Голицын прочистил горло актерским кашлем и продекламировал тихо, но не без жара:
В полдневный жар, в горах Афганистана,
Я спал с свинцом в разорванной груди,
Сочилась кровь, словно вода из крана,
И ветер плакал, будто муэдзин.
Куст анаши, патроны, том Корана,
Сон смерти мрачно карты тасовал,
Во имя чье уснул я слишком рано.
Уснул нелепо, страшно, наповал?
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне,
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Сидел старик, почетнейший в стране,
Которой затянул на шею петлю,
И табуретку выбил из-под ног,
Которую он бросил в это пекло,
Поскольку лучше выдумать не мог.
Нас много в этой мясорубке-яме,
Напрасной крови полной до краев,
А он один, как в золоченой раме
В немеркнущем сиянье орденов...
- Лермонтова напоминает? Нет?... Только ты на Брежнева зря гонишь. Ничего старик уже давно не решает. Еле-еле дышит, на уколах да на Джуне. Вряд ли он эту зиму переживет...
- А, по-моему, он вечен.
- Как архетип - да, а как личность - тленен, как все.
- Дай-то Бог...
- Зря ты так, - покачала головой Стелла. - Вспомнишь его еще с тихим умилением. Придет какой-нибудь Андропов...
- По фигу. Все равно во все времена на российском троне будут сидеть тронутые... Лишь бы меня не трогали. Я еще хочу пожить. Хочу посмотреть финал чемпионата мира по футболу.
- А зачем? - Стелла пожала плечами. - И так же исход ясен...
- Серьезно-о? - протянул Голицын и разулыбался бестактно. - Ну, поделись.
- На здоровье. В финале Италия надерет зад фрицам "три - один".
- А кто забьет? - делая деловито-озобоченное лицо, осведомился Голицын.
- У Италии Росси, Таделли и Альтобелли, а у немцев - Брайтнер.
Такая категоричность могла расшевелить и самого стойкого скептика.
- А я дурак, на бразильцев поставил, - загрустил Голицын.
- Мне отец тоже написал, что он на них рассчитывает, - сообщила Стелла со вздохом. - Но это зря. Они итальянцам продуют "три-два"...
- Нострадамус! Туши свет, кидай гранату.
Стелла снова пожала плечами.
- Сам увидишь.
- Да уж хотелось бы увидеть...
- Ну давай тогда на "три-четыре" попробуем вариант "камикадзе", предложила Стелла.
- Тогда, в лучшем случае, футбол увидим на том свете, - иронически скривился Голицын. - Надеюсь, что и там смотрят...
- Ты не понял. Помолимся, вызовем "божественный ветер".
- А, ты в этом смысле... Не умею я молиться. Как-то это... унизительно что ли?
- Разве можно унизиться перед тем, кто неизмеримо выше тебя? изумилась Стелла всерьез.
Она зажмурилась. Закрыла лицо ладонями, проговорила еле слышно: "Ну, банзай..." Потом отняла руки от лица и, улыбнувшись лучезарно, объявила:
- Все! Готово дело.
- Что готово? - недоуменно спросил Голицын.
- Ушли "духи". Путь свободен, не взирая на то, что свобода беспутна...
- Куда ушли? Почему?