36 часов до Нового года.
Снеговик что-то замыслил!
В этом не могло быть сомнений. Он ухмылялся, лениво покуривал гнутую папиретку и, очевидно, был при этом весьма собой доволен.
Шел снег, и этот несносный тип держал в руке горбатый черный зонтик, который выглядел так, словно им только что прочищали дымоходы во всем Габене.
А еще снеговик не мигая глядел на Зои Гримм, и его этот взгляд не сулил ей ничего хорошего.
Зои не знала, откуда он появился. Этим утром, когда она подошла к окну, он уже стоял возле трамвайной станции. В старом пальто, в шляпе-цилиндре, стоял и нагло смотрел прямо на нее.
Зои Гримм была не из пугливых и не из воображал, ну, может, слегка, и все же появление и внимание этого снеговика ее встревожили. Он не походил на тех забавных снеговичков, которых лепят дети в городе, скорее, он выглядел, как тот, кто только и ждет, когда очередной ребенок окажется поблизости. И тогда — хвать! И нет ребенка…
Ну, или это просто был снеговик, который бессмысленно стоял у станции и ничего не замышлял.
— Да, ты просто скучный снеговик, — подумав, проронила Зои Гримм и уже отошла было от окна, когда… снеговик чуть повернул голову.
Зои вздрогнула. Он точно повернул свою снежную носатую голову! Неужели никто ничего не видел?
Но пассажиры на станции, все, как один, стояли уставившись на часы на столбе: их заботило только время прибытия трамвая.
Зои Гримм глядела на снеговика. Снеговик глядел на Зои Гримм. И больше он, вроде бы, не подавал признаков жизни.
Зои вдруг подумалось, что он просто решил притвориться, решил при помощи своей нынешней неподвижности уверить ее в том, что ей все показалось. Но вот чего он не знал, так это того, что как раз на подобный случай у нее припасены полные карманы времени и большущий чемодан терпения. «Думаешь меня переглядеть, снежок? Меня не проведешь: я же видела, как ты шевельнулся!»
Время потянулось медленно и лениво, словно часы засунули в вязкий кисель, и в какой-то момент… терпение Зои иссякло. Ей стало скучно.
— Ну и ладно!
Она отвернулась от снеговика и пошагала разжигать камин (в доме было холодно).
А в следующий миг прыгнула обратно к окну с обличающим криком:
— Попался?!
Зои Гримм нахмурилась и почесала нос.
Снеговик исчез.
К станции, скрежеща и покачиваясь, подполз трамвай.
Зои вытянула шею и принялась выглядывать носатого среди оживившихся пассажиров. Где же он? Куда делся?
Трамвай закрыл двери и отошел от станции. Под навесом никого не осталось.
Зои Гримм пожала плечами и поежилась от холода. Камин все-таки стоило разжечь…
…В гостиной шел снег. Сыпался через прореху в крыше, словно пух из распоротой подушки.
Зои Гримм сидела на полу и глядела на то, как снежинки медленно оседают на ее дырявые чулки. Она все думала о носатом наблюдателе: может, ей и правда привиделось? Ей часто что-то видится. Однажды она стала свидетелем поразительной и невероятной картины: почтовая тумба отрастила длинные извивающиеся щупальца — такие же чугунные и выкрашенные в бордовый, как и она сама, — и поползла на них вниз по улице. «Нелепица!» — скажет кто-то и будет, вероятно, прав. Но этот снеговик… куда он делся? Просто ушел?
Старые напольные часы в углу показывали половину двенадцатого — как и всегда. На отрывном календарике стояло что-то осеннее, но на улице была явно не осень. В доме Зои Гримм время шло по-своему.
Снежинка опустилась на нос. Зои вздрогнула и чихнула.
Она уже вся была в снегу.
— Нужно включить варитель! Чай с кашалотом! Хочу чай с кашалотом! Где я его оставила?
Мисс Гримм вскочила на ноги и отряхнулась. А потом начались поиски — Зои была рассеянной и вечно все забывала: ее вещи часто играли с ней в прятки.
Варитель обнаружился под креслом, а жестянка с чаем — под подушкой в спальне — и как она туда забралась?
Разглядывая свою любимую этикетку, на которой был изображен кашалот с чашкой в плавнике, Зои отправилась за чайной ложечкой (кажется, та была в гардеробе, пряталась среди вязанных шапок).
Проходя мимо окна, она бросила взгляд на улицу и обомлела.
Снеговик!
На сей раз этот бесцеремонный тип был не на станции — он вальяжно облокотился на афишную тумбу, стоявшую на углу, и — вот ведь негодяй! — снова следил за Зои!
В этом уже не могло быть никаких сомнений, учитывая, что он глядел на нее… через подзорную трубу.
— Что тебе от меня нужно?! — воскликнула Зои Гримм и отпрянула от окна.
