Ну вот скажи мне. Какой из меня герой? Нет, я теперь конечно не прежний Владимир Петрович. Теперь я грецкий орех двумя пальцами, указательным и средним, раздавлю, бегаю так, что олимпиаду, сразу все сезоны выиграю, но всеравно, не герой. Да и не хочу я в герои эти. Жизнь у них суетливая. То государства от злодеев спасать, то принцессу, не спрашивая на то ее согласия, от богатого папика выкрасть, а потом еще придумать, как не женится, потому что следующая претендентка на освобождения ожидает, сидя на сундуке с бриллиантами, хрустя круассаном и попивая чашечку кофе глясе.
Нет, не мое это. Но вот опять обстоятельства выше моих желаний. Не спросили меня, молча поимели. Был один придурок в подчинении, теперь будет целое племя. И что мне с ними делать? Вот и я не знаю.
Присягу они решили провести торжественно, с подобающим застольем по окончании, да еще в присутствии гостей. Помирил, блин, на свою голову дроцев с баруцами. Где же ты, моя спокойная прежняя жизнь. Любимый диван, с протертой от частого соприкосновения с головой подлокотником, телевизор, с таким милым бредом эфира, усыпляющего лучше мамино колыбельной песенки в детстве. Где ты покой. Сейчас заплачу.
— Фаст — Все готово. — Дын склонился в поклоне, прервав мою слезливую ностальгию.
— Сейчас я тебе в лоб дам. Сколько раз тебе говорить, что я не фаст, а друг, сколько просить не кланяться. Ты специально подбиваешь вернуть клятву.
— Кардир! Я не понимаю твоего раздражения. То, что ты мой фаст, не отменяет того, что ты мой друг, поклон является частью необходимого ритуала, меня перестанет уважать племя, если я не буду высказывать почтение своему господину, пусть и другу. Смирись.
— Не могу. Меня коробит от такого. Неудобно становится.
— Придется привыкать. В твоем подчинении скоро будет много фастиров. Давай друг, соберись. Подотри сопли. Тебя ждут. Все готово к ритуалу. — Он хлопнул меня по плечу. — Идем.
В центре поселка, около ритуального костра собралось все местное население. Кстати костер действительно ритуальный, олицетворяющий собой жизнь племени. На нем никогда не готовили пищу, и всегда поддерживали горение. Он даже был не костром, а скорее имитацией. Внутри сложенных дров горела, довольно крупная лампадка, и каждый дроц мог подойти и погреть руки, вроде как прикоснуться к самой жизни. Красивый ритуал.
Сам поселок изменился. В него вернулась жизнь. Бегали дети. Ото всюду слышались голоса. Где-то ругались, где-то смеялись, дроци вообще народ шумный, темпераментный. Воздух наполнился запахами пищи, не помойными общепитовскими, а уютными, домашними. Территория вычищена и выметена, посыпана желтым песочком, наполнена уютом, который могут создать только женские руки. Мужик такого сделать не сможет, какой бы он аккуратист небыл. Ведь даже брошенный на спинку стула в беспорядке женский халат создает определенный шарм в маленькой спальне, и это совсем не то, что брошенные у кровати мужские носки. Согласись.
Меня ждали. Нет не толпой. Стройными рядами. Впереди мужчины, защитники и добытчики, сзади женщины, хранительницы, и в самом конце дети — будущее племени. Тишина, не звука, даже мухи молчат, поддавшись общему настрою витающей в воздухе торжественности момента.
Вперед вышел Гоня, и встал на колени.
Фаст Кардир. — Он заговорил громко и торжественно. — Племя дроцев просит принять их жизни в твое подчинение. Не откажи. — Он ткнулся лбом в песок, и все последовали его примеру.
Странное чувство. С одной стороны, гордость за себя, с другой удрать хочется от чувства неловкости от происходящего. Но надо взять себя в руки. Если я откажу, то нанесу обиду, которую никогда не простят.
— Принимаю ваши жизни в полное свое подчинение, и да будет так во веки веков. — Я говорил хриплым дрожащим голосом. Волнение, как себя в руках не держи, а всеравно пробивается. Дальше пошел по рядам касаясь каждого, начиная с Гони, и они следом вставали с колен, сияя улыбками счастья. Полный бред. Стать добровольно, практически рабом, и радоваться этому. Мне такого не понять.
Потом мы бухали. Да я не оговорился. Первый раз в этом мире я попробовал спиртное. Не скажу, что это блещущее ароматами послевкусия великолепное вино, нет простое плодово-ягодное, но весьма приятное на вкус и неплохо пьянящее. Столов как таковых не было, их заменяли рогожки, расстеленные прямо на земле. Но зато они ломились от угощений. Рыба, жареная, копченая и под маринадом, мясо — местный шашлык, со специфическим кисло-сладким вкусом, не скажу, что противно, но мне не зашло, стереотип видимо, слишком на наш непохож. Какие-то варенья и соленья, тоже весьма странные, из неизвестных мне ягод и грибов, и даже мед, как мне объяснили, жутко редкая вещь, подарок баруци.
