— Кто ты? Недоразумение природы? — Я постарался говорить ласково. Но видимо у меня не получилось, или это милая и добрая улыбка Рутыра над моим плечом так подействовала, но гость наш мелко задрожал и заскреб пятками по полу, в попытке отползти, даже не смотря на то что уперся в стенку.
— Вы меня съедите? — Странный вопрос, на вид вроде не дурак, нормально разговаривает, все понятно, только заикается слегка и голос дрожит, но это наверно тембр такой. Оригинальный.
— Ага. — Улыбнулся мой друг, самой милой из всех кровожадных улыбок, и поковырял для наглядности пальцем в зубах. Вот сколько ему можно о гигиене говорить, руки грязные, а он их в рот сует. — Вот только спор у нас тут вышел. Оба печень сырую любим. Может поможешь? Рассудишь кому она достанется? — Все. Тушите свет. Он опять отрубился, и еще запах неприятный пошел. Вот зачем нужны такие неуместные шутки? — Чего это он. Я же пошутил. — Искренне удивился Рутыр. И получил от меня вразумительный ответ на свой тупой вопрос, локтем в упоминаемую им печень, благо что стоял точно позади и тянуться для дачи пояснений не пришлось
Юморист, твою дивизию. Что теперь делать-то? Вновь пришлось водой поливать и по щекам хлестать, валяющееся под ногами тело. Не сразу, но помогло. Глаза открылись и веками плешивыми захлопали, ресниц то, как и волос на голове нет, вот и шлепает лысинами, красавец наш. И голоском хриплым жалостливо так заикается:
— Не ешьте меня. Я вам пригожусь. Я много знаю, все расскажу. Не трогайте печень пожалуйста. — Прямо колобок из сказки: «Не ешь меня серый волк, я тебе песенку спою»
— Никто тебя есть не собирается. Мой друг, просто, пошутил так глупо? — Это уже я в разговор вступил, предварительно показав кулак себе за спину, где сопел обиженный Рутыр, у которого не очень со взаимопониманием получается. Ему бы гипнотизером работать в цирке надо, одной улыбкой в глубокий транс вводит. — Ты кто такой?
— Я хранитель света, кормилец свитяг. Зовут меня Свелира. — Пленник отвечал, постреливая мне за спину настороженным взглядом.
— Про хранителя света вроде понятно, а вот про кормильца нет.
— Вы точно меня не съедите? Разве вы не питаетесь каплютчи? — Он что совсем тупой? Ему же сказали, что это шутка.
— Никто тебя не тонет, мы даже кто такие эти каплютчи не знаем. Успокойся. — Я состроил самую доброжелательную рожу, какую только смог изобразить.
— Так это племя наше. — Он действительно перестал дрожать, подействовала моя волшебная улыбка.
— Ясно. — Я кивнул головой. — А кормишь ты кого?
— Так свитяг я кормлю. Они в лампах светятся. Им для яркости кушать надо.
— Угу. Значит в тех лампочках сидят свитяги. — Я ненадолго задумался. — Тогда вот что мне еще скажи. Где вы, такие добрые кормильцы обитаете, и чем живете?
— Так тут и живем, там дальше по тоннелю деревня. — Он замахал рукой в сторону тоннеля с другой от нас стороны. — Мы рабы Фаршира, хозяина нашего.
— Ты имеешь в виду фастиры. — Попытался я поправить.
— Не. Фастиры добровольно клятву жизнью отдают, присягая своему лидеру, а мы рабы, нас никто не спрашивает. — Он опустил голову и тяжело вздохнул. Неладно что-то в королевстве. Маловато радости. Но главное сделано. Клиент для разговора созрел, дрожать и заикаться перестал.
Словоохотливый оказался этот Свелира. Страх его отпустил, и он много чего интересного рассказал про житье — бытье местных обитателей.
Племя подземных, довольно многочисленных жителей, существовало здесь всегда, на сколько его помнили. Было оно разъединено на три поселения, с центром в своеобразной столице, основанной в главной пещере. Слово: «Фаршир» означавшее сразу и имя, и титул, имело звание, что-то вроде царя-диктатора, передаваемое строго, по наследству. От оцта, к сыну, а от того в свою очередь своему сыну, и так до бесконечности, теряющейся в памяти неисчислимых поколений.
Так вот, сатрап этот недоделанный имел в своем подчинении войско отморозков, которое кошмарило и держало в подчинении остальное племя. Любое неповиновение воле местного царька, каралось мучительной смертью. Причем делалось это максимально кроваво при согнанном на представление всем населении, на главной площади столицы. Эффект это имело, тут ничего не скажешь, сильный. Страх перед гневом Фаршира, казалось, пропитал даже стены тоннелей.
