Журналист: Назад в СССР - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 29

Глава 29Четвертая категория

— Ну, что, молодой человек, вот и пришла пора нам с вами встретиться воочию. Тогда карты на стол? — предложил отец Анны.

Удивительно, но его дочь, единожды выразив удивление неожиданной встречей с отцом, более участия в беседе совсем не принимала. После первого удивления от явно нежданной встречи с отцом она как-то сразу притихла, замкнулась в себе и теперь с равнодушным видом ковыряла десертной ложечкой в стальной креманке с шариками мороженого.

А папа-то у нее крутой, сразу видать, держит дочь в ежовых рукавицах, смекнул я. Ладно, посмотрим, зачем я ему так нужен. Неужто невидимка у меня квартире — это он и есть? Судя по голосу, похоже, на то.

— Если вы насчет карт, то я в азартные игры не играю. Тем более, с малознакомыми людьми, — сухо сказал я

— Шутку оценил, — одобрительно заметил отец Анны. — Тогда начнем с меня. Разрешите представиться, Одинцов Владимир Иванович. Полковник без пяти минут в отставке. По вашей милости, между прочим. И по совместительству — отец вот этого чуда.

Он кивнул на дочь. Та лишь дернула уголком рта, после чего еще сильнее надула губки, являя собой образ оскорбленной невинности.

— Такой солидный человек, настоящий полковник, а по чужим квартирам шляетесь, замки взламываете, шарите в моих вещах, — разом припомнил я этому невидимке добрую половину его смертных грехов в отношении меня.

— Вы тоже хороши, Александр Николаевич, — парировал полковник, с интересом разглядывая меня, будто какую-то экзотическую букашку, вдруг вздумавшую приземлиться прямо ему на плечо. — Шляетесь по разным мирам, листаете годы как страницы, занимаете чужие тела, будто это простые костюмы…Ай-яй-яй, как не совестно?

Я смотрел на него в упор, но лицо Одинцова и вся его фигура медленно расплывались перед моими глазами, зыбко колеблясь и постепенно утрачивая очертания. Не знаю, существуют ли на свете физиологические особенности того состояния, которое мы привыкли называть смятением чувств, но сейчас я испытывал явно нечто подобное. Нужно было как-то выкарабкиваться, а я все еще никак не мог отойти от шока после столь прямого психологического удара в самое сердце.

Кое-как встряхнувшись как в переносном, так и в прямом смысле, я презрительно усмехнулся:

— Врёте вы всё…

Бровь полковника Одинцова чуть приподнялась.

— Вот как? И где же именно я вру, в каком месте?

— В любом, — упрямо заявил я. — Вы несете какой-то бред. Фантазии сумасшедшего…

Одинцов с сожалением поглядел на меня.

— Я-то, может, и вру. А вот его, увы, не обманешь.

И с этими словами он вынул из кармана…

Нет, это был не мобильный телефон, хотя сходство с «трубкой» у этого странного гаджета было просто потрясающим. Более всего он походил на один из первых бытовых мобильников, какую-нибудь здоровенную «нокию» или «моторолу».

Полковник продемонстрировал ее мне, не выпуская, однако, из своей руки.

— Это «Хронос», временной анализатор личности. Хотите посмотреть его в действии?

Я молчал, затравленно глядя на маленький экран приборчика.

— Извольте.

Он нажал одну из кнопок на приборной панели этого своего «Хроноса», и экран гаджета медленно тускло осветился. А затем из него вдруг ударил ослепительно белый луч, целя прямо мне в грудь.

Я тут же ощутил легкое головокружение, хорошо знакомое мне, шестидесятилетнему пенсионеру, во времена магнитных бурь. Это иногда бывает со мной в тот момент, когда организм испытывает резкий перепад атмосферного давления.

Затем по экрану приборчика последовательно пробежало несколько волн ряби и иных телепомех. Их сменило изображение моей физиономии, довольно-таки примитивное, словно состоящее из пикселей древнего компьютера. И наконец экран вернулся в стабильное состояние, и на нем осветились три строки текста. Полковник поднес свой гаджет к самому моему носу, чтобы я мог лучше разглядеть информацию на экране:

ЯКУШЕВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

Номинальный возраст: 17 ЛЕТ

Реальный биологический возраст: 60 ЛЕТ

Вот так вот! Что и требовалось доказать.