Почти в тот же миг в дверь позвонили: «Трыннь! Трыннь!»
— Ну все… — Зои швырнула жестянку с чаем на пол и сжала кулачки. — Я тебе покажу, настырная образина!
Чиркнула спичка. Зашипел, загораясь, фитиль.
Зои подхватила керосиновую лампу и ринулась в прихожую. С криком «Не с той связался!» она распахнула дверь.
Мистер Форгман, на которого она едва не налетела, отшатнулся.
— Ой, это вы, мистер Форгман! — удивленно воскликнула Зои.
Мужчина в потертом коричневом пальто и шляпе-котелке нахмурился. Он не любил приходить по адресу «Пыльная площадь, дом 18». Он не любил эту дверь под разбитым фонарем. А еще он крайне не любил эту женщину.
И в этом не было ничего удивительного. Вы только посмотрите на Зои Гримм! Похожа на забытый на чердаке хлам, всклокоченная и взлохмаченная, вся в снегу, с искаженным от ярости лицом! Замахивается на ни в чем не повинного посыльного керосиновой лампой.
— А кого вы ожидали увидеть, мисс Гримм? — досадливо осведомился мистер Форгман. — Человека-в-красном?
— Нет же! Я думала, что вы — это снеговик!
— Никакой я не снеговик, — оскорбился посыльный. — Я просто как всегда привез вам ваши заказы.
Мистер Форгман кивнул на коробку, которую держал под мышкой; на ней стоял штемпель: «Пассаж Грюммлера».
Зои опустила лампу.
— Ну, я думала… — пробормотала она. — Этот снеговик… Он весь день за мной шпионит. Сперва был на станции. А теперь стоит у афишной тумбы и…
Мистер Форгман обернулся. У афишной тумбы не было никакого снеговика, там, разглядывая афиши, стоял какой-то старик в высоком головном уборе, к которому были прицеплены несколько тускло светящихся лампочек.
Разумеется, посыльный ни на мгновение не поверил этой особе: чего еще ожидать от мисс Гримм с Пыльной площади, дом № 18 — какие-то снеговики ей мерещатся…
— Заказ забирать будете? — раздраженно осведомился мистер Форгман. — У меня еще много адресов, знаете ли: Новый год близко…
…В доме № 18 было темно и холодно. Котел в подвале уснул, трубы перестали гудеть.
Слегка задрожали стекла, когда мимо проскрежетал трамвай, а потом все снова стихло.
Все часы в доме стояли, но Зои Гримм слышала тиканье.
Она почесала макушку и тряхнула головой, отчего путаная копна ее светлых волос заходила ходуном.
— Только не сейчас… — прошептала Зои. — Вот только этого мне сейчас и не хватало.
Мисс Гримм пряталась у окна.
Она сидела на полу, задрав голову, и пыталась понять, что происходит на улице. В эти мгновения Зои очень жалела о старом отцовском перископе, который она однажды разобрала, чтобы понять, как тот устроен, и так и не собрала обратно. Сейчас он бы пригодился…
На пол упала длинная тень в высокой шляпе. У окна кто-то стоял, выглядывая ее в темной квартире.
Это он! Подкрался!
Зои с тревогой глядела на замершую тень.
Нет, он ее не увидит! Ни за что не увидит, ведь она умнее: она погасила свет и спряталась.
Тень качнулась. Над головой зазвучал голос:
— Ну сколько можно тебя ждать, Тимми?
В ответ раздался детский голосок:
— Пап, ты видел этот паровоз? Если ты подаришь мне его на Новый год, я буду вести себя очень-очень хорошо!
— Не уверен, что ты достаточно хорошо вел себя в этом году, Тимми, — ответил отец. — Я не забыл, как ты швырялся пудингом в миссис Гроллхорт.
— Это когда ж было!
— Вчера. Пойдем, нам еще нужно купить гуся к праздничному ужину. Стоит поторопиться, пока всех не раскупили: не хочется ставить в печь тощую и грустную, как приютская крыса, птицу…
Голоса стихли. Тень уползла.
Мисс Гримм вздохнула с облегчением. Но тут же тоскливо закусила губу. Новый год уже завтра!
Зои окинула взглядом свою унылую гостиную. Никакого и намека на праздник! Взять поздравительную открытку, которую нужно раскрашивать, и залить ее угрюмыми темными красками, повозить в каминной саже, присыпать пылью, и выйдет это вот тоскливое место…
Снова затикали часы.
— Ну, нет! — воскликнула Зои и принялась яростно чесать голову.
