Хорошо меня отделали. В голове шум, ватные ноги еле слушаются, затекшие руки едва удерживают оружие, спину разрывает болью, но это все неважно. Там моя Лариния. Она в руках того долбанного урода, посмевшего укравшего мою любовь. Она нуждается во мне, а я не смогу жить без нее. И потому, только вперед. Стиснуть зубы, и вперед. Догоню и вспорю жирное брюхо сволочи покусившееся на мое счастье. Только так и ни как иначе. Я не Владимир Петрович, я Фаст Кардир.
То ли злость, клокотавшая в душе, сыграла свою роль, то ли кровь вернулась в сдавленные до этого веревками конечности поспособствовала восстановлению, но я почувствовал прилив сил и побежал в сумрачный проход, освещаемый еле тлеющими светильниками- клетками. Долой, вон, из проклятой столицы каплютчей в погоню. Не уйдет тварь. Моя жена не податливая плюшевая игрушка, не избалованный родителями ребенок, она охотница, она воин, она будет сопротивляться и мешать, а значит Фаршир будет двигаться медленно. Я догоню, даже не сомневаюсь в этом, несмотря ни на какую боль и слабость догоню. Я не Владимир Петрович, я Грост Фаст Кардир, вождь племени дольсящ, а значит для меня не существует преград.
Я прибавил шаг, стараясь не поскользнуться на склизкой плесени, хрипел спертым воздухом подземелья, и подбадривал себя словами гимна племени дольсящ:
Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг",
Пощады никто не желает.
Впереди послышались звуки, похожие на то, что кто-то ползет, или тащит по земле груз. Сердце сжалось в предвкушении. Звуки все ближе и ближе. Сейчас я увижу их: мою жену, и тварь посмевшую ее украсть. Злоба и радость вскипели в душе одновременно. Еще совсем чуть-чуть. И я воткну в поганое сердце нож до самого позвоночника, и с удовольствием его там, с хрустом проверну, с наслаждением наблюдая как подыхает гнида, а потом обниму мою Ларинию… Но разочарование, от увиденного, заковало мне ноги пудовыми замками, приклеив к земле, что едва не стоило жизни.
В мою сторону, заполнив собой, немаленькое пространство тоннеля неслась апельсинного цвета, костяная рожа. Ну а как еще назовешь это недоразумение местной природы? Два бесцветных глаза без век и зрачков, нос гигантского гипертрофированного буратино, и беззубый, безгубый провал открытого рта, издающий звуки выпускаемых паров паровоза. Вот такое вот чучело. Оно надвигалось на меня со скоростью локомотива, напугав до чертиков. Ноги, как-то сами по себе отлипли и рванули в обратную сторону. Но куда там. Все ближе накатывается шум. Уже чувствую на спине холодное дыхание твари. Убежать не получается, не успеваю.
Спасло чудо. Я споткнулся. Непонятно обо что тут вообще можно было зацепиться ногами на абсолютно ровной поверхности, если только за плесень. Может и выглядит это нереально, но факт Ноги действительно за что-то зацепились. Кубарем покатился по земле, матерясь и зажмурив глаза в ожидании смерти, но ничего не произошло. Ничего еще не соображая, сделав последний кульбит, моментально вскочил на ноги, и повинуясь какому-то шестому чувству, выкинул вперед руку с зажатым в нее ножом, защищаясь. И попал. Лезвие вошло во что-то мягкое и явно двигающееся, и вспарывая плоть обдало меня липкой вонючей гадостью, стекающей под ноги хлюпающим болотом. Потом хлопок, похожий на звук лопнувшего воздушного шарика, и еще больше жижи окатило меня с ног до головы.
Я стоял, с вытянутой рукой и сжатым, задеревеневшими пальцами, ножом, не смея пошевелиться и обтекал гулкими каплями в кромешной темноте. Все светильники потухли, раздавленные непонятной зверюгой.
— Ты его убил? — В голове прозвучал еле слышный голос, бесцветный, без всякого тембра, создавший ощущение что со мной заговорили собственные мозги.
— Ты кто? — От неожиданности я заорал гулким эхом, прокатившимся по сводам пещеры. — Выходи. Если ты, конечно, не моя собственная шиза. — Я замахал выставленным вперед оружием, и закрутился вокруг собственной оси, пытаясь не подпустить к себе противника, или хотя бы напугать.
— Не кричи так, я не страшный и я умираю.
— Я не верю тебе. Покажись. — Меня начало потряхивать. Нет, я не испугался присутствия рядом врага. Я испугался за себя. Голос звучал прямо в голове, минуя предназначенные для этого уши. Что тут можно было подумать. Или я умер и это знаменитый тоннель в потусторонний мир, или я сдвинулся мозгами, в сторону вечно улыбающегося дебила. Есть чего испугаться.
