие детей не позволило присоединиться.
— Привет Холль, есть деловое предложение, информационный обмен.
— Ты точно в безопасности, никого нет рядом?
— Иначе бы не звонил. Советник, скажи, как ты получаешь информацию? Ту, когда ока нет рядом.
— Я могу сказать, но ты должен пообещать…
— Советник, у меня есть чем с тобой расплатиться, не давая никаких обещаний.
— Что еще за способ?
— Это зависит от твоего ответа.
— Мы не начнем работать вместе, если не будем доверять друг другу.
Тут полностью согласен. Оборвал связь. Мы вообще не начнем работать, если ты не будешь выполнять что я говорю, быстро и без лишних вопросов. А если серьезно — мы вообще вместе работать не будем.
Пара минут на новую сигарету. А вот и вызов. Подумал значит и решился.
— Гм. Боря, хорошо, я поделюсь. У тебя на милости есть документ, защищенный ключом. Это не совсем документ, это слово Вечного ученика, особое, называется…. Не могу сказать. Слово активируется любой сильной эмоцией — испуг, гнев, радость. И тогда владелец другого слова начинает видеть и слышать. Надо только ключ знать. Как я его получил тоже не скажу, я еще не уверен, что ты все понял и готов…
Просто чудесно, что-то подобное и подозревал.
— Убрать можно.
— Только владелец, гм, кто поставил, но я не могу сказать. Скоро само исчезнет, недели три потерпи, теперь давай, что ты там…
— Холль, хорошо, теперь о грустном. Ты говорил, что не знаешь, сам я прибыл, или кто-то послал?
— Послал?
— Не так выразился, скорее пригласил так, что отказаться было неудобно. Тот, кто меня сюда выдернул не шахматист, э-э-э, не игрок в сатранг, я изначально неправильно его оценил. Это рыбак на крупную хищную рыбу, и он ловит на живца. Советник, я просто наживка. Чтобы осторожный и матерый хищник клюнул — наживка должна трепыхаться. Должна пищать и дергать лапками. Это как раз то, что я и делал всю неделю. Я не уверен, что снасть подготовлена на тебя, но ты клюнул.
— Боря, ты что говоришь такое, это же…
— Ты засвечен, Холль, если у тебя есть пути отхода, самое время ими воспользоваться. Надеюсь, это наш разговор не последний. Конец связи.
Так, приятеля успокоил, пусть думает. У меня стоит шпионское приложение, которое передает что я вижу, если я начинаю нервничать. Значит нервничать не нужно. Почему эмоции? Почему скоро исчезнет?
Доверяй, но проверяй. Включил милость, нашел запароленый документ. Действительно, ни удалить, ни перетянуть, срывается и возвращается на место.
Раз — срок, через три недели мне восемнадцать лет. Два — не хочет раскрывать владельца. Три — способ активации, очень похоже на…, на родительский контроль. Заботливые родители ставят, чтобы чадо было под присмотром.
— Мама, как дела? Как Даша?
— Ой, Боренька, ты в столице уже, да? Устроился? У нас все хорошо. Даша про тебя спрашивает, когда с Борей поиграем? А когда в гости к Боре поедем?
— Еще еду, мама, у меня все прекрасно.
— Ты кушай хорошо, спать ложись вовремя. Степан с тобой поехал, да? Он серьезный, в обиду не даст. Я слышала, ты Олесю с собой взял. Она хорошая девочка, но знай, что тебе не пара.
— Мам, у меня стоит слово, через которое ты видишь то, что вижу я.
— Боренька, какое слово, я…
— Мама, это не вопрос. Ты видела достаточно, чтобы понимать — я изменился и сейчас говорю серьезно. Есть возможность поменять ключ?
— Боря, значит ты узнал. Вот только уехал и узнал. Это слово, «Око матери», так все делают, ты же мой маленький, всегда останешься. И у Даши есть, и Наама за своими присматривает, мало ли. Но я могу убрать, могу, правда. Хотя оно до совершеннолетия только, дальше милость не позволит.
— Не надо ничего убирать. Нужно обязательно изменить ключ, немедленно.
Плотину на той стороне прорвало, — Сынок, я молчала, плакала, там такое видела. Остап…
Я рявкнул, — Ни слова. Соберись. Сама можешь заглядывать, если спать по ночам неохота. Все видео сохраняй надежно. Ключ поменяй. Думаю, исправник его скопировал, когда приходил еще до гибели моего дядьки. Еще ты теряла сознание на примерке костюмов, помнишь? Все, отбой, как устроюсь, обязательно сообщу.
