Явер промолчал.
Мираста положила руку ему на плечо, которое было гораздо выше ее головы, прислонилась к нему и прошептала:
- Пойдем.
Явер не стал говорить ей, что мать твоя видеть меня не может, она и заболела из-за того, что я приходил к вам вчера. Человек, который глотает свои слова, не высказав их, ест себя изнутри.
Он снова достал из кармана денег и, положив их в сумку Мирасте, сказал:
- Я провожу тебя до дома и вернусь.
Мирасте подумалось, откуда у него столько денег, ведь вчера он себе почти ничего не оставил. Она была уверена, что будь у него с собой эти деньги вчера, он отдал бы и их. Значит, это заработано сегодня. Мираста не спросила, где он работает, ей и в голову это не пришло, она даже не представляла, насколько опасен его промысел. Конечно, она была наслышана о его прошлом, о том, за что он был арестован, но сейчас ни за что не поверила бы в то, что он взялся за старое: разве станет бросаться в огонь человек, который вчера только вышел из тюрьмы?! Может, это его сбережения, что хранит он у себя дома?
Мираста и сама не понимала, почему так легко и просто, как по праву ей принадлежащие, берет она эти деньги, даже не сказав "спасибо". Она даже не задумывалась над этим "почему?", не искала на него ответа, предполагая, что поступает правильно. Ведь те, что поступают правильно, никогда об этом не думают. Человек задумывается над тем, что его беспокоит, а если он не задумывается, значит, и беспокоиться не о чем.
Явер и сам не думал о том, почему он дает ей столько денег, да еще и золотые мужские часы с кольцом кладет ей в сумку. Не было ли это отчаянием того парня, который с последним звонком отдает билеты в кино первому попавшемуся, потому что девушка не пришла на свидание?
Ребенок в пеленках плачет, если у него что-то болит, пучит живот - он плачет, намочил пеленки - опять плачет. Плач - это все, что он может сказать. Однако матери сразу понимают, в чем дело.
Явер с Мирастой пока еще не владели своими чувствами, не понимали их, а просто отдавались им и своим ощущениям, и их не волновали никакие "почему".
Может, когда-нибудь потом Мираста услышит, откуда все это было, а может, так и не узнает ничего. Это останется тайной Явера. Для него это был один из обычных "рейдов" - выйти на "охоту", раздобыть что-нибудь на завтрак или на ужин...
- Гони!
- Куда?
- В старые Ахмедлы.
- Далеко, заказ у меня, могу опоздать.
- Я тоже опаздываю, доставь меня по-быстрому, плачу вдвойне, втройне! Опозорюсь, если вовремя не попаду на торжество. Мой шеф, большой человек, делает маленькую свадьбу своему сыну. А первый тост, как обычно за виновника торжества и его родителей.
Шофер кивал головой, но все никак не решался, пока Явер не положил ему в карман пятидесятирублевку.
- Ладно, поехали, времени мало.
Нехотя тронул он машину с места, но, переходя с одной скорости на другую, перемигиваясь со встречными машинами, выехал, наконец, на свободную дорогу и помчался.
Когда Явер сказал "Стой!", шофер понял, что дела его плохи, ведь вокруг не было ни жилья, ни работ никаких не велось. С одной стороны, море, с другой - городская свалка, в которую тщетно вглядывался таксист.
Осторожно остановив машину, он хотел было бежать, но Явер одной рукой схватил его за запястье у руля, другой открыл кнопочный нож и наставил ему в шею.
Охая, водитель закричал:
- Дети у меня, не убивай, бери, что есть, будет мало - из дома принесу, не продам тебя, клянусь.
Явер чуть ослабил руку, и шофер, перестав стонать, стал уговаривать его: "Я часто встречал таких, как ты, бывало, и били меня, но я никого не выдал... Всех знаю, некоторых из них и после не раз возил, и адреса их известны. Так что, захотел бы, давно бы продал. Но я не такой, не сука я, знаю, как вести себя..."
- Мало болтай! - прикрикнул на него Явер.
- Слушаюсь, только руку отпусти, все в этом кармане.
- Быстрее! И из других карманов тоже!
- Это все, что есть, больше нет ни копейки, клянусь.
- Часы снимай и кольцо.
Таксист обернулся к нему с просящим выражением лица и таким же голосом сказал:
- Считай, что они твои, и ты просто дал мне их на время. О деньгах никто не знает, сколько их у меня было, но часы и кольцо... Я ведь глава семьи, если узнают дома, что ограбили меня, что я тогда за муж, что за отец! Куплю у товарища такие же и принесу тебе.
Явер надавил ножом:
- Снимай! Не торгуйся! Давай!
- Ладно, бери, бери!
Взяв часы и кольцо, он схватил шофера за подбородок, повернул его голову к себе и, глядя в глаза, проговорил:
- Проболтаешься, считай себя трупом!
Явер вышел из машины, сделал знак рукой - "Езжай!", а водитель все повторял быстро-быстро:
- Отец мой, брат мой, да разве же я себе враг?!.
Мираста никак не отставала от Явера:
- Пойдем, ну, пойдем к нам.
Яверу было ясно, он даже был уверен, что Агабаджи слегла от упрямства. Вместо того, чтобы поделиться с кем-то своими страхами, облегчить сердце и душу, она никому не сказала о Явере ни слова и переживала все одна.
- Матери не говори, что виделась со мной, хорошо?
Мираста замялась и, как ребенок, готовый воспользоваться полученной возможностью, похвастать тем, что взяла верх, ответила:
- Скажу!
- Тогда ты меня больше не увидишь, я пошел, - Явер потянулся, как бы желая вырвать руку из ладоней Мирасты. - Слышишь, пусти! Все это ни к чему, если ты станешь мне перечить.
- Не пущу, не пущу!.. Попробуй уйди, а я посмотрю, как это у тебя получится, - она дурачилась, как ребенок, который, укусив мать за грудь, улыбается, показывая мелкие мышиные зубки.
Мираста, если и смотрела по сторонам, ничего вокруг не видела, Явер же, напротив, вообще не оглядывался, но хорошо представлял себе, что думают о них, стоящих на одной из оживленных городских улиц, прохожие. Редко кто не обратит на них внимания. Люди, вероятно, думают, что этот уголовник, весь в наколках и с тошнотворной физиономией, обязательно испортит девушку, этот цветок. Ведь он в отцы ей годится, да и вообще какой из него муж, он здесь - всего лишь гость на несколько дней. И не стесняется, что вытворяет на улице?! Ни с кем не считается! А если бы так с его сестрой, он бы не стерпел! С ножом бросился бы на обидчика! Да чтоб ты сдох! Ну, конечно, она ведь ему чужая! Ты - чужой, она - чужая, а чужой всегда посягнет на чужое, не оценит, как должно...
Явер со своей "ношей" на руке перешел на другую, менее людную улицу. Приметив пустой переулок, он свернул туда и резко повернулся лицом к Мирасте. Она зажмурилась и стояла так довольно долго, а Явер молчал.