4 июля 2018 года.
Неделя для Гаррета слилась в одну сплошную тренировку — кровь получалось контролировать уже до трех капель, он даже начал чувствовать в ней силу и выкачивать ее. Хотя до магов древности, способных выполнять могущественные заклинания после одного пореза запястья, ему далеко.
С анимагией проблем не было, но подвижек в объединений личностей не намечалось, поэтому его учитель из Франции велел плотно заняться окклюменцией. За прошедшую неделю Гаррет закончил десятый барьер, что ознаменовало окончание первого этапа ментальной науки.
Второй этап был гораздо проще, но в то же время гораздо сложнее. Это была сортировка памяти. Ему потребуется войти в длительную медитацию, в которой он должен будет пропустить через себя все свои воспоминания и отсортировать их. В окклюменции процедура называлась самопознанием. Как объяснил Франсуа, после этого волшебнику гораздо проще слиться с другим сознанием. Хотя у традиционных анимагов проблемы со вторым сознанием проявлялись очень редко, поскольку зверь не мог осознать себя.
— Выпей это зелье, — учитель протянул Гаррету синий флакончик. — Избавит тебя от онемения, если медитация затянется. Перед тем как начать, тебе придется выпустить сознание твое животного. Он должен ощутить все это с тобой, прожить твою жизнь, чтобы понять, что он — это часть тебя.
Гаррет боязненно поежился от перспективы остаться со своим зверем наедине. Как можно удобнее усевшись на подушке и расслабившись, он снял все барьеры со своей второй личности, выпустив того на волю. Тигр вел себя осторожно, не предпринимая никаких действий, словно настороженно принюхивался к чему-то.
— Надо начинать, пока он не вышел из себя.
— Хорошо. Сконцентрируйся на моем голосе. Вспомни тепло, ты чувствуешь себя в невесомости, защищенным. Нет никого кроме тебя…
… Гаррет провалился в череду воспоминаний. Вот он впервые осознал себя, еще в утробе матери, испытывая те самые чувства, о которых говорил его учитель. Большие руки отца и светло-голубые глаза матери, впервые рассматривающей своего ребенка.
Следующее воспоминание было о его деде. Гаррет лежал в небольшой кроватке, когда увидел своих родителей и важного мужчину с внушительными усами. Отец с матерью что-то обговорили и вышли из комнаты, и стоило им только уйти, как серьезно-отстраненное лицо мужчины изменилось. По-мальчишечьи улыбнувшись, мужчина подхватил младенца на руки.
— Ну что, юный рыцарь. Чем сегодня хочешь заняться со своим дедом? Может, погоняем флоббер-червей, или разобьем пару вещей, пока твои родители отсутствуют? — его серые глаза озорно заблестели, стоило только младенцу ответить веселым угуканьем.
… Маленькая ладошка протянулась к подбородку одной из самых красивых женщин на свете. Любящая мать тепло улыбнулась и продолжила начатую ранее песню:
Как-то ранней весной, за рекой голубой,
Он увидел ЕЕ и утратил покой.
Крылья бабочки той, были так хороши —
Гном пошел вслед за ней и сказал от души:
“Если хочешь, возьми все, что есть у меня,
Мой фонарик мечты — радость каждого дня…”
Все отдал, а ее ветром вдаль унесло.
И в лесу сразу вдруг стало очень темно.
В этот момент его вторая ипостась, наконец, проявила себя. В голове раздалось отчетливое урчание, словно зверь понимал слова и ту теплоту, с которой относилась к нему эта женщина.
Пожилая дама за спиной его матери достала волшебную палочку и навела ее на поющую женщину. В этот момент что-то щелкнуло в его сознании, и зверь взбесился. Красная пелена ненависти накрыла Гаррета, не давая сосредоточиться на чем-либо.
Первое время он пытался успокоить зверя, но ничего не получалось, даже наоборот — он тоже стал испытывать такую же ярость, как и его зверь.
Через какое-то время бесполезных попыток тигр успокоился сам, стоило только болезненным воспоминаниям закончиться.
Мэнор рода Равенкло сменился на знакомую обстановку особняка Гарольда Торндейка. Гаррет наконец-то узнал, почему дядя всячески избегал разговоров о его родителях. Он любил его мать, но та выбрала отца, оттолкнув Гарольда.
Теперь мальчику было понятно такое холодное отношение дяди в первые годы его жизни. Никто бы не захотел не то что помогать, но и воспитывать ребенка своей любимой женщины от другого мужчины, пусть и твоего родного брата, отвернувшегося от тебя.
Следующим ярким эпизодом его жизни стала сцена, где он, двух лет отроду, с трудом вышагивал по длинному коридору особняка. Няня заговорилась по телефону, чем юный Гаррет и воспользовался, выскользнув из своей комнаты.
Внимательно смотря на пол и стараясь не упасть, он упорно двигался вперед, пока не уперся в чьи-то ноги посреди коридора. Медленно подняв голову, юный Гаррет встретился взглядом со строгими серыми глазами, неотрывно наблюдающими за его движениями.