Деревни, местных жителей, были разбиты по типу производств. Во главе каждой стоял хранитель света, такой как наш пленник. Он управлял закрепленным за ним поселением, решал споры, раздавал еду, выдаваемую централизованно из столицы, туда же сдавал и произведенный товар, а также, в его обязанности входило поддержание освещения ближайших тоннелей, путем кормления свитяг. Больше от него ничего не зависело.
Три деревни местных обитателей располагались треугольником, вокруг центра, и занимались каждая своим производством.
Одна выпускала продукты питания. Выращивала грибы, или что-то подобное, собирала сок с крюкшеров, что это такое я не понял, и внимание особо не концентрировал, на данный момент другое волновало.
Вторая занималась металлом и гончарными изделиями. Если первое мне было понятно, так как имелось и у нас, то вот последнее сильно заинтересовало. Работой с глиной, никто из моих фастиров замечен небыл и даже не представлял, что такое гончарный круг. Потому, керамическая посуда отсутствовала в моем племени полностью. Было над чем подумать.
Третья деревня, хранителем света которой и являлся наш пленник, ткала ткань, и шила одежду. То же невиданное мной в этом мире дело. Последнюю шмотку из тканного полотна, я видел последний раз, когда выкидывал свои рваные штаны. От любопытства даже пощупал хитон Свелира. Что-то на шелк похожее. Все интереснее и интереснее.
— И зачем же вы, такие все из себя миролюбивые и добрые ремесленники, людей крадете. — Вот вроде даже нравиться начал мне этот Свелира, а как вспомнил про Ларинию, сразу злость в душе закипела. И на столько сильно вскипела, что меня передернуло, и затряслись руки. Хранитель света даже попятился от моего рыка.
— Это не мы, это вяленные уши. — Запаниковал он, закрываясь руками и втянув голову в плечи. Я даже опешил:
— Что еще за хрень?
— Воины Фаршира. Они с убитых уши срезают, сушат и в косы вплетают. — Скороговоркой выпалил испуганный собеседник. — Они этим доблесть свою выражают, и уважение у окружающих.
— Какие к чертям собачьим косы, вы лысые как яйцо. — Наверно со стороны я выглядел полным идиотом. Вот причем тут сейчас их прически? Зачем этот тупой вопрос, если интересует совсем другое.
— Накладные, накладные!!! — Заверещал он.
И меня вдруг отпустило. Слабость рухнула на плечи пудовыми гирями, и я сел на землю рядом с пленником, прижавшись спиной к холодной стене. Такая пустота внутри. Выть захотелось.
— Что ты знаешь о похищенных? О их судьбе?
— Так толком ничего не знаю. Они где-то отдельно живут.
— Может мне его поспрашивать, Кардир? — Буркнул угрюмый Рутыр, хрустнув костяшками пальцев.
— Ты Фаст Кардир? — Свелир вновь засучил ногами отталкиваясь пятками, в ужасе крутя глазами, в поисках варианта побега.
— Да, а ты откуда про меня знаешь?
— Один из ваших рассказывал. Серьезный такой дядька, и злой. Грозил что придёшь и всех тут перебьешь к «едреней матери», он только не мог объяснить толком кто этот «Едреней» и причем тут его мама. Он в клетке у нас в деревне сидит, Вяленые уши его на откорм привезли.
— Как понять в клетке? Кто сидит? Какой откорм? Говори сука!!! — Я вновь вскипел злобой, вскочил, и притянул его к себе за грудки. Нет надо «Валиум» пить, совсем нервы не к черту, веду себя как истеричка, но где его тут возьмешь, тут даже понятия: «Фармакология», не существует. Я отшвырнул от себя брыкающееся тело, впечатав его в стену.
— Я покажу!!! Покажу!!! — Заверещал хранитель света. Только не убивайте. И получив пинок от Рутыра, кинулся показывать дорогу.
Мы ураганом влетели в селение каплютчи, и растолкав редких жителей, имевших неосторожность оказаться на пути, застыли у свисающей с потолка металлической клетки — конуса, с моим пропавшим другом — Строгом внутри.
Боже, что с им сделали. Худой, до состояния стука костей, грязный, покрытый кровоточащими рубцами побоев, с взъерошенными, спутанными волосами в седых бровях, и горящими радостью, непокоренными глазами, он засмеялся потрескавшимися губами, увидев нас.
— Ты снова возвращаешь меня к жизни мой Фаст. — Я не узнал его хриплый, мертвый голос. — Как же я рад тебя видеть.
— Сейчас, сейчас. — Заорал я, выхватывая топор, и со всем остервенением, что накопилось у меня в душе, обрушился на замок. Обух звенел, высекая искры. Мат летел из моего горла, но чертова железяка не хотела открываться
— Позволь мне. — Прозвучал голос Рутыра за спиной, и рука легла на плечо, отводя в сторону от клетки бешеного меня.
Вот гад. Он вставил ключ и просто открыл. Убью, когда ни будь этого гада, еще и подмигнул. Сволочь