старый Томас, и встает в переднем ряду.
Харнесс (поднимает руку). Нет, со стороны им нанять некого. Но это не спасет вас. Рассудите сами: если Компания удовлетворит требования, то вспыхнет десяток новых забастовок. А мы к этому не готовы. Профсоюзы основаны на принципе: справедливость для всех, а не для кого-нибудь одного. Каждый рассудительный человек вам скажет: зря вас на это подбили! Я ведь не говорю, что ваши требования чрезмерно высоки и вы не имеете права добиваться своего. Нет! Просто сейчас не время. Вы сами себе яму роете. Выкарабкаетесь вы оттуда или нет - вам решать!
Льюис (истый валлиец с черными усами). Правильно, мистер! Надо выбирать.
В толпе движение: между рядами быстро пробирается Раус и встает около
Томаса.
Харнесс. Умерьте свои требования, и мы поможем вам. Но если вы откажетесь, больше меня здесь не увидите, я не могу даром терять время. Я не из тех, кто бросает слова на ветер, сами убедились. Вы же разумные люди, почему вы должны кого-то слушать (останавливает взгляд на Робертсе). Разве не лучше выйти на работу, а мы добьемся от Компании кое-каких уступок. Держаться вместе и победить или и дальше дохнуть с голоду - выбирайте!
Толпа гудит.
Яго (угрюмо). Вам легко говорить.
Xарнесс (перекрывая шум). Легко? (Страстно.) Мне довелось испытать то же самое, что и вам, когда я был не старше вон того юнца (показывает на парнишку). А профсоюзы тогда разве такие были? Почему они стали сильными, как вы думаете? Потому что мы держались друг за друга. Что до меня - так я всего навидался, и это вот тут у меня. (Ударяет себя в грудь.) Да, вам нелегко пришлось, мне рассказывать не надо. Но наше общее дело важнее, чем ваши требования, вы же только часть целого. Помогите нам, и мы поможем вам.
Он медленно обводит глазами толпу. Шум растет. Рабочие разбиваются на
группы, спорят. Грин, Балджин и Льюис говорят, перебивая друг друга.
Люис. Толковые вещи говорит этот парень из профсоюза.
Грин (спокойно). Если бы меня послушали в свое время, то еще два месяца назад услышали бы толковые вещи.
Лодочники на берегу смеются.
Льюис (кивает). Посмотрите на тех двух бездельников.
Балджин (мрачно). Если они не перестанут ржать, я им челюсть сворочу.
Яго (внезапно). Эй, разве нагревальщикам достаточно платят?
Харнесс. Я не говорил, что достаточно. Им платят столько же, сколько на других заводах.
Эванс. Это ложь! (Шум, выкрики.) А как на заводе Харперса?
Харнесс (со спокойной иронией). Помолчал бы, приятель, если не знаешь. У Харперса смены длиннее, то на то выходит.
Генри Раус (вылитый Джордж, только темноволосый). А вы поддержите наше требование о двойной плате за сверхурочные по субботам?
Харнесс. Да!
Яго. А что профсоюз сделал с нашими взносами?
Харнесс (ровно). Я уже сказал, куда мы собираемся истратить эти деньги.
Эванс. Вот-вот, только и слышишь: "Собираемся собираемся!"
Шум, выкрики.
Балджин (кричит). А ну тише!
Эванс сердито осматривается вокруг.
Xарнесс (повышая голос). Всякий, кто умеет отличить черное от белого, знает, что в профсоюзах сидят не воры и не предатели. Я все сказал. Смотрите сами, друзья. Если понадоблюсь, то знаете, где меня найти.
Харнесс спрыгивает на землю, рабочие расступаются, и он уходит. Один из лодочников насмешливо тычет трубкой ему вслед. Рабочие снова собираются в группы, многие посматривают на Робертса - тот в одиночестве стоит у стены.
Эванс. Он хочет, чтобы вы стали штрейкбрехерами. Он хочет настроить вас против нагревальщиков, это уж точно! Да я лучше голодать буду, чем стану предателем.
Балджин. Кто говорит о предателях? Ты чего болтаешь? Смотри поосторожнее.
Кузнец (рыжеволосый парень с тяжелыми руками). А что с женщинами будет?
Эванс. Раз мы можем выдержать, значит, и они тоже.
Кузнец. У тебя нет жены?
Эванс. Обхожусь.
Томас (повышая голос). Нет, ребята, нам самим надо договориться с Лондоном.
Дэвис (медлительный, угрюмый черноволосый рабочий). Выйди и скажи, если есть что, понял?
В толпе кричат: "Томаса!" Его подталкивают к трибуне. Он с трудом карабкается наверх, снимает шапку и ждет, пока толпа поутихнет. Выкрики
"Тише! Тише!".
Рыжий парень (неожиданно в наступившей тишине). Добрый старый Томас!
В толпе гогочут. Лодочники переговариваются между собой. Наконец шум
стихает, Томас начинает говорить.
Томас. Друзья, нас загнали в угол! Судьба загнала нас в угол.
Генри Раус. Это Лондон загнал нас в угол!
Эванс. Нет, профсоюз!
Томас. Нет, ни Лондон и ни профсоюз - Судьба! И это не позор для смертного - покориться Судьбе. Ибо Судьба - это очень большое. Гораздо больше, чем человек. Я тут самый старый и по себе знаю, как дурно идти против Судьбы. Дурно заставлять человека страдать, когда все равно ничего не добиться.
В толпе смех. Томас сердито продолжает.
Чего тут смешного! Дурно, я вам говорю. Мы боремся из-за принципа. Никто не скажет, что я не верю в принцип. Но если Судьба говорит "Хватит!", значит, хватит, и нечего лезть на рожон.