Нас сфотографировали и подвергли ужасно унизительному медицинскому осмотру, который бесцеремонно выполнила громадная гороподобная матрона.
Мы должны были наклоняться вперед, назад, раздвигать ноги так, что если бы мы прятали что-либо в наших вагинах, все просто выпало бы из них. Затем нам было приказано принять душ, хотим мы этого или нет, и всех рассадили по разным камерам. Люди в них болтали, кашляли, кого-то рвало — и все это на фоне самой ужасной обстановки.
В камере рядом со мной черная девочка лет пятнадцати все время умоляла меня дать ей сигарету, хныкая и говоря с южным акцентом, что она употребляет наркотики с двенадцати лет. Она твердила, что не оставит меня в покое, пока я не выполню ее просьбу. У одной из наших девушек нашлось несколько сигарет, и мы передали их ей из рук в руки, чтобы только не слышать ее дрожащего голоса.
Было жутко холодно сидеть на скамейках, ночь тянулась бесконечно медленно, и не было никакой возможности уснуть. Около восьми утра нас перевели в еще более жуткую камеру, полную устрашающего вида уличных проституток-негритянок в длинных сапогах, в крашеных париках и кожаных мини-юбках. Жуткий запах их тел вызвал у меня удушье, и я постаралась задержать дыхание.
Они закидали нас вопросами, как будто подобные ночные беседы в этих вонючих камерах были для нас обычным делом. Одна из черных девушек с лицом, покрытым синяками, проявила интерес ко мне и пытала меня своими вопросами. Она принадлежала к той категории людей, которые свернут вам шею, если вы не захотите рассказать о том, что их интересует.
«Эй, — сказала она, — ты, со светлыми волосами, — толчок в бок, — ты, наверно, хорошо заколачиваешь, поди по 25 долларов в час?»
«Нет, прошу прощения, — сказала я, — мы — девушки, которые стоят 100 долларов в час». Я преувеличивала, конечно, но мы чувствовали себя высокородными леди по сравнению с этими человеческими отбросами.
Та не хотела показать, что разозлилась, поэтому спросила снова: «Эй, подружка, — снова толчок, — надеюсь, твой старик ждет тебя снаружи, чтобы вытащить отсюда?» — «Что значит «старик»?» — спросила я, так как не была еще знакома с жаргоном уличных проституток в те дни. «Альфонс, что, у тебя нет альфонса?» — снова тычок, а затем толчок.
Девка действительно была потрясена, что я не знаю, кто такой «жирный кот», гораздо больше, чем то, что меня никто не поджидает на свободе. Я надеялась изо всех сил, что она заткнется, потому что этот разговор нервировал меня, и я действительно переживала, как сложится моя дальнейшая жизнь. Всего год назад я собиралась выйти замуж и создать крепкую семью, а сегодня сидела в грязной камере с двадцатью отвратительными уличными шлюхами.
«Отстань от нее, — сказала Жоржетта, — она новичок в таких делах». И примерно в это время нас вызвали в зал суда.
Среди публики в зале я увидела Картера, моего вчерашнего банкира, в этот раз уже трезвого, у которого хватило сообразительности прийти сюда и выяснить, что произошло.
Затем адвокат, нанятый для нас Жоржеттой, встал и произнес свою защитительную речь. Я не поняла всей процедуры хорошо, но он, должно быть, был очень компетентным, потому что услышала, как судья в конце заседания объявил: «Дело закрывается».
Вместе мы поднялись наверх, на свободу, чтобы выпить молочный коктейль и съесть сандвич, и там встретили юриста и Картера. Я поблагодарила их обоих и договорилась, что отныне Картер будет моим банкиром, кем он и является до настоящего времени.
Затем съездила на квартиру к Жоржетте, чтобы выудить из ее белья выдранные мной страницы с телефонами. Сразу после этого я поехала домой, задернула занавески и проспала четырнадцать часов, чтобы забыть то, что стало одной из самых неприятных ночей в моей жизни.
Стоял февраль, было промозгло и холодно, а улицы Нью-Йорка были погребены под талым грязным снегом. У меня не было настроения заниматься своим делом. Арест все еще стоял у меня перед глазами, и воспоминания об этом случае постоянно создавали мне плохое настроение.
Я была сыта по уши этим бизнесом с его клиентами, бандершами, полицейскими и всем тем, что составляет фон этого занятия.
Кроме того, я была очень одинока, сказать по правде, потому что разругалась в пух со своим дружком Паулем, а еще один мой большой приятель уехал в Пуэрто-Рико, чтобы провести там праздник — день рождения президента Вашингтона. Мне необходимо было расслабиться, вздохнуть полной грудью, забыться, уехать куда-нибудь. Черт со всем этим, я еду в Пуэрто-Рико тоже.