Не заметил, вроде несколько минут поговорил, а половины пачки как не бывало. Табак хороший, настоящий. В нашем мире такого давно нет. Просто вкус детства. Рухнул на полку, вытягивая ноги. Надо еще чаю, и обдумать нормально, что понял.
Не додумал, уснул. Равномерный стук колес на меня всегда действовал благотворно и успокаивающе.
…
Проснулся от тревожного звука. Недалеко, в соседнем вагоне, или ближе. Никто не слышал, или внимание не обратили? Народ, которого в плацкартном вагоне было немало, не реагировал никак. Сидели, выпивали, травили байки. Тетки с баулами, сопливые дети. В основном народ дремал, обняв узлы с нехитрыми пожитками, как Егор, уронивший голову на сумку с артефактами. Не пуганый здесь народ, не знает, что такое выстрел из пистолета с глушителем.
Тронул дядьку за плечо, — Егор, тревога, надо уходить.
…
(В этот месте есть намек на бонусную проду — «Борис Скотинин и утонувшее око»)
…
(Палма. Степь 800 километров от усадьбы Скотининых
По едва заметной пыльной колее идет вереница кибиток. Вокруг снуют всадники, подгоняющие лошадей гиканьем и свистом. Три всадника отстали от других и идут спокойным шагом)
— Дети мои, нам нужно серьезно поговорить. Мы уходим, надолго и очень далеко. Беззаботная жизнь кончилась, перечеркнутая одной ошибкой.
— Прости, отец, все пошло не по плану.
— Тут нет твоей вины, Алмас, нас заманили в ловушку и подставили.
— Прости, отец.
— Не извиняйся, нет, сын, это ошибка только моя. У нас появился коварный изощренный враг, и его не взять грубой силой.
Всадник на огромном черном жеребце, вытащил из-за пазухи тряпочку и бережно развернул.
— Янко, доченька, это сокровище нашего рода — рубиновая слеза наездницы стального треножника. Меньшее сокровище, чем ты, но у меня не осталось выбора. Я не желал тебе такого пути. Это сложная стихия, ты понимаешь, она доступна не всем.
— Отец, я готова, я выполню все, что от меня потребует род, — черноволосая красавица протянула руку, — я готова прямо сейчас!
— Погоди, подумай до завтра…, ты можешь отказаться. Это не та жертва, на которую можно склонить силой или авторитетом отца. Ты никогда не сможешь создать семью и иметь детей.
— Отец, я даю ответ сразу, и он не поколеблется, как дух нашего табора.
— Янко, ты неправильно понимаешь силу нашего духа. Я говорил, что он подобен лозе, легко гнется в любую сторону, но его нельзя сломать. Невозможно сломать, то, в чем нет стержня. Наш стержень не внутри, он в гривах наших коней, в ветре, раздувающим ноздри, в гитарах наших мужчин и в огненных танцах женщин с черными глазами. Если примешь эту слезу, у тебя никогда не будет нормальной близости с мужчиной.
— Да будет так!
— Даю тебе трое суток. Используй порталы, лети в любой город и возьми от этой жизни все, что хочешь.
— Отец, папа, как можно…
— Теперь тебе все можно. Ты поедешь в столицу вслед за врагом, ты станешь его тенью. Сама выберешь момент, когда можно будет нанести удар. Решишь и ужалишь в самое сердце.
(Палма. Черное море. Верхняя палуба корабля «Приватир нерадивого».
Голос капитана ревет над безбрежной гладью так, что чайки в испуге выписывают восьмерки и роняют помет. Бородатый мужик с гнилыми зубами и женщина неопределенного возраста на коленях в позе покорности)
— Вы не справились. Могли шагнуть сразу через ступень и стать подмастерьями. Задание легче легкого, незаметно взять подростка и привезти для беседы.
Женщина подняла взгляд и сразу уронила вниз. Из прокушенной губы показалась алая капля.
Мужик подал голос, — У нас сутки, если пройдет зачисление, его больше не достать. У нас нет никого, кого близко подпустят к имперской академии.
— Кажется я это уже слышал. Ты не справился, совершив ту же ошибку, что и Аврора.