Со стороны ее поведение могло показаться странным — что ж, она и была странной. Зои Гримм почти не выходила из дома и часами сидела у окна, наблюдая за площадью. У нее не было друзей, да и общение она поддерживала только с мистером Форгманом, посыльным из пассажа Грюммлера. Но и тот предпочитал поскорее доставить заказы и сбежать — только бы не говорить с этой чудачкой. Еще был господин доктор, очень красивый и интеллигентный джентльмен. У Зои ничего не болело, но она невероятно талантливо (как ей казалось) имитировала кашель и приходила к нему раз в две недели, посидеть в его кабинете, понюхать запах лекарств и… от господина доктора чудесно пахло кофе и корицей.
Зои Гримм тряхнула головой и прогнала из нее приятные мысли о докторе. Их тут же заместили неприятные мысли о снеговике. Вот ведь пронырливый хлыщ!
Она не боялась. Зои попросту не умела испытывать страх. Но чувство опасности и неопределенности вызывали у нее раздражение, а еще все происходящее она, скорее, воспринимала, как игру. Игру, которая может закончиться чем-то ужасным.
Второй раз снеговик появился вскоре после того, как мистер Форгман ушел.
Зои разбирала коробку из пассажа и бурно сожалела о том, что не заказала ежевичный джем, когда вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит.
Она подняла взгляд и натолкнулась на круглую носатую рожу, глядящую на нее через окно.
Снеговик хихикнул.
Она своими ушами услышала это его мерзкое, самодовольное «Хи-хи-хи!», словно он только что получил премию за зловредность.
Зои машинально нырнула вниз и спряталась за креслом-качалкой. А потом с ловкостью мартышки-шпиона переползла к окну и замерла под ним, гневно сопя и во всех красках представляя себе, как она отделает этого пройдоху, если он только протянет свои гадкие ручонки, чтобы открыть окно.
Зои ждала. Что же он предпримет? Попытается влезть к ней? Ну, в таком случае она надерет ему его наглый нос: прищемит его мышеловкой. В обиду она себя не даст! Нет уж! Она сама кого хочешь обидит!
Зои Гримм все ждала, но никто не появлялся. Снеговик ушел.
На полу она просидела до самого вечера.
На площади зажгли фонари. Много фонарей — к обычным, уличным, добавились те, что зажигали раз в год. Праздничные огни делали город не таким угрюмым, как обычно.
Зои задумалась о празднике. Она ведь когда-то очень любила Новый год. Каждый канун сидела у окна и раскрашивала поздравительные открытки, стараясь не вылезти за линии, а сколько времени она провела у двери, в ожидании почтальона: ох, и непросто же ему приходилось — кто будет рад тягать бесконечные связки писем, которые Зои адресовала Человеку-в-красном!
А потом ее ждали запеченный гусь, елка с игрушками, горячий грог и… подарки. Сколько же лет прошло? Ей так давно ничего не дарили…
В последний раз это был чудесный снежный шар. Его подарил папа. Снег в нем шел сам — шар не нужно было встряхивать. А потом эта чудесная игрушка разбилась…
Разбилась, как и папа, как и ее мечты… как и ее разум.
— Ты не сумасшедшая, — сказал кто-то, и, кажется, это была сама Зои Гримм. — Тебе просто грустно и одиноко.
И все же это была не совсем правда. Единственное темное окно на Пыльной площади — это ее окно. У нее в кармане лежит склянка с пилюлями «Пиннетки для подавления аффективных расстройств (со вкусом лимона и прошлогодней страсти)». Это у нее дни черной меланхолии сменяются приступами экспрессивной до дрожи в руках и ушах непоседливости и взбудораженности. Именно она воюет со снеговиками, которых никто, кроме нее, кажется, не видит. А еще это тиканье, которое она то и дело слышит — притом, что все часы в доме стоят. Ну, и добавить к этому раздражающее воронье карканье… Интересно, что бы сказал милый господин доктор, если бы она рассказала ему про карканье?
Зои Гримм поморщилась. Нет, не стоит ему говорить. Он и так смотрит на нее снисходительно. Если она расскажет ему про воронье карканье, он, как и всегда, примется ворчать, мол, нельзя забывать пить лекарства и тому подобное… Всякий раз, когда доктор начинает свое это: «Ну же, мисс Гримм, будьте хоть чуточку благоразумнее…», ей тяжело себя сдержать, чтобы не пнуть его как следует или не щелкнуть его по его великолепному докторскому носу.
И все же это карканье… Это было что-то новенькое. Когда оно начало раздаваться? Пять минут назад? Прошел уже час? Или это все тянется еще со вчера?
— Совсем свихнулась? — спросила себя Зои. — Н-да… вероятно.
А карканье все не затихало. Словно парочка встревоженных ворон расселась на ветках внутри ее головы и принялась болтать о разном. И кто их, этих несуществующих ворон, приглашал, с их занудными разговорами об окоченевшем трупе на фонарном столбе, о беззубых злыднях и о распрекрасном сливовом кофе со сливками…
Что?! Сливовый кофе со сливками?!
