Утро встречает меня солнечным светом в окне. Я довольно потягиваюсь, и встаю. На мне серые штаны и футболка, на полу стоят простенькие тапочки. Смотрю в окно — снега почти нет, всё растаяло. Погода то, что надо, нам сегодня с суккубой пешком идти домой.
— Завтрак! — кричит из-за двери гоблинша: — Манная каша!
Кашу я конечно же не люблю, тем более манную, но есть хочется невыносимо. Судя по всему, я тут нахожусь уже недели две, и всё это время питательные вещества в меня поступали внутривенно. Беру тарелку с белой жижей, пару кусков хлеба и кружку чая. Гоблинша спрашивает:
— Сегодня выписка?
— Да. — отвечаю ей, отхлёбывая немного чая.
— На пост подойдешь и скажешь, когда выпишут, палату нужно будет подготовить под другого пациента. — наставляет она.
Пожимаю плечами, если не забуду — обязательно подойду скажу. Съел кашу и поставил тарелку на столик у входа. Осматриваю палату — зачарованная кровать, понятно для каких целей. Вполне себе удобная, правда производство вроде польское, ну да какая разница, и так всем понятно, что у нас хорошо делают и придумывают только боевых големов и смертоносные заклинания. Большие широкие окна-стеклопакеты, стол для еды, тумбочка, на стене телевизор. Всё-таки был толк от либералов после развала Союза, хоть что-то смогли сделать как надо. А то помню бабушка рассказывала, что раньше палаты были общие, и только после девяносто третьего продавили в думе закон, который обязал государство выделить деньги на переустройство больниц.
— Одежда. — говорит старая гоблинша, входя без стука и отвлекая меня от мыслей.
Я осматриваю оставленный у входа большой пакет — там две стопки. Одна вся изорванная, грязная, в ней я сюда и поступил видимо. Во второй камуфляж без знаков различия. Ещё и бельё нижнее, тоже армейское — цвета хаки, трусы и футболка, пара чёрных носок. На дне пакета две пары обуви — армейские ботинки и мои потрёпанные берцы. Отдельно, завёрнуты в пластиковый конверт, лежат документы — три книжечки. Военный билет, два паспорта. Покопавшись в кармане своей куртки, нахожу немного денег — не украли, и то дело. Зайдём позавтракать нормально перед домом, а то там шаром покати в холодильнике.
Открываю и смотрю второй паспорт — там фото моей демонессы, а ниже данные, наконец вижу её имя — «Яная Горкина». Прописка оказывается у неё в моей квартире. Надеюсь, хоть на долю не имеет права претендовать.
— Женили без меня, называется. — озадачено бурчу себе под нос.
Поначалу сомневаюсь, но потом всё-таки одеваюсь в камуфляж. Сейчас четвертый или третий день после военного положения, и наверняка будут постоянно документы проверять на улице. Зато удобно.
— Разрешите? — спрашивает осторожный женский голос.
— Да, конечно, проходите Света. — говорю через дверь, узнавая голос вчерашней гномки.
— Всё готово, внизу вас ожидает машина с суккубой, передадим, как и договорились — с рук на руки. — говорит она улыбаясь. — Подумали насчёт работы у нас?
— Я зайду к вам, как только буду готов. — отвечаю уклончиво.
— Хорошо, возьмите это, позвоните перед визитом. — говорит девушка и протягивает мне маленький прямоугольник картона, на котором указн её телефон и имя. — Только не тяните.
— Спасибо, постараюсь. — говорю я, и взяв пакет со старой одеждой, иду к выходу.
Мы проходим длинный коридор, на посту сообщаю, что выписался. Идём к лифту, и пока его ожидаем, спрашиваю гномку:
— А ошейник на демоне…
— Его можете снять, под вашу ответственность. — говорит она, не дослушав мой вопрос. — Он завязан на вас и никакой ключ вам не нужен.
Вот как. То есть они даже не сняли с неё блокиратор, и сейчас представить боюсь, что чувствует несчастная девушка. А ведь мы уже спускаемся на лифте, и я её совершенно не чувствую, как и она меня. Ей, наверное, ничего и не объясняли, сидит в неведении и ничего не может понять.
Мы проходим через турникеты на входе, и оказываемся на свежем воздухе. Я накидываю новенькую куртку. На крыльце курят больные, сглатываю, тоже давно не курил, но очень хочется. В голове прикидываю — вроде даже хватит денег на сигареты. Ну или в тайничке дома должны быть, если федералы при обыске не ликвидировали всё. А обыск точно был, как пить дать.
