Минутная стрелка настольных часов дрогнула и сдвинулась, и Роберт Томмс сглотнул. Без десяти десять.
Третий этаж пустовал, и лампа горела лишь на столе мистера Томмса. Все этажные клерки давно закрыли свои отчеты, получили премии или взыскания и разошлись. Главы отделов отбыли в старый центр еще два часа назад, и во всем банке из служащих, не считая вестибюля, который будет работать до без пятнадцати полночь, остались лишь Томмс да его начальник, Варфоломеус Б. Выдри, ожидающий от него последний отчет и последнее имя. Имя, которого у Томмса не было. И даже выдумать он его не мог — с фантазией у банковского клерка было туговато.
Мистер Томмс глядел, как минутная стрелка медленно-медленно меняет деления. На лбу выступил пот, стул вдруг показался намного более жестким, чем обычно.
Клерк из Грабьего отдела боялся. Невероятно боялся. И даже страх перед Выдри сейчас казался жалким, хлипким страшишко́м в сравнении с тем, что он испытывал, глядя на часы.
Не отрывая взгляда от циферблата, мистер Томмс поправил шарф — его коллеги весь вечер удивлялись, отчего же тот все сидит в шарфе. Клерк пытался оправдываться, что озяб, продрог и вообще простудился, время от времени даже покашливая для убедительности. Не мог же он рассказать правду о том, что шарф в действительности скрывает…
Без семи десять внезапно раздался звонок, и мистер Томмс едва не упал со стула от неожиданности. На столе замигала лампочка, подписанная: «Вестибюль. Коггарт».
Мистер Томмс застыл, глядя на то появляющийся, то гаснущий рыжий огонек.
«Это еще что такое?! — испуганно подумал он. — Почему?.. Сейчас?.. Зачем она меня вызывает?!»
Звонок между тем все не смолкал, продолжая стрекотать на весь этаж.
«Что делать?! Они знают, что я здесь, я не могу проигнорировать вызов из вестибюля…»
Он бросил очередной взгляд на часы. Минутная стрелка шагнула еще на одно деление. У него сейчас нет времени спускаться в вестибюль! Что же этой мегере понадобилось? Это все как-то связано с бумагами на безнадег? Или с оформлением сегодняшней подшивки горефунтов? А может… может, они все узнали?! Нет! Если бы узнали, не вызывали бы вниз… здесь что-то другое…
«Решай! Сделай уже хоть что-то!»
Пальцы дернули тумблер, и звонок затих, лампочка погасла.
Томмс поправил воротничок, потуже замотал шарф и, поднявшись на ноги, вытащил из-под стола большой темно-красный чемодан. Подхватив его, он направился через пустой этаж к лифту.
Зайдя в кабинку, он выбрал на панели «Первый этаж. Вестибюль», и лифт пополз вниз.
Сердце клерка колотилось, в животе будто кто-то поселился, принявшись выедать внутренности Роберта Томмса маленькой ложечкой. Дрожащей рукой клерк потер ноющую под шарфом шею. Он вдруг подумал, что повеситься было не такой уж и плохой идеей. Между тем недоповеситься — это, напротив, очень, очень плохая идея. А ведь он был так близко, чтобы избежать всего того, что его ждет…
Раздался звонок. Из кабинки мистер Томмс вышел уже без чемодана. Окинув встревоженным взглядом вестибюль, он убедился, что кругом, вроде бы, все как обычно, и попытался унять волнение.
У стола старшей клерк-мадам кто-то стоял, но мистер Томмс даже не глянул на этого человека.
— Мисс Коггарт, — начал клерк, подойдя, — вы ведь знаете, что я сейчас чрезвычайно занят. Вы уверены, что вам нужен именно я?
— Уверена, мистер Томмс, — ответила старшая клерк-мадам. — Этот джентльмен сказал, что будет говорить только с вами.
Томмс перевел взгляд на стоявшего у стола человека и не поверил своим глазам: уж кого он ожидал увидеть здесь сейчас меньше всего, так это его. На Томмса со своей неизменной душевной улыбкой глядел…
— Мистер Ти! — воскликнул клерк.
Единственный друг улыбнулся еще шире.
— Вы не отвечали на мои письма, Томмс, и я начал беспокоиться…
— Вам не стоило приходить, Ти!
— Вы будто не рады меня видеть.
— Я рад, но сейчас не лучшее время… Очень-очень много отчетов, я ведь… — Томмс понизил голос, — говорил, что должен сделать…
— Безнадеги, да, я помню, — закончил Ти, и мистер Томмс, подхватив приятеля под локоть, отвел его в сторону, подальше от любопытных ушей мисс Коггарт.
— Вы должны были найти шесть безнадег, — продолжил Ти. — Судя по вашему подавленному виду, вы их еще не нашли…
— Один. Мне нужен еще один. Но, думаю, я уже не успею…
— Поэтому я и пришел, дружище. Я предлагаю вам в качестве безнадеги… себя.
Томмс решил, что ослышался.
— Вы ведь не серьезно!
— Совершенно серьезно! После нашего разговора в «Кретчлинс» я много думал. Вы были совершенно опустошены. Вы так переживали, что решение созрело само собой.
— Вы ведь знаете, что это — мышеловка! — прошептал Томмс. — Вы не должны так поступать! Прошу вас!
Мистер Ти прищурился. Томмс заметно нервничал, косился на часы, да и вообще выглядел так, будто ему за шиворот насыпали канцелярских кнопок.
— Друг мой, я уже все решил, — сказал мистер Ти, — я не могу допустить, чтобы с вами случилась беда из-за того, что вы не нашли последнего безнадегу. К тому же за неимением средств я давно откладывал одно важное дело и вот, кажется, подвернулась превосходная возможность им заняться. Небольшая ссуда решит мое затруднение.
Томмс, не отрываясь, глядел на входные двери банка и явно думал о чем-то своем. Мистеру Ти показалось, что он его даже не услышал.
— Томмс?
Клерк вздрогнул и перевел взгляд на приятеля.
— Вы ведь не передумаете?
— Нет, я все решил.
— К сожалению, у меня совсем нет времени вас переубеждать, Ти. Я вынужден нехотя согласиться на ваше предложение. Только прошу вас об одном: сразу же, как возьмете ссуду, без промедления уходите. Ни в коем случае не задерживайтесь в банке. Прошу вас, это очень важно! Обещайте!
Мистер Ти кивнул, и они вернулись к столу старшей клерк-мадам.
— Мисс Коггарт, будьте добры, оформите все бумаги и отошлите их…
— К вам на стол?
— Нет, прямиком в кабинет мистера Выдри.
Старшая клерк-мадам кивнула:
— Все будет исполнено.
— Благодарю вас, Ти, — негромко проговорил мистер Томмс. — Это очень самоотверженно с вашей стороны.
— Считайте это моим вам подарком к Новому году, — улыбнулся приятель. — Но билеты на представление в «Эксклюзионе», на которое мы планировали сходить, за вами.
Томмс и мистер Ти пожали руки, и клерк, попрощавшись, поспешно направился к лифту.
Когда дверцы кабинки открылись, мистер Томмс вошел внутрь. Чемодана там уже не было…
Миссис Коггарт очень быстро оформила ссуду мистера Ти, потребовала, чтобы он поставил свою подпись и, когда в самом низу испечатанного мелким шрифтом листа бумаги появился кривоватый росчерк, старшая клерк-мадам сказала:
— Ссуду можете получить в окошке № 3. «Ригсберг-банк» счастлив оказать вам услугу.
Мистер Ти поблагодарил ее и направился к окошку. Дождавшись своей очереди, он получил в кассе небольшую денежную коробку с гербом банка, в которой на самом деле была весьма немаленькая сумма, и спрятал ее в карман пальто.
Покидая очередь, он нечаянно натолкнулся на высокого господина в цилиндре. Господин этот только вошел в вестибюль — на его плечах и головном уборе лежал снег.
— Прошу прощения, — сказал мистер Ти, тот что-то раздраженно буркнул и, тяжело ступая громадными башмаками по полу, пошагал к столам клерк-дам.
— Можно ведь и повежливее, — проворчал мистер Ти. — Новый год все же.
Выполнять данное приятелю обещание немедленно покинуть банк он не спешил. Пройдя через вестибюль, мистер Ти уселся на диванчик возле скрежещущей механической елки, закинул ногу на ногу и закурил папиретку.
Часы начали отбивать десять часов вечера.
— Да начнется представление… — прошептал мистер Ти.
***
Мисс Клодия Коггарт не случайно занимала свое место. На должности рядовой клерк-дамы банка она проработала едва ли месяц, но за этот месяц успела понять, как здесь все устроено.
Можно сказать, ей повезло оказаться в «Ригсберг-банке» в тот момент, когда его трясло и лихорадило, а Человек-из-Льотомна совершил, как тогда казалось, нечто невозможное — влез в хранилище и вынес миллион. Прямо на ее глазах происходили события, которым прочие дамочки за столами в вестибюле не придали должного значения. Еще бы, ведь в отличие от коварной, хитроумной и крайне амбициозной мисс Коггарт, этих куриц заботила лишь жалкая премия, которую они рассчитывали получить в конце года. Они не смогли по достоинству оценить того, как одна из них, мисс Кэрриди, словно по щелчку пальцев, заняла место не кого-то, а самого управляющего банка. Перебравшись в кабинет наверху, новая госпожа управляющая поставила на свое бывшее место (место старшей клерк-мадам вестибюля) мисс Паттнерс — не то, чтобы рохлю, но особу весьма недалекую. Разумеется, мисс Коггарт не могла упустить такую возможность и путем ловкой интриги подсидела мисс Паттнерс. Та переселилась в обитую войлоком палату в «Эрринхауз», а мисс Коггарт заняла стол старшей клерк-мадам. На этом она, впрочем, останавливаться не собиралась.
Год близился к концу, до окончания работы оставалось всего полтора часа, и мисс Коггарт не терпелось отправиться домой, прихватив с собой бутылочку «Бламмедезелль», которую она стащила из кабинета главы Биржевого отдела мистера Муни. Дома ее ждет ее мамочка, и за ужином они вместе встретят Новый год, попутно разрабатывая план по тому, как подсидеть на этот раз уже саму мисс Кэрриди. Мисс Коггарт и ее мамочка считали, что это вполне осуществимо: госпожа управляющая банка, хоть и забралась весьма высоко, вращаясь в кругу господ начальников отделов и лично отчитываясь перед самой Вивьен Ригсберг, будто бы забыла, что козни и интриги могут подстерегать ее не только из кабинетов Выдри, Муни, Пыльнехта или из мансарды хозяйки банка, а и с низу, к примеру, из вестибюля…
И все же далеко идущие планы по подсиживанию госпожи управляющей и ближайшие планы по распитию вина в компании мамочки кое-что подпортило. То, чего старшая клерк-мадам никак не ожидала.
У ее стола прогрохотал взрыв.
Хотя «прогрохотал» — слишком громкое слово для этого по сути хлопка. Взрыв был крошечным, слабеньким и довольно чахлым, и тем не менее мисс Коггарт подпрыгнула на своем стуле, из ее рта выпала папиретка на мундштуке.
Старшая клерк-мадам затрусила головой, стряхивая с волос конфетти. Распахнув рот, она в недоумении уставилась на стоявшего перед ней высокого человека в пальто и цилиндре, в длинных пальцах которого все еще была зажата развороченная хлопушка. Его лицо тонуло в кроваво-красной дымной туче, и на миг старшей клерк-мадам показалось, будто его глаза… горят.
