Дрожащая рука в перчатке-митенке несколько раз стукнула в дверной молоток. Открывать никто не спешил.
— Это ведь тот дом? — взволнованно спросила женщина в шали, из-под которой выбивались спутанные рыжие волосы. На руках она держала худющую собачонку с грустными глазами и вислыми ушами.
— Полагаю, да. — Ее спутник, тщедушный мистер в мятом котелке и висящем мешком костюме сверился с бумажкой и, задрав голову, уставился на полукруглое окошко, из которого на улицу тек рыжий теплый свет.
— Что там сказано? — спросила женщина, кивнув на бумажку.
— «Переулок Трокар, дом № 7», — ответил мужчина и, бросив неуверенный взгляд на спутницу, пробормотал: — Я боюсь поверить, все это… не может быть правдой. Как такое может быть правдой?
Женщина вытерла дырявым рукавом проступившие на глазах слезы и покачала головой.
— Я не знаю. Может, мы просто спим и нам все это снится?
— Точно! Это просто сон! Ведь как иначе с нами могло такое произойти…
Дверь открылась. На пороге стоял грустный мальчик. Он с удивлением уставился на поздних посетителей. Выглядели они, как бродяги: оголодавшие, с одинаковыми мешками под глазами, со впалыми щеками и серыми тонкими губами. Они были довольно молоды, но напоминали стариков.
Собачонка на руках у рыжей женщины негромко гавкнула.
— Добрый вечер, юный сэр, — сказал мужчина. — Мы пришли, чтобы…
— Нам сказали, что наша дочь у вас, — торопливо вставила женщина.
— Дядюшка! — позвал мальчик, и к двери подошел высокий черноволосый джентльмен с бледным лицом.
— Добрый вечер, сэр, — поздоровался мужчина в мятом котелке. — Меня зовут Джеймс Беррике, это — моя жена Элизабет. Нам сказали, что наша дочь Тилли у вас. Вы ведь доктор Доу?
Джентльмен кивнул и хмурясь спросил:
— Кто вам сказал, что ваша дочь у меня?
Посетители неловко потупились — кажется, они боялись отвечать.
Доктор продолжил:
— Мне сообщили, что родители мисс Беррике находятся в долговой тюрьме «Браммл».
— Это так! — воскликнула Элизабет Беррике. — Вернее, мы там были, но…
Женщина не договорила и заплакала, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Супруг закончил за нее:
— Наш долг выплатили, а нас отпустили. Нам вернули дом.
— Что-то не похоже на банк, — недоверчиво сказал доктор Доу.
— Мы были поражены не меньше вашего, сэр! — закивала Элизабет. — Но Человек-в-красном… это новогоднее чудо! Новогоднее чудо выбрало нашу семью, сэр! Она так сказала!
— Она?
— Дочь Человека-в-красном!
Племянник доктора бросил на дядюшку быстрый взгляд и уже собирался что-то сказать, но тот поднял руку, веля ему молчать.
Миссис Беррике добавила:
— Дочь Человека-в-красном выплатила весь долг с процентами, дала нам две сотни фунтов и адрес. Ваш адрес. Скажите же, молю: Тилли у вас?!
Доктор отступил в сторону.
— Прошу вас. Следуйте за мной.
Он провел посетителей на второй этаж, пропустил их в кабинет.
— Мисс Тилли, тут к вам пришли, — сказал он.
Девочка, сидевшая в кресле с журналом «Роман-с-продолжением» и пачкой печенья «Твитти», подняла взгляд
— Ма… мама?! — сорвалось с сухих губ. — Папа? Быдль?
— Тилли!
Миссис Беррике опустила собачку на пол и бросилась к дочери. Мистер Беррике поспешил за ней. Родители сжали Тилли в объятиях. Все трое заплакали. Песик Быдль с веселым лаем запрыгал вокруг, неистово махая хвостом.
Доктор Доу поморщился — он испытывал неловкость от различных проявлений чувств — особенно когда эти чувства проявляли в его присутствии.
— Та мисс, — сказал он, — которая вызволила вас из «Браммл», сообщила вам, что произошло с девочкой?
Миссис Беррике поглядела на него испуганно:
— Она рассказала, да. Какой ужас! Мы бы не пережили, если бы наша доченька… если бы она…
— Умерла? — безжалостно подсказал доктор Доу, после чего тяжко вздохнул. — В любом случае сейчас мисс Тилли уже ничего не угрожает.
Он прошел к шкафу с пилюлями и открыл дверцы.
— Я выдам вам все нужные лекарства и инструкции по их применению. Мисс Тилли требуется отдых, но, полагаю, вы можете забрать ее домой.
Сев за стол, доктор Доу быстро написал список рекомендаций по лечению и передал его мистеру Беррике.
— Спасибо! Спасибо, господин доктор! — Миссис Беррике неожиданно для доктора схватила его руку и крепко ее сжала. — Мы так вам благодарны! Так благодарны! Я… не могу подобрать слов…
— Не стоит, — смущенно пробубнил доктор Доу. — Полагаю, спасением мисс Тилли вы обязаны… гм… дочери Человека-в-красном.
Но мистер и миссис Беррике не слушали — все продолжали благодарить. Мать так лихорадочно целовала дочь, будто пыталась зацеловать ее до смерти, отец гладил ее по волосам и причитал, что не может поверить и что его сердце сейчас выпрыгнет из груди.
Доктор Доу едва сдерживал себя, чтобы тут же не развенчать в пух и прах глупую и совершенно не научную теорию мистера Беррике о выпрыгивающих из груди сердцах.