Мы спускаемся с крыльца, и проходим по территории больницы, которая состоит из четырёх корпусов. Выйдя через очередную проходную, оказываемся на неширокой улице. Сразу замечаю через дорогу совместный патруль — два полицейских с автоматами и военный. Город до сих пор отходит от прорыва тварей.
На обочине стоит неприметная серая газель, боковые окна как в скорой помощи — затемнены. Мы подходим к ней, и вышедший федерал в форме, сержант, открывает боковую дверь. Там второй боец, уже с автоматом, выводит из машины Янаю, которая сейчас смотрит безучастно в землю и ни на что не реагирует. На ней похожий на мой камуфляж, и даже ботинки есть — непонятно как на неё это одели. Висит одежда на худой девушке как на вешалке. Подойдя ближе, понимаю, что это маскировка — она спадает и ботинок больше нет, а на остриженной голове вижу рожки, которых сразу и не заметил. На шее у неё тонкий стальной обруч.
— Можем вас подкинуть, нам по пути немного, не до дома, конечно, но половину дороги сократите. — говорит гномка.
— Не надо, мы прогуляемся. — говорю ей, а сам внимательно смотрю на демонессу.
Услышав мой голос, она вздрагивает, поднимает на меня глаза и смотрит не верящими глазами, с ярко-красной радужкой. Гномка молча пожимает плечами, и запрыгивает в машину. Двери закрываются, газель заводится и уезжает.
Я подхожу к девушке, и осматриваю — выглядит она осунувшейся. И так была худая, но сейчас кажется, что ещё больше сбросила вес. В глазах только ожидание непонятно чего. Хотя нет, понятно. Я осторожно тяну руки к ошейнику, и стоит до него дотронуться, как сталь превращается в какой-то мягкий материал. Я резко срываю его с шеи девушки, она «охает» и падает на колени передо мной.
— У-у-ух. — выдыхаю я.
Меня накрывает. Зрение сначала подёргивается и наваливается тьма, а потом всё проясняется, и теперь я снова вижу всё предельно чётко. Сила наполняет меня, а резерв расширяется. Накатывает слабость и чувство лёгкости одновременно.
— Не-е-ет… — выдыхаю я, когда понимаю, что суккуба валится на меня, обнимая.
Когда она дотрагивается, ничего не происходит, а вот когда мои ладони ложатся на её. Как будто удар током, и новая вспышка непонятной эйфории и слабости. Меня переполняют эмоции, чувство свободы и силы. Мы вместе лежим прямо на асфальте.
— Я н-е-е-е ду-у-умала ч-ч-что св-я-язь д-в-у-уусторо-н-няя-я. — ревёт она, и вздрагивает на мне, всхлипывая. — Тебя забрали, и я думала, что всё, ничего не чувствовала, ы-ы-ы, а сейчас ты пришё-ё-ёл…
А мне хорошо. Не знаю, что и как я сделал тогда в клинике, но знаю, что теперь у меня появился ещё один самый дорогой разумный в этом мире. Очень странное чувство родства и единения. Ничего не хочется, просто есть желание дальше так вот лежать с ней и чувствовать ЭТО. И ведь она скорее всего испытывает похожие эмоции. А ведь есть ещё эльфийка, и я не знаю, что со всем этим делать.
— Наркоманы долбанные, разлеглись, а ну пошли вон, сейчас милицию позову! — кричит на нас проходящий мимо пожилой дворник гном.
Плевать на всё, и на эльфийку, и на дворника, и на этот мир, и даже на Тьму. Как же хорошо и спокойно, чувство гармонии и правильности. Я глажу демонессу по голове, а она всё рыдает, хорошо, что куртка непромокайка, иначе пришлось бы потом долго выжимать. Она же совсем ещё девочка, я чувствую её сейчас, очень молодая и неопытная. Но которая пыталась строить из себя взрослого столетнего демона, при первой встрече со мной.
— Встаём, хватит, иначе так никогда и не пойдём домой. — тихо говорю ей, когда она затихает.
Наконец осторожно поднимаемся, я отряхиваю себя а Яная стоит и смотрит умоляюще. Не понимаю, чего она хочет, поэтому отряхиваю и её.
— Документики предъявите, граждане. — говорит кто-то со спины.