Мисс Коггарт вздрогнула.
И тут в разных частях вестибюля один за другим загрохотали еще взрывы. Весь первый этаж затянуло разноцветным дымом, в воздухе повисли, даже не думая опадать, пестрые бумажные ленты и серебристая мишура!
Клерк-дамы застыли за своими столами, выпучив глаза. Безнадеги у кассовых окошек завертели головами, какая-то старуха рухнула в обморок.
Мисс Коггарт не случайно была старшей клерк-мадам. Первый шок отступил очень быстро. Она стремительно оценила обстановку, пытаясь понять, что произошло и кто во всем виноват.
Вестибюль, прежде величественный и мрачный, ныне напоминал внутренности торта. По крайней мере, мисс Коггарт казалось, что торты изнутри выглядят именно так — она сладкое терпеть не могла.
Старшая клерк-мадам сразу же поняла, кто устроил весь этот кавардак.
В центре помещения стояла женщина в красной пелерине с капюшоном, за ее спиной сгрудилось пятеро снеговиков в новогодних колпаках — снежные громилы сжимали в руках полосатые красно-белые трости, похожие на леденцы Человека-в-красном, и чуть светящиеся голубоватые шарики — ну точь-в-точь елочные игрушки.
Мгновенно узнав женщину и ее спутников, мисс Коггарт бросила один быстрый взгляд на входные двери, другой — на лестницу. Трое автоматонов-охранников лежали на полу, будто бы утонув в сугробах. Их лампы-глаза светились, а роторы скрипели на весь вестибюль, но при этом механоиды не шевелились.
Зои Гримм обернулась кругом, чтобы ее было видно со всех сторон, широко улыбнулась и крикнула:
— Всех с Новым годом! Это ограбление!
После чего подняла над головой алую шутиху с подожженным фитилем и направила ее под потолок.
Взгляды всех присутствующих вонзились в огонек, стремительно ползущий по шнурку.
Одна из клерк-дам пискнула, как мышь, на которую кто-то сел, а следом запищали и остальные…
Шутиха издала хлопок, и из нее вырвалась струя белого пламени. Взвившись под потолок петлей, фейерверк с грохотом рассыпался, и в вестибюле пошел снег.
— Мы пришли сюда за денежками толстяков Ригсбергов, — сообщила Зои Гримм, — и если мы их получим, никто не пострадает! Никому не двигаться! Дрожите, пугайтесь и восхищайтесь, оставаясь на своих местах!
Мисс Коггарт, единственная, не потеряла самообладания — она не собиралась ни дрожать, ни пугаться, ни уж тем более восхищаться.
— Вы даже не представляете, какую глупость совершили! — воскликнула она. — Либо вы просто сошли с ума! Вы знаете, с кем связываетесь?!
А затем незаметно нажала педаль под столом.
«Вряд ли вам когда-либо понадобится эта педаль, — сказала ей госпожа управляющая сразу после назначения мисс Коггарт на должность старшей клерк-мадам. — Вряд ли кто-то рискнет снова сунуться в наш банк — это скорее мера предосторожности…»
Как только мисс Коггарт нажала на педаль, «мера предосторожности» заработала. Казалось, само здание банка пришло в движение. С лязгом опустились бронированные ставни на кассовых окошках, а лифт скрылся под толстостенным металлическим рукавом. Следом решеткой оказалась перекрыта лестница на этажи, на входной двери банка загрохотали закрывающиеся запоры. Всего за несколько мгновений вестибюль превратился в железный несгораемый шкаф.
Грабительница и ее прихвостни завертели головами.
— Вы в ловушке! — крикнула мисс Коггарт. — После осеннего ограбления мы предприняли меры! Я запустила «Протокол вторжения»! Скоро сюда кое-кто спустится, и вы пожалеете, что сунулись к нам! В Дом-с-синей-крышей отправлена тревожная капсула…
Зои Гримм насмешливо глянула на старшую клерк-мадам.
— По этой трубе отправлена? — спросила она, кивнув на обломок трубы пневмопочты, который сжимал в руке один из снеговиков.
Мисс Коггарт заскрипела зубами.
— Вам не попасть в хранилище! — воскликнула она. — Прислушайтесь! Слышите? Это они! Лучше сдавайтесь, пока можете!
Зои Гримм не слушала.
В стенах один за другим с лязгом начали открываться большие круглые проемы.
— Люки! Скорее! — крикнула Зои, и снеговики ринулись к ним.
Каждый из снежных грабителей закинул что-то в проемы, а в следующий миг банк вздрогнул.
Бомбы взорвались в люках, наружу пополз… лед. Растекаясь по стенам, толстая голубая корка затянула все проемы. Словно бутылочные горлышки, они всего за пару мгновений оказались заткнуты ледяными пробками.
— Мистер Супмарк! — крикнула Зои Гримм. — Скорее! Это их надолго не удержит!
— Что вы задумали?! — заголосила мисс Коггарт. — Сдавайтесь, пока есть такая возможность! Лучше бы вам…
Стоявший у стола старшей клерк-мадам человек не дал ей договорить. Он схватил свой «Завиватель» и без промедления надел его на голову мисс Коггарт. Щелкнули зажимы…
Прочие клерк-дамы уставились на начальницу с ужасом.
Старшая клерк-мадам попыталась стащить с головы «Завиватель», но тот, казалось, врос в нее.
— Снимите! Снимите с меня это!
Мистер Супмарк склонился над мисс Коггарт и проскрипел.
— Отведите меня!
— Снимите!
— Я сниму. Когда вы отведете меня в хранилище…
— Я не могу… лифт…
— Мне не нужен лифт, потому что я пришел сюда не за вашими деньгами. Мне нужно… другое хранилище…
Судя по пониманию, проскользнувшему в глазах старшей клерк-мадам, она явно знала, о чем он говорит.
— Нет! Ни за что!
Мистер Супмарк схватил ее за воротник платья и рывком вытащил из-за стола, после чего вставил в замочную скважину «Завивателя» ключ и повернул его.
В тот же миг механизм пришел в движение. Катушки начали проворачиваться, наматывая волосы старшей клерк-мадам, и она закричала. Слезы потекли по искаженному от боли лицу.
— Вы отведете меня, — прорычал безнадега, — или я вырву все ваши волосы.
— Умоляю! Выключите его! Выключите! Я все сделаю! Я отведу вас!
Ключ провернулся, и катушки остановились.
— Вперед! — велел мистер Супмарк.
Мисс Коггарт, сотрясаясь в рыданиях, нашарила под столом рычажок и переключила его.
В стене возле ее стола отъехала в сторону одна из панелей, открывая темный узкий проход на ведущую куда-то вниз лестницу.
Мистер Супмарк подтолкнул старшую клерк-мадам к проходу, и она, пошатываясь, двинулась к нему.
Вскоре они скрылись на лестнице, панель вернулась на свое место.
Внутри стен раздался грохот. Звук все приближался. Ледяные корки, перекрывающие люки, затрещали.
Зои Гримм повернулась к одному из снеговиков:
— Видимо, нас ждет славная драка. Вы готовы, мистер Пибоди?
Вместо ответа снеговик щелкнул тумблером под стволом своего «снегомета». Оружие зажужжало.
Стены вестибюля задрожали. Лед затрещал, рассыпаясь. Кто-то пробивался по трубам.
Зои почесала затылок и тряхнула головой — в ней вдруг очень некстати начало раздаваться тиканье часов.
***
— Девятнадцать — двадцать один — семнадцать — четырнадцать — один — восемнадцать — двенадцать…
Эхо от шагов двух человек поднималось к высоким потолкам и расползалось по темным коридорам подземного хранилища.
Дрожащий свет фонаря, который несла в руке женщина в странном головном уборе, полз по каменному полу и по стенам коридоров. Весь подземный зал занимали собой громоздкие шкафы вишневого дерева. Эти шкафы выстраивались вдоль проходов и, поставленные один на другой, высились в несколько ярусов, до самых потолочных сводов. На каждой дверце каждого шкафа был выжжен герб банка — в когтях вороны держали ленту, на которой стоял номер. Один шкаф — один безнадега (или семья безнадег).
Высокий мужчина в цилиндре, не глядя на эти номера, бормотал:
— Девятнадцать — двадцать один — семнадцать — четырнадцать — один — восемнадцать — двенадцать…
— Я не знаю, где он находится… — сквозь слезы выдавила мисс Коггарт, семенящая слева от мистера Супмарка.
— Зато я знаю, — ответил ее спутник. — Девятнадцать — двадцать один — семнадцать — четырнадцать — один…
Они все шли и шли по темным коридорам. А шкафы казались бесконечными.
— Этот банк… проклятый банк… — негромко прорычал мистер Супмарк. — Он не должен был превратиться в это…
Мисс Коггарт, схватившись за обруч «Завивателя» на голове, семенила впереди. Она боялась обернуться.
— Вы, верно, думаете: «Что какой-то безнадега может знать о том, каким должен был быть банк?» — продолжал мистер Супмарк. — Что ж, поверьте мне, мисс, я знаю… Потому что это мой банк.
Старшая клерк-мадам не ответила. «Он безумен… этот человек безумен…» — подумала она, даже не представляя, насколько ошибается — во-первых, мистер Супмарк не был безумен, а во-вторых… он не был человеком.
— Мой банк… да… — пробормотал этот жуткий тип. — У меня его украли…
— Я ничего не знаю, — дрожащим голосом ответила мисс Коггарт. — Я здесь совсем недавно…
Мистер Супмарк бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Я чую ваш страх… Полагаю, вам кажется, что вы сейчас спите и что вам снится кошмар. Вы не ожидали, что я приду. Вы думали, что встретите Новый год в кругу семьи, у теплого камина, слушая по радиофору «Мешок Крампуса»… — Он на миг замолчал, о чем-то раздумывая. — «Мешок Крампуса» — все его слушают… Но никто ничего не знает, даже не догадывается… Я расскажу вам.
— Я не хочу… — прошептала мисс Коггарт, но мистер Супмарк будто бы не услышал и начал рассказывать…
…Крампус, мстительный дух из чащи — он приходит в город в первый день зимы, чтобы разыскать и наказать непослушных детей. Так все думают и… что ж, это правда.
Но есть кое-что, чего не знает никто.
Однажды, одной холодной зимой, Крампус, как и всегда пробудился от своей годовой спячки от боя каменных часов в сердце чащи. Я помню это пробуждение. Выпал первый снег, лес замер, как замирает всякий раз, когда Крампус раскрывает веки.
Выбравшись из угольной ямы, мстительный дух зимы ударил в колокол, и к его логову начала сползаться его свита. Ожидая своих верных спутников, Крампус глядел на медленно опускающиеся снежинки и думал. Это была необычная зима — необычная для Крампуса. Его стылое сердце колотилось, в нем поселилось что-то… новое — тревожное, беспокойное. Плохие дети ждали его… как и всегда. И все же в тот раз что-то было иначе. Крампусу надоело наказывать детей… вернее, одних лишь детей. Его голову пронзила неожиданная мысль: «Не только дети ведут себя плохо…»
Крампус — жесток, Крампус — неостановим, как снежная буря. Но он справедлив. Самый справедливый из всех судей. Каминник награждает тех, кто вел себя хорошо весь год, но что же насчет тех, кто вел себя плохо? Они просто не получают свой подарок? Нет уж, этого недостаточно. Это. Не. Наказание. Они не усваивают урок и продолжают творить свои непотребства.