Было много слез, смеха и объятий. Родители Тилли порывались обнять и доктора. Доктор Доу страдал. И в какой-то момент поймал себя на том, что начинает задыхаться от всех этих сантиментов и того, что он с презрением называл пошлым и затасканным, как стариковские носки, словом «счастье»…
Доктору оставалось только скрипеть зубами и надеяться, что это нелепое состояние не заразно, как то же зевание. К его радости, никто из этих людей и не думал зевать.
Вскоре семейство Беррике, пожелав ему и Джасперу счастливого Нового года, покинуло дом № 7 в переулке Трокар.
Доктор и мальчик с тоской глядели им вслед, стоя в дверном проеме.
— Вот бы и нас кто-то забрал домой, — с горечью проговорил Джаспер.
— Не говори глупости: мы — дома, — ответил дядюшка.
— Нет. Здесь больше не наш дом. Здесь нет ничего хорошего. И совсем не осталось тепла.
— У нас есть камин.
Джаспер понуро опустил голову.
— Ты же знаешь, о чем я…
— Знаю, — с болью в голосе отозвался доктор Доу и закрыл дверь.
***
Хозяин лавки «мисс Гусыня», мистер Погг, был человеком жадным.
И жадность довела его до того, что он сидел в своей комнатке над лавкой и пересчитывал дневную выручку, при этом на столе стояло пустое блюдо, в печи весело горел огонь, но там не было и намека на гуся — еще бы, ведь мистер Погг продал последнего, уже сдобренного специями, красавца некоему господину, который зашел в лавку перед самым закрытием. Увидев, что всех гусей раскупили, господин огорчился и буркнул, что, будь здесь хоть один гусь, он бы купил его за тройную цену. И тогда мистер Погг продал ему своего, которого он отложил к ужину.
Бумажные фунты шуршали в толстых пальцах лавочника — он заработал за один только день так много, что и сам до сих пор не верил. И все же… голодной слюны во рту с каждой минутой копилось все больше, а когда мистер Погг сглатывал ее, она слегка обжигала горло.
Незадолго до полуночи он уже так извелся, что ни о чем не мог думать, кроме последнего проданного гуся.
— И зачем я только его отдал?.. — бубнил он себе, все пересчитывая и пересчитывая выручку. При этом все его мысли были лишь о том, как запекается гусь, как шкварчит его нежная кожица, как брызжет масло… а этот запах!
Мистер Погг втянул носом воздух. Пахло лишь керосином, перебродившим «Понтабрюхом» и обувной ваксой.
Само собой, он мог пойти к сестре и встретить праздник в кругу родственников — уж у Мэгги точно есть гусь, а, учитывая ораву ее сыновей, и не один. Кажется, у нее там целых три гуся. Да, точно три! Он ведь сам ей их продал — ее фунтики тоже где-то в этой стопке. Наверное, сестрица все еще злится на него за то, что он не сделал ей скидку. Как будто она не знает, что с родичей навару больше.
Сегодня вообще все пошло не так, как рассчитывал мистер Погг. Вспомнить только, как его провели с «Праздничной передовицей» — пройдоху-газетчика, обманом выманившего у него короля-гуся, он так и не изловил. Видимо, в эти самые минуты Уиггинс вонзает в его гуся свои кривые зубы…
В двери лавки раздался стук, и мистер Погг даже подскочил от неожиданности.
— Кого там принесло?!
Убрав деньги в шкатулку, он подхватил со стола лампу и спустился в лавку.
«Может, это Пэдди? — с надеждой подумал мистер Погг. — Мэгги вспомнила о брате и послала старшего сына, чтобы позвать меня на ужин?»
Он отпер дверь и уже собрался пожурить племянника за то, что тот пришел за ним так поздно, но на пороге стоял вовсе не Пэдди.
За дверью стояла носатая кукла в котелке.
— Ты?!
— Добрый вечер, мистер Погг!
— Чего надобно, недомерок?! — прорычал хозяин «Мисс Гусыни».
— Вот, заглянул к вам, чтобы сказать, что я переиграл вас!
— Переиграл?
— Вы говорили, что я не получу гуся! — заявил коротышка. — А что вы на это скажете?
Кукла кивнула на здоровенную гусиную тушку, которую держала в руках.
Мистер Погг поднял бровь: он торговал гусями всю жизнь, но такую громадину ни разу не видел.
— Самый большой гусь во всем Габене! — с гордостью сообщила кукла. — И он мой! Я хорошо запомнил ваши слова, мистер Погг. Вы сказали: «У тебя не будет гуся, мерзкий коротышка. У всех в Саквояжне будет гусь на праздничном столе, а у тебя и твоей Мамаши не будет!» И еще велели зарубить это на моем длинном носу! Видите, мистер Погг? Мой прекрасный нос — и ни одной зарубки!
Мистер Погг запыхтел:
— И откуда ты взял такого красавца?
— Добыл. Честным путем, между прочим! Это было очень сложно, но я справился!
Хозяин лавки сглотнул вставший в горле ком. Его руки задрожали. Это же настоящее Новогоднее чудо! Он ведь только что мечтал о гусе, и тут гусь сам пришел к нему на порог! Не иначе Человек-в-красном этому поспособствовал!