Одинцов нажатием кнопки деактивировал свой диковинный гаджет, сложив, убрал его в карман, после чего испытующе посмотрел на меня:

— Поговорим?

Конечно, можно было попытаться удрать. Просто с ходу стартануть, как тогда во дворе, а при удаче еще и перевернув легкий столик кафе. Я не знал, каков качок в беге на длинные дистанции, но почему-то не ожидал для себя ничего хорошего в исходе такого состязания. К тому же шестым чувством — или кожей спины? — я моментально ощутил присутствие позади качка Федора, слишком близко от меня, поэтому лишь покорно вздохнул:

— Ну, давайте.

То, что для одного человека порой кажется настоящим и невероятным чудом, другому зачастую представляется просто закономерным исключением из правил, которыми пестрят любые законы природы или общества. А для кого-то это и вовсе — будничная обыденность, привычная как глоток утреннего кофе или первая, самая вкусная сигарета после обеда.

Наверное, я принадлежу к первой категории, потому что до знакомства с одиозным писателем Вороновым я был абсолютно уверен, что являюсь первым и единственным на сегодняшний день путешественником во времени в мире и на все времена. И уж точно я не мог представить, что на месте моего прибытия — в моем родном городе сорокалетней давности — меня уже давно и терпеливо поджидают. И цель их была проста и ясна как день — поскорее выдворить меня обратно в мою родную реальность, в том числе и временную, пока я не успел наломать дров в этом настоящем- прошлом.

— Существует несколько способов перемещения во временном пространстве, — пояснил мне полковник Одинцов, попивая ледяной апельсиновый сок. — Подавляющее большинство таких случаев сводится к элементарному возвращению обратно тех, кого капризная судьба однажды забросила в другую временную реальность. Возвращение происходит, как правило, тем же способом, как и первое перемещение. В этом случае оно происходит без нашего… эээ… деятельного участия, скажем так. Так и было поначалу с Владленом Борисовичем Вороновым.

Он помолчал немного, словно давая понять: поначалу было так, а вот потом — уже совсем иначе.

— По статистике подобных таинственных случаев с перемещением вторую по численности категорию странников во времени составляют те, для кого этот переход происходит нечувствительно.

— Это как? — недоверчиво переспросил я. Анна тем временем все так же помалкивала, рисуя ложкой на дне креманки замысловатые узоры. И самое главное, похоже, она была ни чуточки не удивлена странным содержанием нашей беседы с ее отцом.

— Им так и не суждено в итоге узнать, что они переместились в иную реальность. Память об их прошлой жизни напрочь исчезает, заменяясь ложными воспоминаниями.

— А кто им диктует… эти ложные воспоминания? Кто загружает их в голову такому переселенцу?

— Если бы мы это знали… — вздохнул Одинцов. — Сейчас бы мы уже сидели и разговаривали совсем в другом месте. И тебе бы не пришлось бегать по лесам.

Он сокрушённо покачал головой.

— Поэтому, чует мое сердце, нам предстоит еще немало сюрпризов и неожиданных открытий. Потому что та неведомая сила, которая проявляет себя таким образом, что способна стереть в мозгу человека воспоминания о его прошлом и при этом органично заменить их ложными, должна обладать поистине невероятной мощью. А также быть невероятно гибкой и пластичной, иначе ложные воспоминания очень быстро рассыплются в прах из-за всяческих нестыковок, противоречий и общей нелогичности картины. У меня даже дух захватывает от того, с каким противником мы можем столкнуться, если эта сила откажется вступать с нами в контакт.

— А к какой категории тогда принадлежу я?

Полковник ответил не сразу. Они обменялись с дочерью взглядами, и Анна еле заметно кивнула.

— Ты принадлежишь к третьему разряду, — ответил Одинцов. — Он, кстати, пока еще очень маленький, во всяком случае, для нашего ведомства. Собственно говоря, в нем лишь ты один и состоишь. И больше пока никого.

— А что же во мне такого особенного? Что мне даже выделили персональную категорию? — ненавязчиво закинул я первую удочку.

— Твое перемещение произошло благодаря действию неких обстоятельств непреодолимой силы.

— Так и Воронов вроде так же… — предположил я.