Пока собиралась свита, Крампус размышлял. Почему? Как так вышло, что взрослые не несут наказания? И решение родилось прямо тогда и там, на краю угольной ямы. Крампус преподаст им урок. Он заставит и плохих взрослых отвечать за свои поступки. Кто, если не он?
Но если с детьми все было просто, то со взрослыми следовало действовать хитрее. Как узнать, кто плохой человек? Крампус стар, как само время, как лес, как зима. Он многое знал о людях, жалких, трусливых, жадных… Он знал, что вскрывает в людях их глубинную суть. Деньги… Именно деньги разделят людей на плохих и хороших.
Искра идеи разгорелась, и Крампус придумал план.
Когда свита собралась, он велел своим прислужникам собирать золото, которое спрятано в закромах под корнями вековечных сосен — древние клады, их очень много в лесу.
Собрав гору золота, Крампус отправился в Габен. Под видом богатого иностранца он остановился в гостинице на Чемоданной площади и начал воплощать задуманное. В самом сердце Тремпл-Толл Крампус открыл — что бы вы думали? — банк. Ох, и что же это был за банк! Любой желающий мог взять там ссуду, и никакого обмана, никакого грабежа — просто невероятно, не так ли? Единственное условие: полученные в долг деньги следовало пустить на хорошие дела.
Задуманное начало воплощаться в жизнь. Крампус-из-леса превратился в дельца: он выдавал ссуды и смотрел, на что люди тратят деньги. Если на хорошие дела, то он прощал им долг, если на плохие — наказывал: отбирал все, до последнего пенса, пускал их по миру. Справедливо, не так ли?
Люди нечасто разочаровывали Крампуса: подписывая договор, все клялись, что пустят деньги на хорошие дела, но многие лгали. Ссуженные деньги текли в карманы, но «безнадежные случаи» — так их называли — обогащали банк, возвращая все десятикратно.
Это был успех. Наказания, наказания, наказания… Похищения детей остались в прошлом — все это теперь казалось пустым и скучным. Крампус был счастлив.
Но время шло. Зима заканчивалась. Пора было отправляться домой, Крампуса начало клонить в сон. И тогда он встал перед выбором: закрывать банк или позволить ему работать и дальше, пока хозяин будет в спячке. Выдавать ссуды круглый год было так заманчиво, и Крампус поддался. Это была слабость, но поймет он это еще нескоро. В тот момент он принял решение, о котором спустя годы будет сожалеть.
Он оставил банк на попечение своего человеческого помощника — настоящего искусника во всем, что касалось бумаг, который казался исполнительным, верным и надежным. И он, этот человек, не подвел Крампуса. Весь год банк исправно работал под началом управляющего, а когда с первым снегом на следующую зиму Крампус пробудился и вернулся в город, то обнаружил, что запущенный им механизм исправно работает. Он был доволен. Его дело жило. Всю зиму Крампус провел в банке, лично курируя выдачи ссуд, наказания и прощения. А потом снова залег в спячку.
Годы шли. Каждую зиму Крампус возвращался в свой банк. Выдавал ссуды и вершил возмездие. Когда он уходил, его человеческий помощник заведовал всеми делами. И казалось, что так будет всегда.
Но успех предприятия ослепил Крампуса. Он не заметил, как отношение его помощника меняется, что всякий раз, когда хозяин возвращается, тот скрипит зубами, пытаясь скрыть ненависть. Управляющий больше не испытывал страха перед мстительным духом зимы. Ему удавалось скрывать свои алчность и коварство. Помощник считал банк своим, а присутствие, приказы и даже сами методы Крампуса стали ему в тягость. Но у него не было выбора: как он мог воспротивиться тому, кого породила сама зима — в конце концов, он был простым человечишкой.
В одну из зим, вернувшись в банк, Крампус обнаружил, что что-то изменилось. Помощник пытался делать вид, что все как обычно, но провести хозяина ему не удалось: за время отсутствия Крампуса банк стал другим. Управляющего больше не заботило, что за люди берут ссуды, он не прощал долги хорошим людям, но напротив делал все, чтобы плохие люди жирели и богатели. Крампус был в ярости. Он едва не разодрал на куски своего помощника, но тот убедил его, что все исправит. И Крампус поверил…
Страх… Он думал, что страх заставит управляющего подчиняться, но он не учел, что алчность сильнее страха.
Помощник умело прикидывался и играл свою роль, пока Крампус был в банке, но, стоило тому отправиться в свою ежегодную спячку, он решился наконец снять маску покорности.
Управляющий проследил за Крампусом до его логова, увидел, как тот укладывается на дне глубокой угольной ямы, а потом… он отыскал в чаще древние каменные часы и сломал их — этот подлый, коварный человек выяснил, что именно их бой пробуждает Крампуса и что без них он ни за что не проснется. Но этого ему было недостаточно. Подлый управляющий банка проник в логово Крампуса, перерезал ему горло и забрал колокол. Но не только его: помощник украл шубу, в которой была собрана вся сила мстительного духа зимы.
Оставив так и не проснувшегося Крампуса истекать кровью, управляющий вернулся в Габен и окончательно забрал себе банк. Он переименовал его в свою честь. А в старый герб банка Крампуса он добавил некую деталь, исказив его суть, и так у черного ворона в клюве появилась золотая монета.
«Ригсберг-банк» на площади Неми-Дрё… В тот день это место стало таким, каким вы знаете его сейчас. А бывший управляющий, Сесил Ригсберг, стал его хозяином. И тогда жизнь в Тремпл-Толл навсегда изменилась. Ригсберг и его семейка заполучили всю восточную часть площади и выстроили здесь эту черную уродливую громадину, постепенно они заполучили и весь Тремпл-Толл.
Годы шли, а Ригсберги все богатели. Старик хранил тайну о том, как он стал хозяином банка, и никто во всем городе даже не догадывался, что он сделал.
А что же Крампус? — спросите вы?
Крампус не умер — он ведь не человек, а дух зимы, все-таки. Его рана затянулась, но он не просыпался до тех пор, пока в лес не пришел некий профессор-монстролог, изучавший старые легенды и желавший разыскать доказательства того, что Крампус существует. Он нашел древние часы и починил их, а потом нашел и Крампуса.
Крампус проснулся. Он был в ярости. «Ригсберг должен поплатиться! Его кара будет ужасной!» — только об этом и мог думать мстительный дух зимы.
Разъяренный Крампус пришел в Габен и увидел, что случилось с банком. Он вошел внутрь и потребовал к себе Сесила Ригсберга. Людишки ничего не понимали — еще бы: куда им!
Ригсберг спустился. Он не мог поверить своим глазам, полагая, что его тайна похоронена в глубине чащи. Он был перепуган, трясся и лепетал извинения, но потом быстро понял, что Крампус ничего не сможет ему сделать без своей шубы.
«Отдай ее! — кричал Крампус. — Отдай ее, ты, подлый вор! Верни мне мою шубу!»
Охранники Ригсберга схватили Крампуса, намереваясь вышвырнуть его за двери, но Сесил неожиданно велел отвести его в свой личный кабинет.
«Я предлагаю тебе сделку, Крампус, — сказал он, когда они остались наедине. — Банк останется моим, а шуба… я верну ее тебе…»
«Мне плевать на банк. Верни мне мое! Я замерзаю…»
Сесил Ригсберг расхохотался:
«Не так быстро. Мы подпишем договор, в котором ты поклянешься, что не отберешь у меня банк. А также… шуба теперь является собственностью банка, и тебе придется выкупить ее…»
Крампус не поверил своим ушам.
«Что?! Выкупить?!»
«Ничего личного. Обычная процедура. Ты ведь хочешь вернуть свою шубу? А в знак доброй воли я еще и верну тебе колокол…»
«Да будет так!» — сказал Крампус, понимая, что у него нет выбора, и поставил под договором свою подпись — отпечаток когтя.
Это был обычный, как тогда казалось, контракт на приобретение мехового изделия за определенную сумму при определенной процентной ставке, которая увеличится через год.
Дух зимы полагал, что выкупить шубу у Ригсберга, погасив процент, будет просто, ведь лес, его вотчина, хранит в своих недрах множество золота, но он и не представлял тогда, как ошибался.
Крампус отправился в лес, стукнул в колокол, созывающий свиту, но явившиеся гоблины не узнали его без шубы. Они напали на него. Ригсберг просчитал и это: он полагал, что прихвостни убьют Крампуса, и лишь чудом тому удалось сбежать.
В лесу было еще холоднее. Выхода не оставалось, и Крампус вернулся в Габен. Больше добыть деньги было негде.
Величайшее унижение! Ему пришлось не только прикидываться человеком, но и жить мерзкой человеческой жизнью. И все же его шуба стоила того. Он брался за любую работу: был и углежогом, и путевым обходчиком, и кочегаром. Пока однажды не нашел себе работу по душе: вернулся к истокам, так сказать. «Пансион мадам Лаппэн для непослушных детей» нуждался в воспитателе с определенными навыками: они искали того, кто без жалости будет наказывать подопечных, и Крампус стал таким воспитателем.
Время шло. Мстительный дух зимы превратился в одного из ничем не примечательных жителей Тремпл-Толл. У него была работа, появилась квартирка. Был даже друг — профессор Гримм, который и пробудил его. Профессор писал книгу о Крампусе, они встречались вечерами, и дух зимы рассказывал ему о себе…
Потихоньку деньги копились, и однажды Крампус собрал нужную сумму. Наконец! Он вернет шубу! И покинет этот гадкий город!
Придя в банк и встретившись с Ригсбергом, он понял, что радовался преждевременно. Как я и говорил, Сесил Ригсберг был искусником во всем, что касалось бумаг. Он обманул Крампуса: «Подписывая договор, всегда читайте мелкий шрифт!» Пока Крампус копил деньги, процент долга увеличился, и, согласно договору, он уже был должен вдвое больше того, что принес.
Так мстительный дух зимы стал тем, кого в банке называют «безнадегой».
Бессилие и болезненная меланхолия охватили его. А что уж говорить о непрекращающемся ознобе, который он испытывал.
И тогда профессор Гримм вызвался помочь ему добыть шубу. Не буду вдаваться в детали. Думаю, вы и так понимаете, что ему это не удалось — Ригсберг не собирался так просто выпускать Крампуса из своих лап…
За все эти годы Крампус не раз приходил в банк в надежде выплатить долг и вернуть шубу, но всякий раз долг увеличивался. Проклятый договор держал его в плену, и освободиться казалось невозможным.
Но сегодня… сейчас… все изменится…
Мистер Супмарк замолчал.
Они с мисс Коггарт стояли у шкафа, на дверце которого значилось: «19-21-17-14-1-18-12».
Дрожащей от волнения рукой он открыл дверцу.
Она была внутри! Висела на вешалке, как какое-то никчемное пальто!
Протянув руку, он коснулся длинным обломанным ногтем меха на оторочке шубы. И содрогнулся.
После чего одним движением сорвал с вешалки шубу, закутался в нее — руки нырнули в рукава, на голову опустился капюшон. Звякнули свисающие по полам цепи, зазвенели бубенцы.