Кукла, не замечая коварного блеска в его глазах, продолжала:
— Вы бы знали, мистер Погг, какие злоключения меня подстерегали, пока я его нес. Он очень тяжелый, а еще все кому не лень пытались его у меня отобрать. После того, как я получил гуся за свою работу, у меня его едва не выманили нищие из банды Бэзила. Но я сбежал от них. А потом за мной погналась целая свора голодных собак. А потом я поскользнулся и выронил гуся, и он поскакал от меня по улице. Но я его поймал! Всего за миг до того, как он ушмыгнул в открытый люк. А потом я наткнулся на представление уличного фокусника и захотел его посмотреть. А этот негодяйский фигляр превратил моего гуся в ворох скомканных газет. Но я залез за ширму и нашел гуся. А потом…
— Ну да, ну да, — не особо вслушиваясь, кивнул лавочник и улыбнулся кукле со всей душевностью, на какую был способен. — Признаюсь, я тебя недооценил… э-э-э…
— Говард Бек!
— Да. Прими мои извинения, Говард Бек. И еще кое-что… У меня есть для тебя подарок.
Кукла удивилась.
— Подарок?! Для меня?!
— Конечно. Ты ведь и правда доказал, что я ошибался. А это стоит подарка, ведь так?
Кукла на миг задумалась и тут же закивала.
— Да! Где мой подарок?
— Терпение, мой маленький друг. Постой здесь, он у меня тут, рядом…
Мистер Погг отвернулся, взял стоявшую за дверью кочергу и…
Когда он снова выглянул на улицу, там уже никого не было.
***
Сержант Брум сидел за стойкой в холле Дома-с-синей-крышей и терзался сомнениями.
С одной стороны, он не мог покинуть свой пост, ведь, во-первых, это было против правил, а, во-вторых, кто знает, что могло произойти, если он уйдет. Сержант не особо верил, что в Новогоднюю ночь, когда все сидят по своим домам и отмечают праздник в кругу семьи, случится что-то такое уж важное и срочное. Но с другой стороны, его не зря называли «Все-по-полочкам Брум»: за все годы службы он ни разу не нарушил устав.
Время близилось к полуночи, а сержант уже, наверное, в десятый раз перечитывал письмо от возлюбленной. Кларисса писала о пьесе, которую в Новогоднюю ночь ставит их уличный театр-балаганчик. Разумеется, это был «Мешок Крампуса». Спектакль обещал быть «чем-то невероятным», учитывая, сколько в него сил вложили и сами актеры, и их хозяин, мистер Талли Брекенбок.
Кларисса во всех красках описывала костюмы и декорации, рассказывала о репетициях: мистер Брекенбок должен был исполнить роль самого Крампуса — на это точно стоило взглянуть!
В эти минуты сержант Брум мечтал оказаться в Фли и увидеть все своими глазами, но… долг, проклятый долг! Будь на его месте кто-то из коллег, на дверях Дома-с-синей-крышей давно висел бы тяжелый замок, но Бруму совесть не позволяла покинуть пост: именно за принципиальность старший сержант Гоббин его и выделял. «На тебя всегда можно положиться, Грегор!» — часто говорил старший сержант, и Грегор Брум просто не мог его подвести.
И все же…
Ведь совсем ничего не происходит! Что случится, если он ненадолго уйдет? Вероятно, ничего. К тому же здесь рядом, буквально в двух шагах, находится паб, битком набитый констеблями: любой нуждающийся в помощи может заглянуть туда.
Что же делать?!
Время тянулось неимоверно медленно. Сержант Брум ерзал на высоком стуле, стучал пальцами по стойке и растирал в руке уголок письма от Клариссы: «Это будет что-то невероятное, Грегор! Любой, кто пропустит нашу пьесу, будет долго жалеть…»
Сержант Брум бросил взгляд на часы. Если он выйдет прямо сейчас и возьмет служебный экипаж, то еще успеет: Брекенбок всегда затягивал с началом представлений. Может, он, главный поклонник пьес «Балаганчика Талли Брекенбока», и опоздает на несколько минут, но зато он увидит пьесу, увидит Клариссу. К тому же какой смысл себя обманывать: жители Тремпл-Толл никогда не приходят в Дом-с-синей-крышей — они считают (и не напрасно), что в «логово страшных констеблей» лучше не соваться, даже если их ограбили.
— Эх! Ладно!
Брум ударил кулаком по стойке и решительно поднялся на ноги.
— Где там замок?!
Открыв ящик, он нашарил большой кованый замок с выгравированным гербом полиции Габена, но в тот миг, как сержант уже собирался выйти из-за стойки, дверь неожиданно открылась.
В холл вошел неприметный человек, с ног до головы залепленный снегом. Судя по пальто и котелку из лавки «Бюрократтс», это был конторский клерк, а судя по чемодану в одной его руке и билету в другой, он как раз собирался в дальнюю дорогу. Видимо, с ним что-то стряслось на станции: то ли воришка подрезал бумажник, то ли рейс отменили, а билет отказались возвращать — такое часто случалось.
— Добрый вечер, сэр, — поздоровался клерк, подойдя к стойке.
«Ну вот, — мысленно поморщился сержант Брум. — И почему именно сейчас?»
— Мое имя Роберт Томмс, и я служу клерком в Грабьем отделе «Ригсберг-банка».
Сержант нахмурился. Все, кроме имени этого типа, не сулило ему ничего хорошего. Кажется, «Мешок Крампуса» отменялся…
— Чем полиция Тремпл-Толл может вам помочь, сэр? — пробасил Грегор Брум.
Человек в котелке был взволнован и заметно испуган — да и вообще выглядел так, словно столкнулся с призраком:
— Я хочу доложить о преступлении.
— Каком именно?
— Об убийстве. Или, вернее, об убийствах.
Сержант Брум подобрался.