— Не совсем так, — ответил полковник Одинцов. — По видимости ты был перемещен в это время, — он обвел широким жестом окрестности парка, — в результате действия некоего аномального предмета. В свое время им воспользовалась твоя мама. Твоя настоящая, биологическая мама, а не приемная. И в настоящее время этот предмет с аномальными свойствами находится либо у нее, либо, что более вероятно — у тебя. И мы…

Одинцов сделал паузу.

— Мы очень заинтересованы заполучить этот предмет для его изучения и по возможности — установления принципа действия и всех его возможных других свойств.

— Ого! — воскликнул я. — Других свойств, говорите? А кто это, интересно, мы?

— Да все тут, — улыбнулся Одинцов. — Я, Аннушка, Фёдор вот…

— И кто вы такие?

— Как это кто? — улыбка полковника стала еще шире. — Это мы, молодой человек. Четвертая категория.

Сколько я ни слыхал и не читал в своей прошлой реальности обо всяких там попаданцах, перемещенных лицах и иных путешественниках во времени, сроду не слышал, что они, оказывается, еще и делятся на категории. И если в мою, третью категорию, по классификации полковника Одинцова, входят, в отличие от писателя Воронова, те, которые, сами того не желая, однажды перемещаются в другие тела, но при этом сохраняют и сознание, и воспоминания, и вообще весь опыт своей предыдущей жизни, то путешественники во времени четвертой категории совершают свои переходы абсолютно сознательно. И при этом, по-видимому, сохраняют возможность однажды вернуться в свое привычное и родное время, поскольку там для этого имеются реальные возможности.

Поэтому я даже с некоторым страхом в душе спросил Одинцова, из какого же они времени. И при этом покосился на Анну: ну, ты-то что молчишь, неужели это всё правда?

И, конечно, не добился ответа. Во всяком случае, полностью устраивающего меня в ту минуту.

— Думаю, Александр Якушев, тебе этого лучше не знать. Скажем так: мы — из недалёкого будущего. Недалекого от твоего реального бытия, понимаешь?

Тут я против желания опять посмотрел на Анну. Полковник перехватил направление моего взгляда и покачал головой.

— Как видишь, в этой реальности она — твоя сверстница.

— А в своей?

В этот миг мой голос все-таки предательски дрогнул. Ну, вы понимаете… узнать, что твоя юная подружка на самом деле — древняя старушка, это совсем не комильфо.

— Разумеется, нет. Она немного тебя постарше, скажем так. Ну, так и тебе же в твоей реальности шестьдесят. Как говорится, тоже уже далеко не мальчик.

Офицеру КГБ Владимиру Одинцову было еще только слегка за тридцать, когда судьба, похоже, решила полностью разрушить его жизнь. Заболела любимая жена, диагноз врачей был неутешителен — онкология, а Одинцов знал, что с такими заболеваниями люди не вылечиваются. Вопрос был только во времени, и когда состояние его ненаглядной Светланы вдруг улучшилось, и она даже стала вставать с постели и ненадолго выходить в маленький дворик их дома, Одинцов не верил в милость судьбы. И оказался прав.

Впоследствии знакомый врач рассказал ему, что раковые больные подобны осенним цветам: незадолго до кончины они зачастую испытывают улучшение, подобно тому, как осенние цветы ярко горят на клумбах под холодным осенним небом, прежде чем увять и уйти навсегда. Тем не менее, Одинцов до последнего верил в чудо, что лихая судьба обойдет их с маленькой дочкой стороной, поскольку жизнь не может быть настолько несправедливой к хорошим людям.

Оказалось — может, и пришло время, когда Одинцов остался один с трехлетней Анечкой, которой с каждым разом всё труднее было объяснять, куда уехала мама так надолго, и почему она пока не может вернуться. Служба тоже угрожала покатиться под откос и рассыпаться прахом: ФСБ — организация серьезная, служба там во все времена требует предельной концентрации всех сил, и предаваться личным переживаниям в рабочее время не получится.