Мисс Коггарт не видела лица мистера Супмарка. Он скрючился, и его начали бить судороги. Подземное хранилище наполнилось совсем не человеческим ревом.
Она отшатнулась и выронила фонарь. Стекло звякнуло, разбившись. Фитиль погас.
Мистер Супмарк обернулся, но это был уже не тот джентльмен, который пришел в банк, пытаясь получить ссуду на свое изобретение. Прямо на глазах потрясенной старшей клерк-мадам, пробив капюшон, на его голове выросли два изогнутых рога, узкая треугольная борода удлинилась, а глаза… они загорелись, как два уголька!
— Вы очень плохо вели себя в этом году, мисс Коггарт, — сорвалось хриплое с сухих изломанных губ, а затем Крампус, мстительный дух зимы, прыгнул.
Мисс Коггарт закричала.
***
За два часа до Нового года центральная площадь Тремпл-Толл почти опустела.
Семафоры на станции дирижаблей горели красным, а туша «Бреннелинга» напоминала сугроб, в котором тускло светились иллюминаторы. Прополз трамвай.
Парочка поздних прохожих торопилась вернуться домой: один нес на плече елку, а другой тащил санки, груженные пирамидой коробок с ленточками.
Площадь Неми-Дрё будто замерла. Медленно опускались снежинки, из дымоходов поднимались тонкие струйки дыма, и время от времени подрагивали трубы пневмопочты.
Тремпл-Толл ждал. Гостиные наполнились шумом и светом. Уже скоро… скоро этот долгий год наконец закончится…
И все же не везде праздник ждали. Среди квартир, выходящих окнами на площадь, затерялась одна — о существовании которой не знали даже соседи.
В этой квартирке не было окон, не было камина, и к ней не вела труба пневмопочты. Ее не посещал ни почтальон, ни молочник, а ведущая в нее дверь скрывалась за трубами паровых котлов в заваленном старой мебелью тупике этажа — на ней не было ни номерка, ни почтового ящика — даже ручки.
Сама квартирка представляла собой единственную, уместившуюся между третьим и четвертым этажами дома комнату. В ней не было ничего, кроме стула и стола. Именно то, что стояло на столе, как раз и служило причиной того, почему эту квартиру держали ото всех в тайне. На столе стояли керосиновая лампа и «Криптекс-сменщик» — причудливый механизм, отдаленно похожий на часы без короба: шестеренки, пружины, анкера и маятники. В глубине прибора проглядывали лампочки — сейчас не горевшие. Циферблат отсутствовал, и его место занимал продолговатый цилиндр с дюжиной колец. На ребрах колец стояли цифры — от одного до девяти, и в прямоугольной прорези значилось: «8, 5, 4, 1, 7, 7, 2, 8, 1, 3, 3, 5». От механизма отрастала тонкая медная трубка, уходящая под стол и врастающая в дощатый пол.
Сам вид этого устройства мог вызвать у любого, кто на него взглянет, уйму вопросов: «Что этот криптекс делает?», «Зачем эти кольца?», «Что он отпирает?»
Что ж, устройство на столе в тайной квартирке ничего не отпирало. Оно лишь дублировало нечто, что находилось в другом месте.
Из темного угла комнатки раздалось сдавленное мычание. На полу лежал человек, хотя то, что это человек понять было непросто, учитывая, что с ног до головы он был обмотан веревкой. Рядом лежали шляпа-котелок и разбитые очки. Из веревочного кокона выглядывали лишь нос да расширенные от гнева глаза.
Тот, на кого они были направлены, не обращал на пленника никакого внимания.
Снеговик сидел на стуле и, не отрываясь, глядел на криптекс, нетерпеливо постукивая ногой по полу и длинными пальцами по крышке чемоданчика, который стоял у него на коленях.
И вот, в какой-то момент, наконец произошло то, чего он ждал.
Трубка, уходящая под стол, завибрировала, приводя в движение маятник на механизме. Загорелись лампочки, и комнатка наполнилась лихорадочным звоном. Криптекс включился. Ротор натянул пружину, кольца пришли в движение, одно за другим они начали медленно вращаться.
Меньше, чем за минуту новая комбинация выстроилась, и механизм выключился. В прорези встали совершенно другие цифры. А потом все снова затихло. Лампочки погасли.
Снеговик открыл чемоданчик и вытащил оттуда механическую ворону. Несколько раз провернул ключ в замочной скважине у нее на груди, и автоматон ожил.
Из глубины металлического тела раздалось жужжание. Мигнув, загорелись глаза-лампы.
Снеговик поставил ворону на стол перед «Криптекс-сменщиком». Птица повела головой и замерла, уставившись на цилиндр с кольцами. А в следующий момент что-то щелкнуло, сверкнула вспышка, и в воздух поднялось облачко от сгоревшего магния.
Дело было сделано. Снеговик подхватил ворону под мышку и ринулся к двери секретной квартирки, даже не глянув на мычащего пленника. Перепрыгивая через ступени, он спустился по лестнице и выбежал в переулок. Оказавшись под открытым небом, он размахнулся и подбросил ворону в воздух.
Механическая птица закаркала и полетела в сторону банка.
Проводив ее взглядом, снеговик забрался в кабину стоявшего у входа в подъезд аэрокэба. Заработали пропеллеры, и экипаж оторвался от земли.
***
«Осенняя неприятность больше не повторится!»
Длинный узкий рукав коридора простирался на такой глубине, что, как любил пошутить сам мистер Борчч, начальник охраны, ниже была только вотчина людей-кротов.
Сам Джон Борчч суеверным человеком не был, но, к примеру, к черным кошкам относился с закономерной подозрительностью.
«Людей-кротов не существует!» — в этом пытались убедить общественность городские власти, но то, что дно и стены банковского хранилища обшиты толстыми металлическими пластинами, случайностью не было. К примеру, мистер Борчч не раз своими ушами слышал, как под полом в коридоре, который вел в хранилище, что-то скребется, порой улавливал обрывки хриплых голосов. Впрочем, его это не сильно беспокоило: провести подкоп под хранилище и коридор было невозможно.
Во время осеннего ограбления мистер Борчч был на своем посту, и тогда его подвела самоуверенность. «Ограбить “Ригсберг-банк” невозможно» — так считалось, и во многом из-за этого Человеку-из-Льотомна и удалось с такой легкостью совершить свое черное дело.
Тремпл-Толл вскипел — не обсуждал вторжение в банк только ленивый да немой. И хоть Ригсберги полностью контролировали прессу, едва ли не каждый в Саквояжном районе перемывал банкирам с Площади косточки (шепотом, разумеется, прежде три раза оглядевшись по сторонам для верности). Ригсберги были унижены, хоть и всячески старались строить хорошую мину, выказывая на публику демонстративное хладнокровие и едва ли не безразличие к произошедшему.
Банк продолжал работу как ни в чем не бывало: клерк-дамы выдавали ссуды, клерки в Биржевом, Портовом, Пыльным, Грабьем и прочих отделах жужжали и суетились. Со стороны казалось, что особых последствий ограбление не возымело.
Но то, что происходило в те дни внутри банка… Что ж, сказать, что черное здание по адресу «Площадь Неми-Дре, 17» кипело и бурлило, значит значительно преуменьшить происходящее. Самые богатые и важные вкладчики паниковали, порывались закрыть счета и отправиться к Граббсу и к другим конкурентам Ригсбергов в Габене. Госпоже Вивьен Ригсберг и мистеру Портеру, тогдашнему господину управляющему, приходилось прикладывать недюжинные усилия, чтобы их успокоить. При этом началось так называемое «вычесыванье блох»: агенты из особого отдела во главе с мистером Ратцем взялись за всех служащих без исключения в поисках того, кто виноват в произошедшем. В итоге в долговую тюрьму Браммл в личные карцеры банка отправилось восемь клерков с этажей и две клерк-дамы из вестибюля. Еще четверо служащих, включая двоих охранников хранилища, и вовсе исчезли, и их судьба для мистера Борчча осталась тайной.
Похищенные деньги вернулись, мистер Портер был уволен, и его место заняла мисс Кэрриди. Новая госпожа управляющая начала свою работу с обновления всей системы защиты банка под лозунгом «Ограбление не повторится!» Одним из нововведений должна была быть замена всех охранников хранилища на автоматонов, но мистер Борчч мириться с вынужденной бесславной отставкой был не намерен. Он служил Ригсбергам еще в те времена, когда во главе банка стоял лично господин основатель, более того — старик когда-то называл его своим личным другом, и у Борчча имелась пара ниточек воздействия на госпожу Вивьен, которую он знал еще девочкой. И он потянул за эти ниточки…
Впоследствии Борчч остался на своем посту. Мисс Кэрриди была недовольна, но противиться решению хозяйки банка не посмела. Госпожа Вивьен так ей и сказала: «Мистер Борчч — старый друг семьи, и он заменен не будет. Это последнее слово!» После чего уже самому мистеру Борччу она сообщила, чтобы на третий шанс он не рассчитывал и что в следующий раз «старый друг семьи» отдаст жизнь за собственность банка — так или иначе.
С того дня начальник охраны хранилища из кожи вон лез, чтобы не подвести ее. Он лично подобрал новый состав коридорной охраны, взяв в него отставных военных — лучших из лучших, и вооружил их по последнему слову оружейной техники. Мистер Борчч до мельчайших подробностей изучил ограбление Человека-из-Льотомна и лично участвовал в разработке «Протокола вторжения».
«Осенняя неприятность больше не повторится!» — твердил он себе, испытывая гордость от тех средств защиты, которые были введены благодаря лично ему.
В прошлый раз в хранилище проникли гремлины, и к такому в банке никто не был готов, но сейчас все изменилось. И коридор, и шахту лифта снабдили противогремлинскими мерами, так что пусть только сунутся…
Когда за два часа до полуночи наверху раздался шум, мистер Борчч понял все мгновенно.
— Тревога! — заревел он. — По местам!
Подчиненные, игравшие в «Вороватую ворону», бросили карты, вскочили на ноги и ринулись на свои посты. Двое забрались в стенные кабины у лифта, захлопнув двери и взявшись за короткоствольные механические винтовки системы «Шрёбрич», установленные в узких гнездах на поворотных ножках. Двое других заняли свои ниши в центральной части коридора. Сам мистер Борч толкнул один из рычагов на панели в рубке, и из открывшейся в стене ниши на рельсе выкатилась рычажная турель. Остановившись посреди коридора, она замерла, нацелив ствол на лифт.
— Газ-маски! — крикнул мистер Борчч, и его подчиненные опустили на лица противогазы. Начальник охраны и его люди стали похожи на пучеглазых насекомых.
— Яд! — пророкотал мистер Борчч, и из рожков на потолке потек синеватый дым, стремительно наполняя коридор.
Начальник охраны встал за турель, взявшись одной рукой за рукоятку, а другой — за гнутый рычаг, приготовившись стрелять.
— Ну давай же! Давай! — сжав зубы, проговорил мистер Борчч.
Дым заполнял коридор, тучи клубились над полом, поднимаясь все выше, а яд из рожков все продолжал течь. Меньше, чем за минуту, в густом мареве уже ничего нельзя было разглядеть.
— Обстановка! — крикнул мистер Борчч.
— Никого, сэр!
— Никого!
— Никого!
Кабина № 3 молчала.
— Петкир! — начальник охраны добавил в голос железа. — Докладывай!