Я никогда не была в этой стране, поэтому сразу позвонила в «Пан Американ», и они предложили билет на ближайший рейс. Самолет вылетал из аэропорта имени Джона Кеннеди всего через два часа. Я так хотела улететь побыстрее, что даже не стала паковать чемоданы. Просто надела летнее платье под зимнее пальто и кинула в сумочку самые необходимые туалетные принадлежности — зубную щетку, крем для лица, диафрагму и вибратор. Все остальное я могла легко купить на месте, если понадобится.
У меня было достаточно денег, чтобы купить билет туда и обратно, и еще оставалось 300 долларов на три дня — срок, на который я собиралась остаться там.
В аэропорту я уплатила за билет, и в ту минуту, когда самолет оторвался от земли, почувствовала себя лучше. Я ожидала новых впечатлений, потому что я хорошо схожусь с людьми, и у меня нет проблем в общении с ними. Думаю, что это одна из главных причин, почему я не нуждаюсь в выпивке, куреве или наркотиках — в хороших компаниях я чувствую себя, как рыба в воде.
Итак, я была полна радостных ожиданий от предстоящего уик-энда. Работу, слава богу, я выбросила из головы вовсе.
Было очень жарко, когда мы сели в Сан-Хуане, вокруг гуляли загоревшие люди, и все казалось необычным. Из аэропорта на такси я поехала в теннисный клуб, где остановились несколько моих друзей, и постаралась снять номер.
«Забудьте об этом, мисс, — сказал портье. — Мы не можем предложить вам даже телефонной будки». Для них это был один из самых напряженных уик-эндов, так как каждый нью-йоркский еврей со своей тетей Соней приехал тогда в этот город. Поэтому мне пришлось позвонить своим друзьям, которым повезло с жильем, и те предложили свою софу. Она была узковата и несколько жестковата, но какого черта, это всего на несколько дней.
На следующий день я купила платье, несколько пар сандалий и бикини в дорогом магазине и с удобством расположилась около бассейна. Место было переполнено красивыми людьми, большей частью симпатичными парами, но там было также много еврейских американских принцесс в париках и с фальшивыми ресницами, которые делали безуспешными попытки обратить на себя внимание одиноких мужчин.
В общем, я получала удовольствие от общения с приятными людьми, от купания, загорания и совместного послеполуденного распития в Зеленом баре Фиддлера вкусных напитков, болтовни и ужинов в интересной компании.
Все три дня такой образ жизни был очень приятен, но за это время я никого не встретила, кто бы мне по-настоящему понравился, а жаркое солнце разбудило во мне желание более сильное, чем обычно. Я понимаю, что географически мы находимся около островов Девственницы (Virgin Islands), но такое «безбрачие» с моей стороны было бы смешным!
В последний день я встретила мужчину по имени Генри Картер, симпатичного светловолосого джентльмена, христианина из Нью-Гемпшира, который только что прилетел сюда и планировал провести целую неделю в Пуэрто-Рико. Так как сама я наполовину еврейка, то обычно предпочитаю еврейских мужчин для интимных развлечений, но их было так много, что Генри был приятным разнообразием для меня.
Он был высок, привлекателен, интеллигентен, эмоционален и обаятелен, и, после того, как мы поговорили и побродили вместе, он пригласил меня на ужин.
В тот вечер он пригласил меня в романтическое место под названием «Старый Сан-Хуан», где мы попробовали изысканные испанские кушанья, затем прогулялись по узеньким, мощенными булыжником, улицам и задержались в необычном маленьком баре, чтобы послушать музыку фламенко, исполнявшуюся на гитарах. Затем Генри привел меня к себе в номер гостиницы «Кармен», где мы предались вулканическим любовным ласкам. После этой встречи он предложил мне перебраться к нему в номер и провести неделю вместе.
Тем же вечером я забрала мои вещи из Теннисного клуба и перенесла их в гостиницу к Генри. Влюбилась я в него безумно, совершенно забыв о возвращении в Нью-Йорк.
Следующая неделя была великолепна. Мы арендовали маленький «фольксваген» и вместе объехали весь остров. Мы занимались любовью в любое время дня и ночи и везде, где могли. На пустынных пляжах, в лесу, под деревьями — везде.
У Генри был громадный член, постоянно пульсирующий от желания. Мы могли заниматься любовью три-четыре раза подряд, и мне хотелось делать для него такие вещи, которые я не стала бы делать каждому. Я делала ему оральный секс и всегда глотала его сперму и даже хотела, чтобы он трахал меня «по-гречески», правда, его член был просто очень велик для этого.
После занятий любовью мы всегда болтали и смеялись, и действительно ощущали себя влюбленными друг в друга. Это самое прекрасное чувство, которое может быть в жизни, и как жалко, что оно не может продолжаться вечно. Когда вы фантастически счастливы, время проходит слишком быстро. Вдруг снова был понедельник, и Генри должен был уезжать.
