В первый месяц каждого сезона на столицу опускают защитный купол. “Опускают”, конечно, громко сказано: распыляют из огромных дронов, потом термосистемы ненадолго остужают воздух, и аэрозоль застывает прозрачной непробиваемой мембраной. И начинается время счастья, тишины и покоя: воздух, почву и водоемы повсюду очищают, можно без опаски войти в дом и забыть искупаться под санитайзером. Можно плавать в речке, правда, только в специально оборудованных и вычищенных местах, можно валяться на траве, зимой можно играть в снежки и лепить снегороботов. А спустя месяц купол истончается, мембрана теряет свои защитные свойства, и мы снова возвращаемся в загрязненную, хоть и такую привычную, рутину.
База Цитадели для сдачи спортивных испытаний выбирает защищенный куполом июнь, и это замечательно: как раз в мае закончились наши экзамены в учебном центре, и у меня появилось море свободного времени, чтобы подготовиться и привести свою физическую форму в мало-мальский порядок. А еще мы будем сдавать все на улице, что тоже не может не радовать: бегать кросс по настоящей пересеченной местности в лесу гораздо приятнее, чем в очках и кабине виртуальной реальности.
К счастью, спортивные вступительные нормативы не очень засекречены: при регистрации и подтверждении личности на официальном сайте можно найти информацию даже для разных возрастов. Немного напрягает, что нет различий между мужчинами и женщинами, но с другой стороны — это правильно. Поступив на государственную военную службу, ты перестанешь быть слабой девчонкой. Ты станешь Человеком, а для этого не предусмотрены различия в физической подготовке. Конечно, у мальчишек будет преимущество, но почему бы и не попробовать?
Честно признаться, в глубине души я боюсь провалить испытания, хоть и не особенно горю желанием служить на благо родине. Уже не первую неделю я думаю про таинственных Сергея Ивановича и Юлю. Он не отвечает на письма, точно так же, как Тимур, парень Даши — на звонки. Юля явно была знакома с мамой или даже была ее родственницей, ведь мама не просто так им пишет и упоминает этих людей как единственных, кто у меня остался. Конечно, меня мучают сомнения. Даже если я волей судьбы поступлю на службу и смогу найти Сергея с Юлей, что я им скажу? “Здравствуйте, моя мама писала вам письма, но вы не ответили ни на одно из них, а я, кажется, ваша дальняя родственница” — ну не глупости ли? Всякий раз обрываю себя на этом, и всякий раз снова тянет обратно. Ведь в этом мире мне терять нечего. Из близких… никого не осталось. Жить в квартире, где все напоминает о маме и дедушке — невыносимо. А Даша меня поймет и поддержит. В конце концов, может быть, я займу место чьей-то дочери, сестры или любимой девушки — так будет лучше.
Что делать со справками, думала я недолго. Конечно, если вдруг вздумают проверить, то мой план раскроется, и тогда не то что Цитадели не видать — позора на всю жизнь не оберешься. Но риск — дело благородное, пусть даже в столь корыстных целях. В очередной раз стараясь не расплакаться, нахожу среди сохраненных файлов медицинскую карточку брата, с которой его принимали на работу в научно-исследовательский институт химических технологий. Он был обладателем завидного здоровья. Я понимаю, что иду на очень большую ложь, но делать больше нечего. Не зря в лечебном центре осваивала мощный фоторедактор: теперь, провозившись часа четыре, без следа заменяю имя брата на свое и ставлю другую цифру в год.
Втайне от всех, кроме соседки Виктории (потому что у нее, вероятно, трескался потолок), я устраивала себе силовые тренировки. Падала с импровизированного турника, роняла на ноги гантели, задыхалась после каждой попытки отжаться или подтянуться, а уж бег, пускай на тренажере, и вовсе не давался: стоило пробежать минуту-другую, как я трясущимися руками выключала дорожку и падала без сил на ближайшие полдня. Что я делаю среди спортивных, крепких и подтянутых ребят на площадке, усыпанной золотистым песком — понять не удалось.
Бег, прыжки в длину и в высоту сдаю из рук вон плохо. За время болезни успела поправиться, и ноги не ожидают такого веса, а потому ухудшается и почти совсем исчезает былая прыгучесть. Светловолосая девушка с рулеткой, которая измеряет длину прыжка, после всех трех попыток обреченно поджимает губы и заносит в электронную таблицу очень стыдный результат. Метание гранаты — не так уж и плохо. Вероятно, потому, что я не занималась этим дома и не успела настроить себя на плохое. Отжимания, подтягивания — слабенько, но не хуже всех, да и то только потому, что весь последний месяц не давала себе спуску. Остается всего три испытания: стрельба, рукопашный поединок и бег по пересеченной местности.
Когда настает моя очередь подходить к мишени, наставник в клетчатой рубашке с копной длинных и кудрявых черных волос мягко вкладывает мне в руки двуствольный пистолет, проводом подключенный к системному блоку компьютера.
— Отдачи не будет, — предупреждает наставник, подмигивая мне. Наверно, совсем плохо выгляжу на фоне остальных, раз уж мне нужна поддержка. — Звука выстрела тоже. Просто прицелься и нажми на крючок: вместо пули активизируется датчик расстояния и точного места.
Оружие оказывается тяжелым, ходит в руке из стороны в сторону. С трудом удается навести фокус, удержать точку на мишени на прицеле. Плавно нажимаю спусковой крючок… Вздрагиваю от волнения, и выстрел срывается. Да уж, меня еще надо учить, с какой стороны подходить к пистолету.
— В перестрелке нет права на ошибку, — замечает харизматичный наставник и сохраняет мою неудачную версию. — Давай еще разок.
