Намоталась пружинкой… как на ветку…
Мистер Клокворк замер. Его глаза округлились и заблестели.
— А что если?.. — пробормотал он, испугавшись той идеи, которая его посетила. — Но у меня не получится… или… Нет, я должен попробовать!
Артур крепко сжал проволоку и ринулся через сугробы к свалке металлического лома, которая громоздилась у задней стены его домика. Лицо продавца шестеренок покраснело, руки дрожали от нетерпения и предвкушения.
Время еще есть…
— Я сделаю его! Я сделаю праздник!..
…Каморка Артура Клокворка была размером со спичечный коробок, не больше: верстак, старая пружинная кровать и полтора шага между ними. Хотя сейчас и эти полтора шага здесь едва ли можно было отыскать. В единственной комнате продавца шестеренок громоздился различный хлам, который он натащил сюда со свалки: мотки проволоки, пружины, колесики, дюжина сломанных зонтиков.
Мистер Клокворк весь взмок, цилиндр съехал набок, очки запотели, но он этого даже не замечал. Он гнул и гнул проволоку, несмотря на то, что пальцы покраснели и распухли, и совсем не обращая внимания на то, что окно распахнулось, а через него с улицы ветер заносит снег.
Артур прикручивал и соединял, гнул спицы зонтиков и обматывал их проволокой. Конструкция постепенно росла, к ней крепились деталь за деталью. Хлама в комнатке становилось все меньше — в дело пошли сломанные часы, погнутый анемометр, ржавый корпус старого кофейного варителя. В какой-то момент творение мистера Клокворка встало на шесть разномастных колесиков…
Артур с головой ушел в работу, а Странные Окна готовились встречать праздник. Родители звали детей с улицы, мадам По с помощью Джорджа начала накрывать на стол, а старый мистер Бипвиш устроился у окна своего чердака с телескопом, выглядывая в темном заснеженном небе сани Человека-в-красном.
Новый год был все ближе…
***
Вечерний Тремпл-Толл замер — приближающийся праздник уже можно было буквально потрогать руками: окна тепло светились, из дымоходов ползли струйки дыма, разнося по улочкам и площадям запахи пудинга и запеченного гуся, трубы пневмопочты дрожали и гудели — в капсулах, которые по ним носились, к своим адресатам спешили новогодние открытки…
У задней стены Рынка-в-сером-колодце, где проходили десятки, если не сотни бурых труб, располагались так называемые Свечные ряды. Здесь продавали керосин и фитили для ламп, горючее масло, растопку для каминов, уголь и, разумеется, свечи. Сейчас здесь было пусто: торговцы распродали весь заготовленный товар, заперли окошки своих лавок и отправились по домам.
В самой глухой части переулка, в темном закутке, было место торговца стеклянными лампочками. К глухой щербатой стене примостилась небольшая тележка на трех колесах под полосатым навесом: над прилавком висела гирлянда из лампочек, на тележке рядками выстроились разномастные стеклянные шары с фигурным проволочным плетением внутри.
На стульчике рядом обычно сидел и сам торговец — лениво включал-выключал свои лампочки рубильником, ожидая покупателей. С каждым щелчком лампочки одна за другой загорались, мигали, гасли, снова загорались. Смотреть на них долго было решительно невозможно: начинали болеть глаза, а все вокруг становилось белым.
Рядом с прилавком стояли афишные щиты с изображенными на них стеклянными шариками и кофейными мотыльками, кружащими вокруг. Также там столбиком был выписан подробный список всех имеющихся в продаже лампочек:
— «Огненноголовый». Для фонарей, больших залов. Банки и многолюдные конторы………………20 фп.
— «Искра». Просторные квартиры. Театры. Клубы. Почта. Полиция. Яркая лампочка спасет вас от очков! ………………10 фп.
— «Рыжий». Лампочка для средних квартир. Вкручивайте внимательно! ………………8 фп.
— «Тускляк». Свет для обывателей. Быстро покрывается нагаром. Можно получить ожог буквально сразу после вкручивания. Легко бьется. Часто теряется по дороге домой. Излучает тусклый свет………………6 фп 50 пп.
— «Сверчок». Лампочка для рабочих, торговцев, матросов и солдат. Для переносных фонарей. Не споткнитесь!..……………5 фп.
— «Мистер Слепец». Лампочка для слепых. Не смотрите, что цена ламп снижена вдвое. Разве вы хуже других? Просто порадуйте себя скрипом вкручивания………………2 фп 5 пп.