Оглядываюсь и вижу патруль — двое милицейских, эльф и человек, и один в военной форме, орк. Копаюсь долго во внутреннем кармане и достаю два паспорта, протягиваю человеку. Он долго изучает, потом наконец протягивает нам обратно и спрашивает:
— А чего валялись тут, нам дворник сказал наркоманы какие-то или алкаши.
— Да вот, после вторжения в больнице лежал, жена встретила — как напрыгнет от радости, и давай рыдать, не могу же я её оттолкнуть, да и сам соскучился, чувства накатили. — отвечаю ему.
— Да, с такой женой немудрено. — хохотнул орк.
Человек на него посмотрел, поджав губы, и тот сразу замолчал.
— Не нарушайте порядок, всего вам доброго. — говорит человек, прикладывая ладонь к голове. Патрульные уходят дальше по улице.
Надо же, они не заметили, что она демон, это значит только я и федералы могут это видеть, хорошая такая маскировка. Смотрю другим зрением на девушку, вижу, что у неё на груди светится медальон багровым светом — видимо это оно и есть. Жду, когда патрульные отойдут подальше, подхватываю пакет со своей одеждой и вручаю паспорт демонессе. Она убирает его в боковой карман и всё так же умоляюще смотрит на меня, но ничего не говорит.
— Что? — непонимающе спрашиваю.
Яная требовательно берёт меня за руку, так и стоит. Мне становится снова неимоверно приятно, чувствую, что непроизвольно улыбаюсь. Её лицо расслабляется, появляется лёгкая улыбка, глаза смотрят с…
«С любовью?» — с отстранением думаю я.
Мы идём по улице, сворачиваем на оживлённый проспект. О недавнем прорыве напоминают только тройки патрульных, которых сейчас очень много, попадаются нам постоянно. А город продолжает жить своей жизнью. Траур, наверное, давно прошёл и всё вернулось на круги своя. Да, было вторжение демонов, да, погибли разумные. Но жить надо дальше, а уж те, кого это не коснулось — им проще всего.
Вижу два интересных мне сейчас заведения, одна забегаловка американских гномов, которую называют новомодным словом «фастфуд», а другая японских эльфов-оборотней с их «суши». Идём к американцам, там дешевле и калорийней, а у японцев можно все деньги оставить так и не наевшись.
На кассе у миловидной полуэльфийки заказываю нам два обеда с большими круглыми бутербродами, которые называются «бургеры», выбираю вместо пива нам по стакану вражеской колы. Через пару минут выдают заказ, и мы занимаем один свободный столик у окна на проспект.
— Слушай, а вот то, что я чувствую, и не знаю, может быть ты тоже. Какую-то лёгкость и непонятное удовлетворение — это нормально? — спрашиваю осторожно девушку, разворачивая ей бутерброд из бумаги, и рассыпая жареную картошку на салфетку, открываю соус и показываю, как есть.
Она удивлённо на меня смотрит и молчит, есть не начинает, а я продолжаю:
— Яная, просто для меня такие чувства в новинку, я не понимаю, что происходит, меня это сильно напрягает, было бы здорово если бы ты пояснила. Возможно, это просто я так реагирую на близость тебя как суккубы рядом?
— Тебе кто-то сказал моё имя… — шепчет она с расширившимся глазами и прижимает ладошки ко рту.
— Так в паспорте написано, никто не говорил мне твоего имени. — непонимающе смотрю на неё, а сам потираю руку — мне и правда не хватает её ладошки. Может это уже и есть та самая инфернальная зависимость?
— Никто не должен был говорить тебе моего имени, ты не должен был знать… — говорит она, а глаза уже на мокром месте.
— Постой, спокойно, ты чего, объясни толком. — успокаиваю её, а сам съедаю пару палочек картошки.
— Муж должен узнать имя своей жены от неё самой… — слёзы уже бегут по её серой коже.
— К-какой муж?! — давлюсь я картошкой.
— Ты, мой муж, ты разве не чувствуешь? — удивляется она, даже немного успокоившись.
— Да говори ты уже нормально, что за игра в вопросы! — злюсь я. На нас оглядывается человек за соседним столиком, потом поворачивается к себе и продолжает есть.
— Это влечение, зов, у тебя есть кровь демонов в жилах, и она зовёт тебя, и меня, этому невозможно сопротивляться. — объясняет девушка.
— Нет, у меня в предках гномы и орки, никаких демонов. — отвечаю ей спокойно.
— Ага, как же тогда ты можешь с моим планом взаимодействовать? — прищуривает она глаза: — Значит кто-то в роду согрешил с демоном, это очевидно.