— Никого, сэр!
— Почему доложил не сразу?!
— Простите, сэр! Мне показалось… ребенок в дыму!
— Ребенок?!
— Нет, это просто клуб дыма! Показалось…
— Повышенное внимание, парни! Глядеть в оба!
— Сэр! — воскликнул охранник из кабины № 1. — Если это ограбление, почему не включили протокол?!
«Хороший вопрос — с тревогой подумал мистер Борчч. — Чего они там, наверху, тянут?! Я перестраховался?.. Может, мисс Кэрриди решила устроить праздник с хлопушками в вестибюле? Нет! На нее это непохоже! Меня бы уведомили заранее…»
И тут наконец завыла сирена. Старшая клерк-мадам запустила «Протокол вторжения». На круглой стальной сейфовой двери за спиной мистера Борчча пришли в движение кольца криптекс-замка, сбивая предыдущую комбинацию. Из-под потолка с грохотом опустились три бронированные перегородки, разделяя коридор на три отсека: прилифтовый, центральный и прихранилищный.
Мистер Борчч замер, вглядываясь в тучи дыма.
Коридор был неприступен. Никто не проберется через перегородки, а если кто-то и рискнет сунуть сюда свой нос, яд, одинаково действующий как на людей, так и на гремлинов, выжжет им легкие.
— Осенняя неприятность больше не повторится, — пробормотал мистер Борчч, до боли в пальцах сжимая рычаг турели.
Даже если произойдет чудо и яд не подействует (может, грабители озаботились надеть противоудушливые маски), из лифта они не выберутся — их тут же изрешетят из кабин. В любом случае их путь там и завершится — перегородки снаружи поднять невозможно.
— Обстановка?! — крикнул в переговорный рожок мистер Борчч.
Все четыре охранника отозвались почти мгновенно: «Никого!»
Лифт и не думал спускаться, шахта заполнялась яд-дымом.
«Где же вы?! — стучала в голове начальника охраны молотком мысль. — Где?!»
И тут он получил ответ на свой вопрос. Сирена внезапно смолкла — кто-то выключил ее!
Мистер Борчч развернулся к рубке управления, поворачивая и турель на мононоге. В дверном проеме, окутанный дымом, кто-то стоял. Низкого роста и в шляпе-котелке.
«Ребенок?!»
Мистер Борчч промедлил всего мгновение, и этого мгновения «ребенку» хватило, чтобы провернуть ручку, торчащую из небольшого короба, который свешивался с его шеи на ремне.
По коридору, вырываясь из короба, потекла мелодия. Старая карнавальная мелодия зазвучала так внезапно и была такой чарующей, что начальник охраны застыл. А затем… руки сами отпустили турель, ноги начали притопывать, после чего мистер Борчч неожиданно для себя пустился в пляс.
— Я… нет… останови это! — вопил он, но тело отказывалось слушаться. Мистер Борчч танцевал с таким усердием, будто от этого зависела его жизнь. Притом, что до сего момента он считал, что и вовсе танцевать не умеет.
Начальник охраны не понимал, что происходит. Он подпрыгивал, вертелся, отбивал степ и выдавал джигу, то и дело кланялся и изгибался, руки выделывали волны, а все мысли из головы исчезли — их место заменила собой музыка.
Мистер Борчч пыхтел и сопел. Сердце колотилось, как безумное, он весь взмок, а танец все не останавливался. Дыхание сбилось окончательно. Голова кружилась, он начал спотыкаться. И в какой-то момент перед глазами все потемнело.
Начальник охраны рухнул в обморок, но его тело продолжало дергаться в жутких судорогах.
Не прекращая вращать ручку шарманки, «ребенок» вернулся в рубку и переключил три рычага. Перегородки поползли наверх.
Выйдя в коридор, маленький шарманщик двинулся по проходу. В кабинах сейчас происходило ровно то же, что случилось и с мистером Борччем: его подчиненные танцевали, вкладывая в каждое движение всю страсть и все силы. Магнетическое воздействие музыки не позволяло им передохнуть ни на мгновение. И вскоре один за другим они попадали на пол.
Говард Бек рассмеялся и отпустил ручку. Музыка смолкла.
— Старый шарманщик из Страны Дураков явно знал толк в веселье, — сказал он и вприпрыжку припустил к лифтовой решетке.
Раздвинув ее в стороны, он заглянул в шахту. Помахал перед лицом рукой, отгоняя дым.
— Тик-так, тик-так, — бросил он, после чего вернул решетку на место и потянул на себя рычаг, вызывая лифт.
Где-то внизу заработали блоки и противовесы, тросы пришли в движение, и вскоре кабинка опустилась.
Прозвенел звонок, решетка отъехала.
— Ну не гений ли я? — усмехнулся Говард, и в ответ ему раздалось механическое карканье. На диванчике в кабинке сидела черная ворона-автоматон.
Зайдя в лифт, кукла склонилась над вороной и щелкнула крошечным рычажком у нее на груди. Клюв раскрылся, и из него с жужжанием выползла тонкая бумажная лента.
Схватив бумажку и прочитав то, что на ней было отпечатано, Говард воскликнул:
— Зам-м-мечательно!
После этого кукла бегом преодолела коридор. Мистер Борчч по-прежнему лежал на полу, сотрясаясь в танце.
Говард бросил на него быстрый взгляд и потянулся к криптекс-замку на двери хранилища. Сверившись с бумажной лентой, кукла принялась вращать кольца.
«9–6 — 6–1 — 7–5 — 2–2 — 4–3 — 1–1»
Когда последнее кольцо провернулось, клацнул замок, и с глухим стуком запоры внутри двери вошли в пазы.
Крутанулся вентиль, и громадная круглая дверь, поворачиваясь на петлях, начала медленно открываться.
Говард отпрыгнул на несколько шагов назад.
Перед ним было сердце «Ригсберг-банка». Вдоль стен хранилища проходили ряды полок, заставленные туго набитыми мешками с трафаретным изображением ворона с монетой в клюве.
Говард вдруг ощутил себя крошечным, слабым и… невероятно, неприлично богатым.
— Это же сколько праздничных гусей можно накупить! — воскликнул он.
***
Это был очень длинный день.
Для Зои Гримм он начался с посылки от мошенников из «Чучеллоус. Подари себе сам». Казалось, это случилось в прошлой жизни. Потом были главпочтамт и несколько ограблений по всему Тремпл-Толл. Происшествие в редакции «Сплетни» и попытка похитить «Праздничную традицию», которая обернулась схваткой с жутким монстром в мансарде заброшенной гостиницы и визитом к доктору Доу. Затем началась подготовка к ограблению банка: проникновение в полицейский паб, лавка игрушек «Тио-Тио», разговор с мистером Томмсом, встреча со свечниками в парке Элмз…
И вот она в банке! Грабит его или, вернее, пытается ограбить.
В итоге все вышло не совсем так, как она хотела. Согласно замыслу Зои Гримм, происходящее должно было напоминать театральную пьесу: с выходами актеров, сменами декораций, игрой света и трагичной музыкой.
На деле же это мало походило на пьесу. Ей даже не удалось продекламировать монолог! Каждый уважающий себя злодей должен выдать монолог: в «Сплетне» порой печатали монологи злодеев, и Зои зачитывалась ими, позабыв обо всем на свете.
Но для ее монолога подходящий момент все не выпадал. Как тут выкроишь пару минут на угрожающую, пропитанную великолепием, литературными отсылками и самовосхвалением речь, когда тебя того и гляди или прихлопнут, как муху газетой, или сцапают!
«Нужно будет потом отправить в «Сплетню» заготовленный монолог — пусть его напечатают, — думала Зои. — Ну а то, что он так и не прозвучал, это уже дело десятое… хотя и обидно!»
— Эй ты! Да ты! Консервная банка! Ручонки прочь!
Обращалась она к одному из автоматонов-охранников, который выстрелил в ее сторону рукой-захватом на цепи.
Зои успела спрятаться за спину снеговика, и захват вцепился тому в ногу, сомкнулся клещами. Автоматон рванул цепь, и она поползла обратно, наматываясь на катушку в его предплечье.
Снеговик недоуменно уставился на свою ногу, а потом рухнул на пол. Цепь уволакивала его все дальше, но Зои так просто отдавать прихвостня в лапы банковских латунных охранников не собиралась.
Она выхватила из ящика шутиху, подожгла ее и, направив на автоматона, дождалась, когда огонек проскользнет по шнуру. В тот же миг, как он исчез в картонном сопле, она разжала пальцы.
Ракета сорвалась в полет, оставляя за собой шлейф рыжих искр. Выписав в воздухе вензель, она пронеслась по вестибюлю, обогнула автоматона и… не причинив тому вреда, развернулась, направившись обратно к Зои.
— Нет, нет, нет! — завопила мисс Гримм и прыгнула в сторону.
Шутиха пролетела через то место, где Зои только что стояла, развернулась и, двигаясь по спирали, устремилась дальше.
Взорвалась она над столом старшей клерк-малам, обсыпав его дождем зеленых искр.
Зои не отчаивалась. Схватив другую ракету, она подожгла ее и направила немного в сторону от намеченной цели.
Шутиха вылетела и, описав дугу вокруг автоматона, развернулась и ударила его точно в грудь. Фейерверк взорвался, окутав механоида дымом — вокруг него с грохотом и треском раскрылся пурпурный цветок.
Автоматона отшвырнуло на пару шагов, и тут его настигла струя вязкого снега, вырвавшаяся из оружия мистера Пибоди.
Схваченный снеговик разжал захват, вскочил на ноги и с полосатой тростью наперевес бросился на очередного автоматона, а Зои уже доставала из ящика новую шутиху…
Цирковые фейерверочные ракеты, которые она добыла у свечников, приводили ее в совершенно детский восторг. Зои уже успела обжечь руки и лицо, а пелерина как следует прокоптилась, но она этого не замечала.
Мисс Гримм стояла у лифта — это было единственное место на всем первом этаже банка, где в стенах не зияли отверстия люков. Рядом расположились ящики с шутихами. Мистер Пибоди не подпускал к ней автоматонов, обезвреживая их одного за другим.
Главный прихвостень мисс Гримм управлялся со «снегометом» так, будто таскал его с собой всю жизнь. Поливая вязким снегом механоидов, он будто бы танцевал, уходя от ударов и ловко отпрыгивая всякий раз, как руки-захваты выстреливали в попытках его сцапать.
Прочие снеговики действовали, как обычные уличные громилы: забрасывали автоматонов взрывающимися елочными игрушками и бездумно лупили их тростями, а еще регулярно получали в ответ дубинкой.
В вестибюль банковские механоиды прибывали партиями. Из трубоходов выплевывались большие черные цилиндры, будто самые настоящие капсулы пневмопочты. После чего эти цилиндры с лязгом вырастали, поднимаясь на ноги, из их боков выдвигались руки.
В черной форме с золочеными пуговицами, с горящими багровым светом глазами-лампами, они больше походили на солдат, чем на охранников.
Эти махины были по-настоящему громадными. И даже мистер Пибоди, который никогда не слыл коротышкой, в сравнении с ними выглядел, как грустный тщедушный паренек, забредший в чужой район.
Как только появились первые автоматоны, вестибюль наполнился механическими голосами:
— Сда-вай-тесь! Сда-вай-тесь! Сда-вай-тесь! Име-нем «Риг-сберг-бан-ка»!