— Что? О чем речь?
— Я должен был покинуть город в полночь, — затараторил клерк. — Мой дирижабль вот-вот отбудет из парка Элмз. На Набережные. А там я должен был сесть на пароход до Филдинга, но… я не смог, понимаете? Этот кошмар не закончится, он будет преследовать меня!
— Я все еще вас не понимаю, сэр. Вы можете обстоятельно обо всем?..
— Моя совесть не позволила мне просто сбежать, понимаете? Взять и сбежать, оставив все за спиной, словно ничего и не произошло…
— Сэр, возьмите себя в руки! Кого убили?!
— Много кого. Только за сегодня пятерых.
Сержант Брум почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.
— Что? Не припомню сообщений об убитых.
— Полагаю, к вам в морг сегодня доставили пятерых жертв… — клерк сглотнул, — несчастных случаев.
Брум кивнул. В течение дня ему сообщили о нескольких не особо удачливых господах и дамах, но он и подумать не мог…
— Кто же их убил?
Мистер Томмс скомкал в руке билет, тяжко вздохнул и сказал:
— Я.
Сержант Брум распахнул рот.
— Вы?
— Правильнее будет сказать, что этих несчастных убили агенты из отдела особых дел банка, которых отправил я. А мне велел это сделать мой начальник, глава Грабьего отдела Варфоломеус Б. Выдри, которому, в свою очередь, велела лично Вивьен Ригсберг.
— Хозяйка банка?
Мистер Томмс кивнул.
— И это только торчащий над водой ус сома — вся туша на глубине.
— Были еще убийства? — все еще ничего не понимая, спросил сержант Брум.
Клерк кивнул.
— Множество. Я расскажу обо всем. Люди должны узнать правду, а Ригсберги… они заслуживают наказания.
В голове у Грегора Брума тут же зазвучал голос старшего сержанта Гоббина: «Заткни его! Немедленно! Упакуй поглубже! Отправь его в карцер к мистеру Порчи, из которого никто и никогда не выбирается! Этот тип не должен болтать! Заткни его!»
Очевидно, мысли сержанта отразились у него на лице, поскольку мистер Томмс вздрогнул и чуть подался назад. В этот миг он, кажется, понял, какую ошибку совершил, придя в Дом-с-синей-крышей. Наивный дурак! Совесть его замучила! Сейчас бы сидел на борту, покидающего Тремпл-Толл дирижабля и бед не знал, так нет же! Как он мог забыть, что почти вся полиция Саквояжни была на побегушках у Ригсбергов!
— Вы… вы мне поможете?! — прошептал мистер Томмс.
Грегор Брум почесал за ухом. Будь сейчас на его месте старший сержант Гоббин, от этого человека уже давно избавились бы. Но сейчас за стойкой стоял Все-по-полочкам Брум, для которого слова «закон» и «порядок» не были пустым звуком. К тому же два его кузена, дядя и приятель Барни Рыпперт были безнадегами, и ему было очень любопытно, что скажет этот клерк.
Убрав замок, Грегор Брум достал из-под стойки «Книгу свидетельских заявлений» и, сдув с обложки пыль, раскрыл ее. Обмакнул перо ручки в чернильницу.
— Я готов записывать, сэр, — сказал он. — Прошу вас, не упускайте ни одной детали.
Мистер Томмс кивнул.
— Все началось вчера, когда господин Выдри вызвал меня в свой кабинет…
***
Старый центр Габена в эти последние минуты перед Новым Годом отличался от Тремпл-Толл так же, как отличается свеженький торт — гордость кондитерской — от последнего покрытого плесенью и мухами пирожного на дне коробки.
Дома-башни светились множеством окон, между башнями проходили украшенные гирляндами пути монорельса, над городом сгрудились шикарные дирижабль-рестораны, а над главной площадью района небо расцветало праздничным салютом.
У окон и у обзорных телескопов сейчас стояли едва ли не все жители Старого центра.
В самой высоком здании Габена, которое насчитывало тридцать этажей, в богато обставленных люкс-апартаментах под самой крышей, на кровати под балдахином лежал старик, и ему не было дела как до праздничного салюта, так и до праздника в целом.
Кровать стояла прямо под большим круглым окном, но старик, дряхлый, усохший и похожий на скелет, на который натянули чужую кожу, в одних лишь ночной рубашке и колпаке, лежал с закрытыми глазами. Теплофоры работали на полную, но он мерз и мелко дрожал под тяжелым одеялом. К голове, груди и животу обитателя люкс-апартаментов были подключены трубки, ведущие к громадному механизму, который стоял у кровати. Похожий на цилиндрический медный шкаф, он гудел, поршни с шипением сновали вверх и вниз, а в аквариумах булькала зеленоватая жидкость.
Старик давно не поднимался с кровати. Многие годы. Его самого заперли здесь, а его дело, его детище, у него украли — вытащили прямо из скрюченных пальцев, и сделала это его старшая дочь.
Упомянутая женщина в это самое время была на этаж ниже, в банкетном зале, сидела во главе большого стола среди самых важных людей города: фабрикантов, судей и генералов, богатых джентльменов и дам — присутствовал даже господин бургомистр. Но она не замечала ни роскошных блюд, ни шикарных нарядов гостей. Она не слушала разговоры и игнорировала лебезящих глав отделов своего банка. Ее волновал лишь один вопрос: «Где же носит этого бурдюка Выдри?»