“Разок” получается чуть более удачным, как минимум, выстрел не соскальзывает с мишени. Следующий разок выходит таким же, и я перехожу на следующий этап.
Что? Луки? Настоящие доисторические луки, которые я видела только на картинках? Ну, не удивлюсь, если мы из них будем по птеродактилям стрелять.
Однако птеродактилей поблизости не наблюдается, а очередной экзаменатор, не старый еще, но уже седой и в старомодных прямоугольных очках, поясняет, видя мое замешательство:
— Стрельба из лука проверяет координацию. Разумеется, в бою стрелы вам не пригодятся, но такой вид стрельбы требует больше умения и сосредоточенности, чем пальба из пистолетов и винтовок. Осторожно, тетива больно бьется. Надень крагу.
Пристраиваю на руке длинную кожаную перчатку без пальцев. Слева от моей стойки с такой же крагой возится паренек с абсолютно белыми волосами и яркими голубыми глазами. Несмотря на довольно теплую весну и жаркое начало лета, он совсем не загорел. Заметив мой изучающий любопытный взгляд, он подмигивает, очаровательно улыбнувшись, и первым натягивает тетиву. Неуклюже пытаюсь повторить за ним: левая нога чуть впереди, спина ровная, плечи сведены и напряжены, левая рука выпрямлена и держит дугу, правая — оттягивает, придерживая кончик стрелы… Щелчок! Со звоном тетива отлетает обратно, я в страхе роняю лук, а стрела вонзается в самый последний круг мишени беловолосого парнишки.
Надо бы сообщить наставнику о такой ситуации, но парнишка молчит. Смотрит на чужую стрелу в своей мишени, потом переводит взгляд на меня… И, задумчиво хмыкнув, нарочно стреляет криво, так что его стрела входит в мою мишень на точно такой же отметке. Получается, только что он спас меня от штрафных баллов. Благодарю его, неловко кивая, а он машет рукой и снова целится. На этот раз наши стрелы входят правильно, только у него — четко в десяточку, а у меня — куда-то рядом. И только когда мы расстреливаем все пять попыток, наставник возвращается, отключает датчики, фиксирующие попадание и потерю стрел, сохраняет наши очки и отправляет дальше.
Я уже очень устала, а впереди — самые трудные испытания, подготовиться к которым у меня не было никакой возможности. Несмотря на крагу, тетива здорово отбила пальцы, тяжесть лука и гранат оттянула руки, и больше всего мне сейчас хочется принять душ и завалиться спать: который раз проклинаю себя вместе с бессмысленной и беспощадной идеей прийти на отбор в Цитадель. Знаю же, что не возьмут. И все равно прихожу позориться и убивать свое и без того не лучшее физическое состояние.
На песчаном ринге, обнесенном двумя железными тросами, заканчивается поединок старших. Наставник, невысокий крепкий мужчина лет тридцати, ловко и с легкостью отбивает атаки какого-то парня и раз за разом кладет его на лопатки в два движения. Бедняга весь покраснел, в растрепанных волосах — туча песка, на спине — красные пятна от падений, но он не сдается до последнего, пока не пищит таймер на краю ринга. Наставник без улыбки жмет его руку, хлопает по плечу и, отметив результат на девайсе, отправляет незадачливого борца одеваться. Глядя на них, в который раз понимаю, что таким, как я, тут делать нечего: у обоих красивые рельефные мышцы, да и физической силы явно не занимать, и пусть парень не выиграл, держался он достойно.
— Дамы вперед, — галантно пропускает меня рыжий паренек с круглым лицом, донельзя усыпанным веснушками. Пока он снимает майку и разминается, я нервно одергиваю спортивную футболку и делаю нерешительный шаг на ринг.
— Не бойся, всего лишь три минуты, — наставник не улыбается, но в его спокойном голосе я слышу поддержку. Он и выглядит как-то уютно и по-домашнему, если бы не окружающие обстоятельства, я бы, наверно, ему доверяла. — Твоя задача — продержаться как можно дольше. В лучшем случае — уложить меня на лопатки, но перед девушками я такой задачи не ставлю. Пользоваться можно всем, что есть при тебе.
— И оружием? — вяло отшучиваюсь, оценивая свои возможности, а вернее, их отсутствие.
— Ну, если думаешь, что тебе это поможет — пожалуйста, — неожиданно соглашается наставник. А я, глубоко вздохнув, опускаю глаза вниз, чтобы настроиться, и вдруг замечаю длинный и кривой светлый шрам, тянущийся через его ребра к груди. Очевидно, ранение старое, но от его вида становится не по себе.
Поединок сложно назвать равным. Наставник гораздо крепче и сильнее меня, и всякий раз, когда я пытаюсь приблизиться на расстояние ближе вытянутой руки, он легко отталкивает, кидает на землю, перебрасывает через руку или через колено. Захваты несильные, но мне больно, и в один момент я с трудом сдерживаюсь, чтобы слезы не брызнули из глаз вместе с искрами.
— Все в порядке? — интересуется он, оглянувшись на таймер. Ну надо же, какой заботливый. Молча киваю и снова встаю в стойку.
— Не пытайся меня повалить или ударить, — когда я в очередной раз повисаю на его локте, он наклоняется и говорит шепотом. — Тебе не хватит сил. Главное — не упасть на спину. Равновесие — в ногах. Надо удержаться в положении стоя.
Сплевываю песок, скрипящий на зубах, и устало киваю. Остаются последние тридцать секунд, и за это время он так и не кладет меня на лопатки. Что ж, хоть где-то я не полный ноль.
— Неплохо, — слышу сзади, пока стряхиваю с себя песок. Наставник так и не улыбается, но что-то в его голосе ненадолго теплеет.