— Нет, это вы сдавайтесь! — дерзко отвечала им грабительница. — Именем Зои Гримм!
Механоиды шуток явно не понимали, и, топая железными ногами, шли в атаку.
Зои знала, что в протоколах этих латунных злыдней прописано брать грабителей живыми, иначе ей и ее прихвостням пришлось бы совсем туго.
Она жалела, что под рукой у нее нет ни чайника, ни барабана — вороненые морды автоматонов буквально напрашивались, чтобы огреть их чем-то тяжелым…
Из-под потолка шел снег, в воздухе то и дело расцветали искрящиеся разноцветные цветки, клубился дым. Пахло порохом и жженым магнием. Грохотали разрывающиеся елочные игрушки, по залу со свистом проносились картонные ракеты.
Полосатые трости скрещивались с черными дубинками, а на несмолкающие призывы сдаваться снеговики отвечали молчаливыми ухмылками.
В вестибюле механоидов становилось все больше, банда Зои Гримм несла потери, шутихи постепенно заканчивались, а вместе с ними и шутливое настроение.
Автоматоны шаг за шагом теснили снеговиков, багровые лучи из их глаз пронизывали Зои, а через трубоходы прибывали все новые охранники. Уворачиваться от выстреливающих захватов становилось все сложнее…
В какой-то момент мисс Гримм обнаружила, что снеговики дерутся уже в тугом кольце. И тут еще мистер Пибоди неожиданно прекратил стрелять и яростно затряс «снегометом».
— Что там такое, мистер Пибоди?! — крикнула Зои. — Что там заклинило?!
Снеговик не ответил. Два автоматона одновременно вцепились в него захватами — один сжал руку, другой — ногу.
Мисс Гримм потянулась за новой шутихой, но ракету ее пальцы так и не нащупали. Зои запустила обе руки в ящик, принявшись возиться в нем, но там была лишь солома.
— Закончились?! Как невовремя! — воскликнула она, и тут в ее голову врезалась дубинка.
Удар пришелся вскользь, капюшон чуть его смягчил, и все равно Зои встала как вкопанная. В голове зазвенело, кругом все поплыло.
Автоматон поднял дубинку для очередного удара, но Зои даже не глянула в его сторону. Перед ее глазами все смешалось: черные мундиры с золочеными пуговицами и праздничные колпаки, преисполненные ужаса глаза жмущихся к входным дверям безнадег и злорадные взгляды выглядывающих из-под своих столов клерк-дам.
А снег все продолжал идти, снежинки плавно опускались…
В голове раздался осуждающий голос папы: «Ох, Зои, ты снова учудила…»
Вестибюль вдруг прорезало жуткое звериное рычание, перекрывшее все прочие звуки.
А Зои, как и прежде, стояла и глядела в одну точку.
Она не обратила внимания, как автоматон, так и не успев нанести удар, неожиданно завалился на бок. Как с развороченной коробкой живота, из которой полезли пружины и посыпались шестеренки, навзничь упал еще один, а третий — прежде, чем присоединиться к своим, пару мгновений стоял, словно с ним ничего не произошло, а после рухнул грудой звенящего металла, разрубленный на куски.
По вестибюлю размытым пятном пронеслась фигура в красном, без жалости уничтожая автоматонов одного за другим.
Глаза-лампы гасли, с грохотом механоиды падали на пол, и в какой-то момент на этаже больше не осталось тех, кто требовал сдаваться. Все затихло.
— Мисс Гримм…
Кто-то стоял перед Зои.
— Мисс Гримм, вы в порядке?
Она не знала, где находится, не понимала, чего от нее хотят. Она просто хотела, чтобы ее оставили в покое…
Но кое у кого были свои собственные мысли на этот счет.
Лицо Зои обдало жаром, и, вздрогнув, она очнулась.
— Д-да… я просто… все в порядке…
Злодейка тряхнула головой и оглядела вестибюль. Тот походил на настоящее поле боя. Все банковские автоматоны лежали на полу, изувеченные, покореженные и разломанные. Снеговики недоуменно озирались по сторонам. Один пнул ногой неподвижного механоида, будто требовал от него подняться и продолжить схватку.
— Это еще не конец, — раздался хриплый голос, и Зои встретилась с пылающим взглядом.
— Да… я знаю…
— Вы готовы продолжать?
Зои гневно сузила глаза.
— Я ведь сказала, что в порядке!
Обладатель хриплого голоса и горящих глаз кивнул. После чего отвернулся и одним прыжком достиг основания лестницы. Три взмаха увенчанной длинными кривыми когтями руки, и решетка падает на пол, разрезанная, словно была отлита не из металла, а собрана из соломинок.
Не оглядываясь, сломавший ее великан исчез на лестнице.
Передышка не была долгой. Стены вновь загудели, а из трубоходов начали появляться новые автоматоны.
Зои окончательно пришла в себя. Бросив взгляд на часы, она воскликнула:
— Мистер Пибоди! Что там со «снегометом»?!
Снеговик переключил несколько рычажков на своем оружии, длинным пальцем в перчатке прочистил дуло и кивнул.
— Что ж, веселье продолжается! — рассмеялась Зои, раскрыв висевшую на боку сумку.
Рука сжала снежок.
***
— И что же ты задумала?
Женщина в черном стояла на заснеженном карнизе, у большого круглого окна-циферблата, заглядывая внутрь и пытаясь разобрать, что там творится. Внизу, в вестибюле банка, мельтешили какие-то размытые пятна, сверкали разноцветные вспышки, воздух прорезали багровые лучи, словно кто-то то и дело вертел прожектор маяка. На улицу прорывалась чудовищная какофония: лязг, смешивался с грохотом взрывов и криками.
— Ты и правда безумна, — прошептала Зубная Фея. — Вторгнуться в «Ригсберг-банк»! Подумать только! Но зачем ты оставила мне свои загадки?
Зои Гримм привела ее сюда, зная, что Зубная Фея не сможет остаться в стороне, но… в чем кроется подвох? Она хотела быть схваченной? Или самонадеянно считала, что ей все по плечу: и ограбить банк, и выдрать за нос мстительницу в маске?
Зубная Фея достала из кармана чехол с отмычками. Выбрав наконечник для сверлильной машинки, она подсоединила сверло к тонкому шлангу, отходящему от кофр-ранца и щелкнула тумблером. Сверло зажужжало и вгрызлось в раму окна.
Проделав отверстие, Зубная Фея вставила в него гнутую спицу с крючком. Повернув ее, она подцепила головку щеколды и потянула. Запор выскочил из паза.
Створка подалась и открылась.
Забравшись в окно, Зубная Фея замерла на внутреннем карнизе под самым потолком вестибюля.
Ее появления, кажется, никто не заметил.
Внизу творилось настоящее светопреставление.
В первую очередь Зубная Фея определила, что нечаянные свидетели — заложники безумия Зои Гримм — не пострадали. Безнадеги — ровно восемь человек, среди которых были три женщины, жались к запертой на все запоры входной двери. Помимо них, здесь еще были служащие банка — пять клерк-дам, те и вовсе прятались под своими столами, не рискуя высунуть голову. Еще один человек, какой-то мистер в котелке, опасливо выглядывал из-за большущей уродливой елки.
И это явно было не худшее место, чтобы спрятаться, учитывая, что за кошмар творился в вестибюле.
Внутри банка шел снег. Пол, диван, столы и стулья, печатные машинки и стопки бумаг уже были покрыты им. Несколько механоидов лежало на полу, как на поле брани, напоминая угловатые сугробы. Те, что были на ногах — около десятка — дрались с приспешниками новой габенской злодейки: багровые лучи из глаз автоматонов пронизывали вестибюль, дубинки опускались и вздымались. И тут сравнение «как заведенные» было не вполне уместно — их ведь и удерживали заведенные руки. При этом механоиды громыхали на весь вестибюль: «Сда-вай-тесь! Сда-вай-тесь! Име-нем “Риг-сберг-бан-ка”!»
Снеговики, как ни странно, давали неплохой отпор: лупили механоидов полосатыми тростями, забрасывали — Зубная Фея сперва даже не поверила своим глазам! — елочными игрушками, которые при столкновении разбивались и залепливали сочленения автоматонов чем-то похожим на вязкую резину. Один снеговик лежал на полу, разломанный, по залу носился, спотыкаясь и наталкиваясь на предметы обстановки и дерущихся, еще один, но без головы. Аккомпанировал всему этому сумасшествию каркающий женский смех.
«А вот и ты!» — подумала Зубная Фея, увидев внизу ту, за кем она сюда, собственно, и пришла.
Зои Гримм была у лифта. Схватившись с одним из банковских автоматонов, она пыталась обезвредить его тростью и потоком оскорбительных замечаний. Механоид молотил дубинкой, выстреливал рукой-захватом на цепи, но мисс Гримм всякий раз с легкостью уклонялась в сторону и выкрикивала что-то вроде: «Промазливый громозяка!» и «Нерасторопливый мехолом!»
«Она ведь какое-то время жила в Льотомне», — напомнила себе Зубная Фея: неудивительно, что она ругается, как какой-то бродяжник из Кэттли. И хоть Зои Гримм была родом из Габена, город чудаков не мог не оставить на ней свой след.
И хоть ни одна из сражающихся сторон перевеса пока не достигла, даже с первого взгляда было ясно, что ограбление не только пошло не по плану (если хоть какой-то план вообще был у этой сумасшедшей), но и вовсе обернулся катастрофой. На что она рассчитывала?
В голову Зои Гримм, чтобы отыскать там ответ, Зубная Фея проникнуть не могла. Но сейчас мысли злодейки ее не особо заботили.
Переведя «москит» в «легкий нефатальный» режим (лишать мисс Гримм зубов она пока не хотела), Зубная Фея прицелилась.
До Зои Гримм было по меньшей мере сорок футов, и хоть Зубная Фея была превосходным стрелком, злодейка ни на мгновение не оставалась на месте, то прыгая, то подныривая, то чуть ли не кувыркаясь. Двигалась она непредсказуемо и хаотично — попасть в нее было не просто затруднительно — с подобной задачей не справился бы и Партридж, который, казалось, вообще никогда не промахивался. Выбора не было: придется устроить Зои Гримм то, что Партридж называл «Совиным броском» или то, что сама Зубная Фея именовала не иначе, как «Бросок Феи».
Опустив на стеклышки лётных очков специальные противопрожекторные светофильтры, она убрала «москит» и, достав из кобуры на бедре ловчий пистолет, взвела курок. А затем спрыгнула с карниза.
Механические крылья вырвались из кофр-ранца и раскрылись. Черная тень устремилась к Зои Гримм. Успех «Броска Феи» во внезапности: обычно жертва даже ничего не успевает осознать…
Зубная Фея направила оружие на злодейку и… Зои Гримм неожиданно подняла голову. Их глаза встретились. Ни капли недоумения на лице грабительницы банка не было — конечно же, она ждала ее!
Зубная Фея выстрелила. Из широкого дула ловчего пистолета вырвался бурый комок. Всего за мгновение до того, как он врезался в Зои Гримм, она отскочила в сторону, запрыгнув за спину механоида, с которым дралась. Ударившись о его черную грудь, комок развернулся сетью и запеленал автоматона тугим коконом. Банковский охранник дернулся и с грохотом рухнул на пол. Два луча из его глаза-фонарей ударили в потолок, вырисовывая на нем красные круги.