Бокал с дорогим вином стоял не тронутый, и тонкие длинные ногти, выглядывающие из тучи пурпурного дыма, в которую была облачена мадам, царапали граненые бока…
Как не было старику из люкс-апартаментов дела до праздника, так ему не было дела и до переживаний дочери, которая сделала все, чтобы он не поднимался с кровати. «Ты болен, папочка!» — говорила ему эта лживая дрянь, каждое утро поднимаясь в его комнату и лично добавляя медленно действующий яд, который тек по трубкам, подключенным к телу старика.
Очередной год подходил к концу. И в следующем году все будет так же: он будет лежать здесь перед окном, за которым простирается весь город, его бывшая вотчина. Несменяемый вид, оставленный ему в насмешку, — удушающий, отравляющий сильнее любого яда.
Завтра все будет по-прежнему: эта опостылевшая комната, эта проклятая гудящая махина и трубки, с которыми его тело давно срослось. Будет и пропитанный лицемерием голос дочери, и то, что она называла «отчетом для любимого папочки», рассказывая во всех подробностях о том, как она руководит его делом, пока он лежит здесь, бессильный и немощный, не в силах даже поднять руку, чтобы задушить ее…
— Мразь… дрянь… ненавижу… ненавижу… — сорвалось с почти отсутствующих губ, и в ответ неожиданно раздался смех. Хриплый, заполняющий комнату смех.
Старик открыл глаза и, увидев того, кто стоял у изножья кровати, задергался. Датчики на «поддерживающем жизнь» механизме завизжали.
— Никто ничего не услышит, — сказал гость. — Они все там, внизу. Воры, которые делят краденное. Делят то, что они украли у тебя. То, что ты украл у меня.
— Крам… Крампус… — прохрипел старик.
— Время возвращать долг, Сесил, — сказал Крампус и поднял раскаленное железное клеймо на тонкой ручке.
Крика старика и правда никто не услышал…
Время приближалось к полуночи. В банкетном зале собравшиеся начали дружно вести отсчет последних секунд, оставшихся до Нового года.
А в люкс-апартаментах больше никого не было, лишь по полу бились, извиваясь червями, трубки, а на кровати лежала груда едва тлеющих углей.
***
Человек-в-красном… Каминник…
Ох уж эти таинственные личности со своими вымышленными прозвищами.
Под прозвищем Человека-в-красном, как под плащом в темном переулке, прятались двое.
Первый — это деревянная кукла, выглядящая, как толстый старик в красной шубе и колпаке с белой меховой оторочкой. Господин, который вызывает в душах тепло. Он чиркает спичкой, и на беспросветной улице монотонной серой жизни загорается одинокий огонек надежды.
Его все знают. Это ведь на его плечо заброшен большущий, полный подарков, мешок. Это у него на глазах лётные очки, а сам он носится по заснеженному ночному небу на алых санях.
Но мало кто знает, что живет эта кукла и играет свою роль один лишь день в году, а все остальное время пылится, сложенная в одном из старых сундуков в заброшенном кабаре «Тутти-Бланш».
А есть и другой…
Тот, кто все придумал. Тот, кто за всем стоит. Гений-манипулятор, мастер перевоплощения и личность, начисто лишенная души. Мистер Блохх.
Вот его жизнь, в отличие от собственного творения, чуть более насыщена. Он и там, и здесь. Он всюду и всегда. Он — это ваш дворник или ваша дальняя кузина. Он — это ваш поверенный или же пожарный в медном шлеме, зачем-то выносящий вас на руках из огня. «Зачем-то» — от того, что все его действия неизменно продиктованы его планами, а планы известны лишь ему: их ни понять, ни разгадать, а его самого не перехитрить. Он лично принимает во всем участие, ведь этот кукловод — манерник, скрывающийся на самом виду, блуждающий на переднем плане своих пьесок.
И вы тоже участвуете в его пьесе.
Вы в ловушке, вы пойманы, вы обмануты… хоть и не знаете об этом. Вы — в картотеке Блохха, и для вас же будет лучше, если вы попали в шкаф с табличкой «Несущественное».
Картотека пополняется, на Блохха работает множество агентов, но хуже всего то, что, сами того не зная, быть может, вы также его агент. С ворохом светлых и искренних чувств в карманах да за шиворотом вы садитесь у окна утром накануне Нового года и строчите: «Дорогой Человек-в-красном! Я вела себя хорошо весь год. На Новый год я прошу тебя: сделай так, чтобы моя заклятая подруга Мэйбл споткнулась на лестнице и сломала себе шею…»
Скорее всего, с Мэйбл ничего не случится, и она так же продолжит уводить ваших ухажеров, подбрасывать вам дохлых кошек под дверь и разносить о вас грязные сплетни. Но. Теперь Блохх знает, чего вы желаете настолько, чтобы просить об этом у тайного благодетеля. А еще, если вдруг вы понадобитесь Блохху, и он захочет использовать вас в качестве шестеренки в своей машине интриги… что ж… прощай, бедная Мэйбл! Нужно было быть чуть более внимательной, когда спускаешься по лестнице…
В канун Нового года у мистера Блохха полно забот. Но даже они заканчиваются, сходят на нет, как завод у работавшего весь день автоматона.
Страсти улеглись. Эти предсказуемые людишки с их очевидными амбициями и легко просчитываемыми порывами на время оставили его в покое. Можно ненадолго передохнуть. Все планы из активных фаз перешли на стадию самоисполнения: он дернул рычаги, и цепи завращали барабаны… ему осталось просто подождать, пока вдалеке качнется тот самый, нужный ему, маятник. Ждать…
В этом году Человек-в-красном доставил три подарка. Всего три…
Первый получила сумасшедшая, которой даже удалось немного его повеселить.