— И что же теперь делать? — озадачиваюсь я: — Вы бы там уже давно все друг с другом, ну, ты поняла, если бы не было средства.
— Такое не часто происходит, значит мы точно подходим друг-другу. — пожимает она плечами, и кладёт свою руку на мою ладонь. — Поэтому ты мой муж, я твоя жена, и этого не изменить, кровь не обманешь. Жаль, что традиции не соблюдены, и имя ты узнал сам.
— А раньше почему этого не было, когда ты во снах приходила ко мне, когда я тебя выдернул из инферно? — с подозрением спрашиваю её.
— Война, да ещё и связь не до конца установилась — она тоже усиливает всё это в несколько раз. — просто отвечает Яная.
А я задумываюсь — вот ведь беда. Если бы до меня другой или другая разумная вот так дотронулись — я бы непременно дёрнулся, и отдёрнул руку, просто на рефлексах. А тут нет, сижу спокойно, и мне приятно — не хочу, чтобы она меня отпускала.
— Кхм, вообще то на этом плане, чтобы считаться женой — нужно взять фамилию мужа, в паспорте должен быть штамп о регистрации брака. — Объясняю девушке.
Она достаёт свой паспорт и говорит:
— Вот, фамилия твоя, если я не ошибаюсь.
Я достаю свой паспорт, открываю страничку, где должен стоять штамп о заключении брака, и где должно быть пусто. Но там стоит печать — «Опекун», а ниже имя и фамилия демонессы. Показываю ей со словами:
— Штамп есть но не тот, так что не можем мы быть женой и мужем, во всяком случае по законам моего мира.
— А что там должно быть написано? — спрашивает она.
Я говорю ей примерную формулировку, не понимая зачем ей эта информация. Её глаза немного начинают светиться красным, а от паспортов идёт дым.
— Ты что творишь… — начинаю шипеть на неё.
Она смотрит на меня улыбаясь, и говорит:
— Вот, теперь правильно?
Я опускаю глаза, а в наших паспортах изменились печати об опекунстве, теперь там свидетельство о заключении брака. Ну дела, ну попал. Документы испортили, менять теперь придётся.
— Мда. — просто говорю, и ем остывший американский бутерброд.
Демонесса пожимает плечами, убирает свою книжечку себе в карман, и тоже принимается за еду. А еда не так уж и плоха, хотя видел по телевизору, что наш министр здравоохранения, эльфийка, старая даже по меркам длинноухих, говорила, что это вредно. А я не понимаю — как может быть вредным то, что вкусно. Хотя, вспоминая то шоу с гоблином-осеменителем, подозреваю что не всему верить можно что показывает этот чёртов ящик.
Мы закончили трапезу, посидели ещё немного, и пошли к выходу. Яная сразу перехватила мою руку, я снова почувствовал эйфорию и лёгкость.
— Слушай ну это не нормально, как я с американцами воевать буду, какой-то бред, жить как дальше с такими ощущениями? — спрашиваю у неё, когда мы выходим на улицу, и вклиниваемся в поток разумных.
— Ты привыкнешь, будет просто приятно, но после долгой разлуки опять как сейчас. — отвечает она: — А зачем воевать с американцами?
— Как зачем — они хотят весь мир под себя прогнуть, вот и надо воевать с ними, у них вон орка президентом недавно избрали. Где это видано что бы вояка президентом стал! — поясняю демонессе политическую обстановку и провожу разъяснительные работы.
— А у нас кто президент? — спрашивает она.
— Человек, а до него эльф три раза был, но говорят, что опять будет избираться, а человека просто так сам же и посадил, потому что не мог по конституции на четвертый срок идти. — отвечаю ей.
— И как, нормально правят? — удивляется она.
— Не знаю, как-то не до политики последнее время. — говорю ей задумчиво: — Но зарплату бы хотелось побольше и пенсии старикам тоже. Но вряд ли в этом тот эльф виноват, по телевизору говорят, что это всё американцы нам гадят — поэтому и будем, наверное, скоро с ними воевать.
— Что бы зарплату повысили? — делает выводы демонесса.
— Ну, и это тоже, наверное, — говорю ей задумчиво, и пожимаю плечами.
— Понятно. — кивает она грустно, и я понимаю, что ничего ей не понятно. — Я с тобой на войну тогда пойду, не отпущу одного.
— Посмотрим, может всё-таки пронесёт. — успокаиваю её и обнимаю за плечи, становиться ещё приятней.