Проклятье!
Пролетев над головой Зои Гримм, Зубная Фея описала дугу и устремилась обратно. Самовзводный механизм пистолета подал в ствол очередной сеть-снаряд, но выстрелить снова она не успела.
Не выпуская из зубов папиретку, один из снеговиков — тип в пальто и цилиндре — направил на нее дуло своего оружия (мстительница в маске успела понять лишь то, что оно соединено шлангом с коробом у него за спиной) и нажал на спусковой крючок. Резко забрав вправо, Зубная Фея уклонилась от клейкой белесой струи. Но снеговик перевел ее следом за ней.
Зубная Фея перевернулась в воздухе, совершив сложную фигуру пилотажа «Винт Рухгаузена». Снежная волна шла за ней неотступно, прицепившись хвостом.
— Кто к нам пожаловал! — вопила где-то внизу Зои Гримм. — Сама Зубная Фея! Этот вечер просто не мог быть лучше!
Летунья никак не отреагировала на ее возгласы. Да на это и не было никакой возможности. Она петляла под потолком, пытаясь ускользнуть от белесой струи: обледенелые сугробы-автоматоны внизу прекрасно демонстрировали, чем грозит подобное столкновение — если ее саму или крылья заденет, она попросту рухнет вниз и разобьется…
Для маневрирования в вестибюле банка было не так уж много места, но Зубная Фея не раз летала и в более тесных помещениях, главное — не задеть люстру и столб лифтовой шахты.
Она понимала, что до Зои Гримм не добраться, пока не уберет с пути снеговика, который поливал все вокруг вязким снегом.
В голове сейчас не было четко очерченных мыслей — лишь двумя семафорами подмигивали варианты пируэтов, которые могли помочь: «Клаксон Зонича» и «Часовая стрелка».
Выбрав второй вариант, она наполовину сложила правое крыло, резко завалившись на него, после чего пошла на крюк.
Обогнув люстру, Зубная Фея не рассчитала и задела ее крылом — гнутые, похожие на паучьи ноги, рога закачались, плафоны задрожали зазвенело разбитое стекло. Из одного горлышка в потолок взвился язык горящего газа. Зубная Фея крутанулась, резко задав вправо. Столкновение не было критичным, и маневру помешать не должно было…
Она уже приготовилась к нырку и схватилась свободной рукой за манипулятор, как… неожиданно сверкнула белоснежная яркая вспышка, словно кто-то вдруг сделал фотографию. Светофильтры в очках уберегли ее от мгновенной слепоты, и все же от неожиданности она слишком сильно дернула манипулятор.
Вышла из разворота Зубная Фея крайне неудачно.
Струя вязкого снега шла прямо на нее! «Часовая стрелка» не сработала!
За миг до столкновения Зубная Фея скользнула вверх прямо над ней, заложив «Ранверсман»: нырнув на крыло, она развернулась и перешла на планирование, а затем ринулась обратно. Снеговик перевел ствол своего оружия, продолжая выпускать клейкую массу в ее сторону, но было поздно.
Зубная Фея выстрелила. Сеть стремительно окутала его, и он упал на пол.
— Пибоди! — в ярости закричала Зои Гримм.
В ствол ловчего пистолета вошел последний сеть-снаряд, и между злодейкой и мстительницей в маске уже не было преград, вот только Зои Гримм была не так-то проста. Выхватив из сумки на поясе снежок, она размахнулась и швырнула его в Зубную Фею. И тут самонадеянность подвела городскую мстительницу в маске: это ведь простой снежок, что он может сделать!
Снежный шарик разорвался в футе от лица Зубной Феи. Летунья успела вильнуть в бок, но… недостаточно!
Острые ледяные осколки ударили во все стороны. Часть из них задела левое крыло, и один, особенно удачливый, перебил блок суставного сочленения пряжки вместе с основным тросом. Крайний сегмент крыла сложился, как гармошка.
— Я подбила тебя! — радостно крикнула Зои Гримм. — Подбила!
Накренившись на бок, Зубная Фея начала терять высоту. Три сегмента крыла по-прежнему сокращались, но четвертый…
Рванув тумблер на манипуляторе целого крыла, она перевела его на максимальную мощность, из сопла кофр-ранца за спиной вырвалась огненная вспышка, роторы загудели на повышенных оборотах. Падение прервалось, и Зубная Фея начала подниматься на одном лишь крыле.
— Эй! Кто-то! — закричала Зои Гримм. — Она пытается упорхнуть! Хватайте ее!
Один из снеговиков завращал головой, пытаясь понять, что от него хотят, и, увидев поднимающуюся Зубную Фею, скакнул на стул, с него — на стол старшей клерк-мадам, а потом подпрыгнул и схватил летунью за сапог, сжав ее щиколотку своими длинными пальцами.
— Пусти! — в ярости заревела Зубная Фея. — Отцепись!
И принялась бить снеговика свободной ногой, пытаясь его стряхнуть. Под весом снежного громилы она опускалась все ниже. Роторы не могли выдержать такой балласт — они-то и ее одну едва тянули. В крыле что-то заскрежетало, из выхлопных труб повалил черный дым.
Выбора не оставалось…
Зубная Фея рванула манипуляторы. Крылья сложились и спрятались в кофр. Вернее, одно крыло. Поврежденное же с лязгом начало биться о стенку ранца, пытаясь уйти в футляр, но перебитый сустав упорно не желал пролезать в прорезь.
Когда крылья выключились, Зубная Фея рухнула вниз камнем — прямо на вцепившегося в нее снеговика. Вдвоем они упали на стол старшей клерк-мадам. С диким треском столешница разломалась пополам, сложившись книжкой.
— Я победила! — рассмеялась Зои Гримм. Я победила саму Зубную…
Она не договорила.
Пошатываясь, Зубная Фея поднялась на ноги и обернулась — из-под обломков торчали ноги снеговика. Их обладатель не шевелился.
Рядом с ней раздался тяжелый топот. На мстительницу в маске, пронизывая ее багровыми лучами из глаз и высоко над головой вскинув дубинку, несся один из автоматонов.
— Что ты творишь?! Я ведь на твоей стороне!
— Сда-вай-тесь! — прогудел механоид. — Име-нем «Риг-сберг-бан-ка»!
Поднырнув под ударом, Зубная Фея резко ушла в бок. Дубинка со свистом пронеслась возле ее головы.
— Ты сам напросился!
Зубной Фее прежде приходилось сталкиваться с автоматонами, и это были далеко не дружеские чаепития. И не потому, что эти машины не пьют чай.
«Слабые места, мисс Полли, — вечно бубнил Партридж. — У всех есть слабые места. Не нужно быть самым сильным боксером в порту. Не нужно таскать с собой громадную слоновью винтовку. Нужно знать слабые места, и бить в них — и тогда даже такая… гм… субтильная мисс, как вы, обладающая хрупкими костями и крошечными кулачками, сможет побеждать тех, кто считается самым сильным боксером и таскает с собой слоновью винтовку…»
После дела Механиста Зубная Фея уяснила, что у человекоподобных автоматонов есть несколько слабых мест: до движителей и роторов не добраться, ведь они надежно прячутся под грудной броней, но если ударить в гидравлические блоки суставов ног, механоид потеряет подвижность, а если перебить шейные поршни, то он будет дезориентирован.
Ловчий пистолет опустился обратно в кобуру на бедре. В руке Зубной Феи появился верный «Зуболом», с виду напоминающий полицейскую дубинку, но не в пример прочнее.
С его помощью мстительница не только выбивала различным хмырям зубы, но и порой ломала носы и ребра особо настырным представителям изнанки Габена.
Увернувшись от дубинки автоматона, Зубная Фея прыгнула к нему за спину и с размаху ударила его под колено, а затем и под второе. Лязгнул, корежась металл, и механоид, утратив равновесие, упал на пол с таким грохотом, как будто кто-то уронил якорь дредноута.
Но радоваться было слишком рано: на Зубную Фею напал уже следующий охранник. Этот поступил умнее. Вместо того, чтобы нестись напролом, он выстрелил в нее захватом. Зубная Фея отбила клещи в сторону «Зуболомом». Но рядом был уже следующий противник…
Все смешалось. А в голове была лишь одна мысль: «Добраться до Зои Гримм!»
Зубная Фея будто пошла против бури. На нее надвигались банковские охранники, кругом стояли грохот и лязг, порой на пути вставали снеговики. То и дело раздавались крики злодейки:
— Однажды я поймала зубную фею! И в банку ее посадила! И тебя посажу в банку!
Зубная Фея не слушала. Схватка поглотила ее. «Зуболом» перебивал суставы механоидам, врезался в их головы, разбивая глаза-лампы.
Кофр за спиной с не до конца ушедшим в него крылом существенно замедлял Зубную Фею, стеснял ее движения, но шаг за шагом мстительница пробиралась все ближе к Зои Гримм, оставляя за собой обездвиженные груды металла.
Обезвредив очередного охранника, Зубная Фея повернулась к Зои Гримм и… прямо ей в лицо врезался снежок.
На счастье Зубной Феи, снежок оказался самым обычным, но от того, что он не взорвался, на душе у мстительницы легче не стало.
— Мерзавка! — в ярости воскликнула она, отплевываясь от снега.
Зои Гримм, весьма довольная собой, ринулась прочь, уворачиваясь от автоматонов, которые пытались ее схватить.
Зубная Фея бросилась за ней, ломая механические суставы и разбивая глаза-лампы механоидов, встававших у нее на пути.
План Зои Гримм был обречен на провал: бежать в вестибюле банка было особо некуда.
Путь беглянке преградила елка. Громадное искусственное… язык не поворачивался назвать это праздничным деревом… «украшение» зала скрипело, шевеля воронеными лапами-ветвями, на которых вместо игрушек были развешаны корешки от бланков, пишущие принадлежности и баночки с чернилами. Словно престарелая актриска в боа, елка была обмотана гирляндой; угрожающе помигивали красным огоньки в крошечных стеклянных лампадках.
Зои Гримм встала перед банковским праздничным деревом как вкопанная. Обернулась и, встретившись взглядом с преследовательницей, попятилась.
Зубная Фея приблизилась, держа наготове верный «Зуболом».
— Сдавайтесь, мисс Гримм! — велела она, подойдя к елке.
— Целый вечер мне все талдычат одно и то же! — ответила Зои Гримм. — И я скажу вам то же, что и консервным банкам: это вы сдавайтесь!
— Вы не в том положении, чтобы… — начала было Зубная Фея, и вдруг увидела, что злодейка держит в руке.
— О, вы уверены, что я не в том положении? — сказала Зои Гримм, сжимая конец гирлянды.
Зубная Фея мгновенно поняла, что она задумала.
— Даже не…
Договорить мстительница не успела. Зои Гримм коварно улыбнулась и дернула гирлянду. Елка качнулась, заскрежетала и рухнула прямо на Зубную Фею. Та вскинула руки, пытаясь защитить голову, но тяжеленное дерево сбило ее с ног и придавило к полу…
Ветки на заводном механизме продолжали двигаться, царапая мраморные плиты, тычась в лицо и грудь Зубной Феи. Кругом мигали красные огоньки, одна из баночек открылась и залила щеки и рот мстительницы чернилами.
Зубная Фея заметалась под елкой, пытаясь выбраться. И вскоре наконец ей это удалось.