Зои Гримм запустила в волосы обе пятерни и почесала голову. Что-то будто щелкнуло внутри. Папа пил такой кофе. А она отсербывала из его чашки, когда он отворачивался…
Это было такое приятное воспоминание, такое теплое, такое… по пальцам прошла мелкая дрожь. Помнится, она даже писала об этом кофе Человеку-в-красном: просила прислать ей к празднику хотя бы одну баночку — его ведь очень давно не продают…
Зои поняла, почему вдруг подумала о сливовом кофе со сливками. Все дело в этом заснеженном городе, в этих фонарях за окном, в этом невыносимом добросердечии и запахе праздничных традиций, что витают на площади.
— Сливовый кофе со сливками… — прошептала Зои и сглотнула вставший в горле ком. — Нужно выпить хотя бы глоточек…
Зои Гримм понимала, что, если говорить начистоту и прекратить заниматься любимым делом (обманывать себя саму), то кофе был лишь поводом: ей просто надоело сидеть в этом темном доме в одиночестве. В то время, как приближается Новый год и весь город готовится к празднику.
— Вот только где бы достать сливовый кофе со сливками?
— В «К-к-кретчлинс», р-р-разумеется! — тут же подсказала одна из ворон в голове.
А ведь и правда! Где еще можно было бы выпить такой кофе, как не в кафе «Кретчлинс»?! Она хорошо помнила это место, ведь когда-то они ходили туда с папой. Давным-давно. Может, у них есть сливовый кофе со сливками? Вдруг завалялся в глубине ящиков в чулане?
Зои Гримм поднялась и выглянула в окно. Снеговика не было: видимо, у него появились более важные дела, чем следить за ней. Вот и славно — ей было сейчас совсем не до него.
Зои вонзила ножки в туфельки, надела пальто и вышла из дома. Застегивая на ходу пуговицы, она огляделась, вспоминая, в какой стороне находится «Кретчлинс», и пошагала к трамвайной станции.
Механические вороны на трубе возле ее окна мигнули рыжими глазами-лампами, провожая ее взглядом.
***
В «Кретчлинс» было шумно и людно. Мурлыкал граммофон. В воздухе висел пряный запах глинтвейна.
То и дело над дверью звенел колокольчик, и в кафе заходили все новые посетители. Отряхиваясь от снега и бурча приветствия хозяйке заведения, они снимали пальто и усаживались за столики.
Зои Гримм почти не замечала окружающей суеты. Она сидела за столиком у окна, медленно потягивая кофе.
За окном шел снег.
Снег шел и на страницах книги, которую читала Зои.
— Ну надо же! — воскликнула она и задумчиво почесала нос.
Мистер Пибоди, снеговик из сказки, был очень печальным малым, различные невзгоды к нему так и липли. И именно это привлекло внимание злорадной Зои, когда она увидела эту книгу на витрине книжной лавки «Переплет». Невзгоды и круглая горестная рожица на обложке, будто бы жалующаяся ей: «Мне так грустно! Пожалейте меня, мисс!»
Но Зои не собиралась его жалеть. Пибоди раздражал ее. Раздражал своей невыносимой покладистостью (в книге) и своими навязчивостью и неясными намерениями (здесь, в Габене). Погружаясь все глубже в бумажную историю, она и не заметила, как в какой-то момент перестала разделять вымышленного снеговика и снеговика, который за ней следил.
Зои Гримм натолкнулась на «Злоключения снеговика мистера Пибоди» совершенно случайно. Она еще даже не добралась до трамвайной станции, когда увидела эту книгу.
Не заметить ее было невозможно: та стояла в самом центре витрины, на стопочке таких же книг, и к тому же была подсвечена лампой. На двери лавки висела пестрая афиша: «А вы уже читали Новогоднюю сказку от любимой всеми писательницы Ненби Билтри? Настольная праздничная книга! Новый год без нее померкнет и потухнет! Книга будет снята с продаж утром в первый день Нового года. Торопитесь купить!»
Зои застыла у витрины, уперев руки и нос в стекло.
Невероятно!
Снеговик с обложки был точной копией того настырного типа, который объявился на площади. Правда, в отличие от последнего, выглядел он печальным и опустошенным.
— Я должна узнать, как отвадить снеговика! — решила Зои Гримм. — Мне нужен рецепт, как заставить его горевать! Может, в этой книжке будет ответ, как это сделать?
И Зои Гримм купила «Злоключения снеговика мистера Пибоди».
Что ж, любой другой не нашел бы под этой темно-красной обложкой ничего, кроме грустной сказки, но Зои Гримм глядела на вещи по-своему. Она слышала то, чего не слышат другие, и умела читать между строк — даже когда между строк ничего не было.
Мистер Пибоди в сказке поначалу представал беззаботным и веселым. Он воровал у прохожих карманные часы и бросался в них снежками. Большой ошибкой было украсть часы у мрачного господина в черном плаще и цилиндре. Еще большей ошибкой было бросить в него снежок.
