Тьма. Вокруг одна Тьма — такая ласковая, приятная, обволакивающая. Мне не хочется ничего — только оставаться во Тьме. Тела нет, боли тоже нет, есть только спокойствие.
Как там было в библии Единого — «В начале была Тьма…»
Получается, что истоком всего была Тьма, потом пришёл он и создал свет. Но ведь нельзя создать что-то из ничего, верно? А значит все мы пришли отсюда, из Тьмы. Как же хорошо, что всё закончилось.
Что-то меняется, меня затягивает ещё глубже, хотя, казалось бы, уже и так я в конце пути. Но нет, снова изменения, и теперь я чувствую — сейчас я растворюсь в этой Тьме, стану её частью, отдам свои память и чувства, но сольюсь с множеством других разумных которые умерли до меня.
Мне не страшно, даже не знаю почему. Просто приходит странное осознание, что так нужно, ведь когда-то эта бесконечная сущность выплюнула меня, свою часть, в Мир а теперь призывает назад. Что-то идёт не так, я снова отдаляюсь от Тьмы, что-то забирает назад, пытается выдернуть отсюда.
— Есть! — слышу громкий женский крик. — Фиксируй!
— Не могу, опять уходит, сердце держи, сердце, вливай чистой силы! — Кричит другой, мужской голос.
«Пошли к чёрту…» — думаю я, и с силой возвращаю себя к Тьме.
Звуки снова умолкают, свет гаснет, опять хорошо и спокойно, есть время подумать, пока я не слился с бесконечностью, которая когда-то меня породила, как и всех разумных.
Суккуба уже скорее всего мертва, меня лишили всех моих сил и зная отношение в Федерации к колдунам — скорее всего это навсегда. Эльфийка — надеюсь с ней всё хорошо, и мои действия хоть кому-то принесли пользу. Жаль разумных, которые были в той клинике. Если и выжил кто, то только те несчастные, на подземных уровнях. Ровняли там военные всё с землёй очень основательно. Опять чувствую, что выдёргивает куда то, морщусь — хотя у меня нет лица, и непонятно как я это могу делать. Слышу голос бабушки орчихи:
— Если он умрёт — отправлю вас следом, что бы составили моему внуку кампанию, будете почётным эскортом.
Она рычит, судя по громоподобному голосу — сейчас её окружают молнии. Я открываю глаза и сквозь тёмную пелену вижу белые стены, какое-то оборудование, рядом с моей койкой стоят солдаты — кажется орки, совсем близко. Все с автоматами, на плече вижу шеврон — «Орская дивизия», как раз там она и служила в Орске, в своё время, прежде чем уйти на пенсию.
— Это мятеж! — вскрикивает кто-то, тоже совсем рядом. Голос неприятный, плаксивый и писклявый, даже язык не поворачивается назвать его мужским.
Вижу, как солдаты напряглись и наставили всё оружие на говорившего, орчиха рычит:
— Что ты сказал?!
— Я… — мямлит голос, но его перебивают:
— Слушай сюда, сопля федеральная, сейчас здесь тысяча разумных которые подчиняются только мне, гвардии полковнику, через пол часа сюда прибудут дополнительные силы двадцать девятой стрелковой с Урала. — я кажется даже чувствую, как запахло озоном, а в комнате стало светлее: — Ты, мразь тыловая, мне будешь вещать про измену — убивая моего внука, всё ещё действующего офицера милиции?!
Дед тоже своих с Урала похоже собрался привезти, этак они революцию устроят, власть захватят.
— Но… — опять писк откуда-то из-за угла.
— Закрой пасть и убирайся, пока я не дала приказ тебя расстрелять за измену во время военного положения. — тихо, зловещим шёпотом говорит орчиха. — Снимите с него ошейник.
Не хочу, ничего не хочу, дайте уже спокойно уйти, всё бесполезно. Слышу, как резко пищит оборудование где-то над головой. Становится больно в груди, и я снова погружаюсь во Тьму, слыша где-то, с другой стороны, от кровати:
— Сердце, бригаду реаниматоров, срочно!
Я снова во Тьме, или она во мне, не знаю как на самом деле. Интересно, а с инфернального плана создания тоже попадают сюда? Скорее всего, а значит и с суккубой всё хорошо, я очень на это надеюсь. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня она страдала. Я вообще не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня. Мысли снова возвращаются к эльфийке — надеюсь с ней всё хорошо, и всё было не зря. Ранений критических она не получила, сила внутри неё сохранилась, а значит её ждёт вполне себе неплохое будущее.