Второй достался самому важному для него во всем Габене ребенку.
Ну а третий… третий очень ждет самое жалкое… самое никчемное во всем городе существо.
На этот раз история не закончится невероятным перевоплощением из разряда «Так все время это был Блохх? Но как?! Этого просто не может быть!» Нет, на этот раз Человек-с-сотней-лиц придумал кое-что другое.
Без пятнадцати полночь. Метель усилилась. Человек-в-красном свернул с улицы Бремроук и быстрым шагом преодолел переулок Фейр. Повозившись с ключами, он нырнул в располагавшуюся в тупике переулка «Лавку игрушек м-ра Гудвина», а потом все затихло…
Минут через десять из двери лавки показался высокий тощий субъект в пальто и шляпе-котелке. Вокруг шеи его был обмотан багровый красный шарф, отчего создавалось впечатление, будто типу этому перерезали горло. А еще у человека в котелке было самое угрюмое лицо, которое только можно представить: покрытое белым гримом, с расплывающейся чернью вокруг глаз и длинной выведенной смолью улыбкой, которая возводила тоску и отчаяние на какой-то совершенно запредельный уровень. Ах да… еще же был красный клоунский нос.
Клоун вытащил из подмышки крошечный, похожий на детский, красный зонтик, и, раскрыв его над головой, побрел к выходу из переулка. У высоких заколоченных дверей кабаре «Тутти-Бланш» он остановился и, достав из кармана маленький ржавый ключик, открыл почтовый ящик.
— О, письмо, — угрюмо проговорил он.
На конверте стояла большая сургучная печать с изображением круглого лица с бородой, в колпаке и больших лётных очках.
— От Человека-в-красном, — горестно вздохнул клоун и раскрыл конверт. Внутри было выведено изящным каллиграфически-идеальным почерком:
«Дорогой, мистер Роуз!
Спешим сообщить вам, что в этом году вы стали одним из немногих счастливчиков, которые хорошо себя вели и заслужили подарок!
Вы просили у Человека-в-красном Люси, и Человек-в-красном дарит вам то, что вы так желали.
Интересующий вас адрес: Хмурая аллея, дом № 26, Тремпл-Толл, Габен.
Счастливых праздников и с Новым годом!»
Мистер Роуз сложил письмо засунул его в конверт, а сам конверт положил во внутренний карман пальто. А потом он побрел… Побрел по указанному в письме адресу.
Вскоре угрюмый клоун уже был на Хмурой аллее. Вот и дом № 24, а вон впереди виднеется и № 28.
Мистер Роуз прошел мимо двадцать четвертого дома и, протиснувшись через щель между разогнутыми прутьями решетки, оказался на заснеженном пустыре.
Пройдя около дюжины шагов, он остановился и склонил голову.
— Привет, Люси, — сказал мистер Роуз. — Давно не виделись…
Заледеневшее, припорошенное снегом надгробье с одинокой надписью «Люси» ничего не ответило.
— Я отомстил, Люси… Я вытащил их на свет, освободил всех безнадег, я уничтожил банк.
Надгробье так и осталось равнодушным.
— Но это еще не конец, ты знаешь… Они действовали по чьей-то указке. И сейчас я выясню, по чьей…
Клоун достал из кармана маленькую книжечку. Раскрыл ее. На первом листе значилось:
«СПИСОК САМОУБИЙЦ. Собственность «Ригсберг-банка», личная собственность Сесила С. Ригсберга (зачеркнуто) Вивьен Ригсберг».
Сокровище. Подлинное сокровище! Эта крошечная книжечка и являлась главной целью мистера Блохха. Книг было вовсе не две — их было три, и о существовании этой в банке ровным счетом никто даже не догадывался, кроме, разумеется, хозяйки. Четыре Грея, сами того не зная, не покладая сил, рискуя жизнями и свободой, работали как раз для того, чтобы он смог ее заполучить. Эта книжечка — единственное, чего он не мог достать, даже будучи внедрен в банк, даже занимая там важную должность. Личный сейф Вивьен Ригсберг… Мистер Блохх знал, что сможет открыть его лишь в случае чего-то неординарного — происшествия, которое до основания всколыхнет черный дом на Площади.
Для него это не было работой. Для него это было личным…
Перелистывая страницы, клоун дрожал, и книжечка дрожала в его руках. Имена и фамилии сменяли друг друга… самоубийцы, которые в действительности не были самоубийцами, выстраивались строчка за строчкой.
Мистер Роуз держал сейчас свидетельство о тончайшей интриге, настолько неуловимой манипуляции, что те игры с несчастными случаями, которые устраивали люди Ратца, ей и в подметки не годились. Вряд ли даже сама Вивьен Ригсберг понимала, что именно записано в этой книжечке.
Сердце заколотилось в груди. Он нашел!
— «Певерелл, Люси», — прочитал клоун. — «Заказчик…»
Он несколько раз перечитал стоящее там имя.
— Я не понимаю…
Снежинки опускались на тонкие сухие страницы.
Где-то за спиной раздался звон. По всему городу часы начали отбивать полночь. Новый год.
Клоун не слышал. Ничего кругом не замечал. И не дышал. Он все также стоял у надгробья и вглядывался в вырисованные аккуратным до тошноты конторским почерком пять букв, которые так долго искал. Много лет он представлял себе этот миг, угадывал имя, но… в итоге ни одно из его предположений не совпало с… этим.
— Я не понимаю… — повторил мистер Роуз, а затем захлопнул книжечку. — Но я все выясню.