Разумеется, мистер Пибоди поостерегся бы связываться с этим господином (его звали мистер Драммер), если бы знал, что он — один из самых безжалостных людей в Габене.
Мистер Драммер оказался злодеем. Он дал мистеру Пибоди снежный шар, и снеговик словно выключился. Он глядел на то, как в стеклянном шарике падают снежинки, и не мог оторвать взгляд. Когда «метель» в шаре улеглась, мистер Драммер отобрал его у снеговика. Мистер Пибоди взмолился — без этой игрушки он больше не видел своей снеговичной жизни. Он обещал, что сделает что угодно, только бы ему вернули снежный шар.
Мистер Драммер улыбнулся — именно этого он и добивался. И с тех пор беззаботная жизнь мистера Пибоди закончилась: новый хозяин заставлял снеговика выполнять тяжелые и обременительные поручения, всячески над ним издевался и все приговаривал: «Никто не смеет бросать в меня снежки…»
— Хм. Вот, значит, как… — Зои Гримм усмехнулась и захлопнула книгу. Она нашла!
Кто-то скажет, что это — просто детская книжка и что в ней не стоит искать какие-либо инструкции или хоть словечко правды, но мисс Гримм в упор не видела разницы между тем, что написано в книгах и тем, что пишут в газетах. Написано — значит, правда, — так она считала.
— Снежный шар… — задумчиво протянула Зои. — Как жаль, что мой старый шарик разбился. Где бы добыть новый? Где бы до…
Она вдруг поймала себя на том, что буквально смотрит на снежный шар.
Правда, шар был нарисован. И располагался на газетной страничке. А саму газету держал в руках некий мистер за соседним столиком.
Зои вскочила со стула, едва не пролив кофе, подлетела к господину с газетой и, согнувшись в три погибели, принялась возить носом по рекламной заметке.
«ЛУЧШИЕ СНЕЖНЫЕ ШАРЫ В ГАБЕНЕ!!!
В вашем доме пусто и грустно? Вы не находите дух праздника, даже вооружившись биноклем и наняв частного сыщика? Мы знаем, чего вам не хватает!
Снежные шары мистера Тоббсона! Прекрасные не игрушечные игрушки! Крошечные миры на ваших каминных полках! Никогда не тающий снег! Настоящие метели и снежные бури! Миниатюрные механические фигурки, которые словно живут своей жизнью!
Купите снежный шар мистера Тоббсона! Лучший подарок на Новый год!
(Дух праздника прилагается).
Тремпл-Толл. Бремроук, 24. Лавка “Снежные шары Тоббсона”.
Все предпраздничные дни работаем до полуночи!»
Газета медленно опустилась, и Зои нос к носу столкнулась с недоуменным мистером, который вдруг начал безостановочно моргать, вероятно, пытаясь таким образом убрать странную чудачку, как соринку из глаза. Это выглядело довольно забавно и нелепо, особенно учитывая, что господин с газетой являлся обладателем монокля.
— Эм-м… Чем могу вам помочь, мисс? — спросил он.
— Ровным счетом ничем! — широко улыбнулась Зои Гримм. — Вы мне и так уже помогли. Я передам от вас привет мистеру Пибоди!
Господин с газетой округлил глаза, отчего его монокль едва не вывалился.
— Что еще за мистер Пибоди?
— Персонаж книжки Ненби Билтри! — простодушно ответила Зои. — Известная книженция. Ее много кто читал.
— Никогда не слыхал ни о таком писателе, ни о такой книге, ни о таком… гм… персонаже.
— Ну, значит, вы нелюбознательный. Или вам на пятки не наступают зловредные снеговики! И, к слову, Ненби Билтри — вовсе не писатель, а писательница. Ее книжки повсюду продают. Она очень известная.
Господин с газетой уставился на Зои с ярко выраженным сомнением.
— Думаете, я вру? — возмутилась она. — Я купила «Злоключения снеговика мистера Пибоди» в лавке «Переплет» — это на Пыльной площади. Вот сейчас я вам ее покажу, и вы признаете, что я была права…
Зои Гримм повернулась к своему столику, и зубы сами прикусили кончик языка. Никакой книги на столе не было.
***
Снеговик молчал и улыбался. И улыбался он очень приветливо. Вовсе не так, как мистер Пибоди.
А все потому, что это был не мистер Пибоди.
Это был совсем другой снеговик: он не курил папиретку, не напоминал старый дырявый башмак и выглядел очень добродушным. Сжимая в руке-ветке полосатую красно-белую трость и вскинув другую руку вверх в приветствии, он всем своим видом давал понять, что не прочь с вами подружиться.