Бабушек и деда жалко, хорошо бы они не наделали глупостей. Я так и не подарил им наследников, и род прервался, как бы печально это не было. Мои предки — все воины, герои, с множеством наград. А я что? Обычный милицейский, участковый. Хотя после всего случившегося теперь уже вряд ли. В лучшем случае, если бы я выжил, меня ждал бы условный срок и работа грузчиком, или дворником. Не говоря уже о вечном ошейнике на шее.
Снова тянет назад, я пытаюсь сопротивляться, но получается плохо. Кричу, вернее стараюсь, но нечем, тела нет, значит и рот с лёгкими отсутствует. Наваливается тяжесть тела, тошнота и головокружение, открываю с трудом глаза и вижу белый потолок с длинными лампами дневного света. Зрение мутное, как будто я когда-то носил очки и сейчас их снял.
— Кхм. — раздаётся откуда-то сбоку вежливое покашливание.
Поворачиваю с трудом голову и вижу полуэльфа в чёрном костюме, коротко стриженный, возраст не определить — по обычным меркам лет тридцать, по полуэльфийским не знаю — может быть и семьдесят. Хочу протереть глаза — но руки прикованы к бокам кровати. Проверяя ноги, обнаруживаю такую же ситуацию.
Пытаюсь прочувствовать свой резерв сил — и у меня получается, правда не так как раньше, гораздо слабее всё ощущаю. То ли эффект от прекращения подпитки с инфрено, то ли ошейник просто чуть ослабили.
— Я бы не советовал вам дёргаться, Стас. — говорит полуэльф. — Я капитан федеральной службы безопасности, Эдикиэль Смирнов, хочу провести допрос, ваш лечащий целитель сказал, что сейчас это возможно.
Я вспоминаю этот голос — именно он вывел бабушку шаманку из себя, и она чуть его на месте не испепелила. Пытаться требовать адвокатов или присутствия на допросе начальника или родственников не имеет смысла, федералы не церемонятся. А раз он живой — значит смогли как-то бабушку успокоить. Или упокоить, тут уж как получилось, надо будет узнать.
— Пошёл к чёрту. — выплёвываю в него со злостью.
Не хватало ещё перед ним пресмыкаться, когда он точно чуть не убил меня, бабушка бы не стала просто так злиться. Лицо полуэльфа меняется, он качает головой и в раздражении кривится.
— Стас, была бы моя воля — вы бы давно гнили в подвале, где и сдохли бы со своей суккубой. — уже он выплёвывает в меня со злостью: — Но ведь ещё не поздно, я продавлю этот вариант, и обеспечу вам весёлый остаток жизни, очень короткой жизни. Тем более что ваша бабуля уже не имеет той власти, которая дана была ей в связи с военным положением.
Я улыбаюсь, напрягаюсь изо всех сил, трачу весь резерв доступный сейчас, полуэльф выгибается, пытаясь сопротивляться, но у него не выходит, я начинаю тратить уже резервы организма, фактически убивая себя. Наконец его голова падает прямо мне под руку, и я крепко хватаю его за шею, начинаю шипеть:
— Ты что же это, мразь, решил меня смертью пугать?!
— Я… — пытается сказать он, а потом смотрит мне в лицо и его зрачки расширяются, я вижу в их отражении свои горящие огнём инферно глаза.
Магией затыкаю ему рот, из носа уже льётся кровь ручьём, а в глазах появились звёздочки. Держусь и рычу на него, запуская берсерк, который уже точно добьет меня, но подарит пару минут:
— Да ты знаешь как мой дед по отцовской линии умер, грёбаная ты пародия на эльфа, он при обороне высоты забрал с собой половину дивизии вермахта с неплохой поддержкой магической, я уже молчу про то, что тот взрыв оценили на пару килотонн.
— Ы-ы-ы. — мычит эльф и я добавляю магии на все его сопротивления, становится совсем дурно, но мне сейчас плевать, берсерк полностью отключил чувство самосохранения.
— Или может тебе рассказать про моего отца, а? — рычу на него, страшно улыбаясь окровавленным ртом: — Слышал же, наверное, взрыв в Перу?
Дверь уже начинают ломать, а мне смешно — идиот её специально закрыл, видимо думал помучает меня, будет пугать, и что бы никто не мешал. А вот оно как всё вышло. Забавно.
— Хочешь тут будет тоже самое? — вкрадчиво спрашиваю его. — Хочешь отправиться к Единому раньше срока, дерьмо ты недоделанное?