Развернувшись, он пошагал прочь. Кожу жгло, и лицо клоуна мистера Роуза начало жечь, словно умоляло снять его.
Ничего, он скоро его снимет. Скоро он снова станет безликим Блоххом.
Его поиск продолжался… Мистера Блохха впереди ждало очень много работы.
***
Переулок Трокар. Дом № 7. Без пяти минут полночь.
Полли стояла у двери и никак не могла постучать.
Она боялась.
Ее не страшили ни проходимцы различных мастей, ни констебли, ни ужасные монстры. Но эта дверь…
В эту дверь было не выстрелить из «москита», ее было не захомутать из ловчего пистолета, эта дверь была сильнее… нее. Сильнее всего.
Сейчас Полли, как никогда, нужна была Зубная Фея, но та — треклятая предательница! — скулила и дрожала где-то глубоко под кожей.
Из-за двери до нее доносились отголоски радиофора. Они дома… Хотя где бы им еще быть?
Прижимая к груди коробки с подарками, Полли перетаптывалась с ноги на ногу. Она никак не могла решиться. Сомнения рвали ее на куски. Ну давай же! Это ведь так просто! Постучать в дверь! Всего лишь постучать, но…
«Я не заслужила чуда! Они не хотят меня видеть…»
И зачем она продолжала убеждать себя в этом, прекрасно понимая, что это ложь…
Полли достала из кармана письмо. В льющемся из полукруглого окна над дверью свету она прочитала… уже неизвестно в который раз:
«Дорогой человек в красном!
Я не очень хорошо себя вел в этом году.
Но если ты читаешь это, пожалуйста, сделай так, чтобы Полли вернулась домой.
Джаспер Доу».
Сердце снова защемило. На глазах выступили слезы.
Ее все же ждали? Они хотели, чтобы она пришла?
Время будто замерло. Страх внутри превратился в настоящий ужас.
«А если все это обман? Если это уловка мистера Блохха? Вдруг Джаспер не писал никакого письма! Если они меня прогонят? Нет! Я не могу!»
Она развернулась и бросилась прочь.
«Бежать! Бежать, пока не поздно! Пока они меня не увидели!»
Она быстро преодолела дорожку и выбежала в переулок.
— И куда это мы собрались, скажите на милость?! — раздался голос откуда-то сбоку, и Полли обернулась.
У ограды заснеженного палисадника соседнего дома стояли двое.
Полли скрипнула зубами.
— Что вы здесь делаете? — процедила она, подойдя.
Один, невысокий толстяк в коричневом пальто и котелке, расплылся в улыбке.
— Вы были правы, мистер Партридж, ей не хватило духу.
— Разумеется, мистер Бэббит, — ответил его спутник, высокий тип в черном пальто и цилиндре устаревшего фасона. — Я всегда прав.
Полли возмущенно засопела.
— Вас здесь быть не должно!
— Видимо, как и вас, мисс Полли, — прищурился Партридж.
— Вы мне не нужны! — Полли перевела взгляд с одного своего помощника на другого. — Могу я хоть немного побыть одна?
— Разумеется… — начал Бэббит.
— …Не можете, — закончил Партридж.
Полли сжала кулаки.
— Что вы от меня хотите?
— Мы хотим, мисс Полли, отправиться туда, где тепло, где нас ждет парочка запеченных гусиных ножек и бутылочка «Горринуса». А вы нас задерживаете.
Полли вспыхнула.
— Что? Это я вас задерживаю?
Ответом ей были два кивка.
— Мы не можем со спокойной душой взять и отметить Новый год, пока вы тут трусливого сбегаете.
— Я не пойду туда, — упрямо сказала Полли.
— Мисс Полли, — сказал Бэббит. — Карги дома нет. Мы проверили…
— Не тратьте силы впустую, мистер Бэббит, — вставил Партридж. — Она и так это знает. Здесь дело не в карге.
— Вы ничего не знаете! — процедила Полли.
— Само собой, куда нам…
— Я все решила…
Устав спорить, Партридж достал из кармана револьвер и направил его на Полли.
— Что это? — спросила она.
— Восьмизарядный «морнинг».
— Я вижу, что это восьмизарядный «морнинг». Зачем он?
— Думаете я не выстрелю? Вы вообще-то давно действуете мне на нервы. Ваши нескончаемые дамские глупости, ваши эти…
— Эмоции, — подсказал Бэббит.
— Я хотел выразиться иначе, но пусть будут «эмоции».
— Мистер Партридж, я… — начала было Полли.
— Мы знаем все, что вы скажете. Поэтому давайте эту часть опустим. Вы и сами понимаете, что должны сделать. Но вы, глупая девчонка, упрямо, из-за своих ненужных и неуместных сомнений, постоянно себе вредите. И, соответственно, вредите нам.
— Мистер Партридж имеет в виду, мисс Полли, — сказал Бэббит, — что мы хотим вам добра. И мы никуда не уйдем, пока вы не возьмете себя в руки и не прекратите трусить.
— А сейчас, — Партридж взвел курок, — вы пожелаете нам счастливого Нового года, развернетесь и пойдете обратно. И это не обсуждается.
— Вообще-то я вам не подчиняюсь!
— Да-да, — безразлично покивал Партридж. — Итак…
Полли вздохнула. Они были правы. Бесконечно правы. Что она делает?! Зачем убегает?!
Она кивнула по очереди обоим своим помощникам и сказала:
— Счастливого Нового года, мистер Партридж. Счастливого Нового года, мистер Бэббит.