Но кое-кто не хотел с ним дружить. Этот «кое-кто» ни на миг не верил в показную душевность снеговика и считал, что тот просто прикидывается и что от него только жди подлости…
«Небольшая встряска тебе точно не повредит, — подумал этот кто-то. — Посмотрим, как тебе понравится метель!»
И тут земля задрожала, в воздух взлетело облако снега, и началась настоящая снежная буря. Снеговик скрылся в ней.
— Руки прочь! — прикрикнул мистер Тоббсон, хозяин лавки, продающей снежные шары.
Зои Гримм подняла на него испуганный взгляд. Продавец ткнул пальцем в табличку над стойкой: «Шары не встряхивать!»
Он вырвал снежный шар из рук Зои и поставил его обратно на полку.
Зои Гримм гневно прищурилась — этот мистер Тоббсон был злобным и отвратительным типом. Его вытянутое лицо с вислыми седыми бакенбардами и хмурыми косматыми бровями заявляло всем и каждому: «Что? Праздник? А праздника никакого не будет, если не выложишь денежки». Сухой и длинный, в узком сюртуке, он бродил между рядами стеллажей и зорко следил за покупателями. На тонких губах и в глубоко посаженных глазах застыли алчность и самодовольство: он знал, что его шары все равно будут покупать, ведь, помимо него, в Тремпл-Толл их никто не продает — уж об этом он позаботился.
Живущие на Бремроук и в окрестностях знали, каким человеком является хозяин лавки, которая открывается раз в год, зимой, с первым снегом. Многие боялись его, еще больше людей его избегало. «Хмырь, который сдал обеих дочерей в работный дом», «Бессердечный сухарь, который держит родного отца на цепи и заставляет его мастерить эти стеклянные шары», «Человек, который коллекционирует злые сплетни о своей персоне, после чего жалуется своему дружку-извергу, господину главному судье Сомму».
И тем не менее в холодные зимние дни от покупателей в его лавке не было отбоя.
Мистер Тоббсон яростно сопел, когда кто-то позволял себе взять с полки шар. Он тут же подлетал к «негодяю», выхватывал шар из его рук и, поспешно протерев его куском замши, ставил на место.
Он будто не просто чувствовал, а знал точно, сколько можно вытряхнуть денег из того или иного покупателя, и, отметив чей-нибудь интерес к какому-нибудь шару, тут же задирал цену. Помимо прочего, у него был настоящий нюх на тех, кому снежные шары не по карману: таких он, прежде обругав и громко опозорив, прогонял прочь.
Перед тем, как наброситься на Зои Гримм, его жертвой стали маленькая девочка и ее мама: бедно одетые и, было видно, зашедшие в лавку просто немного полюбоваться прекрасными шарами. Их выдворили вон в слезах.
Но мисс Гримм была не из тех, кого можно так просто обидеть и унизить. Зои, уже намереваясь ответить этому хмырю хмырскому, что она думает, но тот уже позабыл о ее существовании и набросился на молодого клерка в круглых очках, сжимающего подмышкой потертый портфельчик:
— Вы вообще знаете, сколько стоит такой шар?! — завопил мистер Тоббсон. — Хотя откуда вам! Для вас он стоит семьдесят фунтов!
— Но на бирке написано: тридцать!
— Вы говорите, что я лгу?! Я, если хотите знать, меньше похож на лжеца, чем вы — на нищего! Убирайтесь из моей лавки! Никакого праздника для бедняков! Никакого шарика для бедняков!
Парень понуро опустил плечи и, пробормотав «Простите», направился к выходу, провожаемый хмурым взглядом мистера Тоббсона.
Зои кипела от возмущения. Хозяин лавки и его поведение пробудили в ней то, чего она давно не испытывала: ей казалось, что все часы, которые тикали в ее голове, вдруг одновременно начали ломаться. Зазвенели шестеренки, затренькали пружины, застучали молоточки. Ее отец называл это «большой часовой поломкой Зои», и сейчас она буквально всем своим существом ощутила, что ее злость вот-вот вырвется наружу и она, Зои Гримм, сделает что-нибудь ужасное.
К примеру, дернет мерзкого хозяина лавки за нос или схватит его за клочковатые брови или — она даже боялась о таком подумать! — плюнет в него…
Зои почувствовала, что не может себя контролировать, кулаки сжались сами собой. Ее своевольная нога оторвалась от пола и сделала шаг.
И все же мисс Гримм не успела воплотить свои недобрые мысли в жизнь: произошло то, что частенько называют «неожиданным происшествием».
Колокольчик над дверью звякнул, и в лавку ворвался порыв ветра, занесший с собой снежное щупальце метели.
Следом в лавку вошли двое. И неприятности вошли вместе с ними.
Джентльмены в черных пальто и низко надвинутых на лица шляпах вынырнули из снега и рассмеялись.