Я, конечно, блефовал, у меня таких сил не было, я же не шаман полноценный, куда мне, но кажется федерал струсил, уже даже не сопротивляется, а из глаз льются слёзы. Значит точно — не больше тридцати, и вечно в бумагах копается да допросы проводит вот такие, с немощными подозреваемыми. Садист долбанный.
— Хотя нет, жалко гражданских которые тут находятся и не виновны в том, что ты являешься таким гнилым уродом, я сделаю по-другому. — хриплю уже из последних сил: — Сейчас сдохну, а потом моя бабка и дед вырежут весь твой род, уничтожат даже память о таком дерьме, которое тебя могло породить, а зная их — могу точно тебе сказать, что никто не остановит эту силу.
Отпускаю его, и он начинает кричать:
— А-а-а-а-а, помогите, охрана, а-а-а!
Я кашляю с кровью и смеюсь, а потом просто чуть сжимаю своё сердце, сил совсем мало, но на это хватает. Аппаратура вокруг начинает истошно пищать, дверь наконец ломают и в палату вбегают сначала бойцы, у которых на форме нашивки «ФСБ», с автоматами, которые тут же наставлены на меня, а уже за ними медики.
— Пошли вон отсюда! — кричит человеческая женщина-целитель, и прикладывает руку на мою грудь.
— Поздно… — выдыхаю ей тихо.
— Только попробуй сдохнуть, я не для того твоей матери помогала тебя зачать, а потом выносить. — зло говорит она, а потом солдатам сзади: — Передайте этому уроду что я сообщу куда следует, и можете быть уверены — ни вы, ни он, уже с завтрашнего дня не будете числиться на службе, вас выставят с волчьим билетом, можете узнать кто я и что могу, прямо у своего начальства сейчас.
Солдаты неуверенно переглядываются, а потом с криком бросают оружие, которое дымится. Сильна целитель, ничего не скажешь. Все выходят бегом, даже не забрав оружие. Меня снова покидает сознание, Тьма зовёт к себе в гости, в очередной раз, и опять приходит чувство спокойствия.
Как он сказал — «…сдох ли бы со своей суккубой». Значит девушка мертва, и если ей занимались федералы, то скорее всего окончательно, её точно развоплотили опытные чернокнижники, предварительно вывернув наизнанку. Как же дерьмово всё получилось. Но надеюсь она, как и я пройдёт через Тьму, и воссоединиться с ней. Чувствую, что меня снова тянут назад, видимо опять получилось откачать. Как же всё это надоело.
В очередной раз наваливается тяжесть тела, но теперь чувствую себя гораздо лучше — нет тошноты и головной боли, пропало головокружение. Открываю глаза и вижу, что в окна бьёт солнечный свет, лампы выключены, оборудования стоит по минимуму, только слышу мерный тихий писк — видимо машинка считает удары сердца. Автоматически хочу потереть глаза, и у меня это на удивление получается — я больше не привязан к кровати.
— Кхм. — покашливает кто-то сбоку. — Прошу прощения.
История повторяется — думаю я. Правда в этот раз покашливание явно женское. Поворачиваю голову и вижу молодую гномку, в этот раз даже угадывать не надо — не больше двадцати пяти. На ней форма с шевроном «ФСБ», погоны лейтенантские, волосы подстрижены в каре. Фигуристая, рост примерно мой, форменная юбка не закрывает стройные ноги, сейчас лежащие друг на друге, девушка сидит рядом с кроватью, на небольшом стульчике.
— Здравствуйте. — говорю ей осторожно.
На неё зла не держу, вижу впервые, поэтому в этот раз не буду сопротивляться. Тем более девушка красивая, для гномки она очень худая, но как по мне — это плюс. Но я и не нормальный гном, только на половину. У меня вообще каша в генокоде. Да и не хочется, чтобы опять старалась та целительница, которая сказала, что знала мою мать.
— Сразу хочу представиться: — говорит девушка, чуть улыбаясь: — Меня зовут Света Ивановна Красная, лейтенант ФСБ, отдел расследования тяжких преступлений с использованием магии.
Ну вот и приплыли, думаю я, сейчас на меня повесят и портал инферно, и этого дурачка полуэльфа, который решил пугать смертью. Настроение портится сразу и похоже девушка это замечает.
— Хочу сразу же принести извинения за действия нашего бывшего сослуживца от всего ведомства, он поставил под угрозу вашу жизнь, безопасность подчинённых и гражданских лиц. — говорит она серьёзно и молчит, ждёт что я отвечу.