Оттолкнув от себя ветки, Зубная Фея выползла из-под елки и стремительно поднялась на ноги. Выпавший из руки «Зуболом» остался где-то там, на полу, и она выхватила из кобуры «москит».
Зои Гримм нигде не было.
«Где ты?! Куда подевалась?!»
Спрятаться в вестибюле было негде. Не могла же она выбраться наружу!
Пристальным взглядом Зубная Фея окинула окно, через которое сама попала в банк. Нет, оно слишком высоко.
Она осмотрела вестибюль. Решетка! В перекрывавшей лестницу решетке зиял пролом. Видимо, Зои Гримм пробралась туда. Куда же еще?!
Зубная Фея уже было двинулась к лестнице, и тут вдруг до нее донеслось шипение вперемешку с ворчанием, словно в банке завелась парочка рассерженных кошек.
Под одним из столов клерк-дам кто-то возился.
— Ну отда-а-айте! — проскулил женский голос.
— А вот и не отдам! — ответил другой. — Это теперь мое!
Зубная Фея медленно двинулась к столу, не отводя от него дуло «москита».
— Я знаю, что вы там! — воскликнула она.
В ответ из-под стола вылетело что-то уродливое и мохнатое.
Реакция Зубной Феи была стремительной. Прогремел выстрел, и в «мохнатое нечто» вонзилась пуля-ампула, после чего оно упало на пол.
С удивлением мстительница поняла, что выстрелила в… парик. Парик не шевелился.
— Хватит шуток! Вылезайте оттуда, или я вытащу вас за шиворот!
Из-под стола на четвереньках кто-то выполз, но это была не Зои Гримм. Плачущая и совершенно лысая клерк-дама подползла к парику и, схватив его, спряталась за елку.
В темноте под столом хихикнули.
— Мисс Гримм! — процедила Зубная Фея. — Мое терпение на исходе! Если вы сейчас же не вылезете, я возьму эту снеговую штуковину вашего этого Пибоди и облеплю весь стол, где вы и останетесь, пока не прибудет полиция!
— Вообще-то эта штуковина называется «снегомет»! — раздалось из-под стола, и Зои Гримм наконец выбралась наружу.
Поправив пелерину, она как ни в чем не бывало уселась на стол, закинув ногу на ногу. С широкой самодовольной улыбкой уставилась на мстительницу.
— Ой-ой, кажется, вы меня сцапали!
— Вам кажется?
— Мы с вами остались одни, мисс Зубная Фея. Это так волнительно!
Зубная Фея бросила пару быстрых взглядов по сторонам — по вестибюлю больше никто не носился: автоматоны и снеговики лежали на полу, обездвиженные. Механоиды скрипели суставами в тщетных попытках подняться. Снеговики и вовсе не шевелились, словно все, как один, решили вдруг прилечь поспать. У выхода из банка, как и прежде, ютились безнадеги, до смерти перепуганные устроенным побоищем. Из трубоходов больше никто не появлялся… Зубная Фея и сама не заметила, как схватка закончилась.
Шел снег. Зубная Фея держала «москит» в руке, нацелив его в лицо злодейки, которая, как ни странно, выглядела, словно маленькая девочка, оказавшаяся на карнавале: она была в восторге и, видимо, не до конца понимала, что происходит. Судя по выражению ее лица, Зои Гримм считала, что все это какая-то игра.
Злодейка внезапно сморщила лоб и поджала губки.
— Ну вот, я все забыла! Никак не вспомню… Начало совсем вылетело из головы!
— Что? Начало?
Мисс Гримм посмотрела на нее осуждающе, мол, Зубная Фея должна была сразу же понять, о чем речь.
— Ну, монолога же! Злодейского!
— Прошу вас, давайте только без монологов!
— Но это же традиция!
— С чего вы взяли?
— Прочитала в «Сплетне».
— Не стоит верить всему, что там пишут, — сказала Зубная Фея. — К тому же это устаревшая традиция, еще из тех времен, когда по городу разгуливали злодеи «Золотого Века». Неужели вы не понимаете, что все эти монологи, когда злодей начинает свою проникновенную патетичную речь, а все кругом замирают, внемля каждому его слову, вместо того, чтобы просто пристрелить, это…
— Великолепно?
— Я хотела сказать «бред» и очень театрально. Но мы с вами не в пьесе, мисс Гримм. Мы сейчас в реальном мире, и если вы попытаетесь выкинуть еще какой-нибудь фокус, я буду вынуждена сделать вам очень больно. А я этого не хочу.
— Нет, хотите…
Зубная Фея глядела на нее, не моргая.
— Я знаю, что вами движет, — сказала она. — Вы думали, это абсурдное ограбление что-то исправит? Думали, что месть заполнит пустоту внутри? Что вы этим кого-то накажете?
Зои Гримм простодушно кивнула.
— Именно так я и думала!
— Вы же на самом деле не злодейка, мисс Гримм. Вы не такая, как ваши родственники… и, вероятно, не хотите, чтобы ваша прабабушка вдруг начала вами гордиться.
Зои Гримм прищурилась.
— Кажется, Зубная Фея пролезла в щель и разнюхала про мою семейку — этого стоило ожидать! Надеюсь, вы у меня дома не сильно натоптали — там, знаете ли, идеальный порядок!
Веселость Зои Гримм начала утомлять Зубную Фею.
— Это не шутки, мисс Гримм. Однажды я столкнулась с тем, кто считал себя злодеем, хотя таковым не являлся. Он тоже бросил мне вызов.
— И что с ним стало?
— Бедный мистер Грызлобич сейчас в «Эрринхауз». Я изредка его навещаю. Мне не хотелось бы навещать там еще и вас…
— Я скорее умру, чем отправлюсь в лечебницу для душевнобольных! — прошипела Зои. — Я не душевнобольная!
— Пилюли, которые вы принимаете, и ваши действия говорят об обратном, — заметила собеседница. — Оглядитесь! Посмотрите, что вы натворили!
— Вы говорите, как мой милый доктор! — сказала мисс Гримм. — У вас с ним много общего. Вы тоже зануда, мисс Фея!
Зои поменяла ноги и рассеянно принялась крутить в пальцах помпон пелерины.
— Но вы хорошая… очень хорошая, — добавила она. — Вы мне нравитесь, вы похожи на меня, и мы могли бы даже подружиться.
— При иных обстоятельствах?
— При иных обстоятельствах. И я была бы рада, если бы вы изредка посещали меня в «Эрринхауз», что маловероятно, ведь меня там не будет, или приходили ко мне на могилу, когда меня убьют, что более вероятно.
— Я не допущу, чтобы вас убили…
— Прошу вас, дорогая Зубная Фея, вы полагаете, что Ригсберги выпустят меня из своих лап? А мистер Пибоди! Что ждет его?! Вы подумали о его бедных детках-снеговичках?!
— Мисс Гримм, прошу вас…
Зои пару раз стукнула пальцем по клавишам стоявшей на столе пишущей машинки.
— Как вы себе видите то, что будет дальше? — спросила она. — Защиту банка отключат, и вы выведете меня наружу в кандалах, где меня будут ждать ваши дружки-констебли? Которые, в свою очередь, передадут меня судье Сомму, и потом будет честный суд, и доктор сообщит, что я безумна, а потом меня отправят в лечебницу для душевнобольных? Или меня попросту заточат в Хайд? Вы явно не задумываетесь о том, что происходит с теми, кого вы хватаете и передаете в руки полиции, ведь так?
— Я, как вы выразились, хватаю только мразей.
— Я — не мразь!
— Я знаю…
Зои Гримм спросила:
— Что со мной будет? Молчите? Я так и думала. — Она покачала головой. — Ох, милая моя, дорогая мисс Фея. Вам кажется, что вы победили. Что загнали меня в угол, но вы даже представить себе не можете, что именно здесь происходит. Вовсе не я ваш враг.
— Ваша тетушка Гертруда из Льотомна, — сказала Зубная Фея. — Что с ней будет, если она узнает, как ее любимая племянница…
Лицо Зои Гримм исказилось от гнева.
— Не смейте! Не говорите о моей тетушке!
— Она очень за вас переживает. Прошу вас, будьте благоразумной… хотя бы ради нее!
— Я сказала: не смейте!
Зои Гримм рванула рукой в сторону Зубной Феи и что-то швырнула ей в лицо. Мстительницу окутало облако темно-зеленого порошка.
Зубная Фея застыла. Зои Гримм даже закусила губу, в нетерпении ожидая эффекта.
— На что вы рассчитывали, мисс Гримм? — раздраженно спросила Зубная Фея. Она стерла с лица и маски порошок и покачала головой.
— Вы должны были затрястись в судорогах, а еще должны были появиться пена на губах и искры из глаза. Ну хотя бы обморок! Давайте же! Ну же! — Зои Гримм уставилась на Зубную Фею, выискивая любые симптомы того, что порошок подействовал, но та была лишь заметно раздосадована.
— Что это вообще такое?
— Яд от зубных фей. Старый семейный рецепт. Я знала, что мы с вами столкнемся, и запаслась — ради этого пришлось лезть в чулан. Ну почему же яд не подействовал?!
— Может быть, потому, что я не фея? К слову, фей не существует, мисс Гримм, — это сказки для детей.
— Странно слышать это от вас! И они существуют! Я однажды самолично…
— Да-да. Поймали зубную фею и посадили ее в банку. Вы уже говорили и…
Голова вдруг закружилась. Лицо Зои Гримм будто бы начало течь. Вестибюль утратил четкость очертаний, а потом все кругом, напротив, стало резким до боли в глазах.
В воздухе все еще висел зеленоватый порошок, медленно оседая на плечи Зубной Феи.
«Москит» в ее руке дрогнул.
Зои Гримм широко улыбнулась.
— Я отдам вам то, за чем вы пришли, — сказала злодейка. — Но только, если вы дадите мне за каждый выпавший зуб по монетке… Это будет честная сделка, не так ли? А вы что думаете, мистер Супмарк?!
Она скосила взгляд, и Зубная Фея повернула голову.
Мстительница вздрогнула.
У основания лестницы стояло громадное сгорбленное существо в багровой шубе до самого пола. С шубы свисали ржавые цепи и большие бронзовые бубенцы. Меховая оторочка глубокого капюшона некогда была белой, но теперь бурела от копоти, а из самого капюшона через две дыры торчали длинные кривые рога.
Глаза монстра горели тяжелым рыжим пламенем, подсвечивая нечеловеческое лицо: узкое, скуластое и сморщенное, с треугольной бородой и оскаленной пастью, полной длинных клыков.
Полли мгновенно поняла, кого видит. И ее охватил ужас.
— Крампус…
Монстр зарычал, и в этом рыке Зубной Фее послышался хруст древних сосен на морозе. А затем монстр прыгнул.
Зубная Фея отпрянула, но мстительный дух зимы был очень быстр. Она и глазом моргнуть не успела, как Крампус оказался рядом.
Одним стремительным движением он набросил на нее, словно чехол, большущий бордовый мешок. Подхватил мешок за ворот, Крампус с легкостью закинул его себе на плечо.
— Я выплатил долг, — сказал он, глянув на Зои Гримм.
После чего чуть присел, согнув колени, а затем прыгнул под потолок вестибюля, оставив на полу после себя лишь тлеющие угли.
Всего за какое-то мгновение он забрался на карниз и вместе с мешком вылез через окно-часы.