Именно тогда старый друг отца и предложил Одинцову участие в рискованном эксперименте, готовившемся в рамках отладки некоторых новейших технологий в области экспериментальной физики. Он даже не стал вдаваться в подробности: сама возможность кардинально сменить обстановку в другом городе, а если получится, то и в другом времени показалась тогда отчаявшемуся вдовцу спасительной соломинкой, за которую он и ухватился. В их квартире все напоминало ему о Светлане, не помогало даже присутствие маленькой Анечки, и жить так дальше было для него невыносимым. Одинцов подписал все бумаги, согласился со всеми возможными рисками, принял на себя всю личную ответственность, собрал дочь, и в день «Ч» молодой офицер Федеральной службы исчез из города.

На удивление всё прошло как по маслу: перемещение совершилось, они с Анечкой остались целы и невредимы, вот только все воспоминания сохранились в его душе. Но он предполагал, что ему с этим жить дальше, и лекарством тут были только время, работа и заботы по воспитанию маленькой дочки. Одинцов надеялся, что терпение и труд, согласно народной мудрости, всё перетрут. Но он ошибся: память о любимой жене по-прежнему жила вместе с ним, и к моменту совершеннолетия Анны Владимир Одинцов по-прежнему оставался горьким вдовцом.

При этом он был и оставался опытным офицером спецслужб, поэтому сравнительно легко вписался в новую жизнь в новом для них с маленькой дочуркой мире. По моим прикидкам разница по времени между первичными реальностями моей и маленькой семьи Одинцовых составляла двадцать — максимум тридцать лет. И коль скоро человеческая цивилизация уже с начала 2000-х твердо взяла курс на эволюцию и развитие исключительно техники, облегчающей бытовую жизнь членам глобального мирового общества потребления, маленькая Анечка в процессе своего взросления была далека как от крупных технических или космических открытий, так и новомодных на период ее младенчества гаджетов, от которых отец ее разумно ограждал. Поэтому она легко вписалась в реалии новой жизни, быстро привыкла к ламповому цветному телевизору и отсутствию мобильной техники, смутные детские воспоминания о которой быстро стерлись в ее сознании. К моменту поступления в первый класс маленькая Аня Одинцова была таким же обычным советским ребенком, как ее подружки по дворовым играм. С годами у нее даже стал развиваться пристальный интерес к прошлому, она увлеклась историей, потом история начала сплавляться с фантастикой, и это увлечение закономерно привело ее в городской клуб любителей фантастики. Там юная Анна стала одним из организаторов движения исторических реконструкторов и моделирования фантастических ситуаций с их отыгрышами на природе, главным образом, в пригородных лесных массивах. Отец как мог снабжал ее дефицитной художественной литературой, поскольку и на новом месте его жизни благодаря отлаженной программе внедрения служил в том же ведомстве, что и прежде, и поэтому имел возможности доставать зарубежные книги и журналы даже в условиях советской действительности.

Самому же Владимиру Одинцову в рамках его специфичной профессии также приходилось изучать немало разной литературы, правда, в основном специальной, связанной с первыми разработками советских ученых в некоторых экспериментальных областях прикладных наук, и прежде всего, физики. Эти работы плотно курировал всесильный КГБ, и полковник Одинцов много лет пребывал, образно говоря, на острие этой деятельности. Его непосредственной задачей было ограждение советских научных разработок и их авторов от возможного интереса к ним со стороны западных спецслужб. Фактически он и его подразделение выполняли роль сторожей, бдительно охраняя советские научные секреты. Их авторы, небольшой, но спаянный коллектив талантливых ученых, в своих наиболее смелых прогнозах планировал успех в дерзновенных попытках покорить само всесильное Время, постепенно обуздать его ход, а затем, чем черт не шутит, и войти в его течение, проникнуть в секреты времени и попытаться им управлять. Разумеется, тема хронопутешественников в этом ведомстве была популярна, как нигде и никогда, и Одинцов активно занимался сбором сведений о гражданах Советского Союза, чье поведение могло показаться странным и нелогичным, кто страдал внезапными провалами и даже полной потерей памяти, а также внезапно объявлялся после долговременного отсутствия.

А потом на горизонте его внимания неожиданно возник тезка Одинцова, журналист Сотников. Полковник немедленно навел о нем справки в своем ведомстве, и результаты его поначалу озадачили, а затем всерьез насторожили. Одинцову вдруг показалось, что он учуял знакомый запах дыма, притом, что огня пока что нигде не наблюдалось. Значит, это пламя необходимо было срочно найти, и полковник с удвоенной энергией взялся за работу.