Улыбнувшись, мальчик что-то пролепетал себе под нос и протянул руки навстречу мужчине. Тот отреагировал не так, как ожидал мальчишка. Обойдя стороной своего племянника, Гарольд прошел в детскую комнату, откуда сразу же раздались крики. Спустя пять минут оттуда выбежала расстроенная няня, вслед за которой шел хозяин особняка, набирающий номер телефона на своем мобильном.
— Гаррисон? Будьте добры, поднимитесь на второй этаж и присмотрите за ребенком, пока нам не пришлют новую няню. Да, старую я уволил. Любит разговаривать, когда нужен присмотр.
Закончив разговор, Гарольд внимательно посмотрел на свалившуюся на него ношу и прошел в свой кабинет, плотно закрыв дверь.
… Следующее событие прошло еще через год.
— Дя-дя? — мальчик что есть сил толкнул дверь, и та поддалась, открыв вид на мужчину, склонившегося над записной книжкой.
— Ты уже разговариваешь?
Мальчик кивнул, резко мотнув головой сверху вниз.
— Тогда стоит нанять тебе учителей. Пора браться за твое образование, да и место жительства сменить…
Спустя несколько сотен дней прожитых заново, Гаррет оказался в воспоминании, которое он старался забыть.
— Figlio ricco!(Папенькин сынок! — итал.) — кричал один из мальчишек в обшарпанной одежде. — Uscire!(Убирайся! — итал.)
Толпа таких же ребят в обветшалой одежде окружила ничего не понимающего мальчика пяти лет, одетого в отличие от них в дорогую одежду.
Он не понимал ни слова из того, что юные разбойники говорили ему. Когда мальчик впервые вышел на улицу, не спросив дядю, то его переполняли надежды, что он сразу же найдет себе кучу друзей, с кем сможет проводить свободное от учебы время. Вот только у реальности были совсем иные планы.
Стоило ему только выйти из района, застроенного богатыми домами, как к нему сбежались дети разного возраста, некоторые были старше как его как минимум в два раза. Сначала ему задавали короткие вопросы, но смущенный мальчик не понимал, что от него хотят, ведь дядя и слуги разговаривали с ним только на английском, и ему даже в голову не могло прийти, что где-то есть люди, говорящие на другом языке.
Слова ребятни становились все более угрожающими и последовали толчки, сначала легкие, но с каждым разом все усиливающиеся. Через пару минут таких незатейливых издевательств мальчик оказался на земле и заплакал, не понимая, почему к нему так плохо относятся и причиняют боль, но те не останавливались, несмотря на слезы.
Когда юный Гаррет попробовал подняться на ноги, его тут же снова отбросили на землю. Поднявшись на колени, мальчик пополз, а затем снова оказался на ногах и побежал домой что было сил.
— Correttamente! Corsa! (Правильно! Беги! — итал.) — кричали мальчишки вдогонку.
В отличие от прошлого воспоминания тигр в его сознании не бушевал. Он молча наблюдал с каменным спокойствием, сдерживая свой гнев в себе, точь-в-точь как сам Гаррет. Похоже, вторая ипостась тоже стала проникаться чувствами своей основной личности.
— Тебя избили оборванцы? — лицо дяди презрительно скривилось. — Больше этого не повторится. Теперь ты под домашним арестом и не можешь выходить даже в сад. Когда переберемся в другую страну, я найду тебе достойного учителя для занятия самообороной.
Лицо дяди сменилось множеством воспоминаний: вот он впервые применил магию, тут его чуть не прикончил азиатский маг, аэропорт во Франции, его прекрасная учительница музыки, поездка к семье Уизли. Через несколько лет заново прожитой жизни, Гаррет резко выпал из воспоминаний, сразу же развалившись на разложенных вокруг подушках.
Прислушавшись к ощущению голода, Гаррет сделал вывод, что провел в своих воспоминаниях как минимум десять часов реального времени. Без проблем поднявшись, благодаря заранее выпитому зелью, мальчик покинул свою комнату.
Часы в гостиной показывали полночь, что означало четырнадцать часов в медитации.
— Луи, принеси что-нибудь перекусить.
— Да, хозяин, — появившийся домовик тут же исчез, чтобы снова появиться, только на этот раз с теплым бифштексом. — Луи знал, что вы скоро проснетесь. Ваша магия проснулась за полчаса, до того как вы позвали меня.
— Проснулась?
— Да, хозяин. Луи знает, что когда маги входят в транс, их магия засыпает и слабо ощущается. Она уходит с магом туда, куда уходит маг.
— Куда уходит маг?
— Вы ушли в свой мир, смотрели себя. Мы тоже так делаем, но только когда мы малы, нам это нужно, чтобы разбудить наши способности.
— То есть, теоритически, волшебники могут пользоваться магией, как вы?
<tab — Нет, хозяин, что вы! Домашние эльфы могут пользоваться магией только за счет чужой магии. Домашние эльфы не могут сами делать магию, но они ее меняют для нужд хозяина и себя. Маги не могут менять магию так, как меняем ее мы!
— Я понял, Луи.