Затем, под уходящее солнце, на фоне заката, танцы вокруг ритуального костра, под губной аккомпанемент имитации барабанов, и мое сольное исполнение барабанной дроби. Был бы трезвый, не за что не согласился бы губами играть. Нужно бубен изобрести. Попаданец я или погулять вышел.
И в завершении, уже почти в полной тишине, еще один геморрой на мою задницу. Приход баруци. Да. Явились. В полном составе. Думаешь побухать на халяву? Не, они все с собой приволокли. До моего покоя они явились докопаться. Попользовались пьяным придурком. Им видите ли тоже свои жизни девать некуда. Прими, в свое полное подчинение, дорогой ты наш долбодятел. Ну я и принял. А вот для чего им это нужно было? Ответ на этот вопрос я узнал утром.
Вокруг плескалась прохладная водичка, лаская кожу. Нирвана. Я лежал и наслаждался. Озеро у берега мелкое, и потому можно было, положив руки под голову, валяться прямо в прибрежных водах, погрузив тело на половину, и касаясь спиной песка.
Они пришли вдвоем. Гоня и еще один незнакомый зеленый. Сели на берегу и уставились на меня. Ждут. Какая уж тут теперь нирвана, когда на тебя пялятся. Пришлось выходить.
— Ну? — Я встал напротив, и они оторвали свои задницы.
— Поговорить надо. Фар. — Склонили они головы.
— Говорите, — я устроился, скрестив ноги на песке, — Не стойте, садитесь. Я слушаю.
— Это Строг, новый вождь баруци. — Представил Гоня своего спутника, тот склонил голову.
— Ты скорее всего не понимаешь, зачем мы отдали жизни. — Заговорил тот.
— Это так. Я еще могу понять Дына, он считает, что обязан мне, хотя я придерживаюсь другого мнения. Да и вообще я против того, чтобы мне кто-то подчинялся.
— Не спеши. Как раз пример Дына и привел нас к принятию подобного решения. Начнем с того, что ты поступаешь не как настоящий Фаст, не унижаешь, не заставляешь поступать вопреки своей воле, ведешь себя скорее, как друг. Это многое говорит. Мы так же видим, что ты совсем не герой, но ты можешь победить страх. Все живые существа бояться, но вот победить это чувство, дано не всем. Так же в поединке с бывшем вождем баруци ты выиграл только благодаря чуду. Но и это очень важно. Везение просто необходимо настоящему Фасту. И наконец, мы долго думали и совещались, собравшись двумя племенами, пока ты был без сознания, как дальше жить.
Нас много таких как баруци и дроци, но все разъединены на племена, мы разобщены, хотя являемся одной расой. Иногда торгуем между собой, но чаще деремся, подчас даже не зная почему. И вот мы решили, что может быть это знак ветра, посланный нам. Твое появление, такого странного существа из другого мира, знак, что пора объединится. Забыть все старые обиды. Простить друг друга. Ты можешь стать символом, за которым пойдут остальные. Пойдут, чтобы объединится, и создать новое общество.
— И для того вы меня практически шантажом, заставили принять клятвы жизни у одних, а потом напоив и с другими сделать то же самое. Очень благородно и правильно.
— Извини. Номы видели, что ты не стремишься к лидерству, а нам это было необходимо.
— Без меня — меня женили. Секс с согласия только одной стороны называется изнасилованием. Вам так не кажется?
Он потупился, опустив голову.
— Я же уже извинился.
— Ладно, проехали. Так что вы хотите от меня?
— Ты должен дать название новому объединенному племени, которое отныне будет носить вся наша раса.
Он не успел договорить до конца, как я уже определился:
— Долбоящеры, вы. — И со злорадством посмотрел ему в правый глаз.
— Дольсящ, произнес он на свой лад, — Красиво звучит, а что это значит?
— Великие. — Соврал я и покраснев опустил голову. А что я ему еще должен был ответить. Не правду же. Надеюсь в этом мире не найдется переводчика, способного дать пояснения.
— Да! — Вскочили, взревев новоиспеченные долбоящеры. — Это на столько красиво звучит, и так правильно по смыслу, что мы просим тебя Фаст, присвоить нашему племени это прекрасное название.
Вот, блин, пошутил, на свою голову. Как теперь смех сдерживать, когда они с гордостью себя так называть будут. Думай наперед, дурак.