А я лежу с открытым ртом, это что же за целитель такая у меня, что из-за её жалобы погнали к чертям федерала со службы. Хотя возможно ещё старики подключились, узнав обо всём.
— Я бы хотела сегодня просто взять у вас показания. — говорит она, потом быстро поправляется: — Разумеется, как у свидетеля, вы ни в чём не обвиняетесь.
— Правда? — скептически спрашиваю её, изогнув бровь.
Она несколько секунд думает, как сформулировать ответ, и говорит:
— Всё так, Стас, вы конечно же совершили незаконное проникновение в клинику, но в свете случившихся после этого событий, ваша вина совершенно не существенна, поэтому было принято решение отказаться от уголовного преследования. Тем более наши специалисты со стопроцентной вероятностью могут сказать, что портал на другой план открывали не вы. У нас уже есть общая картина происходящего, не хватает только деталей, которые я и хочу у вас прояснить.
— А как же… — начинаю я, думаю пару секунд, и решившись говорю: — Моя связь с инферно…
— Тот факт, что вы колдун? — удивляется девушка.
Я молча киваю.
— Вы же в этом не виноваты, вас теперь поставили на учёт, обсуждается вручение вам награды, за помощь в обороне города во время проникновения тварей, будете раз в год являться что бы отметится у нашего специалиста, если конечно… — Она замолкает, так как я её перебиваю ошарашено:
— То есть меня не ограничат в правах?!
— Стас, вы что же, думаете один колдун на всю страну? — удивлённо говорит она: — Да, магия инферно запрещена, но то боевая магия, её разрешено применять сотрудникам спецслужб или гражданским в критической ситуации. А бытовой можете пользоваться сколько хотите, главное тварей с той стороны больше не вызывайте.
— Но ведь тогда… — бурчу я.
— Нет, то, что вы вызвали суккубу это конечно же, тоже попадает под статью, но судя по её показаниям, и маги менталисты это подтвердили, у вас получился спонтанный призыв и привязка, в критической ситуации. — улыбается гномка.
— Вы же понимаете, что я давно знал кто я такой и на что способен. — говорю тихо ей.
Гномка молча достаёт диктофон из кармана кителя, выключает его, перематывает немного назад маленькую бобину с плёнкой, и, прежде чем включить, говорит:
— До этого момента вы не совершали никаких противоправных действий, и даже работали в полиции, и ни я, ни моё начальство не собирается вам приписывать сокрытие своих способностей, которыми вы фактически и не пользовались. И это, не говоря о ваших действиях во время прорыва инферно, я уже говорила вам, что вы представлены к награде за оборону города?
— И что же это получается, почему разумные не знают, что колдовство, хотя бы бытовое, разрешено? — спрашиваю девушку, которая поправляет причёску.
— Почему не знают, вы теперь знаете, ваши родственники будут знать наверняка, а больше незачем эту информацию распространять. — говорит она, чуть улыбаясь: — Разумные могу неправильно понять, начнут нервничать, поэтому советую незнакомым ничего и не говорить.
— Вы сказали «работали в милиции»… — говорю я.
Видимо для неё это сложно, и она уже не улыбается, подбирает слова и говорит:
— Да, к сожалению, с вашими, эм, особенностями, вы не можете дальше продолжать службу в милиции. Но в остальном вы можете заниматься чем хотите, никаких больше ограничений, кроме выше оговорённых. Вам выплатят пособие по сокращению, так что можете не волноваться, будет средства на время поиска новой работы.
— Я же ничего и не умею больше, только в милиции и работал. — огорчённо вздыхаю.
И вот тут гномка широко улыбается, чувствую её настроение, как будто кот, объевшийся сметаны, говорит с энтузиазмом:
— Почему же, вы проработали пятнадцать лет в милиции, и можете прийти на службу к нам, тем более таких специалистов в нашем городе нет совсем, я имею ввиду колдунов, сейчас как раз пустует должность начальника отдела особых расследований. Да, чуть не забыла, если придёте к нам работать — сможем решить с трудоустройством и контролем за вашим суккубом. Подумайте над этим предложением серьёзно, Стас, мы вас тогда в Москву на курсы отправим, откроем доступ к старым архивам по магии инферно.
Я забываю всё, когда она говорит про рогатую:
— Она жива?!
— Стас, сейчас не времена Союза, война давно кончилась, а мы не варвары. Конечно, она жива, допрошена и дожидается вашего выздоровления, в камере, разумеется, — говорит гномка: — Вы уже оформлены опекуном, и будете нести полную ответственность за её действия. Так делается всегда в таких случаях.