Мы уже идём по центру города, никуда не спешим, мимо проходят разумные. Сегодня вроде бы вторник, судя по календарю в больнице, а значит сейчас рабочий день. Вижу вывеску кинотеатра, проверяю деньги в кармане — нормально, хватит сходить и в кино и купить попкорна. Решительно поворачиваю ко входу, а девушка и не сопротивляется. Сто лет не был в кино, образно конечно.
«Последний пионервожатый» — гласит одна из вывесок, на которой изображен уставший эльф в пальто и с пистолетом в руке, а за ним орк, видимо его сослуживец.
— Пойдём? — спрашиваю Янаю, показывая на плакат.
— Не знаю, я даже не представляю, что это такое. — отвечает она озадаченно.
Покупаю ей мороженное, которое она после первого небольшого укуса заглатывает почти целиком, приходится брать ещё два, сам я не хочу — уже и так полный живот после этого, как его — «фастфуда». Занимаем места в почти пустом зале, и ждём начала сеанса.
— И что сейчас будет? — спрашивает суккуба.
— Кино. — отвечаю ей: — Книжки знаешь, ну вот это похоже, только тут вместо букв — картинки.
Она озадачено кивает, и продолжает есть мороженое — уже поняла, что лучше лизать, а не кусать, чем и занимается усердно. Свет в зале затухает, и на экране начинается фильм.
Ну что я могу сказать — демонесса смотрела с открытым ртом, то и дело сжимая мою ладонь в самых напряжённых моментах, и непонятно было за кого она болеет — гномскую американскую мафию, или эльфа отставника с его другом орком. А фильм сам ничего, научились наши снимать, хоть пока и хуже тех же индийских троллей, вот у них лучшие фильмы выходят сейчас.
Сюжет простой — эльф, бывший гвардеец генсека, а ныне, после развала Союза, оставшийся не у дел, много пьёт, но опыт как говориться не пропьёшь. И вот его нанимают охранять шишку на каком-то рынке в Москве, там он встречает орка, бывшего хоккеиста, и вместе они распутывают какое-то уж очень заковыристое дело. Стрельба, погони, американская мафия противостоит героям, но в итоге им удаётся побороть всех врагов. И в конце обоих приглашают охранять какого-то депутата, который оказывается сыном того самого генсека.
— Ну как тебе? — спрашиваю ошарашенную Янаю.
— Ну с такими разумными с америкой легко будет воевать! — говорит удивлённо она.
Я смеюсь и поясняю:
— Да нет, ты не поняла — это всё не по-настоящему. Ну как в театре.
Она недоверчиво смотрит на меня, и я киваю:
— Да, просто игра актёров.
— Тогда не интересно, хоть и забавно. — отмахивается суккуба, когда мы выходим из кинотеатра.
Конечно, хорошо бы бабушке и деду сообщить что меня выписали, но отмахиваюсь от этой идеи — хочется немного отдохнуть. С ними меня ждёт разбор полётов, крики и многое другое, не очень приятное. Это подождёт. И мы снова идём прогуливаться по городу, но курс, конечно, держим к моей квартире. Выходим на «Площадь победы», такая есть почти в каждом городе бывшего Союза. Демонесса фыркает, когда я говорю зачем и почему тут стоит этот памятник, и после какой войны, и с кем.
Покупаем ещё мороженного, в этот раз я беру и себе стаканчик. Проходя мимо небольшого ларька перед парком, трачу последние деньги на пачку самых дешёвых сигарет. Сажусь на лавочке между деревьями, и демонесса тут же появляется рядом. Закуриваю от огонька на кончике пальца, затягиваюсь. Откидываясь на спинку, и говорю:
— Хорошо.
Яная смотрит на меня какое-то время, потом выдёргивает у меня из рук сигарету, и пытается сделать затяжку. Заканчивает, тоже опрокидывается на спинку, и говорит:
— Хо-кха-ха-кха… — кашляет и кидает окурок на землю. — Что за гадость!?
— Тебе не понять. — говорю ей, наслаждаясь солнцем и тёплой погодой в парке. Тут поддерживается всегда летний климат, и сейчас мы сняли куртки.
— Угу… — недовольно бурчит она, а потом резко запускает ладошку мне в карман штанов, достаёт пачку, и через секунду у нее в руке кучка пепла, которую она бросает куда-то нам за спину, и отряхивая руки, говорит: — Это вредно.
