- Ох, мамочка!
- Бедная ты моя.
- Я не виновата. Меня Биггер напугал.
- Ты не ушиблась?
- Головой стукнулась, когда упала.
- Ну ничего, успокойся. Пройдет.
- Как это он только может, Биггер. - Вера опять заплакала.
- Он просто дурень, - сказала мать. - Дурень безмозглый, вот и все.
- Я теперь опоздаю на курсы кройки и шитья.
- Ты ляг как следует и полежи еще немного. Тебе легче станет, - сказала мать.
Она отошла от Веры и сердито посмотрела на Биггера.
- А если бы ты встал как-нибудь утром и нашел сестру мертвой в постели? Что бы ты тогда сказал? - спросила она. - А если б эти крысы всем нам ночью горло перегрызли? Да что! Тебя ведь это не трогает! Ты только о себе и думаешь. Даже когда Бюро помощи предлагает тебе работу, ты ломаешься, покуда не пригрозят снять семью с пособия и лишить последнего куска хлеба. Честное слово, Биггер, такого никудышного парня я в жизни не встречала.
- Это я уже тысячу раз слышал, - сказал он, не поворачивая головы.
- Ну так выслушай еще раз! И помни, Биггер, когда-нибудь придется тебе поплакать. Когда-нибудь ты еще пожалеешь, что не научился ничему, кроме как шляться по улицам. Только будет поздно.
- Довольно тебе каркать, - сказал он.
- Я не каркаю, а говорю то, что есть! А если тебе не нравится, можешь убираться. Мы и одни проживем. Что с тобой в этой дыре мучиться, что без тебя.
- Да оставь ты меня, ради бога, - сказал он с раздражением.
- Вот попомни мои слова, - продолжала она. - Если ты не возьмешься за ум и не отстанешь от своей шайки, кончишь там, где тебе и не снится. Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь? Знаю. Та дорожка, по которой ты идешь, сынок, ведет прямо на виселицу, заруби себе это на носу. - Она оглянулась и увидела Бэдди. - Бэдди, выкинь этот ящик.
- Да, мама.
Наступило молчание. Бэдди понес ящик из комнаты. Мать ушла к плите за занавеску, Вера села на кровати и спустила ноги на пол.
- Полежи еще, Вера, - крикнула мать.
- Уже все прошло, мама. Мне надо идти на курсы.
- Ну, если прошло, так накрывай на стол, - сказала мать, снова уходя за занавеску. - Господи, как я устала от всего этого, - жалобно зажурчал оттуда ее голос. - Мечешься, мечешься, все только стараешься для детей, а им и дела нет.
- Неправда, мама, - запротестовала Вера. - Зачем ты так?
- Иной раз кажется, вот легла бы - и не встала.
- Мама, мама, не надо так говорить.
- Все равно при такой жизни меня надолго не хватит.
- Скоро я буду уже взрослая, мама, начну работать.
- Только я до этого не доживу. Господь призовет меня раньше.
Вера прошла за занавеску, и Биггер услышал, как она утешает и уговаривает мать. Он старался не вслушиваться в их голоса. Он ненавидел своих родных, потому что знал, как им тяжело и что он бессилен помочь им. Он знал, что, если только он впустит в свое сознание картину их жизни, такой жалкой и неприглядной, страх и отчаяние тотчас же захлестнут его. Вот почему он старался замкнуться в каменном равнодушии. Он жил вместе с ними, но за непроницаемой стеной. К себе он был еще более суров. Он знал, что стоит ему осознать во всей полноте, что представляет собой его жизнь, и он убьет себя или кого-нибудь другого. Поэтому он прятался от самого себя и искал выхода в бессмысленном озорстве.
Он встал и раздавил окурок о подоконник. Вошла Вера и принялась раскладывать на столе ножи и вилки.
- Идите завтракать, дети, - позвала мать.
Он сел за стол. Запах жареного бекона и кипящего кофе проникал сквозь занавеску. Донесся голос матери, напевавшей:
Жизнь мчится, словно горный поезд,
И машинист пусть смотрит в оба,
Чтоб с рельсов не сойти ни разу
От колыбели и до гроба.
Песня его раздражала, и он был рад, когда мать перестала петь и вошла в комнату с кофейником и сморщенными ломтиками бекона на тарелке. Вера поставила на стол хлеб, и все сели. Мать закрыла глаза, опустила голову и забормотала:
- Благодарим тебя, господи, за пищу, которую ты ниспослал нам для поддержания тела нашего. Аминь. - Она подняла глаза и тем же тоном сказала: - Если хочешь удержаться на работе, Биггер, придется тебе научиться вставать пораньше.
Он не ответил, даже не посмотрел на нее.
- Кофе будешь пить? - спросила Вера.
- Буду.
- Так ты, значит, возьмешь это место, Биггер? - спросила мать.
Он отложил вилку и повернулся к ней.
- Я же тебе вечером сказал, что возьму. Сколько раз можно спрашивать одно и то же?
- Что ты набрасываешься, как дикий зверь? - сказала Вера. - Спросить нельзя?
- Передай мне хлеб и заткнись.
- Помни же, в половине шестого ты должен быть у мистера Долтона, сказала мать.
- Ты уже это десять раз говорила.