— И много демонов в стране бродит, что-то не припомню на улицах такого. — недоверчиво спрашиваю.
— Немного, но достаточно, тем более ваша демонесса — это мелочи, бесполезный демон, ну почти. А не видели вы их — потому что они тоже под контролем федеральной службы, и у каждого есть опекун. А про амулет, маскирующий личину, я надеюсь не нужно объяснять. — уже раздражённо говорит гномка, смотря на свои ровные и покрашенные прозрачным лаком ногти, не нравится ей эта тема: — А в нашем городе ваш демон будет первым. Официально-зарегистрированным первым, конечно же.
— Галина? — спрашиваю девушку.
— Стас, это я вас должна спрашивать, а не вы меня. — хмурится она, но отвечает: — Галина Сергеевна Шубина покинула город вместе с Ветковым, и оба сейчас находятся в розыске. Сразу отвечаю на ваш вопрос — с девушкой, ради которой вы и подставили себя под удар, сейчас всё в порядке, не знаю где она в данный момент, это вы уже сами справки наводите, но несколько раз она пыталась к вам настойчиво прорваться, её не пустили. Скорее всего живёт у ваших родственников, в последний раз я видела их вместе с вашей бабушкой.
— Спасибо. — искренне говорю я и снова спрашиваю уже недовольную гномку: — Почему она живёт не дома?
— Потому что все счета Веткова арестованы, а в принадлежащей ему недвижимости проходят обыски. — отвечает нехотя она: — И больше не спрашивайте меня об этом деле, пожалуйста, информация засекречена, я и так наговорила уже на статью, меня такими темпами посадят рядом с вашей демонессой. Хотите знать больше — приходите к нам работать, думаю скорее всего вам и перепоручат это дело.
Да, хотят они зачем-то колдуна к себе на службу, точно лояльного государству, и почему-то не сомневаются во мне. Хотя я вроде поводов за всю жизнь не давал никаких, да и репутация всех родственников говорит за себя — всю жизнь по гарнизонам и секретным операциям, и всё ради родины. Которой вроде как уже нет, но вроде как есть.
Дальше девушка включает микрофон и начинает спрашивать. Долго задаёт различные вопросы, а когда мы заканчиваем, благодарит, пожимает мне руку, и уходя говорит:
— Завтра выписываем вас, родственники не в курсе, и прошу вас им не сообщать, а то опять наделают тут шума, а он нам сейчас не нужен, тем более военное положение отменили два дня назад. Суккубу передам вам тоже завтра, лично в руки, на выписке.
Дверь закрывается, а я обращаю внимание на то, что за окном уже темнеет. Мне хорошо и настроение приподнятое, впервые за эти пару недель не надо ни о чем беспокоиться, всё уладилось, и вроде бы даже намечается новая интересная работа. Её, кстати, ещё надо обсудить с дедом и бабушками, что они скажут. Сразу соглашаться на это я не собираюсь, кто его знает — что это за отдел специальных расследований. Да и то, что мой личный демон теперь и правда мой личный демон — меня несказанно радует, она жива и значит всё будет хорошо. И Кариниэль жива, сейчас, наверное, в деревне, трескает бабушкины пирожки, хорошо ей.
— Хорошо. — говорю вслух, и потягиваюсь на кровати.
В дверь стучатся, я напрягаюсь — готов увидеть и эльфийку, и Галину, и даже демона, который пришёл за моей душой. Шарю в панике рукой под подушкой — нет ни ножа, ни пистолета. Готовлю лезвия праха что бы швырнуть их в того, кто придёт меня убивать, и напитываю силой под завязку, насколько позволяет мой небольшой резерв. Надеюсь, этого хватит что бы пробить щит незнакомцев.
— Ужин! — кричит старая гоблинша в белом фартуке, заглядывая в палату. — Пюре с котлетой из говядины и компот, добавки не просить, у нас все котлеты посчитаны, а то знаем мы вас!
Я откидываюсь на кровати и начинаю истерически смеяться. Ну что за день такой, дурдом какой то, да и я хорош был бы, швырни в неё весь свой арсенал. Хотя будь моя воля — я бы у всех своих мест ночёвок пулемёт и голема пехотного ставил.
— Чаго ржошь, а? — спрашивает гоблинша, и с подозрением говорит: — Вроде не психиатрия.
Я поворачиваюсь на живот, и смеюсь ещё сильнее, уже до конца отпуская и растворяя заклинания приготовленные для отражения атаки.