Да и мне надо было тоже возвращаться, так как прошло уже десять дней со времени моего импульсивного отъезда в этот длинный уик-энд, но мне все еще не хотелось уезжать. Мне нравилось жить в Сан-Хуане, я чувствовала там себя хорошо и выглядела замечательно. Кожа была матового орехового цвета, волосы, выгоревшие на солнце, лежали золотыми прядями, и я наслаждалась жизнью впервые за долгие месяцы.
Почему я должна отказываться от моря и солнца в Сан-Хуане, променяв его на холодный и мрачный Нью-Йорк? Здесь я могла работать так же успешно, как и там. Мне повезло с профессией, на которую есть спрос в любом месте.
Хотя в Пуэрто-Рико я еще не занималась своим бизнесом, мне удалось заметить, что потенциальные клиенты здесь находятся около казино, на пляже и в барах.
Было только одно препятствие. Раньше я никогда не предлагала себя мужчинам сама, так как получала клиентов через мадам, но, прикинув, решила, что не будет особых трудностей договориться о хорошей цене самой.
Действительно, это единственное дело, которое я могу делать хорошо. Не имеет значения, каким бизнесом занимаюсь, если захочу, я всегда удачливый продавец и неплохая актриса.
Итак, с печалью в сердце я попрощалась с Генри, который перед отлетом оплатил мне номер за следующую неделю. Мы обещали увидеться в Нью-Йорке. Потом он дважды звонил мне, но вышло как-то так, что мы больше не встречались.
В то утро в своем бикини я вышла прогуляться по пляжу перед отелем «Американа», чтобы расслабиться и обдумать дальнейшие планы. Я хотела бы, чтобы прошло приличное время между прощанием с моим возлюбленным и началом моего бизнеса, но что делать — у меня в кошельке осталось всего несколько долларов.
Я раздумывала, не попытаться ли мне заработать немного денег сегодня вечером, когда счастливый случай упал мне в руки прямо с безоблачного голубого неба.
Удача приобрела формы мистера Шварца, сидящего от меня меньше чем в двадцати ярдах и загорающего вместе с миссис Шварц. Могу утверждать, что это была его жена, потому что они выглядели такими похожими, какими становятся люди, прожившие вместе сто лет.
Я узнала его сразу же, на его беду, и когда он увидел мою приближающуюся фигуру, то покраснел до ушей. Три недели назад в Нью-Йорке мистер Шварц надул меня на 150 долларов, вручив фальшивый чек, и, когда я попыталась позвонить ему, телефон также оказался неверным. Была божья справедливость в том, что я застукала его здесь. Но в тот момент, когда я стала подходить к этой чете, произошла безумная вещь.
Мистер Шварц, который только лет на пять моложе господа Бога, что-то прошептал торопливо миссис Шварц, которая по виду была их ровесницей, и они оба встали и припустились бежать.
Они оба выглядели так, как будто едва могут перейти дорогу под сильным ветром, и так, наклонившись над землей, они бросились бежать вдоль пляжа под лучами палящего солнца. Я припустилась за ними следом, но когда я уже решила бросить это дело, сказав: «Черт с ними!» — он остановился напротив отеля «Американа». Чтобы дойти до отеля, ему нужно было частично возвратиться назад, если, конечно, он раньше не свалится трупом от изнеможения после установления мирового рекорда в беге для лиц старше ста двадцати лет.
Надо сказать, есть одна вещь, которую я стараюсь никогда не делать: не ставить в затруднительное положение мужчину перед своей женой. Я никогда не поступаю так неблагоразумно. Но если кто-то сознательно надувает меня, тогда я не чувствую никаких угрызений совести. Поэтому я просто стояла на месте, выигрывая время, и в конце концов мистер Шварц вернулся, красный и пыхтящий, очень похожий на жабу.
«Мистер Жаба или мистер Шварц?» — спросила я, неожиданно выступив перед ним. У того перехватило дыхание, и на лице проступило детское желание стать невидимым.
«Разве вы не мистер Шварц?» Он кивнул своей головой в знак согласия и затем избавился от собственной супруги с помощью того свистящего шепота, которым он воспользовался, чтобы заставить се совершить марш-бросок инвалидов. Было заметно, что она заинтригована, но уверена, что та не подозревала, что имеет дело с проституткой, потому что я совершенно на них не похожа.
«Мистер Шварц, — сказала я, — была бы очень вам обязана, если бы вы принесли мне наличные деньги в течение пятнадцати минут, потому что ваш чек, выданный мне прошлый раз, был фальшивым. Если нет, то очень легко разузнать номер вашей комнаты и рассказать вашей жене, кто я такая и что вы делали со мной. Плюс, полагаю, что вы не должны никогда давать свои фальшивые чеки и выдуманные телефоны таким беззащитным девушкам, как я».