- Шофер-референт и киллер по особым поручениям. Устраняю неугодных.
Она сказала это столь естественно-просто, что было совершенно непонятно, шутит ли она или говорит серьезно.
- И многих вы так?.. - спросил Голицын с кривой усмешечкой.
- Честно говоря, давно статистику не поднимала. Но можно сосчитать: я потом всегда помадой на зеркале в прихожей звездочки рисую.
- Хм. - Голицын задумался. - Странно это. Мало верится. Не производите вы, уж простите... Да и шеф ваш не показался мне столь уж зловещей фигурой. Напротив, забавен даже.
- Он был бы еще забавнее, если бы поменьше пекся о судьбах родины, проговорила Алиса сухо.
- По моему, он был искренен, - возразил Голицын - Красиво про корни говорил, про сладкий дым отечества, тыры-пыры...
- А про пепел отечества ничего не сказал? Про топоры на дым отечества понавешенные? Про русский беспредел - "Апокалипсис сегодня и ежедневно"?
- Как будто бы нет... Хотя, я мог и забыть. Я был несколько...
- Ничего, еще скажет, - пообещала Алиса.
- А вы, стало быть, в Апокалипсис не верите?
- Кто знает... Звездные карты, которые никогда не врут, предсказывают ближе к осени что-то не совсем ординарное... Слишком уж что-то жуткое, за сферой современных представлений.
- Доверяете астрологическим прогнозам? - позволил себе осторожное изумление Голицын.
- Все киллеры ужасно суеверны. Это профессиональное.
- А целоваться с будущей жертвой - это хорошая примета или плохая? неожиданно спросил Голицын, мысленно лаская себя находчивость.
- Конечно, хорошая. Поцелуй - лучший повод для убийства.
Вот черт! Ни с какого фланга к ней не подберешься... Но лучше уж лепить полную хрень и лабуду, чем непролазно молчать, как евнух в гареме - хуже не придумаешь.
- Мне кажется, не будет Апокалипсиса. Красота напряжется, потужится, поежится, да и спасет сей скорбный мир... А вы как считаете?
- Я считаю всегда по-разному. В зависимости от умонастроения. Иногда, что пустота спасет мир, иногда - что природа не терпит красоты... В Европе же многие верят, что только колбаса спасет мир...
Все-таки, насколько прочными могут быть приобретенные рефлексы. Всего только два раза взглянул Голицын в зеркало заднего вида, но этого оказалось достаточно.
- Вы меня извините, Алиса, - сказал он, - может быть, это не мое дело, но за нами следует "хвост". Или это ваши люди?
- Да, я вижу, - кивнула Алиса, - рыжий "Фольксваген-жук". Нет, это не наши люди.
Казалось бы, для мощного "блейзера" оторваться от этой букашки навозной - не проблема. Но, кто знает, быть может под непрезентабельным корпусом прятался какой-нибудь навороченный, форсированный двигатель? Если так, то этот апельсинчик на колесиках, юркий и шустрый, становился просто идеальным средством передвижения по узким средневековым улочкам культурно-исторического центра Праги.
Между тем впереди возле светофора сгущался транспортный тромб. Не дожидаясь пока он рассосется, Алиса вывернула руль вправо, выехала на тротуар и дала полный газ.
Тупою, бульдожьей челюстью "блейзер" легко, как пенопластовые, разметал пустующие столики, плетеные стулья и зонты уличного кафе, выплюнул, не прожевав, так сказать, и через минуту уже летел в сторону Новой Праги, где у него были все мыслимые и немыслимые преимущества в гонке с любым соперником.
Голицын оглянулся и в заливаемом начавшимся дождем заднем окне смутно разглядел преследователей. "Жук" не отставал, вцепился как клещ в хвост жучке.
- Кажется, настало время отстреливаться? - спросил он, шутовски подмигнув Алисе. - Вы просто обязаны дать мне парабеллум.
- Ну, коли уж вы так любезны... - сказала Алиса, принимая игру, возьмите в бардачке.
Голицын щелкнул кнопкой, и понял, что никакая это не игра. В бардачке на стопке дорожных карт лежал пистолет столь грозных очертаний, что сердце Голицына невольно облилось ледяной газировкой.
Голицын не являлся фанатом стрелкового оружия. Напротив, при случае он всегда с некоторой гордостью цитировал незабвенного Семен Семеныча Горбункова: "С войны не держал в руках боевого оружия", не уточняя, впрочем, какой именно войны. Но так уж получилось, что с этой системой он был знаком достаточно хорошо. Пистолетный комплекс "Гюрза", весьма убедительная штучка длиной почти 20 см в пластиковом корпусе, с патроном СП-10. Бронебойная пуля с оголенным стальным сердечником на расстоянии 100 метров прошивала, как фанеру, бронежилет III класса защиты, а на 70-ти метрах дырявила головку блока цилиндров автомобиля. Вес - кило двести со снаряженной обоймой с восемнадцатью патронами. Два предохранителя: один на рукоятке, другой - на спусковом крючке, выключались автоматически. Эту прелесть левши ковали для спецназа ГРУ. В принципе, из этого пистолета можно было стрелять даже по ракетам, так что круче была бы разве что базука.
Отступать было некуда. "Взялся - стреляй"!
Голицын обмотал ремень безопасности вокруг кисти правой руки, опустил боковое стекло, взял пистолет в левую руку и обратился к Алисе:
- Если не затруднит, дайте чуть влево.
Алиса крутанула руль влево, и Голицын тотчас нырнул в открытое окно "блейзера", завис параллельно земле и выстрелил. Есть свой Бог у пьяных, влюбленных и уходящих от погони. И этот бог помог: пуля с первого выстрела пробила правый передний скат "Жука", его повело, занесло, закрутило волчком, и с большой торжественностью, под оглушительные аплодисменты бьющегося стекла он въехал в сверкающую психоделлическим неоном витрину ночного маркета.
Рывком Голицын вернулся на место, лихо дунул в дуло и глянул на Алису победно.
- Мерси, очень любезно с вашей стороны, - проговорила она так, словно, благодарила официанта за поднесенную к сигарете зажигалку.
Тут только он начал соображать... Это сколько же лет он себе нарисовал этой пальбой из огнестрельного оружия в чужой стране, где само слово "русский", даже без прибавления эпитета "новый", у многих до сих пор вызывает сердечные спазмы судорожной ненависти...
- Вы не будете звонить шефу? - спросил он, помолчав.
Алиса покачала головой.
- Я не пользуюсь мобильной связью. В нашей работе - это дурной тон. Слишком вызывающе.
Голицын глянул на жгущий руку пистолет, машинально сунул его в карман смокинга и поинтересовался:
- И что же теперь?
- Отель отменяется. Едем ко мне.
- Это куда же?
- За город. Прелестное местечко... для ностальгирующих абстинентов. Крематорий "Дым отечества".
Голицын хмыкнул и проговорил с мягкой укоризной:
- Алиса, я не всегда улавливаю, о чем вы... Какие-то тонкие аллюзии на толстые коллизии...
- О, пустяки, это наши дела. Не обращайте внимания. Простите, если я позволила себе...
Невозможно чувствовать себя большим мерзавцем, чем в ситуации, когда прелестная женщина просит у тебя прощения. Размышляя над этим парадоксом, Голицын так увлекся, что не заметил, как выскочили за город, как въехали в громадный неосвещенный парк.