— Капитан, я понимаю, мы плохо подготовились и не совсем поняли, с чем, с кем имеем дело.
— Не прячь свое поражение за красивыми словами. Ошибка глупая и позорная. Ты недооценил врага. Вы оба недооценили противника и ошиблись дважды.
— Капитан, я все равно не понимаю, как такое возможно.
— Вижу, что не понимаешь. И Аврора не понимает. Вы до сих пор видите в нем жирного подростка, недалекого и никчемного. А значит ошибетесь снова.
— Капитан, позвольте, нам все исправить, есть новый план…
— Глупо и обидно, если такая ошибка совершается дважды. Это знак, это сигнал — что вы ни на что не способны. Прочь с моих глаз. Я займусь этим делом лично.
(Палма. Храм Нерадивого. Кафедра ментального анализа.
Профессор проверяет ученические альбомы. На вошедшего посетителя поднимается один глаз. Второй продолжает изучать работы. Руки не останавливаются перелистывать страницы)
Господин профессор, я не верю, что моя сестра провалила экзамен. Уверен, это было подстроено, это Вороновы. Они не могут простить проигрыша на дебатах.
— Твоей сестре досталось легчайшее задание — подтолкнуть к суициду девчонку, которая и так была в одном шаге. Она не справилась с такой элементарной вещью, нам не о чем разговаривать.
— Погодите, я следил, она делала все идеально, и даже больше. Никакой переговорщик не мог бы ее остановить. Даже сам Вечный ученик не смог бы…
— Прикуси язык. Вашему кругу запрещено помогать кандидатам. Ты сам признался, что вмешивался.
— Я не помогал, моя сестра не нуждается в подсказках. Я просто наблюдал, это не запрещено, она все делала правильно.
— Последний решающий экзамен, печально, она не справилась и будет отчислена. Позор, ваша семья потомственные загонщики с безупречной репутацией.
— Господин профессор, неужели ничего нельзя сделать?
— Работы сданы и запечатаны. Комиссия расписалась в ведомостях, перепилась и развлекается с первокурсницами, еще не испорченными сложными зачетами. А на что ты готов пойти, чтобы все исправить? Внимательно подумай, прежде чем ответить.
— Это ментальная ловушка? Вы проверяете меня. Тогда на все. Да, я готов на все.
Профессор забарабанил пальцами по столу, будто на что-то решаясь.
— Хорошо, лови информации по человеку, который помешал твоей сестре сдать экзамен, подставляй милость. У тебя минута, жду оценку.
— На вид полное недоразумение. Голый, грязный, в крови. Изгой. И такая туша. Аристократ. Младший сын, не наследник. Лишний вес, на этой теме полно комплексов. Учился в родовой школе, значит без буллинга, хотя дома старшие братья наверняка доставали. Легкая цель, по шкале я бы назначил стандартную четверку. В чем подвох?
— Эта стандартная четверка подошла к стандартной двойке, обработанной твоей сестрой и через минуту от внушения не осталось следа. Открой следующую папку.
— Чего он ей сказать мог? Всего минута, и девчонка скачет вприпрыжку.
— В том то и дело, не все развивают свое тело, некоторые тренируют мозги. Разговора не слышно, чтец по губам разобрал только пару глупых фраз. Я озадачился и собрал еще материал. Моя личная оценка этого фрукта по шкале ментальной устойчивости намного выше.
— Откуда такие выводы, профессор?
— На этой кафедре преподаватели не держатся больше пары лет. Минимум десятку выпускников каждый год достается дипломная работа, так или иначе связанная с подставой преподавателя. Как ты думаешь, почему я остаюсь на этой должности более полувека?
— Профессор, вы лучший. Вы очень осторожны и смотрите на несколько шагов вперед.
— Не увлекайся. Я помню твой зачет по неприкрытой лести, по моему мнению, автомат ты не заслужил. Разрешаю проанализировать все его записи за последние три дня. Включая добытые не совсем легальным путем. По нашей шкале у него не меньше двадцати пунктов.
— У столичных чиновников, еженедельно посещающих психотерапевтов и тренинги, не бывает выше двадцати. Он переговорщик очень высокой ступени, или хранит другие сюрпризы?
— Это тебе и предстоит выяснить. Будет непросто, но тем выше награда. Обнулите ему хариту любым способом. И тебе, и сестре зачтется…
Дорогие читатели, первый том окончен.