— Не могу я показаться. Я умираю, и не могу двигаться. Сказал же тебе. Выйди из ниши и увидишь.
— Какой ниши?
— В какую ты закатился, когда об меня споткнулся.
Я сделал шаг вперед и уткнулся в стену, с другой стороны, снова стена.
— Не туда, — прозвучал во мне голос. — В другую сторону. Аккуратно только ноги не поломай, там камень из глины вылез.
Во блин, оказывается я, выставив вперед нож, поучаствовал в скоротечной драке. Еще и убил кого-то. Надо полагать, что это то чудо-юдо, которое меня раздавить пыталось. Чего только не случается в жизни неожиданного, но не менее от этого приятного и радостного.
Я повернулся в другую сторону и осторожно шагнул в темноту. Сначала ничего не изменилось, все тот же мрак. Покрутил головой. Справа слабенький голубоватый всполох, еле заметный, даже в полной черноте окружающего пространства.
— Видишь? — Вновь прозвучало в моих мозгах.
— Это ты там светишь?
— Не свечу, а свечусь. Подойди, только аккуратно.
Нащупывая ногами скользкую изменившуюся после последних событий почву, из плотной глины в болото, я осторожно пошел на мерцающий свет.
— Осторожно! — Зазвучали взволнованным голосом мозги.
Я остановился и присел, закрутив головой. Никого нет. Только тоненькая малюсенькая полоска, похожая на нить накаливания, что используют в лампочках еле — еле подрагивала всплесками: «Он что испугался меня и бросил фонарик? Вот чудак, сам же звал». — Подумал я, а вслух спросил:
— Ты где?
— Прямо на меня смотришь, и если сделаешь еще хоть один шаг, то раздавишь.
Это чего такое? Я с лампочкой разговариваю? Это точно шиза. Видимо крепко головой я всё-таки приложился.
— Успокойся, я не галлюцинация я Штросс. Снова зазвучал голос. Ты почему-то меня слышишь в отличие от других. Даже не представляешь на сколько я этому рад. Хоть перед смертью поговорить выдалась возможность, пусть и с таким уродливым существом как ты.
Уже лучше. Скорее всего это не сдвиг мозгов, а говорящий осветительный прибор, считающий себя эталоном красоты. Второй экспонат в этом дурдоме, называющий меня уродом. Можно гордится.
— Тебя раздавило это чудовище? — Я не стал заострять внимание на различии художественного восприятия образов, зачем пытаться выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле, тем более что в таком споре всегда каждый останется при своем мнении, и задал простой вопрос. — Как тебе помочь?
— Нет, я успел закатится во впадину, и меня не задело. Помочь ты, конечно, можешь, но вряд ли захочешь. Вы, проживающие здесь особи, слишком любите смотреть на смерть. В этом, и без того жестоком мире, в вас очень мало любви, и много ненависти.
— И потому ты умираешь? Только не говори, что от старости, я не поверю.
Послышался слабый смех:
— Нет конечно. У нас даже такого понятия нет, как старение. Я умираю от голода.
— Ну я тоже не прочь чего-нибудь перекусить. Но не на столько чтобы сдохнуть от этого. — Хмыкнул я.
— Ты не понял, я действительно умираю от отсутствия белковой пищи. Наша раса так устроена. Голод, это неминуемая смерть.
— Ну раз это так серьезно, то лизни вон той жижи, оставшейся от монстра. От голода и не такого сожрать можно.
— Нет, это не белок, там другой структурный состав. Соединения кремния. Это мне не подойдет.
— Какой ты продвинутый червяк. — Усмехнулся я. — И пофилософствовать о жестокости мира не дурак, и про кремний знаешь. Что — то ты мало похож на обитателя этого, как ты говоришь, жестокого мира.
— Так я и не отсюда.
— Как!!! Тебя тоже туманом сюда закинуло? — Я даже подпрыгнул от такого неожиданного признания.
— Да. А ты откуда про туман знаешь?
— Так и я пострадал от его шалостей. — Блин родная душа попаданца, пусть и не земляк, а все же собрат, по несчастью. Нужно срочно спасать. Только вот чем его кормить-то? Тут нет ничего. — Тебе много надо? Я имею в виду пожрать?
— На меня посмотри. Сразу поймешь. Мне и капли молока хватит. А ты правда хочешь помочь?
Последний вопрос я игнорировал:
— Ну извиняй, молока тут нет, и вряд ли чем его тут заменить найдется. Подумай еще.
— Любая белковая жидкая пища подойдет.
— Где же я тебе ее тут найду? — Я задумался. Соков и компотов тут тоже не найдешь. Хотя есть одна мысль.
Я ткнул ножом палец и поднес наливающуюся каплю к нему.
— На, упырь жри.