— Слушай, а у тебя там… — показываю ей неопределенно пальцем на землю, намекая на инферно: — Есть кто-нибудь?
— Под землёй? — непонимающе спрашивает она, и похоже даже не шутит, такая наивная и смешная.
— В инферно. — поясню ей.
— Нет там уже никого у меня. — грустно говорит она.
— Значит, там тоже был муж или, эм, ухажёр? — удивляюсь я и мне почему-то становится грустно.
— Что? — теперь уже удивляется она, а потом поняв о чём я, возмущается: — Нет, у меня никогда не было мужчины!
— А твой возраст, сколько тебе? — продолжаю допытываться до девушки.
— Шесть с половиной зим. — Просто говорит она, держа меня за руку, и рассматривая какой-то листочек, сорванный с дерева телекинезом и принесённый ей в руку.
Я в уме подсчитываю, и получается, что в переводе на земные года — ей около восемнадцати, даже чуть больше. Уже хорошо, если что случится — не стану педофилом. Так, хватит. У меня есть Кариниэль, вернее будет, точно будет. А Яная — она мне как…
«Как кто?» — Спрашиваю себя, и не нахожу ответа.
Девушка неправильно понимает моё молчание, придвигается совсем в плотную, и касается мочки моего уха своими губами, шепчет:
— Но я тебя не разочарую, муж мой.
Я от охватившего меня желания и головокружения, отстраняюсь, смотрю на неё расширившимися глазами. Чёрт, вот что значит суккуба. Один её намёк — и я уже растаял, как кусок льда под горячей водой.
— Н-не делай так больше. — говорю я, усаживаясь обратно: — Во всяком случае пока я не попрошу.
Она хмыкает, но улыбка с её губ не сходит, понимает чертовка что достала меня, подловила. И чёрта с два она прекратит это делать, теперь надо быть наготове. Мы встаём и идём к выходу из парка, накидывая куртки. Всю оставшуюся дорогу молчим, я перевариваю случившееся, а Яная просто идёт, время от времени начиная попрыгивать. Ей весело и радостно, не знаю уж почему — потому что оказалась на этом плане, или потому что со мной, а может быть ей по душе что на меня действуют её суккубские чары.
Наконец приходим к моему дому, я с грустью осматриваю старую панельку, и мы заходим в подъезд. Поднимаемся по лестнице, и я начинаю магией отпирать замки. Наконец всё получается и дверь открывается. Захожу первым. В квартире на удивление чисто, видимо старики прибрались после обысков. Снимаю ботинки, а суккубе говорю:
— В ванную иди, копыта там помой.
Она недовольно хмыкает, но подчиняется. Слышу, как вскрикивает, видимо изучает краны горячей и холодной воды. Качаю головой и прохожу в комнату. А вот тут меня ожидает сюрприз — на диване спит эльфийка. Она даже не услышала, как мы вошли, но сейчас, что-то почувствовав, открывает глаза, смотрит на меня внимательно. Потом до неё доходит кто я и она вскакивает, притягивает меня к себе и целует в губы.
Нас разнимают. Вернее будет сказать — эльфийку бьёт телекинезом, и она от меня отлетает обратно на диван. А я, обернувшись, вижу разъярённую суккубу, она похоже сняла медальон и видно её серую кожу с рогами. Глаза сейчас пылают огнём инферно — завораживающее зрелище. Она говорит зло, чётко и с расстановкой:
— Не смей. Прикасаться. К. Моему. Мужу. — а потом добавляет гордо, доставая паспорт: — У нас даже штамп есть и его фамилия у меня.
— Что? — эльфийка дезориентирована, смотрит то на меня, то на демона.
Но это лишь мне так показалось, хорошо ушастая сыграла своё потрясение, на самом деле её рука медленно тянулась куда-то к краю дивана, и когда достигла цели, девушка молниеносно схватила веник и набросилась на рогатую.
— Ах ты отрыжка преисподней, ах ты кура-гриль недоделанная, да кого ты учить собралась! — кричит она, и бьёт веником Янаю по голове.
Через пару секунд уже обе валяются на полу, демонесса пытается вырвать короткие волосы эльфийки, а ушастая хватает её за рога на голове.
— Стоп! — ору я, и разнимаю их телекинезом, пока суккуба не сожгла Кариниэль своими огненными вихрями.
«Что же теперь делать…» — потрясённо думаю я.
Никогда не думал, что из-за меня будут драться две настолько красивые женщины, да ещё к которым я испытываю такие похожие на любовь чувства.