В этом темном месте, в котором, словно паук в своем логове, обретался мистер Тоббсон, смех никогда не звучал. Если только это не насмешливое, презрительное хихиканье самого хозяина лавки, которое и смехом-то назвать нельзя. И сейчас смех вошедших звучал, как нечто чуждое, странное… слегка незаконное.
Зои Гримм эти двое сразу приглянулись — в частности, ей понравились черные бархатные маски с прорезями для глаз, скрывающие верхнюю половину лиц незнакомцев. Эти маски добавляли вошедшим таинственности и опасности. «Просто замечательные маски! — подумала она. — Я тоже такую хочу! Она бы мне очень пошла! Какие модные господа!»
Что ж, так считала только она одна. Двое покупателей попятились. Кто-то вскрикнул. Остальные недоуменно озирались, пытаясь понять, что происходит.
Мистер Тоббсон пораженно застыл, глядя на незваных гостей; в одной руке у него была тряпка, в другой — снежный шар, который он отобрал у изгнанного клерка.
Один из вошедших вытащил револьвер и направил его на хозяина лавки.
— Это ограбление! — крикнул он. — Всем оставаться на своих местах!
Его спутник снял с плеча мешок и двинулся к ближайшему стеллажу с шарами.
Мистер Тоббсон отмер и сорвался с места:
— Как вы смеете! Да вы знаете, кто…
Его остановило револьверное дуло, уткнувшееся ему в нос.
— Не стоит каркать, ворона! — усмехнулся грабитель. — Или мы повыдергаем тебе все перья. Мистер Бонти, будьте любезны: начните с вон тех больших шаров за стойкой — они здесь самые дорогие!
Подельник кивнул и приготовил мешок. Одним быстрым движением (у Зои вырвалось непроизвольное «Ах!») он перемахнул через стойку и принялся стаскивать с полок снежные шары: в мешке они при этом и не думали звенеть — видимо, грабители заблаговременно набили его пухом.
— А вы, дамы и господа! — обратился господин с револьвером к посетителям. — Не пугайтесь! Вас никто не тронет — нам не нужны ваши тощие кошелечки и ваши дешевые часы. О, нет! Завтра ведь праздник, а мы не настолько бессердечны! В отличие от нашего «доброго» хозяина. Так ведь, выдра злобная?
Мистер Тоббсон что-то пробубнил, возмущенно булькнул. Его руки тряслись от негодования и страха.
— Так что давайте обойдемся без трагичных обмороков, ненужных криков «Полиция!» и прочих обременительных вещей, договорились? Зачем лишний раз беспокоить наших доблестных констеблей — у них и так сейчас работы невпроворот! Как у вас дела, мистер Бонти?
Грабитель с мешком тем временем уже опустошил полки за стойкой и перешел к стеллажам вдоль стен.
Зои Гримм следила за каждым его движением, распахнув рот от восторга. Мистер Бонти двигался с невероятной ловкостью — так, будто танцевал. Его руки изгибались под невообразимыми углами, словно в них было больше локтей, чем положено, а длинные пальцы в черных перчатках шевелились плавно и нежно, точно перебирали невидимые струны. Снежные шары перекатывались в его ладонях, как живые, ползали по рукавам пальто, после чего мягко закатывались в мешок. Это было настоящее представление!
Зои была восхищена этим зрелищем, но все же не потеряла самообладания. Она незаметно стащила с полки шарик, который ей так приглянулся, и тихонько положила его в карман пальто.
Как только карман провис под тяжестью шарика, глаза Зои встретились с двумя яркими и едва ли не искрящимися глазами в прорезях бархатной маски.
«Он видел! — пронеслось в голове Зои. — Он видел, как я украла шар!»
Мистер Бонти замер.
Пальцы Зои задрожали.
Грабитель с револьвером устал ждать ответа от подельника и повторил свой вопрос:
— Как у вас дела, мистер Бонти?!
Грабитель с мешком улыбнулся и подмигнул Зои.
— Все замечательно! — отозвался он. — У меня все просто замечательно, мистер Рэкхауз!
Грабитель выбрался из-за стойки, подошел к Зои и негромко проговорил:
— Вы позволите, мисс?
Зои с огорчением засунула руку в карман, но мистер Бонти имел в виду кое-что другое. Он чуть ее отодвинул и взял пару снежных шаров, стоявших на полке за ее спиной. После чего все так же непринужденно двинулся дальше по проходу, собирая свой стеклянный урожай.
Посетители лавки, хоть и были испуганы, все же не могли не наделить мистера Тоббсона парочкой колючих, злорадных взглядов.
А тот пыхтел от ярости и перекачивался с пяток на носочки от распирающей его изнутри злобы. При этом он бубнил себе под нос:
— Я вам задам… вы не спрячетесь… я верну все свои шары… недолго вам ими любоваться…
Мистер Рэкхауз, очевидно, устал слушать причитания и угрозы хозяина лавки и легонько стукнул его по носу дулом револьвера.