«Мистер Балб и сыновья» — было указано на плакате, но сыновей поблизости никогда не наблюдалось.
Сам же мистер Балб был обычно занят тем, что скучал, тоскливым взглядом провожая редких прохожих, которых, видимо, по ошибке занесло в его тупичок и которые не обращали никакого внимания на его праздничную (он был уверен, что она весьма праздничная) иллюминацию.
Тремпл-Толл — все же не Старый центр: здесь почти нет квартир с электриситетом, а масло, керосин и даже газ — намного дешевле. Что уж говорить о свечах — вместо одной-единственной лампочки их можно купить целую связку, и еще останется на спички.
Местные относились к стеклянным лампочкам пренебрежительно и недоверчиво: еще бы, ведь те бьются, горят слишком ярко, а еще их заставляет светиться какая-то невидимая энергия, которая идет по тонким медным проводам. Мало кто в Саквояжне мог осознать, как это — заковать в кандалы молнию, чтобы потом зажигать и гасить ее по первому желанию. И это еще если забыть о том мрачном типе, с которым электриситет и все, что с ним связано, ассоциировались. «Злодейские технологии злодея Замыкателя!» — говорили в Тремпл-Толл, и никому не было дела, что электриситет появился задолго до него. Здесь никого не волновало, что в Старом центре все высотные дома-башни уже давно освещены электриситетом.
Вот так и вышло, что электриситетные лампочки в Саквояжном районе были не слишком-то ходовым товаром, но мистер Балб и его мнимые сыновья искренне считали, что вот-вот это переменится и старые линии проводов вновь заработают. Мистер Балб каждый день прикатывал в свой закуток прилавок, устраивался рядом и ждал покупателей, но дожидался, по большей части, лишь презрения и насмешек от соседей по торговому ряду…
…Бикни всего этого, разумеется, не знал и подбежал к тупику Свечного ряда, преисполненный надеждой.
Воришка представлял собой еще более удручающее зрелище, чем обычно: под глазом расплывался пурпурный синяк, котелок и пальто были все в снегу, но он и не думал отряхнуть их. Он торопился и очень боялся того, что мистер Балб уже отправился домой.
И все же то, что он увидел в тупике, заставило его остановиться. Бикни распахнул рот и выпучил глаза.
Тупик был темен, и здесь явно произошло что-то нехорошее. Прилавок продавца лампочек лежал на боку, из сугроба торчал пустой стул, кто-то безжалостно изодрал плакаты, а лампочки… они все были разбиты!
Самого мистера Балба поблизости не наблюдалось, впрочем, по переулку разносился глухой стук, к которому в какой-то момент добавились исходящие словно из колодца крики:
— Помогите! Выпустите меня! Выпустите! Помогите!
Бикни огляделся. Крики и стук раздавались будто бы из-за стены тупика.
Труба!
В стене было пробито большое круглое отверстие, закрытое чугунной крышкой с вентилем.
Бикни схватился за вентиль, крутанул его, и крышка открылась на неимоверно скрипучих петлях.
Из трубы вывалился худощавый мужчина в круглых защитных очках с черными стеклами, в шарфе, намотанном по самые уши, и мятой шляпе-котелке. Пальто вызволенного из трубы человека все покрылось сажей, руки дрожали — на них были странные перчатки из коричневой кожи, при этом пальцы напоминали металлические щупальца, поскольку каждый из них был обмотан медной проволоки.
Оказавшись на свободе, человек в шарфе завертел головой и, увидев учиненный погром, бросился к прилавку.
— Мои лампочки! — возопил он. — Бедненькие! Их разбили! Беда! Беда!
Торговец попытался поднять прилавок, но тот был слишком тяжелым. Бикни поспешил ему помочь, и вдвоем они поставили тележку на колеса.
— Вы мистер Балб, сэр? — спросил Бикни. — Что здесь произошло?
— Я Бартоломью Балб, да, — кивнул торговец лампочками. — А вы кто?
Он с подозрением оглядел Бикни и сморщил нос, отметив его непритязательный вид.
— Меня зовут Бикни. Я пришел к вам за лампочками и… увидел все это. А потом я услышал ваши крики.
Мистер Балб с тоской оглядел тупичок, пальцем приподнял надорванный лоскут плаката на щите.
— Благодарю за то, что выпустили меня из трубы, мистер Бикни.
— Но что здесь произошло?