— Счастливого Нового года, мисс Полли! — хором отозвались Партридж и Бэббит.
Полли повернулась и пошла обратно к дому № 7. Никто не знал, чего стоили ей эти несколько шагов.
Оказавшись у двери, она обернулась.
Оба этих великолепных, несносных хмыря кивнули ей ободряюще, и она постучала.
Раздался звук шагов. Дверь открылась.
Мгновение.
Полли переступила порог, и дверь за ней закрылась.
— И что бы она без нас делала, мистер Партридж?
— Не представляю, мистер Бэббит. Видимо, одни глупости.
Партридж вернул на место курок и убрал револьвер. Бэббит достал из кармана бутылку и приложился к горлышку.
— Пусто! — досадливо бросил он.
— Ничего, друг мой, — сказал с улыбкой Партридж. — Я знаю, где есть еще. Славное местечко и буквально тут, за углом.
Бэббит хохотнул и хлопнул спутника по плечу.
— Ведите!
Они двинулись по переулку в сторону канала.
Часики в кармане Партриджа зазвенели. Кругом, в домах, часы начали отбивать полночь, сливаясь с далеким боем вокзальных часов.
— С Новым годом, мистер Партридж!
— С Новым годом, мистер Бэббит!
***
Сани летели сквозь снег.
Зои Гримм, крепко сжимая рукоятки, крутила вилкообразный штурвал.
Рядом сидел мистер Пибоди. В больших лётных очках он выглядел очень забавно.
Зои еще не привыкла к его новому виду, но тем не менее находила его вполне занятным. «Красавчик-прихвостень для красотки-злодейки!»
Впрочем, сменив облик, занудой и ворчуном бывший снеговик быть не перестал.
— Вы выглядите счастливой, мисс Гримм. Это очень странно. Не уверен, что счастливая хозяйка — это то, что нужно такому исполнительному и великолепному прихвостню, как я.
Зои фыркнула.
— Ой, ну вы только подумайте! Мистер Пибоди, неужели я не могу быть счастлива после того, как совершила невозможное?!
Мистер Пибоди задумался.
— Не уверен.
— Пф-ф-ф!
— Вы ведь не остановитесь на достигнутом? — испуганно спросил бывший снеговик, и Зои рассмеялась: кажется, он боялся, что после удачного ограбления банка она, образно выражаясь, перевернет страницу и превратится в обычную городскую дамочку, предпочитающую покой, порядок в быту и никогда не пропускающую пятичасовые чаепития.
— Разумеется, нет! — воскликнула Зои. — Я ведь нашла свое призвание, как-никак! И уже раздумываю о новом деле невероятной и восхитительной злодейки Зои Гримм. Нужно что-то не менее громкое! Человека-из-Льотомна мы уже переплюнули. Кто там следующий на очереди?
— Свечники?
— Нет, это слишком мелко.
— Блоха-из-крыш?
— Не люблю монстров.
— Пироманьяк?
— А он не в психушке?
— Брекенбок?
— Это кто?
— Может, Пуговичник?
— Хм…
Зои задумалась: Пуговичник сейчас считается самым опасным, самым хитроумным и неуловимым злодеем. Обставить его было бы довольно приятно.
— А куда мы летим? — спросил мистер Пибоди, вырвав Зои из размышлений. Сани только что миновали часовую башню. — Я думал, мы направляемся в логово…
— Что? Встречать Новый год в каморке часовой башни?! Вот уж ни за что! К тому же у меня осталось одно незавершенное дело.
— Что за дело? Мне достать из чемодана «снегомет»?
Зои повернула штурвал, и сани, чуть накренившись, отчего мешок с подарками, стукнулся о борт, описали круг над кварталом Странные Окна.
— Эй, а что это там светится? — пробормотала она.
Мистер Пибоди достал из кармана пальто бинокль и, приставив пуговичные глаза к окулярам, сообщил:
— Там фликовская сигнальная тумба. Возле нее собрались какие-то… люди.
— Что еще за люди? Что они делают?
— Не знаю… Мерзнут?
— Держите штурвал! — воскликнула Зои и отпустила рукоятки. Сани в тот же миг выписали вираж и накренились уже на другой борт.
Мистер Пибоди схватил штурвал и выровнял полет, осуждающе качая головой. Зои глянула в бинокль.
У тумбы стояли несколько человек, среди которых мисс Гримм с удивлением и восторгом узнала парочку знакомых.
— Ну надо же! — усмехнулась она. — А ведь нам как раз туда и нужно! Мистер Пибоди, правьте к тумбе!
— Вы уверены, мисс? Там же какие-то бедняки…
— Я уверена, мистер Пибоди. К слову, я прежде не замечала, что вы тот еще сноб!
— Ну, теперь-то я богат, — веско заметил бывший снеговик. — Было бы странно снобствовать без гроша в кармане…
Зои подняла бровь, но ничего на это не сказала: от высокомерия своего прихвостня отучить она попробует как-нибудь потом, а пока…
— Бедняки, мистер Пибоди, тоже заслуживают праздник.
Зои закуталась в шубу Человека-в-красном, натянула на голову глубокий капюшон и крепко сжала за ворот мешок с подарками. А потом добавила:
— И знаете что еще, мистер Пибоди?
Кукла уставилась на хозяйку непонимающе.
— Мы тоже, мистер Пибоди! Мы тоже заслуживаем праздник! Вы согласны?
Мистер Пибоди мгновение раздумывал, после чего кивнул.
— Ну, с этим утверждением я спорить никак не могу.
Зои Гримм рассмеялась.
Конец.