— Не пыжься, Тоббсон. Мы-то знаем, как ты заполучил эти шары и какие грязные делишки проворачиваешь. А шарики мы раздадим бедным детям в Саквояжне и в Гари. Или ты думал, что мы оставим их себе?
— Что? Бедным детям?
Хозяин лавки едва не разрыдался, представив, сколько грязных пальцев будут трогать его шары.
— Ну да, — простодушно проговорил мистер Рэкхауз. — Не у всех в Саквояжне есть денежки, чтобы купить подарки или елку. У многих детей здесь никогда не будет подарка. Но мы с мистером Бонти считаем, что это неправильно. Мы украдем шары у негодяя — и какая-нибудь матрона за вязанием или строгая нянюшка, или сплетники в городском клубе посчитают, что это плохо. Пусть так — нам плевать. Мы — грабители, и это наша работа. Но зато у некоторых детей будут подарки. Мы украдем немного радости для них. У нас нет совести или сожалений. Если ты не можешь купить праздник — укради праздник! Особенно, если поблизости обретается подобный мерзкий тип, ограбить которого — это уже праздник само по себе.
— Вы поплатитесь, — прошипел мистер Тоббсон. — Думаете, что вам законы не писаны?
Мистер Рэкхауз усмехнулся.
— Может быть, они и писаны, но мы не особо вчитывались, знаете ли. Особенно если к этим законам приложил руку кто-то вроде вашего толстозадого приятеля, господина главного судьи Сомма.
Покупатели от этих слов испуганно вжали головы в плечи и, не сговариваясь, бросили затравленные взгляды на дверь, словно ожидая, что упомянутый судья вот-вот войдет.
Зои слышала это имя прежде, но не понимала, отчего все так реагируют: имя как имя. Какой-то судья, подумаешь! Вот если бы речь шла о продавцах леденцов (у нее имелся неконтролируемый страх перед конфетниками) она бы еще могла понять. Что ж, откуда ей было знать, что упомянутый судья фактически управлял всем Тремпл-Толл, обладал крайне дурным характером, извечно плохим настроением и — что самое страшное — был скор на расправу. За одни только непочтительные слова о нем могли схватить и отправить в тюрьму Хайд.
Грабитель с револьвером огляделся и прочитал страх в глазах покупателей. И понял, что этот страх вызван вовсе не ограблением или его оружием, а его словами.
— В этом городе есть те, кто не боится этого разъевшегося хряка-судью! — воскликнул он. — Те, о ком пишут в газетах! Те, для кого сделали специальную рубрику «Злодейские будни злодеев Габена»! Человек-из-Льотомна, Пуговичник, Мистер Морок, Свечник и другие! Что это за город, в котором только у злодеев хватает храбрости бросить вызов негодяям-судьям и злыдням-констеблям?!
Мистер Тоббсон прищурился и прокаркал:
— Не такие уж они и храбрые, раз используют псевдонимы и носят маски! Хотел бы я посмотреть, как Зубная Фея или кто-то из упомянутых мерзавцев явится на Полицейскую площадь или к зданию суда и явит свое настоящее личико. Нет уж, они никогда так не сделают. Потому что они трусы. И вы тоже трусы. Ведь иначе зачем вам маски?
Мистер Рэкхауз рассмеялся и легонько постучал себя дулом револьвера по виску.
— Не стоит умничать, мистер Тоббсон. — Не теряя из виду хозяина лавки и не снимая своей улыбки с губ, он снова воскликнул: — Как у нас дела, мистер Бонти?!
— Все замечательно, мистер Рэкхауз!
Опустив в мешок последний шарик, мистер Бонти подошел к подельнику.
— Что ж, дамы и господа! — усмехнулся грабитель с револьвером. — Наше шоу подходит к концу! Мы благодарим вас за внимание и за ваше терпение! Счастливых праздников!
Договорив, он выхватил из кармана небольшой картонный цилиндрик, зубами рванул петельку на крышке и швырнул его под потолок.
В следующий миг раздался грохот, и лавку затянуло бордовое дымное облако…
Когда оно рассеялось, обоих грабителей и след простыл.
Зои Гримм восхищенно оглядывала клочья стремительно тающего дыма и все гадала, есть ли предел театральности и шикарной манерности испарившихся джентльменов. Что ж, первая за долгое время вылазка в город явно того стоила.
Посетители постепенно приходили в себя и покидали лавку.
Мистер Тоббсон завопил: «Полиция! Полиция!»
А в тени в углу, возле самого дальнего прохода, шевельнулась черная фигура, на которую никто из присутствующих так и не обратил внимания.
Человек в потемках спрятал в карман зеркальце, через которое наблюдал за Зои Гримм, и исчез, полностью слившись с тенью.